Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!

Баянов Дмитрий Юрьевич

Р.S. от редактора: Мы – единомышленники-гуманисты. Только мы поднялись повыше к новому гуманизму. Идею гуманизма на эволюционной основе мы разработали в проект гуманистической идеологии (сейчас 160 идей). Главное: гуманисты – эволюционеры, и это хорошо показано и доказано в статье «Судьба человечества». Несколько несогласий. 1. Homo sapiens – не животное: у него не инстинкты, а исторические человеческие потребности, интересы и сознание. 2. Сталин – ученик марксизма-ленинизма – революционер. 3. Сталин – коммунист, а Гитлер – нацист: два идеологически разных диктаторских сапога как пара. 4. Коммунизм и гуманизм близки по мировоззрению, но это две разных и отличных идеологии, что мы доказали и показываем на практике. 5 Две партии по возрасту: «Старая и молодая гвардии» интересно и, может быть, оптимально для будущего бесклассового коммунистического общества. Но сегодня политические партии создаются на социально-идеологической почве, и в гуманно-интеллектуальном обществе может, должен быть и будет приоритет интеллигенции, политическим средством чего является Гуманистическая партия. Мы за новую интеллектуальную центристскую партию «Гуманная Россия».

«Самая важная альтернатива»

Алексей Турчин, писатель

Будущее – это совокупность альтернатив, но каждый понимает эти альтернативы по-своему. Вроде бы очевидно, что главная альтернатива – это будешь ты жить или умрешь. Но для кого-то самая важная альтернатива – Турция или Таиланд как место отпуска.

«Появление сверхтехнологий ведет или к бессмертию, или к глобальной катастрофе»

Только с возрастом люди учатся понимать, что главные альтернативы они предсказать не в состоянии: совершенно неизвестно, где больше риск утонуть – в Турции или Таиланде, и поэтому, ожегшись, они сосредотачиваются на альтернативах маленьких.

Если говорить о судьбе человечества в целом, главная его альтернатива – это станет ли оно космической сверхцивилизацией с бессмертными людьми или погибнет. И если эта мысль вам не нравится, это говорит о том, что вы отучились думать о масштабных альтернативах – привыкли считать их безумными, поскольку умом с ними ничего сделать нельзя, а прослыть странным, говоря о них, – можно.

Поскольку эта подлинная альтернатива слишком велика для ума, ее привычно заменяют на другую – будет ли в будущем перенаселение-кризис-исчерпание-всего или устойчивое развитие. Но даже при росте в 1% в год устойчивое развитие за тысячу лет даст увеличение мировой экономики примерно в 10 тысяч раз, и наоборот, деградация со скоростью в 1% в год означает гибель человечества за пару тысячелетий. Конечно, можно сказать, что периоды роста будут сменяться периодами деградации и наоборот – но это, собственно, и значит, что никакой альтернативы кризис/развитие нет. Итак, альтернатива малая все-таки сводится к большой.

Важно и то, будут ли происходить изменения быстро или медленно. Кто-то может спокойно рассуждать о судьбах России в ближайшие несколько сотен лет, наступит ли новое средневековье, как будет разрабатываться уголь и меняться популяция белых медведей – а все потому, что он представляет мир меняющимся медленно – и сотни лет нужны, чтобы будущее стало принципиально другим.

Иные же уверены, что мы стоим на пороге колоссальных изменений, которые произойдут буквально в ближайшие десятки лет. Будут ли это катастрофы, войны или космические путешествия – неважно, важно, что произойдет это совсем скоро. Именно этой точки зрения придерживается ряд ведущих футурологов во главе с Р. Курцвейлом.

Я написал вместе с Михаилом Батиным книгу «Футурология. XXI век: бессмертие или глобальная катастрофа» (сейчас она готовится к печати), в которой мы показываем главную альтернативу будущего как мы ее видим. Это либо достижение физического бессмертия для ныне живущих людей, либо глобальная катастрофа. Более того, мы полагаем, что один из этих двух вариантов реализуется не когда-нибудь, а в течение этого столетия.

И причиной этого является самоускоряющийся темп развития технологий, главная иллюстрация которого – закон Мура, а причина – естественный отбор, который позволяет успешно распространяться все более эффективным формам живого, историческим формациям и видам техники. То есть, естественный отбор содержит в себе семя экспоненциально или даже гиперболически ускоряющегося прогресса. Это если вкратце.

Ускорение прогресса не может продолжаться вечно – оно ведет к точке сингулярности, после которой все станет по-другому.

На эту тему

· Дмитрий Ицков: Мы преодолели стадию недоверия · Дмитрий Ицков: Неочеловечество как идеология · Максим Калашников: Русским придется делать то, что еще никто не сделал · Сергей Варфоломеев: Питаться электричеством

Ключевые слова: искусственный интеллект, искусственный человек, футурология, Россия-2045, Россия 2045

Но тут читатель может спросить: «О каком прогрессе идет речь, если вот у нас в такой-то области – явный застой, регресс и вообще новое средневековье?» Все дело в том, что читатель, по-видимому, забыл закон Спенсера – о том, что точка максимального роста постоянно сдвигается. В 90-е быстрее всего развивались настольные компьютеры, а в нулевые – сотовые телефоны. В середине 20-го века развивались технологии самолетостроения, а в конце – системы безопасности. Кроме того, прогресс всегда происходит в одной точке, а деградация – на всей плоскости.

Сверхтехнологии – это то, что дает власть над той или иной стихией. Например, атомное оружие – это сверхтехнология в области извлечения энергии из материи. В ближайшем будущем можно ожидать появления трех новых сверхтехнологий:

1. Нанотехнологий, основанных на применении микророботов, которые дадут власть над материей.

2. Биотехнологий, основанных на полном управлении геномом, которые дадут власть над живой материей.

3. Искусственного интеллекта, который, по сути, не технология даже, а новый субъект деятельности.

Эти сверхтехнологии помогут создать новые города, новые виды транспорта, решить продовольственные проблемы, но важнее всего то, что они могут быть использованы либо для разрушения (создания оружия, например), либо для сохранения человеческой жизни.

Но, поскольку это сверхтехнологии, то и результат будет «сверх». Не просто разрушение, а глобальная катастрофа, ведущая к гибели всего человечества. Не просто продление жизни, а достижение практического бессмертия всей цивилизации.

Думаю, большинство читателей согласятся, что появление сверхтехнологий ведет или к бессмертию, или к глобальной катастрофе. Но возникнут ли сверхтехнологии – и возникнут ли они столь быстро, как мы об этом говорим? Именно это является главным вопросом современности.

Р.S. редактора: Подтверждение тенденции интеллектуализма человечества, недостаточной без гуманизма.

Новые приключения Диогена в России (размышления, расследования и исторические экскурсы, предпринятые в преддверие Первого Российского Гуманистического Конгресса).

Давным-давно Диоген Синопский ходил по Афинам с фонарем средь бела дня и искал человека, а попадалось сплошное не то. Диоген мог позволить себе роскошь бросить эти поиски, когда ему надоело. Гуманизм, как идеология и практика, рассматривающие человека как высшую ценность, просто обязан найти того человека, о котором идет речь. В России образовалось сразу несколько доморощенных Диогенов, причем каждый нашел какого-то человека, и неплохо бы разобраться какого. Здесь есть четыре варианта.

1. Человек, какой он есть, с его представлениями, желаниями и целями, является высшей ценностью – независимо от того, каковы эти его представления, желания и цели. Действия индивида по удовлетворению своих желаний могут быть ограничены лишь постольку, поскольку это необходимо для баланса с удовлетворением желаний других индивидов. Это – собственно гуманизм, как таковой. Его принципы в той или иной степени представлены в международных законах цивилизованного мира и конституциях высокоразвитых демократических государств. Более полное его выражение можно найти в Гуманистических манифестах I, II и III, а также в футурологических исследованиях Тоффлера, Коатса, Минского, Фукуямы и др.
2. Человек – это высшая ценность, постольку он обладает потенциалом техногенной и постбиологической эволюции, поэтому следует принимать во внимание лишь те желания и цели людей, которые прямо или косвенно способствуют продвижению такой эволюции. Это – трансгуманизм, который объявляет высшей ценностью не сегодняшнего человека, а его вероятных потомков, образ которых рисует оптимистическая научная футурология. Наиболее яркое выражение трансгуманизм нашел в технократических произведениях выдающихся фантастов – Азимова, Хайнлайна, Гаррисона, Андерсона, Кларка и др. 3. Человек – это высшая ценность, но его представления, желания и цели во многом являются неразумными, аморальными и порочными, поэтому следует в начале приучить людей к добру, отвратив их от зла, а затем уже принимать во внимания их потребности. Это – клерикал-гуманизм, который фактически объявляет высшей ценностью не человека, а дегуманизированный идеал, описанный в том или ином догматическом учении. Наиболее полно он представлен в т.н. «исламских странах» - отсталых государствах, живущих по законам шариата. Клерикал-гуманизм в форме теократии или нацизма есть в странах, где велико влияние ортодоксального христианства и мистического национализма. 4. Человек – это высшая ценность, но реализация его желаний и целей приобретает лишь во взаимодействии с обществом, поэтому первичными являются потребности общества, а из них уже должны определяться как права, так и обязанности индивида. Это – социал-гуманизм, который на самом деле объявляет высшей ценностью не человека, а тоталитарную государственную машину. Социал-гуманизм наиболее ясно выражен в фашистской и военно-коммунистической идеологиях и распространен там, где у власти находятся соответствующие режимы. Международное гуманистическое движение пошло по первому пути, т.е. по пути собственно гуманизма. Этапы его развития имеет смысл описать, поскольку они недостаточно широко известны. Сейчас мало кто помнит, что международный гуманизм в начале XX века заявил о себе, как о всемирном религиозно-политическом движении (став одновременно прародителем глобализма и религии new age). Первыми гуманистами были американские либеральные христиане из Unitarian Church (сейчас бы их назвали «ньюэйджерами»). Они выкинули всю догматику, и религиозная компонента свелась к чеканной формулировке 1776 года: «Мы придерживаемся той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Создателем некоторыми неотчуждаемыми Правами, в числе которых Жизнь, Свобода и стремление к Счастью. Для обеспечения этих прав, Людьми учреждаются Правительства, законные полномочия которых происходят из согласия управляемых».После первой мировой войны, в ходе которой обнаружилась гнусность решительно всех теистических религий и надчеловеческих идеалов, концепция религиозного гуманизма овладела просвещенными и наученными политическим опытом сообществами. Родилось кредо гуманистической религии: «Даешь благополучие людей здесь и сейчас!» В 1933 году был принят Первый Гуманистический Манифест, который гласил: «Наука и экономические изменения подорвали старые верования. Традиционный дуализм души и тела должен быть отвергнут. Религия должна сформулировать свои надежды и планы в свете научного духа и научной методологии. Религия состоит из действий, целей и познаний, имеющих человеческое значение. Ничто человеческое не чуждо религии. Она включает труд, искусство, науку, философию, любовь, дружбу, отдых – все, что в своей мере находит выражение в разумной удовлетворенности человеческой жизнью. Различение между священным и мирским не должно более проводиться. Религиозный гуманизм рассматривает полную реализацию индивидуальности конечной целью человеческой жизни и стремится к ее становлению и осуществлению повсеместно и безотлагательно». Дальше была вторая мировая война и Нюрнбергский процесс, который можно считать международным судом над всеми тоталитарными идеологиями и верованиями, ставящими себя выше человека. Одна форма идеологического тоталитаризма (фашизм и нацизм) была уничтожена в 1945. Другая форма идеологического тоталитаризма (сталинизм) рухнула в 1956. В 1961 человек вышел в космос, а в 1969 – шагнул на поверхность Луны. На этом историческом фоне появился Второй Гуманистический манифест 1973 года, подписанный наиболее прогрессивными и авторитетными интеллектуалами того периода. «Целостность и достоинство каждой отдельной личности – это центральная гуманистическая ценность. Мы отвергаем все те религиозные, идеологические или моральные кодексы, которые порочат индивидуальность, душат свободу, подавляют интеллект, дегуманизируют личность. Мы верим в необходимость максимальной автономии индивида, согласованной с ответственностью перед обществом. И хотя наука в состоянии обосновать различные типы поведения, в человеческой жизни все же существует личная свобода выбора, и ее рамки должны быть расширены. Все люди должны участвовать в выработке ценностей и установок, определяющих их жизнь. Социальные институты обязаны точно выражать их устремления и нужды. Силы отчуждения надлежит преобразовать или искоренить, а бюрократические структуры свести к минимуму. Человек важнее заповедей, правил, предписаний или установлений. Разделение церкви и государства, а также идеологии и государства – это императивы. Государство должно обеспечить максимальную свободу проявления разнообразных моральных, политических, религиозных и социальных ценностей в обществе. Гуманистические общества должны добиваться развития экономических систем не согласно определенной риторике или идеологии, но по тому критерию, способствуют ли они улучшению материального благосостояния всех людей и групп, ликвидации бедности и страданий, увеличению человеческой удовлетворенности жизнью в целом». Тут уместно вспомнить, что в 1948 появился первый международный гуманитарный правовой акт – Всеобщая декларация прав человека, но она показалась прогрессивным интеллектуалам недостаточно радикальной. Сейчас ясно, что они были правы. Половинчатость Всеобщей декларации, ее непозволительная мягкость по отношению к идеологическому тоталитаризму, к религиозному и моральному традиционализму проявилась в течении следующих десятилетий. Цена недостаточной решительности в ликвидации традиционных, тоталитарных и теократических обществ известна: это тысячи человеческих жизней, унесенных локальными войнами, консервативными реставрациями и террористическими актами. Цивилизованный мир все равно был вынужден перейти от стратегии продовольственной и товарной гуманитарной помощи к стратегии военно-гуманитарной помощи (называемой также «экспортом демократии»). Эта смена стратегий явно запоздала на четверть века, а теперь реализуется «в пожарном порядке» что нередко приводит к трагическим ошибкам. Мировое сообщество уже в который раз получило урок: следует прислушиваться к мнению квалифицированных специалистов, поскольку они ошибаются гораздо реже, чем политики. Следующие шаги международного гуманистического движения были отражены в двух документах: «Гуманистический манифест 2000. Призыв к новому планетарному гуманизму» (1999) и «Гуманистический манифест III. Гуманизм и его устремления» (2003). Первый документ носит ярко выраженный политический характер. Второй в большей степени касается практического выражения социальной философии гуманизма и является продолжением манифестов I (1933 года) и II (1973 года). Манифест-2000 представляет собой компактную декларацию из 10 коротких пунктов. От исторической преемственности по отношению к великим античным цивилизациям, «Манифест-2000» переходит к ролям науки и философии гуманизма в современном мире. Одна роль – идеологическая. Мистика и теология несовместимы с современной постиндустриальной информационной культурой. Единственный путь к адекватному личному мировоззрению: НАУЧНЫЙ НАТУРАЛИЗМ. Под этими словами понимают: «вечно обновляющуюся веру человека в свою способность самостоятельно разрешать стоящие перед ним проблемы и осваивать прежде неведомые ему сферы реальности». Вторая роль – политическая. Предлагается создать планетарные демократические законодательные, финансовые судебные и исполнительные органы. Предлагается принять «Планетарный Билль Прав и Ответственности», который будет иметь силу верховного закона во всем мире, и применяться всемирным судом. Решения такого суда будут исполняться силой, невзирая на государственные границы и национальные законы. «Манифест-2000» предлагает исправить ошибки половинчатости действий ООН, о которых я уже сказала выше, и полностью изменить стратегию Объединенных Наций. Манифест-III еще короче – в нем всего 6 пунктов, но очень важных. Декларируется ряд следствий признания того, что человек является просто специфической частью природы. Нет никаких сторон жизни, которые бы не поддавались рациональному анализу. Этические нормы должны выводиться из индивидуальных человеческих потребностей и проверяться на опыте. Ставится цель: оптимизировать общество и окружающую среду для максимизации индивидуального счастья. Названо средство: кооперация людей в деле утверждения на всей планете такого порядка, при котором будут защищены права личности и экология. Традиционные структуры и общности (государства, нации, церкви и т.п.), игнорируются – по логике изложения, от них нет никакого толка. Манифест-III заканчивается словами: «Ответственность за наши жизни и за качество мира, в котором мы живем, лежит на нас и только на нас». Мы – люди. Кроме нас тут никого нет. Мы сами в своих интересах строим комфортное сообщество на планете, которая нам принадлежит. Историю обоих этих документов в России можно назвать детективной. Манифест-III» не опубликован здесь ни одной гуманистической организацией и даже не упомянут ни в одном обзоре по гуманизму. Манифесты I и II переводятся, публикуются и цитируются, а Манифест-III российские гуманисты как бы не заметили, хотя он является значительным событием и английский текст широко распространен в интернете. С «Манифестом-2000» произошла совсем темная история. Он был переведен на русский язык руководством Российского Гуманистического Общества (РГО) и опубликован, но в каком виде! Текст, занимающий полторы страницы, разбавлен в 10 раз посторонними комментариями, да так, что выделить из этого раствора оригинальный документ не представляется возможным. Смысл «манифеста-2000» оказался до неузнаваемости искажен комментариями и специфическим переводом. Так, «Scientific Naturalism» превратился в «Научное мировоззрение», а единственное сохранившееся упоминание о научном натурализме обросло комментарием: «Научный натурализм (нередуктивистский материализм)». Что уж говорить о переводе юридических выражений, превращающем их в бессмыслицу. Если комментаторы хотели дискредитировать международное гуманистическое движение, то они в этом преуспели. Читатель, который знаком с «Манифестом-2000» только в интерпретации, порожденной руководством РГО, будет убежден: гуманистическое движение – это говорильня, устроенная чтобы выпросить из бюджета деньги на борьбу за мораль-нравственность Великой России, попираемую бабками-колдуньями, писателями-постмодернистами, гадальщиками-астрологами и подростками, распивающими в подворотне пиво. Не каждый заподозрит неладное и начнет сверять эту самодеятельность с оригиналом. Я тоже не сверяла, пока не решила, в преддверие 1-го российского гуманистического конгресса, посмотреть, как выглядит в России организованный гуманизм. Гуманистических организаций в России и СНГ я нашла целых пять: Международная Коалиция «За Гуманизм» (МКГ), Университетский Союз Гуманистов (УСГ), Российское Гуманистическое Общество (РГО), Российское Трансгуманистическое Движение (РТД), Гуманистическая Партия России (ГПР). Из их программных заявлений сразу стало видно, какой именно человек (см. начало статьи) является в их гуманизме высшей ценностью. Трансгуманисты (ТРД), как уже говорилось выше, выбрали второй путь (высшая ценность – наши техногенные потомки). Трансгуманисты поступили сравнительно честно: придумали новое слово с приставкой «транс-» и обозначили им умеренно-технократическую идеологию. Наше слово, что хотим – то и обозначаем. Коалиционеры (МКГ) пошли по третьему (клерикал-гуманистическому) пути, а партийцы (ГПР) по четвертому (социал-гуманистическому). Они новых слов не придумывали, а просто назвали гуманизмом, соответственно, клерикал-шовинизм (это в МКГ) и национал-шовинизм (это в ГПР). Ровно по Геббельсу: чем наглее ложь, тем надежнее она работает. По самому интересному пути пошел блок УСГ-РГО. В университетском междусобойчике председателя РГО В.Кувакина на философском факультете МГУ был придуман особый «гражданский гуманизм». Это сервильная концепция, ею обосновывается гуманность любой идеологии, от секулярного либерализма до тоталитарной теократии. Такая «всеядность» (по выражению В.Цаплина) дает возможность получать финансовую и организационную поддержку хоть с запада, хоть с востока. Каждый платежеспособный клиент, что бы он ни вытворял, будет представлен твердым гуманистом. Чтобы не быть голословной, приведу внушительную цитату из вузовского учебника «Основы современного гуманизма» (И.Борзенко, В.Кувакин, А.Кудишина). «Общей чертой ценностей гуманизма является заключенная в них человечность, все то, что связано с утверждением жизни, положительными качествами людей, с творчеством добра в его многообразных формах. Гуманистическая аксиология (учение о ценностях) руководствуется шкалой: «человечность – бесчеловечность». Все, соответствующее или не противоречащее человечности становится ценностью гуманистического мировоззрения. Все, что противоречиво в себе и состоит из «смеси» положительного и отрицательного, заслуживает названия псевдо- или квазиценностей и подлежит критической оценке. Все, что бесчеловечно, то не ценность. В результате образуются три области: (1) область ценностей, (2) область псевдоценностей, (3) область антиценностей. Область ценностей – это вся область человеческого существования. Она простирается как внутри самого человека, так и вне его, даже за пределами его досягаемости: ведь человек гуманный заботится и о том, что будет, когда не станет его самого». Теперь давайте вспомним главную мысль, которая проходит через все гуманистические манифесты, цитировавшиеся выше: что человечно (что соответствует желаниям и целям реального человека) – то и нравственно. Идея учебника полностью противоположна этому. Авторы говорят: что нравственно (что соответствует представлениям авторов о добре и позитиве) - то и человечно. Данное в учебнике догматическое разделение качеств человека на добрые и злые, ставит телегу впереди лошади. Гуманистические манифесты учат проверять нравственность человеком, а авторы учебника учат проверять человека наперед заданной (взятой из догмы или с потолка) нравственностью, что характерно для клерикал-гуманизма. Как сказал по этому поводу гроссмейстер ордена Дуата: «Людей-то любят решительно все, вопрос только как именно. Некоторые жители африканских джунглей любят людей запеченными в пальмовых листьях. Будь они более образованы, они легко доказали бы, что тоже являются гуманистами в европейском понимании. Высказывание «ненавижу не человека, а его пороки» считается по европейским меркам вполне гуманным. Они нежно любят людей, эти африканские ребята, а ненавидят лишь человеческие пороки. Приготавливая человека по традиционному рецепту, они устраняют его пороки – неразумные потребности, суетливость, жесткость мяса и отсутствие в нем специй». Гроссмейстер не довел мысль до логического завершения. Африканским каннибалам совсем не обязательно получать образование. Достаточно объявить конкурс на научное обоснование их формы гуманизма. Был бы социальный заказ, а философ найдется. В том же учебнике Кувакина и др. говорится: «Внутренний мир человека не только рационален, но и иррационален – вот та глубокая правда, которую раскрыл Достоевский и которую мы уже не имеем права игнорировать. Человек – существо сложное, свободное, прекрасное и несовершенное, сердце его – место битвы Бога и Дьявола, добра и зла. Но в любом случае выбор между добром и злом осуществляет только сам человек». Нечего сказать, хорошенький здравый смысл проповедуется в этом учебнике гуманизма. Ясно, что если человек иррационален, то никакого разумного анализа нравственности быть не может. Нравственность должна быть взята из иррационального источника (мистических представлений о соответствии целям Бога и противостоянии Дьяволу).

На сколько я могу судить, людей с гуманистическими взглядами, интересуют четкие ответы на вопросы:
1. Что происходит в мире и в стране?
2. Что конкретно мы хотим изменить? Каковы наши цели?
3. Что практически мы можем сделать для этого здесь и сейчас?
А если нет готовности ставить вопросы именно так и давать на них ответы – так нечего и собираться. Не надо увеличивать мировую энтропию бессмысленной болтовней.

Р.S. редактора: Метафизический и либеральный подходы к гуманизму. Поэтому нет истории гуманизма. Диалектика требует и человека рассматривать в развитии с идеалом личности.

Петр Киле

Новый гуманизм

Во дни сомнений, в период работы над “Анной Карениной”, Лев Толстой взял в руки как бы случайно Пушкина. В начале своей литературной деятельности он, самоопределяясь как художник, выражал неудовлетворение прозой Пушкина, находил ее “голой” (мы бы сказали и даже считаем “детской”), чисто внешнее восприятие. Теперь Толстой, сам великий художник, изумился, сделав нечаянно громадной важности открытие. Он писал Голохвастову: “Давно ли вы перечитывали прозу Пушкина? Сделайте мне дружбу - прочтите с начала все “Повести Белкина”. Их надо изучать и изучать каждому писателю. Я на днях это сделал и не могу вам передать того благодетельного влияния, которое имело на меня это чтение.

Изучение это чем важно? Область поэзии бесконечна, как жизнь; но все предметы поэзии предвечно распределены по известной иерархии, смешение низших с высшими, или принятие низшего за высший есть один из главных камней преткновения. У великих поэтов, у Пушкина, эта гармоническая правильность распределения предметов доведена до совершенства. Я знаю, что анализировать этого нельзя, но это чувствуется и усваивается. Чтение даровитых, но негармонических писателей(то же музыка, живопись) раздражает и как будто поощряет к работе и расширяет область; но это ошибочно; а чтение Гомера, Пушкина сжимает область и, если возбуждает к работе, то безошибочно”.

Так воспринимал Пушкина Лев Толстой, сам гармонический художник в высших своих созданиях. Тут нужно говорить о поэтике. К примеру, уже сюжет “Евгения Онегина” уникален. Он так прост, между тем именно сюжет выражает весь бесконечный нравственный пафос романа. В жизни все было бы иначе(как во французских романах и в “Анне Карениной”), но мир “Евгения Онегина” - это не самая жизнь, это мир Пушкина(как у Гоголя та же русская действительность предстает совсем в ином свете), здесь все происходит не как в жизни(это непосредственное подражание жизни - сфера беллетристики, “даровитых, но негармонических писателей”), а все скорее наоборот, в соответствии с предвечным распределением предметов поэзии, и тем вернее и полнее поэт воссоздает жизнь русского общества в известную эпоху.

А что такое “Капитанская дочка”? Повесть для детей? А если взглянуть на структуру этой детской вещи? Дворянский недоросль, едва вырвавшись на желанную свободу, попадает сначала на выучку Зурину (“надо привыкать к службе”) - и это предопределило бы так или иначе всю дальнейшую судьбу Гринева: он бы привык к службе и принял бы участие в подавлении восстания Пугачева. А ведь происходит все как-то наоборот. Гринев в метель в степи (это историческая стихия, непонятная и гибельная для дворянского недоросля) встречает не просто человека, который знает дорогу, а “Вожатого”, как указано в названии главы, будущего Пугачева. А далее, когда начался бунт, Гринев должен был погибнуть, но его спасает еще и еще раз тот же “вожатый”. А почему? За заячий тулуп? Нет, между дворянином и беглым казаком установился человеческий контакт, возможный лишь в далекой исторической перспективе, что однако уже угадано инстинктом поэта. Пугачев мог спасти Гринева, но Гринев хотел бы, да не в силах спасти Пугачева, о чем и речи нет, ибо Пугачев - судьба Гринева. И “Капитанская дочка”, столь простая во всех деталях, по тону, что как будто в самый раз для детей, оказывается философской повестью, сотканной из символов, в которых Пушкин закодировал самый ход истории, неизбежность нового нравственного миропорядка.

Должно признать, что именно поэтика Пушкина не была воспринята литературной критикой, что, впрочем, неудивительно. Классическая ясность формы с символикой, в которой словно сам автор не отдавал отчета, казалась столь пленительной и непринужденной, столь простой, как сама природа, без цели и содержания. У поэзии Пушкина заметили лишь “лелеющую душу гуманность”, оценив ее воспитательное значение. Но гуманность у Пушкина - как поэтическое чувство и переживание это эстетическое явление, заключающее в себе в нерасчлененном виде, как у греков, этическое начало. В отношении Пушкина должно говорить не о гуманности, а о гуманизме - и в ее первоначальном смысле, и в той его форме, какую ему придал поэт.

Гуманизм - это культура личности, нашедшей ее основы в классической древности, с соответствующей переоценкой умонастроения своей эпохи. Но Пушкин не ученый муж, а поэт, и самоутверждения своей личности достигает исключительно в сфере поэтического творчества.

Свобода, слава, любовь и творчество - вот его кредо, в котором присутствуют все элементы жизненной установки и гуманистов. Свободой гуманисты не обладали, свободой не обладал и Пушкин. Стало быть, речь могла идти лишь о внутренней свободе личности, чего она достигает лишь в творчестве и через творчество, также и славы, и любви. Любовь, как и слава, - условие для поэтического вдохновения и награда. Таков гуманизм Петрарки или Боккаччо.

Гуманизм Пушкина носит тот же характер в виду исключительности его личности и призвания, вместе с тем ведь он словно вырастает из классической древности, во всяком случае, связан с нею куда более органично и полно, чем гуманисты, над которыми, с одной стороны, довлела христианская религия, а с другой - ренессансный индивидуализм. Пушкин близок к грекам, будучи русским человеком, и это определяет его отличие от гуманистов и художников эпохи Возрождения в Европе. По элитарности своего происхождения и призвания он мог бы культивировать крайний индивидуализм, как Байрон, но он обладает широтой взгляда, как Шекспир, позволяя каждому существу быть самим собой. Здесь не столько сочувствие, сострадание, а всепонимание.

Ренессансный гуманизм с культом индивидуализма снят в эпоху, когда этот индивидуализм выродился, через синтетическое мировосприятие греков, в котором индивид не выделен либо еще не противопоставлен обществу. Это состояние на новом витке истории повторилось в России, и Пушкин как выразитель национального духа, обрушиваясь с гневом на чернь, вместе с тем сохранил в себе гражданственность, что культивировало русское общество и искусство XVIII века. Поэтому он не впадает в односторонность, как Чаадаев, как впоследствии западники и славянофилы. Он понимает и Петра Великого, его деяния, и беды маленького человека. Поэтому неудивительно, что высокий, элитарный гуманизм поэта отзывается в сердцах людей “лелеющей душу гуманностью”.

Гоголь первый и поначалу безоглядно последовал за Пушкиным, и его “Вечера на хуторе близ Диканьки”, да и “Петербургские повести”, да и поэма “Мертвые души”, - по поэтике своей явления ренессансные, как новеллистика эпохи Возрождения в Европе, но на русской почве. Здесь тот же юмор, срывание всяческих покровов с вольно текущей жизни, вопреки всем моральным и религиозным установлениям, с торжеством природных начал, то есть вековечного язычества.

Затем, когда пушкинская гуманность обернулась у Гоголя христианской, он заболел моральной рефлексией, к которой у него, верно, была склонность, и с художественным творчеством было покончено. Что Лев Толстой в “Войне и мире” последовал за Гомером и Пушкиным и воссоздал величественную картину народной жизни в одну из самых замечальных эпох истории России, в том нет сомнения. Это и был золотой век русской культуры, вершинное явление Ренессанса в России.

Дело Пушкина продолжает и И.Тургенев в условиях, когда в России изменяется общественно-политическая обстановка, и уже не дворянская, а разночинная интеллигенция задает тон в духовной жизни общества. Высокий пафос литературной критики и моральные искания русских писателей наряду с их художественным творчеством оказывают удивительное воздействие на молодые поколения, и предчувствие новой жизни, порывы к ней определяют миросозерцание эпохи и самый тип личности. Ренессанс в России сформировал новый тип человека, которого в принципе можно назвать интеллигентом в отличие от гуманистов эпохи Возврождения в Европе.

Интеллигент - вовсе не идеальная личность, но он несет в себе культуру своего времени со всеми ее плюсами и минусами, а определяющая его черта, можно сказать, гуманность, не просто человечность, а именно сочувствие и сострадание народу и стремление служить ему. Интеллигент, конечно же, при этом эстет, любит все красивое в жизни, вместе с тем подвержен моральной рефлексии, в меру плодотворной, подвигающей его к деятельности, или разрушительной для его воли и тела буквально, что порождало излюбленных героев Достоевского.

Известно, интеллигент - явление чисто русское, личностное воплощение культуры и именно ренессансной эпохи в России и ее порождение. То, что интеллигенты, те же, скажем, революционеры от эсеров до большевиков, начинали с благих целей, с великого самопожертвования, а кончали нередко жестокостью и предательством, суть явления не меняет, тем более что другие в своей сфере деятельности достигали иного результата.

Трудно назвать Льва Толстого интеллигентом, сословная принадлежность слишком в нем довлеет, хотя вся его деятельность в конце жизни, с его моральными исканиями, выдает в нем интеллигента переломной эпохи. Таков и Достоевский, который, как никто, описал вырождающийся тип интеллигента под бесами революции, хотя те к революции-то не имели никакого отношения.

Но как же удивительно рядом с ними явление Чехова! Вот идеальное воплощение интеллигента, который сам сотворил себя таковым, а не иным. Он был бы прекрасным врачом, к чему себя сознательно готовил, во имя служения народу без громких слов и рефлексии, если бы не стал как бы невольно несравненным писателем. Лев Толстой считал, что “он, как Пушкин, двинул вперед форму”. Несомненно здесь речь о поэтике, заключающей в себе как форму, так и все богатство содержания, нередко целой эпохи в жизни народа. Чехов потому двинул вперед форму, как Пушкин, что открыл и запечатлел новый нравственный мир, можно сказать, нравственный идеал лучшей части интеллигенции. И это он сделал на материале самой обыкновенной жизни, не подпадая ни в малейшей степени под фальшь и пошлость этой жизни.

Новизна, сила, пафос, чистота его нравственного чувства находили выражение не в его персонажах, не в конфликтах и вопросах непременно социального звучания, а в поэтике, в алмазной чистоте формы, слова. Чехов всюду и всегда достигал неведомо как того гармонического распределения предметов поэзии, о чем писал Лев Толстой в отношении Гомера и Пушкина, и в этом плане он поэт классического типа. Его рассказы и повести, по-пушкински лаконичные, явление безусловно ренессансное, все выхвачено из жизни, все проникнуто юмором, все поэзия и правда. Чехов прост, как Пушкин, он его последователь в куда большей степени, чем Гоголь, Тургенев, Толстой или Достоевский. Он свободен от религиозных исканий и моральной рефлексии последних. Чехов постоянно остается на почве реальности, только она, эта реальность, в его эпоху предстает, как на сцене, сугубо театральной.

Русская жизнь в ее развитии, начиная от празднеств и ассамблей Петра I, выработала определенные формы, каковые легко переходили на сцену, а театр в свою очередь оказывал решительное влияние на образ жизни и умонастроение эпохи. Прием театрализации жизни, характерный для эстетики Русского модерна, не выдумка снобов, не декаденство, как выражались, а составляет самую суть эпохи, исполненной высокого лиризма и величайшего трагизма, с яркой устремленностью к новому, светлому, либо к далекому прошлому. Ренессансные явления, как было во Флоренции рубежа XV-XVI веков, глубоко проникли в умонастроение и в самый быт интеллигенции и купечества.

«НО́ВЫЙ ГУМАНИ́ЗМ» («New Humanism») — идеалистич. течение в амер. эстетике и критике, возглавляемое И. Бэббиттом и П. Э. Мором; было особенно активно в 20-е — нач. 30-х гг. 20 в. «Неогуманисты» осуждали совр. реалистич. направление в лит-ре (Т. Драйзер, С. Льюис, К. Сэндберг, критик Г. Менкен и др.), обвиняя его в «вульгарности», «примитиве» и «натурализме». Становясь в позу защитника «гуманизма», И. Бэббитт (1865—1933) видит источник зла в революц. идеях; один из учителей Т. С. Элиота в Гарварде, поклонник античности, он и его единомышленники стремились навязать иск-ву политич. консерватизм, «стандарты утонченности», «централизующую силу религиозного убеждения» (П. Э. Мор) и т. п. С. Льюис в своей Нобелевской речи (1930) характеризовал «Н. г.» как «доктрину смерти», как «проповедь бегства от сложной и трудной жизни в тихую обитель монастыря». Т. Драйзер в ст. «Новый гуманизм» (1930) высмеял «леди и джентльменов от литературы», объявивших «крестовый походик» против реализма, требующих, чтобы писатели «...занимались шлифовкой аметистовых прилагательных и отображали в своих произведениях „декорум“, а не грубые мысли» (Собр. соч., т. 11, М., 1954, с. 496). В «Н. г.» следует видеть один из истоков «Новой критики».

Публ.: Babbitt I., On being creative and other essays, N. Y., 1932.

Лит.: Вейман Р., «Новая критика» и развитие бурж. литературоведения, М., 1965, с. 61—65; Драйзер Т., Новый гуманизм, Собр. соч., т. 11, М., 1954; Елистратова А., Маневры реакц. критики, в сб.: Совр. амер. лит-ра, М., 1950; Humanism and America, ed. N. Foerster, N. Y., 1930; Brown C. A., The achievement of American criticism, N. Y., 1954.

Б. А. Гиленсон.

Гуманизм

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Гумани́зм (от лат. humanitas — человечность, humanus — человечный, homo — человек) — мировоззрение, в центре которого находится идея человека как высшей ценности; возникло как философское течение в эпоху Возрождения (см. ренессансный гуманизм).

Гуманизм утверждает ценность человека как личности, его право на свободу, счастье, развитие, проявление своих способностей^[1].

Классификация

В исследовании Ю. Чёрного «Современный гуманизм» приводится классификация гуманистических воззрений, которую в 1949 г. в своей студенческой работе предложил будущий американский исследователь Уоррен Аллен Смит (Warren Allen Smith):

гуманизм — понятие, означающее интерес к человеку или к изучению гуманитарных дисциплин (study of the humanities);
древний гуманизм — понятие, относящееся к системам воззрений Аристотеля, Демокрита, Эпикура, Лукреция, Перикла, Протагора или Сократа;
классический гуманизм — гуманизм эпохи Возрождения; понятие, относящееся к древним гуманистическим идеям, получившим развитие в эпоху Ренессанса у таких мыслителей как Бэкон, Боккаччо, Эразм Роттердамский, Монтень, Томас Мор и Петрарка;
теистический гуманизм — понятие, включающее в себя как христианских экзистенциалистов, так и современных теологов, настаивающих на способности человека работать над своим спасением совместно с Богом;
атеистический гуманизм — понятие, описывающее творчество Жан-Поля Сартра и др.;
коммунистический гуманизм — понятие, характеризующее убеждения некоторых марксистов (например, Фидель Кастро), полагающих, что последовательным натуралистом и гуманистом был Карл Маркс;
натуралистический (или научный) гуманизм — эклектический набор установок, рождённых в современную научную эпоху и сконцентрированных на вере в высшую ценность и самосовершенствование человеческой личности^[2].

Определения

По определению древнеримского политика и философа Цицерона, гуманизм — высшее культурное и нравственное развитие человеческих способностей в эстетически законченную форму в сочетании с мягкостью и человечностью.

Согласно определению, приведённому в Уставе Международного гуманистического и этического союза^[3],

Гуманизм — демократическая, этическая жизненная позиция, утверждающая, что человеческие существа имеют право и обязанность определять смысл и форму своей жизни. Гуманизм призывает к построению более гуманного общества посредством этики, основанной на человеческих и других естественных ценностях, в духе разума и свободного поиска, за счёт использования человеческих способностей. Гуманизм не теистичен и не принимает «сверхъестественное» видение реального мира. (англ.)^[4]

Согласно определению Американской ассоциации гуманистов,

Гуманизм — это прогрессивная жизненная позиция, которая без помощи веры в сверхъестественное утверждает нашу способность и обязанность вести этический образ жизни в целях самореализации и в стремлении принести большее благо человечеству. (англ.)^[5]

Идеи гуманизма в человеческой истории

Гуманизм эпохи Ренессанса:

Данте Алигьери,
Леонардо да Винчи,
Франческо Петрарка,
Колюччо Салютати,
Пьетро Паоло Верджерио,
Боккаччо,
Леонардо Бруни,
Энео Сильвио Пикколомини (папа Пий II),
Лоренцо Валла,
кардинал Пьетро Бембо,
Вивес (Испания),
Роберт Эствен (Франция),
Фабер Стапуленсис,
Карл Бовиль,
Жан Боден,
Мишель де Монтень,
Томас Мор (Англия),
Джон Коле,
Филипп Сидней,
Томас Элиот,
кембриджская школа,
Рудольф Агрикола,
Иоганн Рейхлин,
Конрад Цельтис,
Ульрих фон Гуттен,
Муциан Руф,
Конрад Пейтингер,
Виллибальд Пиркгеймер.
Эразм Роттердамский
Томмазо Кампанелла

Неогуманизм (интерес к античности, вновь пробудившийся в конце XVIII — начале XIX века):

Вильгельм фон Гумбольдт,
Теодор Лессинг,
Гердер,
Гёте, Иоганн Вольфганг,
Фридрих Шиллер,

Марксистский (социалистический) гуманизм

Согласно марксистской теории, гуманизм — мировоззрение, признающее высшей ценностью человека, его достоинство, благо, свободное гармоничное развитие. Гуманистические идеи как система взглядов зародились в XIV—XV вв., получив значительное распространение и развитие в эпоху Возрождения и буржуазных революций XVII — начала XIX вв. в «борьбе прогрессивных сил против феодально-сословного угнетения и духовной диктатуры церкви».

В марксистской теории на первый план выходит так называемый пролетарский, социалистический гуманизм, который, как утверждается, представляет собой «качественно новый скачок в развитии гуманизма», результат «критической переработки гуманистических идей прошлого».

Особенность социалистического гуманизма состоит в его партийности, классовом (изначально, пролетарском) характере, выдвижении на первый план интересов трудящихся масс, которые противопоставляются интересам «угнетателей» и — в конечном счёте, «буржуазному псевдогуманизму с антикоммунистическим содержанием».

Как заявляется в марксистской теории, мерилом гуманности человеческих поступков является то, насколько они на практике способствуют решению назревших задач общественного прогресса, «освобождению трудящейся личности», созданию социалистического и коммунистического общества.

Отличительные черты марксистского гуманизма:

утверждение «неразрывности связей личностей с коллективом, обществом», неприемлемости «индивидуализма и эгоизма»,
провозглашение «пролетарского, социалистического интернационализма» в противовес «национализму, расизму, шовинизму, всем проявлениям человеконенавистничества и мракобесия»,
признание человека труда высшей ценностью жизни, забота о его всестороннем развитии, о создании «счастливой жизни, наполненной глубоким смыслом и радостным творчеством»,
«оптимизм, вера в силы человека, в его способность творить добро, переделывать мир по законам справедливости и красоты».

Согласно марксистской теории, только построение коммунистического общества способно решить такие великие гуманистические задачи, как освобождение трудящихся от капиталистической эксплуатации, политического гнёта, национального порабощения, уничтожение нужды и безработицы широких народных масс, ликвидацию противоположности между умственным и физическим трудом, между городом и деревней, искоренение бесправия женщин, избавление народных масс от духовного порабощения.^[6]

⇐ Предыдущая 135 136 137 138 139140141 142 143 144 Следующая ⇒