Отражение Родителей. Отражение Призраков

Отражение Родителей

Еще на стадии сбора информации о раннем развитии клиента терапевт не раз ужаснется — настолько искажены ранние объектные отношения. К тому же обнаруживается, клиент уже проглотил, отложил где-то внутри значительное количество деструктивных посылов, индуцируемых родителями. То есть отрастил злобных интроектов. Давно, много лет назад. ... Пока наркотизировался, интроекты «спали», а с прекращением употребления проснулись и развили активную деятельность. Частенько именно под их давлением он и приходит в терапию, это их позитивный вклад в дело сохранения жизни, его нельзя игнорировать. Естественно, клиент ожидает, что терапевт присоединится к ним и поможет догрызть окончательно. Бесспорно, у нашего клиента, как и у любого человека, есть и Эго и Самость, и Ребенок, потенциально готовый к развитию, но на начальных этапах терапевтических встреч в их наличие остается только верить. Контакту доступны только интра-родители, напоминающие жестоких и кровожадных богов примитивных племен. С ними терапевт общается, порой довольно долго. Ригидные самобичующие высказывания, склонность к обесцениванию, глобальным обобщениям, устойчивая тенденция попадать в «повреждающие» ситуации, т. е. организовывать и воплощать карательные операции в отношении самого себя. У терапевта в голове карусель от бесконечных «я негодяй», «наркотики — гадость», «я причинил много горя близким» и так далее. Удивительно, но часто специалисты расценивают оглашение деклараций подобного рода как позитивный фактор, расценивая это как появление критичности. Но отличить позиционирование родительских интроектов от подлинной критичности легко по контрпереносным переживаниям — хочется кричать: «Не верю! » — настолько сильно ощущение фальши.

Опрокидывая все известные мне методологические критерии, принятые в психотерапии, я до поры до времени встаю на сторону агрессивных внутренних интроектов против маленького и беспомощного внутреннего Дитя наркомана, поддакивая на каждый выпад против себя и жизни в целом... Как это ужасно ни звучит, я отдаю себе отчет в том, что именно я делаю. Попробую объяснить. Внутренние агрессоры, обычно представленные теневыми родительскими архетипами или архетипической демонической защитой, которую прекрасно описал Д. Калшед2 (С м. Д. Калшед. Внутренний мир травмы. Архетипические защиты личностного духа. — М., 2001. ), терзают не только внутреннее Дитя, но и огрызаются на весь внешний мир. Получив себе союзника в виде психотерапевта, они ослабляют железную хватку, делегируя ему значительную долю агрессии. Очевидно, что, получив союзников, бойцы расслабляются. Тут-то и наступает пора их нагло предать и начинать работу по отделению настоящего человека от различных пиявок, вампиров и прочей нечисти. При этом мое собственное внутреннее Дитя продолжает оставаться в контакте с Дитем пациента, регрессивной и замученной частью. Достигается такая позиция жестким трюком. Я вызываю в себе конфликт, схожий с внутренним конфликтом клиента, его конфликтом с внешним миром, и его конфликтом с телом, и его конфликтом с другими. До той поры, пока не появится ощущение, что тебя подвесили в пустоте и разрывают на части. Из этой позиции легко контактировать и с внутренним мучителем клиента, и с терзаемой частью. Энергетически такие фокусы страшно выматывают, хорошо, что такого рода приемы занимают достаточно короткий промежуток времени, больше 10 минут выдержать невозможно, да и не требуется. Технически исполнение трюка не вызовет сложностей при условии хорошего осознавания и чувствования собственного внутреннего антагонизма между родительскими интроектами и детской ипостасью души.

Вот почему я не считаю, что каждый может заниматься глубинной терапией наркозависимых. Дело не в способностях или специальных дарованиях, дело в свободном выборе отдать свою душу на растерзание, на периодическое воспроизведение внутреннего Армагеддона и платить за это соответствующим образом. Наивно считать, что возможно по-настоящему работать с наркоманом и при этом остаться неповрежденным. У нас тут лаборатория повышенной вредности. Необходимо периодически заботиться о восстановлении, кто как считает нужным.

Отражение Призраков

Все было бы слишком просто, если бы клиентом на нас навешивались только проекции агрессивных интроектов. Как было бы славно, если бы оказались правдой концепции многих уважаемых психоаналитиков о том, что наркотик есть замещающий объект—кормящий, ласкающий, дарующий самоценность. Наркотик —химическое, чуждое естественной человеческой природе вещество, сакральное зелье, вводящее, а порой и втаскивающее в мир коллективного бессознательного и принуждающее рано или поздно подчиняться законам, настолько противоречащим человеческой природе, насколько и представить себе нельзя. А что же Эго? А Эго растерянно, Эго подчиняется, пытается хоть как-то объяснить то, что объяснить нельзя. Эго беспомощнои блокировано, рационализация есть его последний аргумент внутреннему и внешнему мирам. А мы —бодрые и разумные, —следуя Миннессотской модели «Двенадцать Шагов», всеми терапевтическими орудиями, имеющимися в наличии, нападаем на рационализацию клиента, срываем с него защиты лихо, как насильник —одежду и чуть позже совершенно искренне удивляемся, что клиент: а) регрессировал, б) возобновил наркотизацию, в) психотически отреагировал, г) сбежал от нас, д) ушел в деструктивную секту. ... Думаю, что практики смогут продолжить этот список.

Мы забываем о том, что нас трое в терапевтическом пространстве, долгое время будет трое: терапевт, клиент и призрак наркотика. При этом клиент постоянно в congressus subtilis, по средневековой христианской демонологии в соитии с бестелесным демоном. Конечно, демон-наркотик его насилует, хотя под видом страсти и любви. Преждевременное нападение на защиты только поддержит насильника в овладении. Мы можем стать соучастниками изнасилования.

Мне не хочется об этом говорить, но терапевт также мало защищен от демонического соблазнения. Рассказы клиентов о наркотических переживаниях часто бывают так насыщенны и вдохновенны, что терапевт принимает безумное решение сам прикоснуться к запретному, т. е. попробовать наркотик. Причем, акт такого рода всегда предваряется хорошей рационализацией на тему «чтобы лучше понимать». Терапевт уходит в наркоманскую Тень и не возвращается. Что тут скажешь? Безусловно, чтобы вытащить клиента из тьмы надо туда спуститься. Приходится спускаться, но не вступать в запрещенный контакт с демоном, он не намерен отпускать своих жертв и рад каждому новому существу, которого можно поиметь.

— Что делать? — спросил Малыш, — Ты придумал?

— Придумал, — ответил Комов. — Ты возьмешь меня к себе. Я посмотрю и сразу многое узнаю. Может быть, даже все... — Об этом я размышлял, — сказал Малыш. —Я знаю, что ты хочешь ко мне. Я тоже хочу, но я не могу. Это вопрос! Когда я хочу, я все могу. Только не про людей. Я не хочу, чтобы они были, а они есть. Я хочу, чтобы ты пришел ко мне, но не могу. Люди — это беда.

А. и Б. Стругацкие, «Малыш».

Я все думаю, почему так мало тепла, эмоциональной окраски в описании клинических случаев зависимых, каковых в последние несколько месяцев пришлось прочесть немало. Все так строго, сухо, будто работал не человек, а робот. Некто планомерно разбирал клиента по деталям, а потом опять собирал. Я тоже этим грешу, как выяснилось. Чего мы так опасаемся? Неужели признаться в содержании своих контрпереносов? Причем, те, кто работает с «простыми», т. е. с независимыми клиентами, куда менее бесстыдны, смелее признаются в своих чувствах, возникающих в процессе работы. И о ненависти говорят, и о вожделении, и о напряжении. О чем мы не говорим? Может быть, о страхе и стыде?

— А почему тебе было плохо?

— Потому что люди.

— Люди никогда никому не вредят. Люди хотят, чтоб всем вокруг было хорошо.

— Я знаю, — сказал Малыш. — Я ведь уже говорил: люди уйдут, и будет хорошо.

— От каких действий людей тебе плохо?

— От всех. Они есть или они могут прийти — это плохо. Они уйдут навсегда — это хорошо.

А. и Б. Стругацкие, «Малыш».