 |
В дивизии легендарного А. И. Покрышкина
|
|
|
|
Прибыв в 9-ю гвардейскую истребительную авиадивизию, как и положено, я представилась начальнику политотдела дивизии полковнику Д. К. Мачневу. Он выглядел подтянутым, с портупеей через плечо, спокойным, строгим и деловым человеком. Когда он говорил, то слегка подкашливал, как бы подкрепляя сказанное им. У него не было привычки кричать и вообще повышать голос. Во всем его виде чувствовалась военная выправка старого служаки, несгибаемого комиссара времен Гражданской войны. Когда он делал доклады на собраниях или митингах, то в его речах чувствовалась глубина и фундаментальность. Многим хотелось его слушать и учиться так же логически строить свои выступления.
Он прошелся по комнате, потом сказал мне тоном Каренина из романа «Анна Каренина»: «Согласно вашим должностным обязанностям вам часто придется бывать в боевых полках, где много молодых ребят. За вами будут ухаживать. Если вы разрешите себе отвечать на эти ухаживания, то работать в политотделе дивизии не будете. Вы должны помнить о своей должности и звании. Перейдем к делу…» Мачнев стал перечислять мои обязанности, затем подчеркнул, что я буду информировать его о жизни и работе полка, в котором побываю.
В мои обязанности входило: осуществлять руководство комсоргами в полках, организовывать работу стенной печати (боевых листков), вечера молодежи и танцевальные, читку поступающей в дивизию периодической печати. А также быть в курсе боевой работы полков, помогать осуществлять связь наших воинов с тылом, организовывать информацию для многотиражной газеты о героях нашей дивизии.
Дмитрий Константинович Мачнев был сухим, строгим начальником и, казалось, никогда не отступал от этих правил. Так, например, к нам в дивизию приехало корпусное начальство — помощник начальника политотдела корпуса по комсомольской работе майор Малов. Где-то надо было устроить его, я попросила комсорга 16-го полка Юрия Храповицкого взять майора к себе в комнату, на два-три дня. Майор Малов побыл несколько дней у Храповицкого и поступил крайне неэтично. Он нашел под матрасом дневник Храповицкого, в котором Юрий описывал свои отношения с девушками, и принес этот дневник Мачневу. Полковник тут же написал письмо в корпус о возвращении наградного дела Храповицкого за его «аморальное поведение».
|
|
|
Д. К. Мачнев не очень-то ценил и поощрял работу своих помощников. Так было и со мной. Начальник отдела кадров Г. Кашуба пришел к нему с предложением, что меня следует уже представить к новому званию майора, так как и должность моя выше капитанской, но Мачнев сказал: «Нет, нет. Я пока дослужился до звания майора, ох сколько времени прошло! А она еще слишком молода для звания майора». Так я и осталась до конца войны в звании гвардии капитана, полученном мной еще в 46-м гвардейском авиаполку.
Мачнев мог спокойно «сдать» своего работника на что угодно, лишь бы ему была хотя бы какая-то маленькая выгода. Так, к нам в дивизию был назначен заместителем командира дивизии полковник Л. И. Горегляд. Офицеры решили в узком кругу отметить назначение. Горегляд говорит: «Надо бы позвать кого-нибудь из девочек. Полковник Мачнев! У вас там есть капитан, давайте ее сюда к нам пригласим». Мачнев тут же послал своего шофера Василия. Был уже поздний час, и я сказала, что никуда не пойду. Это для меня не приказ! Мачнев был недоволен, но взыскания наложить не посмел.
Совсем у меня изменилось мнение о Мачневе как о командире строгом, педанте, «сухаре», когда уже в конце войны он решил провести у себя дома вечеринку, на которую пригласил всех нас — работников политотдела дивизии. Мы пришли и увидели — стол готовит его молодая хозяйка, девушка из БАО. Он представил ее нам как свою подругу, а мы месяц назад видели его жену и даже выполняли какие-то мелкие поручения Александры Герасимовны Мачневой. Ну, тут я и осмелела. Мы в наши полки добирались на попутных машинах, а подружка Мачнева куда-то ездила на его машине.
|
|
|
Как раз пришла телеграмма из корпуса — «прислать на совещание капитана Дрягину». Я сказала полковнику: «Давайте машину, и я готова ехать!» Он ответил: «Поезжайте на попутной, машины нет». Я ответила, что в условиях пребывания нашей дивизии во вражеской Германии ехать на попутных машинах не могу. Он покашлял, покашлял и сказал: «Хорошо, пусть еще едут другие работники политотдела по своим делам. Я даю вам всем свою машину». Было мне ясно, что соблюдение строгой дисциплины он относил к своим подчиненным, а не к себе самому. Он никогда нас, своих работников политотдела, не защищал и не отстаивал.
Уже совсем перед концом войны меня решили забрать из дивизии на повышение — на должность помощника начальника политотдела корпуса по комсомолу. Мачнев спокойно дал согласие на этот перевод.
Я стала бороться за то, чтобы остаться в родной уже 9-й гвардейской истребительной авиадивизии, где меня все хорошо знали и уважали. Решила пойти к комдиву А. И. Покрышкину, попросила не отдавать меня из дивизии. Он сказал: «Хорошо, все будет в порядке, работай спокойно в нашей дивизии». Совсем, совсем другим человеком был командир дивизии.
Когда я прибыла в 9-ю гвардейскую истребительную авиадивизию, ее командиром был полковник И. М. Дзусов. Я сразу же обратила внимание, что все летчики с большой любовью относились к нему и называли между собой Батей. Они действительно испытывали к нему сыновние чувства. Он очень трепетно и внимательно относился к ребятам своего полка и всей, теперь уже своей дивизии, командиром которой был только что назначен.
Когда он увидел новых молодых летчиков с сержантскими треугольничками в петлицах, то немедленно дал указание начальнику штаба дивизии полковнику Б. А. Абрамовичу: «Летчиков надо переаттестовать, ведь еще в мае был приказ о присвоении всем летчикам, выпущенным из летных школ сержантами, звания младшего лейтенанта»
|
|
|
Пользуясь затишьем в небе Кубани, он обратил внимание командиров полков на организацию учебы молодого пополнения, на тренировки в технике пилотирования. Он отметил, что летчики дивизии на Кубани внесли много нового и нужно все это изучить, взять на вооружение научно обоснованную новаторскую тактику воздушного боя Покрышкина, прежде чем идти в бой.
И. М. Дзусов постоянно был среди летчиков. Его советы, личное участие в боевых вылетах и руководство боем вдохновляли летчиков. Несмотря на огромное напряжение и усталость, ребята рвались в бой, а шутки командира хорошо снимали стресс.
Так, например, во время боев на Кубани Дзусов поднялся в воздух и ввязался в бой. Хотя и сбил «худого» (так летчики называли «Мессершмитт»), но и сам был сбит. Все с ужасом увидели, как машина командира падает и сам он летит камнем вниз. Наконец увидели его под парашютом. Наши истребители отогнали «мессеров», пытавшихся расстрелять спускающегося на парашюте, стали охранять Батю до приземления. Приехавшей к месту приземления группе встревоженных ребят Дзусов улыбнулся и участливо спросил: «Что вы, дорогие мои, волновались за меня, да? Извините, пожалуйста! Не успел предупредить вас. Понимаете, давно с парашютом не прыгал, решил попробовать». Ему никогда не изменяло чувство юмора. Глянет из-под орлиных бровей с прищуренными смеющимися глазами, скажет что-то, чего не заметили другие, со своим характерным кавказским акцентом, и сразу всем становится легко, исчезает чувство тревоги. Так, например, когда Иван Бабак слишком близко подошел к противнику и куски развалившегося «месса» попали на его самолет, Дзусов, обращаясь к летчикам при докладе Бабака, сказал: «Смотрите, как надо бить фашистов, чтобы их остатки привозить на своем самолете!» Осматривая дальше самолет, Ибрагим Магометович воскликнул: «Смотрите, какой красивый цветок, настоящая лилия!» Тут все увидели на лопасти винта большую дыру с расходящимися в стороны краями разрыва, напоминавшего лепестки цветка.
|
|
|
Инженер полка Тамара Богдановна Кожевникова вспоминала:
«Во время формирования 45-го авиаполка командир полка майор Дзусов выстраивал весь полк и, недовольный, уводил всех в пустой тир для серьезных разговоров. Подходил ко мне и говорил: «Товарищ инженер, вы хотели осмотреть самолеты. Можете выйти из строя». Все знали, что дело не в необходимости срочного осмотра самолетов, а в том, что командир полка не хотел, чтобы женщина присутствовала при откровенных мужских разговорах. Однажды, при запуске самолета, вышел из строя двигатель. Я доложила о случившемся командиру эскадрильи. Молча пошла на стоянку, переживаю. Издали увидела могучую фигуру командира полка майора Дзусова и с горечью подумала: «Он так надеялся на меня!»
— Почему винишь себя? — спросил командир полка.
— Но я отвечаю за все, что делают мои подчиненные. Значит, недостаточно научила их, если произошло такое.
Позже, когда разобрались в причине случившегося (был заводской брак), майор Дзусов, обращаясь ко мне, сказал: «Будешь брать на себя все — жизни не хватит! Да и людей так ничему не научишь. Будут надеяться, что собой прикроешь».
Работать с ним было легко: он был очень требователен, но справедлив и предельно честен».
Пребывание девушек-механиков, прибористов в полку Ибрагим Магометович воспринимал спокойно и всегда хотел помочь девчатам в их сложной «неженской» работе. Очень ценил труд девушек — укладчиц парашютов, доверял им и был уверен, что парашют раскроется вовремя и спасет жизнь летчику.
Удивительно сложилась судьба у нашего командира дивизии! Он родился в очень бедной семье в ауле Заманкул в Осетии. В 19 лет ушел добровольцем в Красную армию. Он хотел стать джигитом и, закончив в 1927 году кавалерийское училище, стал не только джигитом, но и командиром взвода. Все было хорошо. Проводились тактические занятия на берегу Дона, которые заканчивались купанием лошадей и курсантов, пелись любимые песни. И вдруг над молодыми кавалеристами в небе появился самолет. После этого случая Ибрагим Дзусов решил сменить коня на самолет, как более грозное оружие. В апреле 1928 года он поступил в Оренбургскую школу летнабов (штурманов), но вскоре понял, что это не совсем то, что он хотел. Однако штурманская подготовка очень ему пригодилась в будущем. В 1933 году он окончил Борисоглебскую школу летчиков — командиров звеньев по классу «истребитель». В Бакинском гарнизоне летчиков, куда он был направлен после окончания школы, его назначили штурманом эскадрильи. Он получил персональный самолет и задание — самому летать и учить летному делу других на новых самолетах: И-5, И-15, И-16 с убирающимся ручным способом шасси.
|
|
|
В августе 1937 года штабом бригады ему было поручено сформировать истребительный авиационный полк, под номером 45, практически на голом месте, так как летчики, мотористы, оружейники еще учились в школах.
В первых числах мая 1938 года полк Дзусова размещался на аэродроме в Аджикабуле, позволяющем осуществлять полеты с двумя стартами. Поскольку 45-й полк входил в состав Противовоздушной обороны (ПВО), комполка Дзусов большое внимание уделял ночной подготовке летчиков.
С марта 1939 по октябрь 1940 года комполка учился в Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского. И. М. Дзусов пишет: «10 ноября 1940 года состоялся выпускной вечер курсантов академии. На нем выступил авиаконструктор А. С. Яковлев, поздравил нас с окончанием академии и сказал, что летчикам страны преподносит самолет И-26 (Як-1). Скоро истребитель поступит в строевые части, и он уверен, что нам понравится… В перерыве я набрался смелости, подошел к Яковлеву, представился и сказал, что хотел бы ознакомиться с этим самолетом и провести испытания в нашем полку. Яковлев согласился, утром прислал за мной машину и поручил полковнику Федрови основательно познакомить меня с этим самолетом и по возможности показать его в деле. Мы побывали в сборочном цеху и затем подошли к новенькому самолету. Полковник Федрови произвел на нем ряд взлетов и посадок и спросил: «Ну как? Нравится тебе наш истребитель?» Я ответил: «Вот когда полетаю на И-26, смогу дать оценку!» Федрови заставил меня надеть парашют, сесть в кабину, привязаться ремнями. Заставил два-три раза запустить и выключить мотор. Затем спросил:
— Если сейчас я тебя выпущу в воздух, справишься? Только честно!
— Совершенно честно, уверен, справлюсь! Самолет будет цел, а голова — тем более!
Когда я сел в самолет, вырулил на исполнительный старт и попросил разрешения на взлет, думал, что Федрови покажет мне руками крест — выключай мотор! Но он показал рукой на взлет, и я взлетел. Сделал три круга над аэродромом и произвел нормальную посадку. П. Федрови подошел к самолету, похлопал меня по плечу в знак одобрения.
После обеда мы зашли в кабинет А. С. Яковлева и доложили ему обо всем, даже о полетах. Самолету И-26 (Як-1) я дал высокую оценку. Сказал, что «это — мечта летчика», и попросил, чтобы войсковые испытания были проведены в нашем 45-м полку».
Долго добивался майор Дзусов, чтобы его полку дали самолеты Як-1 на войсковое испытание.
Началась Великая Отечественная война, полк Дзусова прибыл на Крымский фронт (30 декабря 1941 года), и первый вражеский самолет Хе-111 был сбит командиром полка Дзусовым на самолете Як-1.
И. М. Дзусов вполне серьезно уверял, что между кавалеристом и летчиком много общего, поэтому друзья называли его «крылатым джигитом». В воздухе он был таким же смелым и отважным, как и верхом на коне. Как не вспомнить его поступок, когда он, уже назначенный командиром авиакорпуса, обнаружил, что летчики боятся летать на американском самолете «Аэрокобра» из-за частого срыва их в штопор. Тогда командир авиакорпуса генерал-майор авиации И. М. Дзусов решил выполнить специальный показательный полет на «Аэрокобре», с намеренным вводом самолета в штопор, и по радио стал рассказывать и показывать порядок действий летчика при выводе самолета из штопора.
Самым замечательным качеством Ибрагима Магометовича была забота о подчиненных, стремление выручить в беде друга и боевого товарища. Поэтому ему было понятно стремление летчиков пойти даже на большое нарушение — пилотирование самолета с механиком в фюзеляже. Так, в тяжелое время отступления наших войск в 1942 году за Дон многие летчики полка перелетели на новый аэродром вместе со своими механиками в фюзеляже. Техник-лейтенант Хабаров докладывал прилетевшему Дзусову: «Без вашего разрешения прилетел на самолете с командиром экипажа. На других самолетах прилетели еще пять механиков. Готовы получить взыскания!» На что последовал ответ: «Я, техник-лейтенант, за проявленную сообразительность и инициативу взысканий не накладываю. Соберите всех прилетевших механиков!»
Они построились, и Дзусов сказал: «Молодцы, механики! Вижу, что вы настоящие авиаторы!»
Летчикам И. М. Дзусов часто повторял, что «настоящий летчик должен свободно летать на всем, что только может летать, и с некоторым усилием на том, что, вообще-то говоря, летать не может».
Всегда, какие бы самолеты ни поступали в полк, первым на них вылетал командир полка Дзусов. Кроме Яков, 45-й полк получал американские «Аэрокобры», «Киттихауки», английские «Харрикейны», «Спитфайры». Он терпеливо обучал прибывших молодых летчиков, строго экзаменовал их, прежде чем ввести в строй.
Оберегал и защищал своих ребят. Так было, например, с Иваном Бабаком, когда он, изнуренный приступами малярии, свирепствовавшей в Закавказье, был отстранен от полетов. Командир полка Дзусов вмешался в работу санчасти, собрал всех врачей и заявил им: «Примите все меры, иначе отправлю всех в штрафной батальон! Кто вам позволил лишать летчика права на полеты? Летчик без полетов что птица без крыльев!» Через месяц Бабак поправился и стал летать на боевые задания.
Командир дивизии И. М. Дзусов — плотный, коренастый, подвижный. Казалось, что в нем бездна сил и внутренних возможностей. А это чувствовали все, кем он командовал и кого водил в бой. За внешней суровостью командира скрывалось горячее сердце истинного летчика-истребителя, преданного небу.
|
|
|
