Понятие эмпатии в психологии

 

Сам термин «эмпатия» возник в начале ХХ века в немецкой эстетике и в те времена олицетворял склонность наблюдателя к отождествлению себя с физическим объектом, который подлежит наблюдению в связи с стремлением к переживанию прекрасного. В настоящее время в психологии отсутствуют общепринятые представления об эмпатии, поэтому среди исследователей наблюдаются значительные различия по интерпретации этого понятия.

Первичный смысл термина «эмпатия» эмоциональная отзывчивость к переживаниям другого. В более современных определениях подчеркивается эмоциональная или рациональная стороны эмпатии:

1) эмпатия как «чувственность»; эмпатия это аффективная связь с другими людьми [2, с. 76];

2) эмпатия как «постижение»; эмпатия это способность «чувствовать» эмоциональные состояния других людей [3, с. 64].

3) в отдельных случаях эмпатия отождествляется с психологической проницательностью, которая понимается как глубокое проникновение во внутренний мир другого человека; адекватное понимание и интерпретация эмоциональных состояний личности [4, с. 12].

Таким образом, видно, что существуют различные подходы к пониманию феномена эмпатии, однако так или иначе ее рассматривают как эмоциональный отклик одного человека на переживания и чувства другого. Кроме того, в большинстве исследований эмпатия рассматривается как положительное отношение к людям, умение проявлять альтруистическое поведение и внимание к внутреннему миру другого человека.

Следовательно, очередной раз можно утверждать, что эмпатия – это один из основных структурных элементов эмоциональной сферы личности.

По словам С. Л. Рубинштейна, крупнейшего отечественного психолога, «Сердце» человека все соткано из его человеческих отношений к другим людям; то, чего он стоит, целиком определяется тем, к каким человеческим отношениям человек стремится, какие отношения к людям, к другому человеку он способен устанавливать. Психологический анализ жизни, направленный на раскрытие отношений человека к другим людям, составляет ядро подлинной психологии» [8, с. 263]. Сущность эмпатии как свойства личности раскрывалась последовательно ведущими психологами XX века, среди которых наибольший вклад в разработку проблемы внесли З. Фрейд, А. Адлер, К. Г. Юнг, А. Маслоу, К. Роджерс, Э. Эриксон, Г. Олпорт, К. Хорни и др. – на Западе и в США; Г. М. Андреева, Б. Г. Ананьев, А. А. Бодалев, Т. П. Гаврилова, Л. П. Стрелкова – в России. При этом необходимо подчеркнуть определенные разночтения в трактовках эмпатии. Они вызваны различиями в методологии, а также связаны с трудностями описания процессов познания индивидом внутреннего мира другого человека.

В многочисленных подходах к изучению феномена эмпатия рассматривается как процесс общения, межличностного познания, как метод психотерапии, как механизм социализации и инкультурации индивида. Ряд исследователей трактует эмпатию как эмоциональный процесс, другие же рассматривают ее как процесс когнитивный, интеллектуальный. Автор настоящей работы придерживается трактовки эмпатии как целостного эмоционально-познавательного процесса, объектами которого выступают человек, природа, культура и искусство.

Для доказательства правомерности данного подхода рассмотрим этапы становления содержания эмпатии как психологического феномена в исторической ретроспективе. У французского психолога Т. Рибо (1839 ‒ 1916), занимавшегося рефлексологией и нейрофизиологией, эмпатияопределяется как стремление человека согласовать свои действия, движения и настроения с аналогичными проявлениями у другого человека. Специфика взглядов Рибо заключается в акценте на экспрессивных проявлениях, умение «расшифровать» которые служит залогом процесса эмпатии [23, с. 11]. При этом очевидно, что Рибо трактует эмпатию как аффективный, чувственный по преимуществу феномен, своего рода эмоциональное заражение. В последующем эмпатия получает гораздо более глубокие и разветвленные характеристики. Эффект эмоционального заражения поставил перед психологами задачу исследовать явление отождествления, или идентификации. Значительный вклад в разработку понятия отождествления внесли представители психоанализа.

Само понятие идентификации (identificare – отождествлять) ввел в психологическую терминологию З. Фрейд. Сначала – для интерпретации явлений патологической депрессии, затем – для анализа сновидений и некоторых процессов, посредством которых маленький ребенок усваивает образцы поведения взрослых. Под идентификацией Фрейд имел в виду следующее: это взаимная связь индивидов в социальной группе, которая создает аффективную общность как особое вживание, вчувствование, приобретая в некоторых случаях свойство "психической инфекции" [29, с. 25 ‒ 40].

Таким образом, Фрейд определил внерациональную, бессознательную природу идентификации и ее способность объединять людей. Для неортодоксального психоанализа (А. Фрейд, Д. Раппопорт) понятие идентификации выступает центральным механизмом способности к саморазвитию индивида. При этом между субъектом и отражаемым объектом устанавливается определенная эмоциональная связь, в процессе которой происходит переживание тождественности с объектом [4, с. 6 ‒ 9]. В дальнейшем понятие идентификации выходит за рамки учения Фрейда и получает распространение во многих психологических теориях.

В частности, в социальной психологии идентификация рассматривается как основа социализации. Это проявляется в принятии человеком той или иной социальной роли, в осознании им своей групповой принадлежности и формировании социальных установок. В концепции Дж. Кискера (США, 1972) идентификация служит для преодоления человеком чувства одиночества, неполноценности, неадекватности через принятие характеристик другого, более удачливого лица. «Иногда, – отмечает Кискер, – идентификация может быть не с человеком, а с организацией, с институтом» [36, с. 65]. Отождествляясь сдругим, субъект восприятия «живет его жизнью», в результате чего актуализируются все сущностные психические процессы, и переживание приобретает особую глубину.

В индивидуальной теории личности А. Адлера (1870 ‒ 1937) категории идентификации и эмпатии получают свое развитие именно в аспекте54 социальной направленности. Подход Адлера к личности в целом гораздо более широк, по сравнению с Фрейдом, и не определен руководящей силой сексуальных энергий в становлении индивида. Адлеровское видение человека не только целостно в системе внутренних взаимосвязей, но исходит из интерпретации личности как интегральной составной части семьи и общества. Ведущим в теории Адлера является положение, согласно которому все поведение человека происходит в социальном контексте, и суть человеческой природы можно понять только через этот контекст. У каждого человека, согласно Адлеру, есть врожденное чувство общности или социальный интерес. Именно это чувство общности заставляет человека вступать в контакты с другими людьми и сотрудничать с ними.

Таким образом, Адлер выдвигает в качестве необходимого условия нормального развития личности гармонию общности и сотрудничества людей, а конфликт между ними считает патологией. Характерно, что основные проблемы жизни, на решение которых направлена энергия личности, согласно Адлеру – работа, дружба, любовь. Само выделение в качестве основных этих трех категорий свидетельствует не только о гуманистической направленности теории Адлера, но прежде всего – об изначальной необходимости «другости» в бытии человека и его эволюции. Что же понимается Адлером под «социальным интересом»? Социальный интерес представляет собой эмпатию по отношению ко всем людям и проявляется в сотрудничестве ради общего блага, но не для личных выгод [6, с. 211].

В теории Адлера социальный интерес служит основным критерием зрелости личности и является антиподом эгоистического интереса. Социальный интерес напрямую связан со стилем жизни, индивидуальным и неповторимым для каждого. Стиль жизни и социальный интерес определяют тип ориентации по отношению к внешнему миру. Таких типов Адлер выделил четыре. Из их краткого описания явствует, каким из них свойственнаэмпатия. Управляющий тип: самоуверенные и напористые люди. Активность направлена на собственные интересы. Их поведение не предполагает заботы о других. Главенствует установка превосходства над другими, над внешним миром в целом. Основные жизненные задачи эти люди решают в антисоциальном ключе. Берущий тип: паразитический стиль жизни, жизнь за счет других. Основная задача этого человека – получить от других как можно больше и в материальном, и в духовном, и в эмоциональном планах.

Активность этого типа низкая, ввиду чего они не причиняют особенных страданий, но их жизнь тяготит окружающих. Избегающий тип: этот человек опасается неудач во всем, поэтому он уходит от решения основных жизненных проблем. Жизнь его совершенно бесполезна в социальном плане. Социально-полезный тип: воплощает зрелость. Такой человек высоко активен в пользу других и заинтересован в общении с ними. Три основные жизненные задачи – работа, дружба, любовь –воспринимаются этой личностью как социальные проблемы. Социально-полезный человек осознает, что их решение требует ответственности, мужества, сотрудничества и готовности участвовать во благе для других людей [6, с. 173 ‒ 174]. Очевидно, что эмпатия в полной море свойственна лишь четвертому из выделенных Адлером типов.

В основе мотивации действий людей Адлер выделяет врожденный социальный инстинкт, который заставляет отказываться от эгоистичных намерений и предполагает чувство идентификации (отождествления) с человечеством и с каждым человеком. Иными словами, согласно Адлеру, эмпатия имеет инстинктивную природу. «Эмпатия у людей чрезвычайно развита. Уровень ее развития настолько высок, что ее можно найти в любом уголке любой души, и необходимость предвидения является главным условием ее существования» [6, с. 57]. Условия возникновения эмпатии, по Адлеру, даются межличностным общением как вербального, так и невербального характера. «Эмпатия происходит в тот момент, когда один человек говорит с другим. Невозможно понять другую личность, если одновременно не отождествлять себя с ней... Примерами эмпатии в повседневной жизни могут быть случаи, когда мы ощущаем странное беспокойство, видя другого человека в опасности» [6, с. 57].

Адлер приводит ряд примеров из обыденной жизни, типичных для ситуации эмпатии. Характерно, что в этих примерах проявляется непроизвольность эмпатии и ее связь с глубоко заложенными в нас моторными реакциями. «Эмпатия может быть настолько сильной, что мы делаем невольные движения, чтобы защитить себя, хотя нам лично ничего не угрожает: всем известно, как неосознанно реагируют люди, если кто-то среди них роняет бокал!...Мало, кто способен наблюдать за работой человека, моющего окна высокого здания, не вздрагивая от страха, а когда оратор теряет нить мысли и не может продолжить речь, вся аудитория ощущает неловкость и смущение" [6, с. 57].

Говоря об эмпатии как неотъемлемой составной социального чувства и общественного духа, Адлер отмечает различные степени эмпатии. Эти градации отмечаемы уже в детстве, когда одни дети играют с игрушками, как с живыми людьми, между тем как другие предпочитают посмотреть, из чего сделаны игрушки и что у них внутри. Случаи проявления жестокости к животным, встречающиеся среди детей, возможны лишь при полном отсутствии эмпатии и способности сопереживать живому. Эта неспособность поставить себя на место другого может привести к полному аутизму.

Адлер приходит к выводу, что вся человеческая жизнь в значительной степени зависит от способности к эмпатии [6, с. 57]. «Если мы станем искать истоки этой способности действовать и чувствовать так, будто мы – не мы, а кто-то другой, то сможем найти их в способности сочувствовать другим, которая дана каждому человеку от рождения. Это чувство присуще всем, оно отражает единство вселенной – частью которой каждый из нас является; это неотъемлемая черта любого человеческого существа. Оно дает нам возможность отождествить себя с тем, что находится за пределами нашего непосредственного опыта» [6, с. 57‒ 58].

Таким образом, эмпатия в концепции Адлера есть способность личности к трансцензусу, к выходу за пределы собственного «я», и эта способность дана человеку от рождения как принадлежность к единому организму Вселенной. Способность сопереживания и сострадания есть самое чистое выражение социального чувства. Если мы обнаруживаем у человека сострадание, то мы можем быть уверены в его социальной зрелости, так как сострадание выявляет способность человека ставить себя на место других, отождествлять (идентифицировать) себя с ними. Степень развитости социального чувства – единственный критерий человеческих ценностей, чья величина имеет абсолютный характер, и от него зависит способность людей к построению идеального общества будущего. «… социальное чувство настолько всеобъемлюще, что никто не способен начать ни одного действия, не сверившись предварительно с ним. Необходимость найти оправдание каждому поступку и мысли порождается нашим бессознательным ощущением общественного единства....даже если эта способность учитывать интересы других у нас отстает в развитии от уровня большинства людей, мы тем не менее прилагаем усилия к тому, чтобы казаться не хуже их» [6, с. 146].

Следовательно, эмпатия является не только общечеловеческой ценностью, но одновременно средством и критерием социализации людей. Социальный интерес развивается через других людей, и главным лицом в этом процессе на первых же этапах жизни человека является мать. Адлер рассматривает материнский вклад в развитие социального интереса как двойной: с одной стороны, мама поощряет пробуждение и проявления социального интереса, с другой стороны, она способствует его выходу за пределы материнского влияния. Любовь матери, сосредоточенная на благополучии ребенка, но не на собственном тщеславии, исходит из того же социального интереса – из заботы о благе других людей. Через эту модель поведения идет усвоение ребенком той истины, что в мире существуют не только он сам и его семья, но и множество других людей [31, с. 175].

Вторым источником по развитию социального интереса является отец. Идеальный отец, по Адлеру, должен опасаться эмоциональной отчужденности и авторитарности. В противном случае дети усваивают эгоистическую модель ценностных ориентаций и поведения. То же относится и к детям несчастливых браков и неполных семей [31, с. 175]. Социальный интерес, или эмпатия, считается Адлером "барометром нормальности", по которому можно судить о качестве жизни человека. И кроме социальных отношений в качестве фактора развития социального интереса Адлер выдвигает концепцию "творческого Я". Эта концепция является основополагающей в "индивидуальной психологии" Адлера. Он утверждает, что стиль жизни человека формируется под влиянием творческих способностей, и каждый человек имеет возможность выбора создать свой индивидуальный стиль жизни. Творческая сила отвечает за цель жизни, задает способы ее достижения и развивает социальный интерес, то есть эмпатию. Эта же творческая сила влияет на память, воображение, она делает человека свободным (самоопределяющимся).

Адлер рассматривал человека как нечто большее, нежели результат наследственности и социальной среды. Люди от природы созидательны и не только реагируют на окружение, но и воздействуют на него. Наследственность и среда – лишь материал, из которого создается личность в собственном «архитектурном решении». Поскольку творческие силы проявляются и расцветают в детстве, и к этому же периоду относится проявление и воспитание социального интереса (эмпатии), то творческие силы оказываются взаимосвязаны и взаимозависимы с эмпатией, и развитие одного способствует развитию другого. «Творческое Я», оторванное от эмпатии, может привести к искажению личности и разрушительным (деструктивным) ее проявлениям. Методологически важными для нас являются выводы А. Адлера о том, что эмпатия является врожденной способностью человека, проявляющейся в чувстве общности со всем живым, основой жизнедеятельности в самом широком плане, что представляет эмпатию как метаценность. Эмпатиявзаимосвязана с творческой эволюцией индивида и напрямую коррелирует с потребностью творческой реализации, с воображением и предвидением. Эмпатия, согласно Адлеру, является показателем целостности и нормальности человека. Проявления эмпатии многообразны от экспрессивно-моторных реакций до высших актов гуманизма. Будучи врожденным свойством внерациональной природы, эмпатия проявляется как в вербальном, так и в невербальном общении.

В современных зарубежных психологических теориях эмпатия разрабатывается достаточно активно. В целом представление о характере этих исследований дают фундаментальные работы Т. П. Гавриловой [9; 70; 71]. Т. П. Гаврилова выделяет две основные тенденции в трактовках феномена зарубежными учеными: а) представление об эмпатии как об эмоциональном отклике на переживания другого; характерно для ученых, исследующих эмпатию в лабораторных экспериментах (Стотлэнд, Мехребиэн, Бербер и др.); б) эмпатия как осмысление внутренней жизни другого, то есть чисто интеллектуальный процесс понимания человека человеком трактуется исследователями межличностных отношений (Даймонд, Бронфенбреннер) [9, с. 71].

В американской психологии распространено представление об эмпатии как когнитивной способности распознавать мысли и чувства другого, предсказывая реакцию и ответы партнера по общению (предыкативнаяэмпатия). Двоякость в объяснении эмпатии связана с тем, что обе тенденции включают как когнитивные, так и эмоциональные аспекты познания, связаны с эмоциями, памятью, мышлением, воображением, экспрессией, интуицией, то есть с комплексом всех сущностных составных психики. Т. П. Гаврилова рассматривает эмпатию как эмоциональное по природе явление. В ее понимании эмпатия – это способность человека эмоционально отзываться на переживания другого. Возникновение эмпатии связано с непосредственным восприятием переживаний другого человека, и в ситуации неблагополучия другого переживаются как жалость, печаль, сострадание. Таким образом, эмпатия, согласно Гавриловой, есть эмоциональное переживание. Это переживание связано с прошлым опытом индивида, отчего эмпатия может иметь различный знак и модальность (например, когда радость другого вызывает печаль, или наоборот, печаль другого вызывает радость). Эмпатия как переживание возникает в конкретной ситуации взаимодействия человека с другими людьми, в этом переживании отражается система ценностей индивида, его отношение к людям и поведение в ситуации общения. Эмпатия, по Гавриловой, осуществляется в разных формах – в элементарных (рефлекторных) и в более сложных, вплоть до высших интеллектуализированных форм. «В эмпатическом переживании, – пишет Т. П. Гаврилова, – принимают участие такие познавательные процессы, как память, восприятие, оценка, воображение, предвосхищение, имеющие определенную специфику. Эта специфика обусловлена отношением индивида к объекту эмпатии" [7, с. 3].

По-видимому, под интеллектуализированными формами эмпатии автор подразумевает когнитивнуюэмпатию, или понимание (в соответствии с дефиницией американских психологов), однако не вводит этих понятий. Т. П. Гаврилова выделяет в эмпатии стадии сопереживания, сочувствия, а также дает определение устойчивой эмпатии. Сопереживание и сочувствие взаимодополняют друг друга. При этом в основе сопереживания лежит потребность собственного благополучия индивида, а в основе сочувствия – потребность в благополучии другого. Это положение для нас чрезвычайно актуально, так как восходит к идее Э. Фромма о невозможности любить других, не любя себя, а в предельном выражении – к библейской заповеди о любви к ближнему и дальнему. Устойчивой эмпатией в межличностных отношениях Гаврилова называет способность индивида одинаковым образом проявлять свойственный ему вид эмпатии в различных ситуациях по отношению к различным объектам. Иначе говоря, стабильные проявления эмпатии в различных жизненных ситуациях свидетельствуют о способности человека оставаться самим собой [7, с. 14].

В результате исследования Т. П. Гаврилова приходит к методологически важным выводам: а) эмпатия представляет собой сложное функциональное образование, в котором познавательные и эмоциональные процессы составляют взаимообусловленное единство, опосредующее действие и развитие актуальных потребностей и, в свою очередь, развивающееся под их влиянием; б) развитие эмпатии – не только процесс развития эмоций и их когнитивизации, но процесс формирования нравственных мотивов в пользу другого человека; в) эмпатия как способность откликаться на переживания другого человека тесно связана со структурой личности индивида, его ценностями [7, с. 15 ‒ 16].

Эти положения теории Т. П. Гавриловой принимаются нами полностью, однако считаем необходимым подчеркнуть, что ею не рассматриваются необходимые условия в социуме и культуре, способствующие проявлению эмпатии и признания эмпатии ценностью. Линия исследования Т. П. Гавриловой была продолжена Л. П. Стрелковой.

В работе Л. П. Стрелковой (1987) был сделан анализ развертывания эмпатии как процесса. Схема процесса эмпатии, по Стрелковой, выглядит следующим образом: объект эмпатии–эмоц.–отождествление–осознанное–сочувствие заражение отношение. При этом сама эмпатия трактуется как однолинейно направленный эмоциональный феномен. Теория Л. П. Стрелковой сходится с концепцией Т. П. Гавриловой в признании источником эмпатии эмоционального отклика на благополучие или неблагополучие другого человека. Однако в приведенной схеме появление такой «ячейки» как «осознанное отношение» говорит о подключенности когнитивных процессов, что делает определение эмпатии как чисто эмоционального процесса не совсем точным и более того противоречащим самой природе психики нормального человека.

Вместе с тем, Л. П. Стрелкова вводит понятие отождествления (идентификации), обогащая теорию эмпатии важнейшим звеном. Отождествление и служит тем «мостиком», который делает эмпатиюэмпатией. В схеме Стрелковой ясно показан механизм «развертывания смысла» эмпатии: эмоциональный отклик как первичное ядро эмпатии вызывает у индивида перенос в «символическую реальность» другого лица, отношение и оценку этой реальности и последующее возвращение в собственную реальность с переживанием сочувствия. С позиций деятельностного подхода Стрелкова связывает эмпатию с содействием, которое доводит процесс до полного раскрытия.

Ряд выдающихся психологов отмечает возрастные особенности проявления эмпатии (Л. И. Божович, П. П. Блонский, Л. С. Выготский, А. Гезелл, И. С. Кон, Ж. Пиаже и др.). Отмечено, что с возрастом, с обретением большего жизненного и духовного опыта мотивация поведения в пользу другого прогрессирует, эмоциональное сопереживание подвергается все большей интеллектуализации, субъективная эгоистическая позиция уступает место объективации и принятию точек зрения других людей. Психологи обращают внимание на противоречивость и неустойчивость эмпатии в подростковом возрасте, и в то же время отмечают наибольшую сензитивность отрочества к развитию эмпатии (Т. П. Гаврилова, И. С. Кон, Л. П. Стрелкова, С. Холл).

Отрочество является тем «перекрестком» в становлении личности, где происходит наиболее интенсивный процесс самоопределения и самоосознания индивидом своего «я» через «других». Отсюда и резкая, парадоксальная линия поведения подростков, приводящая в равной степени к озарениям и вспышкам таланта – с одной стороны, и к эксцессам в межличностных отношениях, к суициду и криминалу – с другой. Согласно американскому психологу С. Холлу [32, с. 28], период отрочества соответствует эпохе романтизма в филогенезе человечества. В желании познать мир и себя, пытаясь соотнести эти категории в своем сознании, подросток «примеряет роли» часто прямо противоположные. Характерный для этого возраста «парад масок» парадоксально сочетается с активизацией рефлексии и глубокой переработкой впечатлений внешнего мира. Возрастание проявлений эмпатии усугубляется тем, что в отношениях с миром у подростка преобладает категория возможного, а не действительного (Ж. Пиаже, К. Шпрангер); усложнение внутреннего мира и открытие новых «измерений» в осознании бытия в целом способствуют активизации воображения, синтезу различных пластов духовной жизни. Возрастает потребность в «пиковых переживаниях» и способность к ним. В дальнейшем динамика эмпатии зависит от совокупности факторов, влияющих на формирование личности в целом.

Исследования А. А. Бодалева дают наиболее полное представление о роли эмпатии в межличностном познании и общении. Если большинство исследователей эмпатии отмечают важное значение, которое имеет невербальная информация о партнере по общению, то А. А. Бодалев уточняет: «… одна лишь установка наблюдать за поведением другого человека, как правило, эмпатии не вызывает … На степень, до которой один человек может поставить себя на место другого и в результате проявить к нему эмпатию, сильно влияет характер взаимоотношений, которые начали между ними складываться» [28, с. 31].

Бодалев отмечает, что степень эмпатии зависит от теплоты и искренности взаимоотношений. В этой связи особую роль приобретает ценностная ориентация индивида, его духовные доминанты. Возникновение эмпатии, по Бодалеву, зависит также от того, насколько она сопряжена с отношением, с тем, есть ли собственно отношение между партнерами по общению и какого оно характера. Отношение может иметь различные знаки: положительное, отрицательное, безразличное или противоречивое. При общении с другим человеком мы фиксируем особенности его внешности, поведения, экспрессию и мимику, «прочитываем» состояние души. То же делает и наш партнер. Все это в сумме вызывает какое-то отношение друг к другу. При этом отношение может различаться по характеру и силе в зависимости от того, какая сторона в другом человеке его вызвала. «Так, например, внешний облик другого человека может пробудить у общающейся с ним личности чувства восхищения, или тревогу, или недоумение, приписываемые цели и мотивы могут вызвать протест» [28, с. 68].

Бывают такие психологические ситуации, когда одна сторона отношения значительно преобладает над остальными. К примеру, если внешний облик и поведение другого лица кому-то импонируют, но при этом категорическое несогласие вызывают его эстетические взгляды. Иногда эта доминанта в отношении может нивелировать все другие стороны отношений. Причиной этому служит различие в системе ценностей каждого из индивидов и их потребностях. Выбор человеком наиболее оптимальной формы выражения отношения происходит свободно, без напряжения в том случае, если у него сформирована эмпатия [28, с. 71].

В концепции А. А. Бодалева, эмпатия есть результат сложного действия механизмов децентрации, рефлексии, идентификации. Децентрация – учет и координация индивидом точек зрения других людей со своей собственной – предполагает наличие позиции личности и связанную с ней систему отношений. Децентрацияобусловлена степенью развитости рефлексии. Чем более развиты коммуникативная рефлексия («я» – глазами других) и личностная («я – я»), тем более индивид способен к децентрации. В результате рефлексии и децентрации человек проявляет эмпатию и отождествление. Децентрация и рефлексия, присутствуя в межличностном познании и общении, влияют на ход и результаты познания человеком других и себя самого, а также на его поведение во время сотрудничества с другими. Они определяют также, будет ли у общающихся возникать эмпатия по отношению друг к другу. Эмпатия, в свою очередь, влияет на общение в дальнейшем, порождая у его участников отождествление. Таким образом, схема процесса эмпатии, по Бодалеву, выглядит так: децентрация – рефлексия – эмпатия – отождествление межличностное познание и общение [8, с. 47].

Все звенья этой цепи взаимозависимы и взаимообусловлены. Хотелось бы отметить достаточно спорное положение отождествления (идентификации) в приведенной схеме. На наш взгляд, отождествление не есть результат эмпатии, а выступает ее основным механизмом и источником, имманентным процессу эмпатии. Об этом свидетельствует ряд исследований зарубежных психологов, о которых говорилось выше. Также спорно отсутствие в схеме эмпатии эмоционального фактора; при понимании эмпатии как сложного образования этот «недочет» неубедителен.

Однако главный вывод, следующий из концепции эмпатии А. А. Бодалева, следующий: эмпатия является необходимым компонентом общения, и у взрослого человека выступает как синтетическое образование психики, в котором «познавательные и эмоциональные процессы оказываются связанными друг с другом теснейшими зависимостями» [8, с. 52]. Так, внимание к экспрессии, восприятие поведения другого человека в целом, оценки переживаний и мотивов, умение мысленно войти в состояние другого являются совершенно обязательными условиями возникновения у личности сонастроенности, общности. В свою очередь, эмпатия влияет на дальнейшее развитие этой общности.

Психолог В. Н. Куницына отводит значительную роль эмпатии в разработке понятия «коммуникативное ядро личности», выделяя шесть уровней успешности общения. Из характеристики этих уровней очевидно, какой из них соответствует эмпатийному стилю общения: 1) уровень мастерства и свободы в общении предполагает высокую совместимость, контактность и гибкость, адаптивность, хорошую саморегуляцию, отсутствие «зон отчуждения», адекватность реакций; 2) лидерский уровень достигается экстравертами, хорошо владеющими навыками устанавливать и поддерживать общение. Это активные и смелые в контактах люди, обладающие чувством собственного достоинства, не сентиментальные, не авторитарные; 3) радикально-партнерский уровень характерен для конформных, умеющих слушать собеседника людей, способных найти общее решение, практичных и неагрессивных; 4) жестко-консервативный уровень – у людей закрытых, расчетливых, неконформных, не контролирующих свои эмоции;5) авторитарно-агрессивный уровень по определению не имеет партнерской ориентации, люди этого уровня жестки, тревожны, конфликтны, раздражительны, недоверчивы; 6) уровень невротического одиночества и застенчивости характерен для робких, неуверенных в себе людей, одиноких, аутистичных, плохо адаптированных к жизни [14, с. 74].

Очевидно, что из приведенных уровней коммуникативностиэмпатия может быть свойственна лишь первым трем из них. В то же время следует отметить, что эмпатийность представителей первых трех уровней явно основана на альтруистической модальности. Целостность и комплексность эмпатии, декларируемая большинством современных исследователей, базируется на тесной взаимосвязи эмпатии с познавательными, эмоциональными и моторно-экспрессивными процессами. Из познавательных процессов базовым для эмпатии является восприятие. Восприятие строится на данных ощущений, доставляемых органами чувств под воздействием внешних импульсов – раздражителей, действующих в данный момент. Но восприятие вместе с тем является всегда более или менее сложным целым, качественно отличным от тех элементарных ощущений, которые входят в его состав. В каждое восприятие входит и воспроизведенный прошлый опыт, и мышление воспринимающего, его чувства и эмоции. В восприятии преломляется вся психическая жизнь конкретной личности воспринимающего.

Восприятие – форма познания действительности, а следовательно, форма познания другого человека в действительности. С. Л. Рубинштейн подчеркивал, что каждое сколь-нибудь сложное восприятие является по существу своему решением определенной задачи, которое исходит из тех или иных раскрывающихся в процессе восприятия чувственных данных с тем, чтобы найти адекватную интерпретацию им [39, с. 267 ‒ 268]. Деятельность интерпретации включается в каждое осмысленное человеческое восприятие, в каждую более или менее сложную жизненную ситуацию. «Природа человеческого восприятия такова, что в обычных условиях мы не воспринимаем вещи в их уникальной неповторимости; вместо этого мы ассоциируем их с другими вещами, сравниваем, даем название, формируем отвлеченные понятия и обобщаем. Нами органы восприятия и ум определенным образом подготовлены и настроены нашей культурой. Это она позволяет нам видеть, распознавать и оценивать определенные феномены, но она же делает нас в полном смысле слова слепыми и глухими к другим феноменам и способам восприятия» [20, с. 82 ‒ 83].

Из приведенного высказывания следует, что в нашем восприятии при наличии всех закономерностей процесса велика роль тех стереотипов и оценочных суждений, которые выработаны культурными стандартами. У человека с гуманистической ориентацией образование и накопление в большом количестве клише и стереотипов восприятия мира и людей наблюдается в незначительной степени. Этот же фактор напрямую связывает общение и восприятие и возникающую на их основе эмпатию с системой ценностей индивида [8, с. 43]. Наряду с восприятием в эмпатии велика роль воображения. Некоторые авторы называют эмпатию видом воссоздающего воображения [30, с. 86]. При этом они определяют эмпатию как интеллектуальный процесс, исключаяиз нее переживание. Эта точка зрения представляется спорной, хотя нами признается в целом тесная связь воображения с эмпатией. Было бы вернее говорить о взаимообусловленности и синкретичной слитостиэмпатии и воображения, об их «нераздельности и неслиянности». Именно воображение приводит к отождествлению и влияет тем самым на интенсивность эмпатии (как это показано в работах С. Л. Рубинштейна, Е. Я. Басина, Э. Стотлэнда и др.). В акте воображения человек создает новую ситуацию, что всегда есть создание нового «я» в этой ситуации, выход за пределы реального наличного бытия своего «я». Связь воображения с эмпатией выводит последнюю на уровень творчества. Об этом говорят и данные нейропсихологии, согласно которым центры эмпатии, воображения и творчества находятся в правом полушарии человеческого мозга (Бен, Ротенберг, Басин).

Необходимо указать и на связь эмпатии с памятью, которая является основой всего личностно ценного. Как отмечал еще Дж. Селли (1867), память способна влиять на глубину и интенсивность эмоционального отклика: сходные ситуации воскрешают многие прошлые переживания, в результате чего настоящее чувствуется острее. Реальность внешнего мира, прошедшая сквозь призму личности, воскрешает личностно ценные переживания и приводит к синтонности, резонансу между различными уровнями духовной реальности; в результате этого синтеза рождается эмпатия. Вместе с тем в данном случае возникает и эффект предвосхищения. Если субъект неоднократно испытывает сходные чувства в сходных ситуациях, сопереживая им и отождествляясь с другими в этих ситуациях, то, следовательно, он способен предвидеть исход той или иной жизненной коллизии. Активизация памяти, чувств, воображения не только связывает эмпатию с предвосхищением, но и способствует переживанию символической, идеальной, гипотетической реальности как наличной, данной (Л. С. Выготский называл это «эмоциональной реальностью воображения»).

Нами уже отмечалось умение «считывать» невербальную информацию при межличностном познании. По экспериментальным данным, между способностью к эмпатии и экспрессией человека существует прямая связь. Наиболее эмпатийны те, кто открыто выражает свои чувства в экспрессии. Однако это не всегда так: есть люди, не обладающие яркой экспрессией движений или мимики, но, тем не менее, глубоко проницательные. По всей видимости, следует говорить об индивидуальных проявлениях экспрессии и корреляции внешней выразительности с эмпатией. Как отмечает А. Г. Ковалев, в основе этой связи лежит выработанная в опыте жизни и эволюции совершенная программа анализа микромимики с учетом сложившейся ситуации и знания особенностей изучаемого лица [12, с. 8].

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: