 |
То, что мы не знаем о своем сердце.
|
|
|
|
Об эмоциях, о посте и сердце и взаимосвязи этих вещей.
(Вступление на время поста): Сейчас время поста и самое время узнать о нем больше и о его связи с такими вещами, как наши эмоции и наше сердце.
Что такое пост в нашем понимании? (Пост - это время ограничения себя). Мы ограничиваем себя в чем? (В пищи, в развлечениях...). Пост - это время усиленной молитвы. Почему? (борьба со страстями требует усиленной концентрации внимания на Боге, просьба о помощи в этой борьбе, молитва - это омовение/очищение всего человека от скверны).
Эта тема "об эмоциях, о посте и сердце и взаимосвязи этих вещей" позволит глубже понять нам многие вещи.
В вечернем правиле мы читаем такие строки молитвы исповедования грехов ежедневных:
" Исповедаю Тебе Господу Богу моему и Творцу,...(и далее перечисление грехов в их числе и)... и всеми моими чувствами: зрением, слухом, обонянием, вкусом, осязанием, и прочими моими грехами, душевными и телесными, которыми я Тебя, Бога моего и Творца, прогневал и с ближним моим поступил несправедливо".
Поговорим сегодня о том, что имеется в виду в этих строках. И почему это очень важно!!!
Одна из трех основных душевных сил в святоотеческом учении о человеке называется раздражительной или чувственной. Т.е. наши эмоции и чувства - это одна из сил души. Это сила!!! На этом хочу заострить ваше внимание, а в конце мы еще вернемся к этому.
Говоря о чувственном начале, св. отцы имели в виду, прежде всего чувственное познание, органы чувств, которые связывают человека с внешним миром. Посредством чувств душа "щупает" материальный мир, формирует представления о нем.
Целостность души, по святоотеческому учению, проявляется в связи частей души (помните части души, ее силы: ум, воля, чувства?).
|
|
|
Умная сущность сочетается с чувственной силой нашей природы, писал св. Григорий Нисский /Григорий Нисский. 1995/.
Таким образом, с одной стороны, чувства связаны с умом и, с другой стороны, по мнению святых отцов, душа соединяется с телом посредством чувств.
Понятие "чувства" у святых отцов употребляется в двух смыслах: с одной стороны, мы говорим об "органах чувств" и чувственном познании, с другой стороны – о эмоциональных состояниях. И эта двойственность термина "чувство", очень "неслучайна". Вспомним о естественном состоянии целостности человека до грехопадения – когда "понимать – чувствовать – действовать" было единым актом. Не "остатки" ли этой целостности мы наблюдаем, познавая внешнюю среду через сенсорные каналы (органы чувств), сразу же оценивая ее (хотя бы по параметру "угрозы – безопасности"), и, тем самым, как-то к ней "относясь", то есть "чувствуем" ее.
Исследования в области сенсорики показали, что всякое ощущение сопровождается эмоциональным фоном, "окрашено" в эмоциональные тона (приятно/неприятно, хорошо/плохо).
То, что мы не знаем о своем сердце.
Давайте немного обратим на себя внимание и рассмотрим себя со стороны. Когда мы что-либо напряженно припоминаем, или думаем, мы часто прикладываем руку к голове, потираем лоб, озадаченно чешем затылок, вроде как "помогая" себе мыслить. Ибо, наша душа знает, где находится инструмент (мозг), с помощью которого наша душа мыслит. Так же, когда мы говорим о чувствах, мы прикладываем руку к сердцу. Мы говорим "щимет сердце от жалости", "сердце ушло в пятки от страха", "в сердце грусть". Мы знаем, где живет любовь. Признаваясь в любви мы держим руку у сердца и предлагаем руку и сердце. Это все не случайно. Мы можем думать, что это символично. Но так же, как мозг для производства нашего ума не есть символ, а конкретный орган, так и сердце - есть жилище наших чувств.
|
|
|
Сердце св. отцами понимается более широко, не только как эмоциональный орган, но как центр всех телесно-душевных и духовных сил человека. По их представлениям оно не есть лишь мышечный насос, перекачивающий кровь по сосудам, а представляет собой духовный центр всей жизни человека.
"Сердце телесное есть мускулистый серчак – мясо, – писал епископ Феофан Затворник, – но чувствует не мясо, а душа, для чувства которой мясное сердце служит только орудием, как мозг для ума" /Феофан Затворник. 1994, с.112/
Св. отцы пишут, что сердце способно мыслить и оно является вместилищем чувств, что ему присущи эмоции радости, скорби, страха, решимости и прочее. Сердце есть трон и "седалище души". В Библии написано: "Больше всего оберегаемого оберегай свое сердце, ибо от него исходит жизнь" (Притч. 4, 23).
Св. отцы подчеркивают, что в глубине сердца сокрыта любовь. В нем открывает себя Бог. Сердечный человек есть человек духовный; процесс самопознания связан с глубинами сердца. Истинная молитва исходит из чистого сердца. Апостол Петр в своем первом послании говорит: "Блаженны чистые сердцем" (Мф. 5, 8). "Сердце чисто созижди во мне Боже" (Пс. 50), – взывает царь Давид.
Св. Феофан предлагает рассматривать сердце как центр сил и как точку соприкосновения со всем сущим вне нас.
Развивая мысль о сердце как о точке соприкосновения или седалище симпатии, св. Феофан пишет о том, что человек может иметь сочувствие, живой союз с тем, что ему приятно – и выделяет три таких области: 1) Бог; 2) Божественный порядок вещей, мир духовный и 3) мир вещественный /Феофан Затворник. 2003, с. 505/.
1. Что сладостнее Божественного? – спрашивает св. Феофан. Необходимым следствием живого союза с Богом должно бы быть у человека бесстрастие ко всему другому, – полагает святитель. Если сердце – сосуд, и его наполнить Божественным, то места другому не найдется. Однако сердце грешника любит услаждаться чувственным, в нем есть один какой-нибудь предмет, в котором оно пребывает денно и нощно и который есть то, что заменяет Бога. Страсть есть идолопоклонство /там же, с. 424/
|
|
|
2. Сочувствие человека миру духовному – это симпатия к ангелам и людям. Признак отчуждения от духовного мира – неверие в ангелов, равнодушие к людям. Отделившись от сродных себе братий, замечает св. Феофан, человек любуется отражением своего лица с радужным его осиянием в вещах, среди произведений своего ума и деятельности или среди людей, при посредстве которых может питаться его самодовольство /там же, с. 427/.
Мера погашения страстей есть мера сроднения с человечеством и ангелами, желание все человечество обнять единым объятием и считать родным последнейшего в свете человека.
3. Сочувствие с миром вещественным – это отношение к природе, к живым тварям – радование творениям Божиим.
В "сердце" как центре всех сил человека, в том числе и чувств, можно различать чувства духовные, душевные и животно-чувственные /Феофан Затворник, 2003/:
1) Духовные чувства суть те изменения в сердце, которые происходят в нем от созерцания или воздействия духовного мира. Иначе их называют религиозными чувствованиями.
Словами "религиозное чувство" обозначается та группа чувств, которые связаны с представлениями о Боге и сверхчувственном мире. Основные виды религиозных чувств: благоговение, благодарность, преданность, почитание, ревность, радость, страх Божий, смирение, вера, надежда, любовь.
" Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом" (Евр. 11, 1). Вера ведет человека к Богу. Происходит постепенное возрастание веры. Поэтому вера имеет свои качества и степени. Но кроме возрастания веры, может происходить и обратное – ее уменьшение и ослабление – вплоть до полного безверия. Когда же безверие в обществе становится массовым – это показатель того, что оно больно. Безверие – духовная болезнь.
Чувство благоговения состоит из глубокого умиления и полной преданности Богу. Оно есть признание непосредственного присутствия в нашем духе Бесконечного. Вера в то, что Бог заботится о человеке, вызывает в нем чувство благодарности и чувство преданности воле Божией.
|
|
|
Ревность к Богу есть чувствование неудовольствия, скорби, при виде того, как имя Божие хулится в людях; есть стремление распространить славу Божию между людьми, а также, радость, происходящая при виде истинного богопочитания.
Религиозная радость есть приятное чувство души, состояние довольства, спокойствия и душевной тишины, она рождается или вследствие общего настроения всей жизни, или вследствие совершения какого-либо христианского подвига.
Чувство вездеприсутствия Божия, боязнь оскорбить правду Божию и трепет человека за свою виновность и малость пред Богом, соединенные с любовью к Нему, называются Страхом Божиим. Через Страх Божий христиане уясняют свои истинные обязанности к Богу, поэтому Страх Господень, как условие этого знания, есть начало Премудрости. Блажен тот человек, который имеет в себе Страх Божий.
2) Душевные чувства – это движения сердца, вследствие душевной деятельности /Феофан Затворник. 2003, с. 435/.
Среди них св. Феофан Затворник выделяет:
– теоретические (любознательность, чувство истины, убеждения, сомнения, неверие, недоумение и пр.);
– практические – это движения сердца в связи с деятельностью воли (здесь можно различать чувства самости, эгоистические и симпатию/несимпатию к людям); добрый христианин осязает красоту добродетели (т.е. воспитывает в себе добродетели);
– эстетические – действие изящных, прекрасных предметов (изящное – это удачное выражение в чувственной форме чего-нибудь духовного); худое направление вкуса извращает духовные чувства /Феофан Затворник. 2003, с. 440/.
Люди по природе своей вожделевают прекрасного, говорили св. отцы.
3) Низкие, чувственно-животные чувства.
Чувства низшей ступени – это волнения, поражение сердца аффектами, которые погашают рассудок и волю и сопровождаются изменениями в теле. Эти низшие чувства оказывают разрушительные действия на:
- ясность сознания (изумление, испуг);
- волю (страх, гнев);
- на само сердце, которое скучает, скорбит, досадует, завидует, раскаивается, мятется мнительностью /Феофан Затворник. 2003, с. 444/.
Низшие чувства свирепствуют в человеке и властвуют им, если человек потерял власть над собой, предал себя влечению обстоятельств, не управляет собой.
Сходные размышления об эмоциональной жизни человека можно найти и у других святых отцов. Главное чувство человека и стержень его жизни, по христианским воззрениям, есть любовь. Бог есть любовь. Любовь в христианстве это не только чувство, но главная заповедь, главная потребность, главный "плод" духовного возрастания.
В святоотеческой литературе описаны различные чувства человека: надежда, радость, удовольствие, страх, стыд, гнев, печаль и др.
|
|
|
О радости св. Иоанн Златоуст писал: "Если хотим... радоваться, много к тому имеем случаев. Ибо если утвердимся в добродетели, то ничто уже нас не будет печалить; ибо добрые надежды внушает она тем, кои приобрели ее,... и неизреченное производит в них удовольствие. Ибо хотя многого труда стоит утвердиться в добродетели, но зато она много радует совесть и столько производит внутреннего удовольствия, что никаким словом выразить нельзя" [цит. по:Кашменский. 2002, с. 182].
Самая высокая радость – о Господе. "Радуйтесь о Господе", – призывал апостол Павел (Фил. 4, 4).
Радость есть удовлетворение желаний, наслаждение приятным, забвение неприятного. Удовольствия и радости желают все, для этого и трудятся.
Не земные блага, не свойства вещей радуют нас, а мысль наша печалит и радует нас, – тонко замечает св. Иоанн Златоуст. "Если мы настроим ее, каковою ей быть должно, то будем иметь залог всякого благодушия... здесь все зависит от свободной воли" [Кашменский. 2002, с. 175].
Кто хочет находить в чем-либо удовольствие, тому наперед нужно быть веселым и иметь расположение к радости от здорового умеренного питания, от любимого дела, от дружбы, чадолюбия, от воспоминания о минувших бедствиях, от сладкопения и музыки, от красоты человека и Божьего мира и Его Премудрости.
"Никому, никому нельзя жить без печали, равно как без всякого удовольствия, ибо сего не вынесла бы наша природа", – писал пр. Иоанн Златоуст /цит. по: Кашменский. 2002, с. 170/. Добрыми удовольствиями можно почитать те, которые не соединены с печалью, не оставляют повода к раскаянию и не приносят вреда, не выходя из границ, им назначенных, и в результате приводят к душевному веселию /Кашменский. 2002, с. 172/.
Удовольствия пр. Иоанн Дамаскин разделяет на душевные и телесные. Душевные – это те, которые ощущает одна душа; телесные – те, в которых участвуют душа и тело. Собственно удовольствий одного тела нет /Иоанн Дамаскин, 1992/. Все телесные удовольствия кажутся весьма горькими по сравнению с удовольствием внутренним. Ибо ничего нет приятнее чистой совести и доброй надежды. Кроме того, пр. Иоанн различает удовольствия истинные и ложные; удовольствия от познания и созерцания, и чувственные. Телесные удовольствия бывают естественные и необходимые (пища, одежда) и естественные, но не необходимые (плотское совокупление); также ни естественные, ни необходимые (пьянство, сладострастие, пресыщение) /там же/.
Между печалью и радостью среднее – надежда, полагают св. отцы. Надежда есть твердая уверенность в будущем. Надежда воодушевляет человека к трудам. Надежда облегчает перенесение скорбей. Уничтожьте надежду – и все человеческое оцепенеет /Кашменский, 2002, с. 200/.
Христианская надежда есть "непоколебимое, спокойное и радостное ожидание будущего блаженства" [Назарьев. 1904, с.84]. О надежде в Новом Завете говорится в разных местах. Приведем некоторые из них: надежда от опытности, а опытность от терпения (Рим. 5, 4), сохранять надежду должно через терпение и утешение из Писаний (Рим. 15, 4), Иисус Христос является надеждой для христиан (1 Тим. 1, 1), вся тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих (Рим. 8, 19).
В духовной жизни христианина важны все три чувства – и вера, и надежда, и любовь, но по евангельскому слову, любовь из них больше (1 Кор. 13, 13).
В страхе святые отцы различали страх человеческий и Страх Божий.
Страх человеческий есть прискорбное чувствование ожидаемых бедствий. Преп. Иоанн Дамаскин выделяет шесть видов страха: нерешительность (страх перед будущим), стыдливость (вследствие ожидания порицания), стыд (вследствие совершенного позорного дела), изумление (страх от какого-то великого явления); ужас (страх от явления необходимого), беспокойство (боязнь неудачи, ошибки в своих надеждах) /Иоанн Дамаскин, 1992/.
Вот как действует страх. "Когда возничий, испугавшись, отпускает бразды, то лошади мчатся, куда глаза глядят и опрокидывают колесницу: так бывает и с душой, – говорит св. Иоанн Златоуст, – когда она цепенеет от ужаса и, отвлекши свою деятельность, как некие бразды, от всех чувств, она оставляет телесные члены, отчего... они... распадаются и разрушаются" /Кашменский, 2002, с. 161/. Боязнь преувеличивает вещи.
Стыд, по словам пр. Иоанна Дамаскина, есть "сжатие сердца от страха подвергнуться позору", а презрение стыда есть бесстыдство. Стыд от посрамления отличается степенью: посрамление – высшая степень стыда. Для стыда характерен румянец, а для посрамления – посинение и побагровение, лицо долу /Кашменский. 2002, с. 166/.
Св. Иоанн Златоуст тонко подмечает, что не надо лишать человека его психологических защит, ибо такое "обнажение", публичная критика, может побудить человека, дабы не поколебался его образ себя, к еще более прочной контрзащите – бессовестному поведению: "ибо оглашение грехов вызывает согрешившего на бесстыдство" /Кашменский, 2002, с. 169/.
Преп. Максим Исповедник выделяет страх нечистый, который рождается от угроз наказания, и страх чистый от любви, который производит в душе благоговение. Страх может быть и полезным, полагают св. отцы: при воспитании, при исполнении законодательства; где страх, там погашен гнев, зависть, похоть, безумная страсть. Страх не только отгоняет злые страсти, но и вводит всякую добродетель, заботливость о милостыне, усердие к молитве, слезы сокрушения /Кашменский, 2002/.
Архиепископ Иоанн Сан-Францисский в одной из своих проповедей говорил о том, что страхи, смятения и ужасы проникли в мир внешний через внутренний мир человеческой души /Иоанн (Шаховской), 2002/. История древнего мира двигалась и направлялась темным страхом. И люди были рабами этого страха, пока не был дан иной Страх – страх Святого Закона. "Творец излечивает людей страхом своего закона от страха в земле. Все омрачающее и чего-то все время страшащееся на каждом шагу человечество может быть излечено от темного страха только новым Страхом, высшим, светлым; уже не бессмысленным трепетанием перед ужасом жизни и рока, но Страхом благоговения перед творцом и его Духом, страхом нравственной ответственности за данные таланты, истины и любви. Светлый страх перед великим Божьим совершенством есть начало последней мудрости человека: "Начало Премудрости – Страх Господень" /там же, с. 92/.
Богочеловек принес миру Новый Завет любви, которая изгоняет страх рабский. "Человечество стало жить между двух страхов: чистым, святым, и темным, загораясь то одним, то другим страхом. Человек еще остался способен рядом с возвышенными чувствами благоговения ангельского перед именем Господа Сил, таить в себе и обнаруживать темный демонический страх – суеверия, самолюбие и эгоизм. Уничтожить в своих переживаниях всякий признак какого бы то ни было страха невозможно. Но можно возвысить свой страх" /там же, с. 93/.
Св. Иоанн Златоуст говорил, что Страх Божий есть великое богатство, непогибающее сокровище. Страх Божий рождает молитву и просвещает совесть. Божественный страх не есть страх человеческий, как страх раба перед господином /Иоанн Златоуст, 1858/.
Ужас могут наводить злые духи: неясный, непонятный, тяжелый ужас, когда цепенеет тело и трудно произнести имя Христа. Св. Антоний Великий: "От явлений злых духов рождается ужас в душе, смущение мыслей, скука, страшное представление смерти, похоть плоти и отвращение от жизни добродетельной" /Кашменский, 2002, с. 162/.
Источником страха является грех. Кто боится Бога, тот не согрешает. Поэтому особое значение св. отцы придавали Страху Божьему, который есть "Премудрость Божья" /Кашменский, 2002/.
Человек имеет Страх Божий, если имеет память смерти.
Только совершенная любовь изгоняет страх. Страх – начало Любви. (в том смысле, что чтобы исчез страх, нужна любовь).
Как мы видим, в православной аскетике даже отрицательные чувства приобретали положительное значение. Страх человеческий снимается Страхом Божьим. Страх перед Богом закономерным образом переходит в бесстрашие перед этим миром. Страх Божий приобретается как итог напряженного духовного подвига, свидетельствует о любви к Богу и боязни обидеть Его недостойной жизнью. Страх Божий – одна из важнейших христианских добродетелей – плод духовной жизни.
Внимательное изучение святоотеческого наследия показывает, что и другие отрицательные чувства имеют свой "положительный" полюс.
Антиномия чувств
У св. отцов есть понятие "праведного гнева", когда гнев направлен на борьбу со страстями или на искоренение зла. "Гнев полезен для того, чтобы пробуждать нас от сонливости, чтобы сообщать бодрость душе, чтобы производить в нас сильнейшее негодование за обижаемых" /Кашменский, 2002, с. 155/. "Раздражимость, или яростная часть души,– говорил пр. Макарий Оптинский, – дана нам не для того, чтобы гневаться на ближнего, а иметь ревность против греха" [там же]. "Душа, погруженная в сетование (о своих грехах), – полагал св. Иоанн Златоуст, – не может ни раздражаться, ни гневаться. Где скорбь, там гнев невозможен; где печаль, там нет места злобе; где сокрушение духа, там не может быть негодования. Душа, терзаемая скорбью, не имеет и времени раздражаться" [там же].
Так, если печаль регулируется разумом, который имеет Бога своим основанием, а человек переживает чувство недовольства своим наличным состоянием, если не достигает цели богообщения, то такая "печаль ума о Боге" является драгоценным Божьим даром, – свидетельствует С.М. Зарин /Зарин, 1996/. Если кто согрешил – и опечалился, тогда печаль исправляет грех. Уныние, будучи лекарством сильным, разъедающим и очищающим нашу порочность, – пишет св. Иоанн Златоуст, – когда прилагается к душе праздной, изнеженной, грешной – много полегчает /Кашменский. 2002, с. 229/.
Итак, у раздражительной силы души есть и добрые действия. Добрые действия силы раздражения есть неприятие зла, брань против страстей, мужество подвизаться за веру /Кашменский, 2002/.
Страстная сила души может иметь разные направления.
Ненависть ко злу и любовь к ближнему и Богу – это энергии страстной части души, – так считает св. Григорий Палама. "Этой силой души мы любим и отвращаемся, породняемся и отчуждаемся, и жаждущие блага преустрояют, а не умерщвляют эту способность" [Григорий Палама. 1995, с. 342]. Страстная сила и есть в душе то, что способно любить.
Бесстрастие – это не умерщвление страстной силы души, а ее направленность от худшего к лучшему. Здесь не надо путать страсти и страстные силы души. Страсть - это укоренившийся грех, навык делания греха. А страстная сила души - эта сила, дающая душе энергию видеть зло и отвергать его.
Бесчувствие есть зло. Для обóжения и спасения души надо умертвить злую страсть, а не божественные и благодатные страсти и служащие им силы души.
Бессловесные страсти в человеке возбуждаются, по мнению св. Григория Нисского, сродством с бессловесной природой.
Чем бессловесная природа (животная природа) пользуется для своего сохранения (гнев, трусость, ненависть служат у животных для выживания) – то, привнесенное в человеческую жизнь, стало страстями /Григорий Нисский, 1995/.
Страсти, сродные влечению бессловесных (животных), возрастают в союзе с помыслами. Отсюда и ненависть, зависть, ложь, коварство, лицемерие – считает св. Григорий Нисский. "Все это от злого земледелия ума... и наоборот, если помысел возьмет обратно власть над такими движениями, каждое из них вновь станет видом добродетели. Тогда гнев создает мужество, трусость – осторожность, страх – послушание, ненависть – отвращение ко злу, способность (сила) любить – желание истинно прекрасного. А гордость права возвышает над страстями и сохраняет мысль не порабощенной злом" [Григорий Нисский. 1995, с. 61].
Процесс религиозно-нравственного совершенствования христианина выражается, прежде всего, в избавлении от страстей и приобретении добродетелей. Страсть и ее развитие оказываются, прежде всего, в фокусе активного осознанного, внимательного самонаблюдения православного подвижника, а затем становится "предметом" невидимой брани.
Многие думают, что борьба со страстями представляет из себя борьбу между различными естественными, природными стремлениями, которые имеют право на свое удовлетворение. Такое отношение к страсти снижает решимость и намерение бороться с ней. Борьба идет не с природными естественными стремлениями, а со страстями. Страсть - это искаженное удовлетворение естественных потребностей (чрезмерное, извращенное, обостренное). Сами естественные потребности (в пище, во сне, в плотской любви, в одежде, в жилье и пр.) не являются грехом, но особое привязанное, чрезмерное отношение к ним, устремление всей жизни на удовлетворение их, выставление не верных приоритетов - это есть грех.
Каждой преодоленной подвижником страсти соответствуют приобретенные в результате этой брани добродетели. Чревоугодию – воздержание и умеренное употребление пищи. Блудной страсти – целомудрие. Сребролюбию – милостыня. Гневу – кротость и смирение. Состояние кротости, смирения не есть состояние пассивное, ослабляющее, парализующее. Напротив, оно неразрывно связано с напряжением всех сил человека, с целью приближения к совершенству.
Печали противостоит радость о Боге, унынию – бодрость.
Пр. Исаак Сирин писал: "пока правильно сохраняется в нас мера естественной соразмерности, движения природные не могут понудить нас уклониться с пути целомудрия, напротив того, в теле возбуждаются только благочинные движения... Человек, который сподобился Божественной благодати, вкусил и ощутил нечто высшее... он не попустит больше страстным приражениям входить в его сердце" [Исаак Сирин. 1993, с.323].
|
|
|
