Нельсон, равнина Кентербери 11 глава

Те Ронга рассказывала ей о целебных растениях, о том, как нужно собирать их, юноши брали ее с собой на охоту и рыбалку. Иногда во время путешествий они встречались с другими племенами маори – братьями нгати тоа, которых следовало навестить в мараэ, или с представителями враждебных нгаи таху. В этом случае традиционный ритуал приветствия, повири, выглядел угрожающе, поскольку в такие моменты хака и потешные бои, в которых мужчины показывали свою силу, уже не были игрой. Другое племя действительно нужно было убедить в том, что им лучше не нападать на нгати тоа арики Те Раупарахи. До сих пор это всегда удавалось, весь Южный остров считал вождя могучим воином, и никому не хотелось с ним связываться. В конце концов Те Ронга и тохунга другого племени связывались с богами и затем устраивали общий праздник.

Кэт совсем не боялась того, что в лагерь должны явиться пакеха под предводительством капитана Уэйкфилда. Вряд ли они станут нападать, а от похоти белых мужчин, таких как преподобный Мортон, ее защитят Те Ронга и целая армия мускулистых воинов маори.

Кэт улыбнулась, вспомнив о миссионере, – как же улепетывал от маори старый сластолюбец! Когда Карпентер снова наведался к ним, она узнала, что на протяжении тех двух дней, которые торговец провел в деревне, преподобный голодал и прятался в лесу, дрожа от страха. Он не нашел даже ручья, чтобы напиться, – священник оказался еще менее подготовленным к жизни на природе, чем Кэт. А воины маори привели его в такой ужас, что он без всяких угрызений совести оставил в покое этот народ и его языческую веру. По крайней мере, с тех пор он ни разу не пытался посетить племена с религиозной миссией. Карпентер высадил его у поселения, которое позже назвали Нельсоном.

Теперь Кэт уже знала, что маори вообще не слишком‑то привечали проповедников. Несмотря на то что они любили слушать истории из Библии, у них имелся собственный пантеон, включавший и женские божества. Каждый вечер у огня тохунга упражнялись в вайкореро – искусстве красноречия, – рассказывая о своих поступках и приключениях. Так Кэт узнала о Купе, первом поселенце на Аотеароа. Он прибыл с острова Гавайки, что означает «страна мечты», куда после смерти возвращались души маори. Также она узнала о Папе и Ранги, земле и небе, которых разделили их общие дети, чтобы создать мир во всей его красе. Ее восхищали подвиги полубога Мауи, сильного и дерзкого юноши, который бросил вызов самой смерти.

И хотя Кэт испытывала легкие угрызения совести, эти рассказы казались ей более увлекательными, нежели истории из Библии, с которыми ее знакомила миссис Хемплмен и которые она потом читала вслух хозяйке дома. Кроме того, маори не имели привычки постоянно рассуждать о грехе, не просили прощения у Бога, который все равно никогда не отвечал. Вместо этого они посылали свои просьбы и пожелания в небо с пестрыми воздушными змеями и чтили богов танцем и многоголосым пением. Кэт сразу же увлеклась этими обрядами и вскоре уже участвовала в них наравне со всеми; сверстницы обучили ее танцам и игре на местных музыкальных инструментах.

Однако Кэт не прониклась религией маори по‑настоящему. В душе она верила, что цветы ронгоа [37]останутся целебными, даже если Те Ронга не попросит у духов разрешения сорвать их. Она подозревала, что, если кто‑то съест растение, считающееся лично для него тапу, с ним не случится ничего плохого. Жизнь на китобойной станции и не в последнюю очередь общение с преподобным Мортоном наделили Киттен здравомыслием, и теперь Кэт вела себя с Те Ронгой так же, как раньше с миссис Хемплмен: уважала их веру, повторяла за ними молитвы и песни и ничего не ставила под сомнение. Она обращала особое внимание на полезные вещи, которым можно было научиться у Те Ронги. Дочь вождя разбиралась в медицине, и Кэт с удовольствием составляла ей компанию, когда та отправлялась собирать цветы и корни, из которых потом готовила напитки и мази. Женщины племени рассказывали Те Ронге о своих недугах, и, к удивлению Кэт, ее приемной матери зачастую стоило лишь произнести заклинание, как пациентке сразу же становилось лучше.

Вскоре Кэт поняла, насколько ей повезло, что ее удочерила именно эта женщина. Те Ронга принадлежала, если так можно выразиться, к аристократии маори; будучи дочерью вождя, она занимала высокое положение. Ее мужу Те Рангихаэате уже прочили сан вождя. А это означало, что он будет наследовать Те Раупарахе. Однако место в совете старейшин Те Ронга заняла благодаря своему званию тохунга и глубокой мудрости. Совет принимал решения, касающиеся жизни племени, отправлял правосудие и давал вождям рекомендации по вопросам продажи земли и общения с пакеха. И Те Ронга обладала в нем очень большим влиянием.

Кэт только поначалу удивлялась тому, что всем остальным казалось совершенно нормальным. Позже она поняла, что женщин в племенах маори очень уважают, а количество мана никак не соотносится с полом. В этом отношении обычаи маори кардинально отличались от обычаев пакеха. Так, например, никому не пришло бы в голову платить женщине за любовь, как происходило в заливе Пераки, и никто не смотрел свысока на девушку, если она, хихикая, уходила в лес с молодым человеком, с которым, быть может, только что познакомилась. Все женщины в племени считались честными – рожденные в браке и вне его, замужние или нет, а о сохранении девственности и речи не шло.

Кэт подозревала, что остается единственной девственницей среди своих сверстниц. Те часто дразнили ее из‑за этого и даже иногда говорили, что она, наверное, ждет белого принца. Это казалось особенно неприятным, когда девушки начинали с непристойными подробностями описывать ей очередного торговца или миссионера, появившегося в деревне. К счастью, мужчины редко понимали их слова – но для того, чтобы прийти в смятение, Кэт достаточно было их похотливых взглядов. Едва ли не каждый белый мужчина раздевал ее глазами, поэтому она старалась затеряться в заднем ряду девушек, исполняющих приветственный ритуал в честь гостей.

Дочери племени обычно исполняли повири в легких пиу‑пиу, юбочках из жестких листьев льна, и коротких плетеных кофточках. Подобные наряды считались среди белых неприличными. Когда Кэт приглашали переводить, она закутывалась в одеяло, делая вид, что замерзла, не следовалала она и обычаю маори расхаживать летом по деревне, совершенно не прикрывая грудь.

Мужчины племени не трогали ее в первую очередь потому, что принимали отсутствие интереса с ее стороны, – но, скорее всего, дело было еще и в том, что по меркам маори Кэт отличалась слишком хрупким телосложением. Возможно, мужчинам казалось, что кожа у нее слишком светлая, лицо слишком узкое… Кэт не знала точно, да ее это и не интересовало. Она не заводила знакомств с молодыми воинами, не мечтала о свадьбе. В детстве Киттен провела слишком много бессонных ночей из‑за мужчин, терзавших тело ее пьяной матери. Девушка, в которую она теперь превратилась, не могла мечтать о любовнике.

– Когда ожидается прибытие судна пакеха? – спросила Кэт у Те Пуахи, откладывая в сторону рукоделие. Наверняка еще многим нужно заняться перед прибытием гостей. Рукоделие может подождать. – И сколько их будет?

– Разведчики докладывают, что около пятидесяти, – сообщил Те Пуаха. – Тот землемер, Коттерелл, снова с ними, и капитан Уэйкфилд тоже. Их видели на реке, когда солнце было в зените. Поэтому, скорее всего, они появятся здесь еще до заката.

 

Глава 2

 

– Мы приблизимся к ним незаметно! – объявил своим людям Томпсон. «Виктория» шла по реке уже несколько часов. – Самое главное – это момент неожиданности! Оружие нужно держать на виду! Важнее всего – запугать их…

Карл внимательно слушал, радуясь, что понимает почти все. Слова Томпсона снова напомнили ему о мушкете. Нужно обязательно выяснить, как его заряжают, вместо того чтобы зачарованно наблюдать за проплывающим мимо пейзажем.

На берегах реки Вайрау, обрамленных сочной зеленью, росли роскошные экзотические цветы, ветви деревьев склонялись к воде. Затем лес расступился, открывая широкие бурые равнины туссока. Наверняка под зимней травой скрывается плодородная пахотная земля, кроме того, Карл отлично представлял себе, какое славное тут получится пастбище для коров или овец. Однако сейчас надо было разобраться с мушкетом…

Пока Томпсон рассуждал о тактике, Карл решил для начала попытаться вынуть оружие из чехла. Когда даже это у него не получилось, Карл оглянулся по сторонам в поисках помощи и заметил, что сидевший рядом с ним парень криво усмехнулся. А Томпсон все описывал преимущества неожиданной атаки.

Карл призадумался, а потом улыбнулся соседу.

– Маори давно увидеть нас? – спросил он на ломаном английском.

Тот кивнул, впрочем, не выказывая тревоги.

– Можешь быть в этом уверен. Они же знают здесь каждое дерево и каждый куст. А их тут полно, есть где спрятаться.

И он махнул рукой в сторону заросших лесами берегов. Среди папоротников и ропалостилисов могла укрыться целая армия туземцев, а с судна их ни за что бы не заметили. А вот «Виктория» и ее экипаж для них были бы как на ладони.

– Но они… как это называется, когда… – Карл сделал атакующий жест рукой. Его собеседник, парень его возраста с пышной каштановой шевелюрой и светло‑карими глазами, рассмеялся и подсказал ему слово attack [38].

– Да они вообще очень мирные, – поделился он своими наблюдениями. – Не станут нападать из засады. Просто их разведчики сообщат в деревню о том, что мы идем, и они подготовят для нас пышный приветственный ритуал. А на меня возложена сложнейшая задача: сдерживать наших замечательных командиров, Томпсона и Уэйкфилда, пока последний из маори не станцует и не споет. Потом нужно будет каким‑то образом уговорить офицеров сказать пару слов в благодарность.

– У тебя задача? Извини, я еще не все понимать, только приехать, учить английский, но медленно. – Карл смущенно улыбнулся.

Парень – Карл только теперь заметил, что его длинные волосы собраны в хвост и повязаны кожаной лентой – повернулся к нему с еще большим интересом:

– Ах, так ты с «Санкт‑Паули»? Один из немецких переселенцев, для которых вдруг не оказалось земли? – Он протянул Карлу руку. – Кристофер Фенрой, Крис. Я здесь переводчик. К сожалению, немецким не владею, говорю только на английском и маори.

– Карл Йенш. – Карл крепко пожал протянутую руку, радуясь приветливости собеседника. – Да, я с «Санкт‑Паули», но земли не получать. Я free immigrant [39], понимаешь, я нет денег…

Фенрой кивнул. Судя по всему, он ничего не имел против безденежных иммигрантов.

– Тебе же лучше, – сказал он. – Здесь полно работы. Дороги строить, рельсы прокладывать… Если ты трудолюбив, то быстро разбогатеешь. А английский у тебя уже неплох.

– Ты тоже поселенец? – поинтересовался Карл. – Ты из Англия?

Фенрой покачал головой и весело, совсем по‑юношески улыбнулся.

– Нет. Ты видишь перед собой одного из немногих, кто родился на этом краю земли. Впрочем, не в Новой Зеландии, а в Австралии. Мои родители сначала переехали в Сидней, а потом сюда, когда мне было десять.

– И там ферма? – спросил Карл. – Или здесь ферма?

– Нет. – Отвечая на вопросы Карла, Фенрой внимательно смотрел на берег. – Мой отец то одно занятие найдет, то другое, так и перебивается. На самом деле мы просто бедняки, но имя у нас громкое. Фенрои – английский дворянский род, мои родственники живут в замке в Йоркшире. А наша семейная ветвь обеднела еще в Англии. Как бы там ни было, жаловаться мне не на что. Переводчики нужны позарез, и оплата неплохая.

– Где ты выучил язык маори? – поинтересовался Карл. – Это просто? Я тоже смогу выучить?

Фенрой с сожалением покачал головой.

– Он чертовски сложный, – разочаровал он молодого человека. – Ничего общего с английским языком. Я учил его в детстве, мой отец ездил от одного племени к другому и продавал… Считалось, что он торгует семенами и предметами домашнего обихода, но, по правде говоря, это было одно только виски. А я тем временем играл с мальчишками маори, позже – и с девочками, к своему удовольствию, если ты понимаешь, что я имею в виду… – Он сделал неприличный жест, но так хитро улыбнулся при этом, что Карл даже не обиделся.

– И они не причиняли вам вреда? – удивился немец.

Его тщетные попытки справиться с мушкетом не давали ему покоя. Разговаривать с Фенроем было интересно, он, судя по всему, знал об этой стране больше, чем любой из тех, с кем он когда‑либо говорил. Но если, чего доброго, начнется бой, а он не умеет стрелять…

Фенрой покачал головой.

– Они не причинят вреда даже таким слепым идиотам, как Томпсон и Уэйкфилд, – без всякого уважения к командирам заявил он. – Иногда я искренне удивляюсь их терпению по отношению к нам, белым… Вообще‑то это очень гордый народ. Те Раупараха, которого наши офицеры всерьез намерены взять в плен, словно невесть откуда взявшегося мошенника, – великий вождь, который часто воевал с другими племенами и ни разу не проиграл. Его зять, Те Рангихаэата, такой же. С ними нужно поддерживать мир и хорошие добрососедские отношения. Поэтому я надеюсь, что наш префект только потрясет своей саблей и не наделает глупостей. Но, честно говоря, если бы Таккетт меня не попросил… я бы не поехал. Кстати, он надеется на мою помощь в переговорах, да и Коттерелл – человек хороший…

– Кто есть Таккетт и Коттерелл? – спросил Карл, наконец вытащив свой мушкет из чехла. – И… Может быть, ты знать, как это работает?

Фенрой рассмеялся.

– Фредерик Таккетт – главный землемер Новой Зеландии, – сказал он, – а Коттерелл работает на него. Он должен был проводить измерения здесь, на равнине Вайрау, но маори выгнали его вместе с подчиненными. Он не сопротивлялся. Как я уже говорил, он разумный человек. А я прежде много ездил с Таккеттом, больше по Северному острову, так что не знаю, смогу ли разобрать местный диалект… Да, вот поэтому я и поехал. В том числе потому, что у него здесь есть интересные контакты.

– Контакты?

Карл достал капсюль и пули, пытаясь понять, как зарядить ими мушкет. Фенрой некоторое время наблюдал за ним, затем забрал у него все это и умело вставил пулю в дуло.

– Эта штука заряжается с дула, – коротко пояснил он, а потом вернулся к вышеупомянутым контактам. – Мистер Таккетт знает кое‑кого и считает, что этот человек может быть мне полезен. Мне бы так хотелось иметь ферму… – Во взгляде Фенроя мелькнула тоска.

Карл рассмеялся.

– Мне тоже! – заявил он и снова принялся заряжать мушкет, чтобы набить руку. – Только денег нет…

Фенрой заговорщически подмигнул ему:

– Вот именно. А деньги можно заработать, можно унаследовать, а можно получить в приданое. И сдается мне, кто‑то хочет подарить своей дочери громкую английскую фамилию. Возможно, ты даже знаешь этого человека. Кажется, Бейты тоже приехали на «Санкт‑Паули»?

Карл наморщил лоб.

– Ты хотеть жениться на дочери Джона Николаса Бейта? – недоверчиво переспросил он.

Фенрой театрально развел руками, словно прося у Неба помощи.

– Так хотят Господь и ее папочка… Что ж, девушку тоже, наверное, придется спросить. Надеюсь, она хорошенькая. Но, строго между нами: если в приданое войдет пара гектаров земли, я готов закрыть глаза на что угодно. Кстати, это другая причина, по которой я тут оказался. Мой будущий тесть очень хочет, чтобы эта миссия увенчалась успехом. – Молодой человек рассмеялся.

Перед глазами у Карла тут же возник образ Джейн Бейт, и он испытал что‑то вроде жалости. Или Фенрой собирается жениться на одной из ее младших сестер? Как бы то ни было, Карл решил, что ему незачем развеивать иллюзии своего нового друга.

– А ты не видел эту девушку, а? – спросил его Фенрой. – На судне или по прибытии? Вроде как ее зовут Жанет или Джейн, или…

Он сделал паузу, чтобы Карл мог придумать дипломатичный ответ, и подошел к поручням, осматривая местность. Вскоре он со взволнованным видом указал на какой‑то причал у самой воды.

– Мы на месте! Смотри, там деревня!

Карл тут же забыл о Джейн Бейт и стал высматривать палатки, но сначала увидел только каноэ на галечном пляже, и часть из них как раз спускали на воду. В первую уже запрыгивали люди, направляясь к «Виктории».

На судне поднялся переполох. Судя по всему, Карл был не единственным здесь, кто никогда не видел воинов маори, которые выглядели поистине устрашающе. Они были темнокожими, крупными, мускулистыми и невысокими. Несмотря на зимний холод – здесь было далеко не так холодно, как в Германии, но куртку Карл снимать не стал, – они ходили босиком и полуобнаженными. Лишь немногие носили накидки, а большинству хватало похожей на юбку набедренной повязки, под которой виднелись мускулистые бедра.

Но больше всего пугали их лица! У каждого вдоль носа и лба вились голубоватые линии, из‑за которых они казались опасными чудовищами. Карл видел изображение маори в своей книге, но, узрев их во плоти, тут же подумал о чертях из ада или злых духах, и не только он один. Его спутники тоже схватились за мушкеты.

– Сохраняйте спокойствие! Опустить оружие! – крикнул кто‑то звонким голосом.

Это был безоружный высокий мужчина с каштановыми волосами, густыми бровями и тщательно подстриженными бакенбардами. Изящная одежда облегала его стройную фигуру.

– Таккетт, – с удовольствием сообщил Карлу Фенрой.

– Что… что с их лицо? – пролепетал Карл, показывая на мужчин маори. Землемер его особенно не интересовал.

– Племенные татуировки, на маори называется моко, – поделился своими знаниями Фенрой, опуская руку на мушкет Карла. – Убери‑ка это поскорее, пока кто‑нибудь из них не решил, что мы им угрожаем.

– Тат…

– Татуировки, – повторил Фенрой. – Они надрезают кожу и втирают в нее краску. Выглядит ужасно, я знаю, но о вкусах не спорят… В любом случае все маори это делают, с самого детства, и тот, кто разбирается в татуировках, может по ним прочесть, к какому иви, то есть племени, относится человек.

– Они… оружие… они… – Карл не знал, как сказать по‑английски «копье», но сразу заметил, что оно есть у каждого воина.

Фенрой спокойно кивнул:

– Конечно. Они – гордые воины. И они пришли, чтобы поприветствовать нас. Это что‑то вроде почетного караула.

Карл всячески пытался подавить свою тревогу, но у него ничего не получалось, пока первое каноэ не пристало к «Виктории» и высокий улыбающийся мужчина не начал взбираться на бриг. Могучий маори был одет в широкий коричневый плащ, сплетенный из какого‑то очень легкого материала, и в нечто вроде юбки из жестких полос новозеландского льна. И он говорил по‑английски! Точнее, употреблял некоторые английские слова.

– Киа ора, пакеха англичане! – крикнул им маори. – Добро пожаловать в иви нгати тоа.

Ловко и более грациозно, чем можно было ожидать от такого мускулистого мужчины, он перемахнул через поручни, а оказавшись на палубе, быстро огляделся. Вид он имел внушительный – те мужчины, которые еще недавно готовились защищаться, в испуге отпрянули прочь, хотя свое копье он оставил в каноэ. Впрочем, на поясе у него висела дубинка. Карл заметил, что Оттфрид Брандманн, глядя на этого воина, смертельно побледнел. Наконец маори направился к капитану Уэйкфилду, офицеру Томпсону и землемеру, смотревшим на него без страха.

Фенрой ободряюще похлопал Карла по плечу, а затем повернулся, чтобы уйти.

– Мне пора работать, – попрощался он и присоединился к командованию.

Воин маори как раз протянул Уэйкфилду руку для рукопожатия.

– Я Те Пуаха, племянник вождя. Я приветствовать от имени Те Раупарахи…

– А может быть, мы не хотим, чтобы он нас приветствовал, – огрызнулся Томпсон.

Молодой маори несколько растерялся и даже немного обиделся.

– Я приветствовать! – повторил он и протянул руку Уэйкфилду.

Тем временем он окинул оценивающим взглядом вооруженных людей, столпившихся позади офицеров. От него не укрылось, сколько у них мушкетов, кроме того, некоторые белые мужчины бормотали проклятия.

Те Пуаха опустил руку.

– Я приглашать сесть в мое каноэ. Это каноэ вождя. Честь для Уэйкфилд… и Томпсон.

– Откуда эта обезьяна знает мое имя? – громким шепотом поинтересовался у Томпсона капитан.

– Прежде я уже иметь честь говорить от имя вождя, – пояснил Те Пуаха. Слово «обезьяна» он комментировать не стал, кроме того, он, казалось, даже не обиделся. Судя по всему, он просто не знал, что оно означает, и, скорее всего, привык к тому, что для белых все маори на одно лицо. – Во время продажи земли. А теперь, пожалуйста, Уэйкфилд, идемте приветствовать племя, приветствовать арики! Те Раупараха – великий вождь. Нетерпеливый! – Это прозвучало как предостережение.

– Капитан Уэйкфилд, попрошу обращаться ко мне именно так! – резко осадил его Уэйкфилд.

Однако теперь за дело взялся Кристофер Фенрой. Он махнул рукой, призывая капитана к спокойствию и молчанию, и обратился к маори с несколькими вежливыми фразами. Судя по всему, он представил себя и Таккетта. Прозвучало также имя Коттерелла.

– Мы уже знакомы! – вставил Коттерелл, очень высокий и худой мужчина со светлыми волосами. – Киа ора, Те Пуаха.

И он протянул маори руку в знак того, что не сердится на то, что нгати тоа несколько недель назад помешали его работе, уничтожив хижины землемеров и прогнав Коттерелла с подручными.

Те Пуаха широко улыбнулся:

– Простить, последний раз обстоятельства не очень приятный. Но нельзя ходить и мерить чужая земля. Лучше делать, как теперь. Приходить в мараэ нгати тоа, приветствовать, кушать, говорить…

Он еще раз приглашающим жестом указал на каноэ – большую лодку, украшенную резьбой. Таккетт бросил взгляд на Коттерелла, и оба землемера двинулись в сторону каноэ. Капитану Уэйкфилду и офицеру Томпсону не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ними.

– Каноэ для всех мужчин, – объявил Те Пуаха, показывая на Карла и остальных, а также на лодки, качающиеся на воде вокруг «Виктории». – Всем рады на повири. Хаэре маи.

Крис Фенрой обернулся к новобранцам, прежде чем последовать за командованием и занять место в каноэ вождя.

– Эти люди приглашают нас на приветственную церемонию, – пояснил он приглашение Те Пуахи. – Поэтому вы можете без опаски садиться в каноэ. Маори отвезут вас на берег. Однако прошу вас сохранять при этом спокойствие и вести себя прилично. Мы здесь в гостях…

– В гостях! – фыркнул Оттфрид. Он придвинулся к Карлу, похоже, испытывая страстное желание поговорить на родном языке, хотя прекрасно понял слово guests. – Как будто это визит вежливости…

Карл ничего не ответил ему. Он беспокоился лишь о том, чтобы как можно скорее и незаметнее для маори спрятать мушкет обратно в чехол. Он был рад тому, что оружие им не понадобится. Карл решил довериться Фенрою и ничего не бояться. Он с улыбкой забрался в первое каноэ.

 

Глава 3

 

От берега реки через лес вела довольно широкая тропа, но, пройдя всего несколько шагов, мужчины оказались у ограды, окружавшей деревню маори. Вход представлял собой нечто вроде арки, выкрашенной красной краской и обрамленной широкими стелами с изображениями богов. Божества маори, широко открыв рот, демонстрировали свои внушительные белые зубы, но при этом не выглядели угрожающе. Ворота покрывала декоративная резьба, а пройдя через них, гость оказывался на дороге, ведущей к деревенской площади. По сторонам ее стояли необычного вида постройки.

Карл с изумлением разглядывал яркие, тоже украшенные резьбой и фигурками деревянные дома. Когда в Нельсоне говорили о лагере маори, он представлял себе нечто вроде стоянки американских индейцев. Он когда‑то видел ее изображение в дешевом журнальчике. Теперь у молодого человека не укладывалось в голове, что он стоит посреди уютной деревни, здания в которой добротнее и основательнее, чем большинство домов в Рабен‑Штейнфельде, не говоря уже о Нельсоне. Конечно, выглядели они очень странно и непривычно, но все равно увиденное не вписывалось в его представления о диких, нецивилизованных народах.

Жители деревни собрались на деревенской площади. Карл насчитал человек восемьдесят‑девяносто. Женщины и дети находились в центре группы, их окружали старики и молодые мужчины, причем последние были вооружены. Чуть поодаль стояло несколько человек, роскошно одетых мужчин и женщин – они носили плащи и широкие пояса с изысканными узорами, похожими на вязь, более яркие, чем у остальных членов племени, а еще украшения из нефрита и перламутра. Все они были преклонного или среднего возраста, кроме одной девушки, которая выделялась не только благодаря своему возрасту.

– Глазам своим не верю, светловолосая маори!

Это сказал Кристофер Фенрой. По знаку Те Пуахи он усадил капитана Уэйкфилда, офицера Томпсона и прочих белых командиров напротив маори, а сопровождающим велел устроиться рядом и позади них. Карл сосредоточил все свое внимание на девушке. Она совсем не походила на туземку. На вид восемнадцати или девятнадцати лет, хрупкого телосложения, она отличалась красотой и стройностью, кроме того, на ней не было татуировок! Широкий обруч поддерживал ее волосы, открывая тонкие, едва ли не аристократические черты лица, покрытого загаром цвета золотистого меда, но от природы ее кожа была, вне всякого сомнения, светлой. Карл не мог разглядеть, какого цвета ее глаза и тонко очерченные брови, но волосы у нее были светло‑русыми, словно колосящаяся в полях пшеница. Однако она тоже носила одежду маори: ее юбка, более длинная, чем у большинства представительниц племени, все же не могла полностью скрыть ее загорелые ноги.

Новый друг Карла, Фенрой, смотрел на светловолосую девушку так, словно увидел призрака.

– Это же пакеха! – прошептал он Таккетту: словечко, которым маори прозвали белых, понимали все в Новой Зеландии.

– Красавица! – улыбнулся главный землемер. – А теперь закройте рот, Фенрой, неприлично же. Может быть, она дочь одной из маори и белого мужчины. В конце концов, это случается достаточно часто…

– Да, только у этих метисов никогда не бывает светло‑русых волос! По крайней мере, в первом поколении. Должно быть, она…

Фенрой волновался, он все говорил и говорил, но затем его речь оборвал громкий крик какой‑то женщины. Мужчины, стоявшие возле переводчика, снова нервно схватились за свои мушкеты. Тут уж Фенрою пришлось отвлечься от белой девушки и успокоить своих соплеменников. Кроме того, от группы маори отделился воин и, размахивая руками, принялся что‑то рассказывать. При этом он потрясал оружием.

– Это просто михи, с этого начинается ритуал приветствия, – пояснил Фенрой. – А потом будет танец. Так что без паники.

– Что он говорить? – спросил Карл.

Испытывая некоторую неловкость, он все же занял место рядом с переводчиком. Судя по всему, он был единственным, кого заинтересовала речь мужчины. Ни командиры, ни поселенцы, в том числе и Оттфрид, тоже устроившийся в первом ряду, не просили ее перевести.

– Он рад приветствовать нас в деревне своего племени, – объяснил Фенрой, – говорит очень пространно, представляет нгати тоа, рассказывает об их происхождении, истории, особенно упирая на то, с кем они уже успели повоевать и кого победить… А теперь они молятся! – Фенрой потер виски, когда к голосу мужчины присоединились другие. – Черт возьми, быстро они справились! Вообще михи может продолжаться бесконечно. В принципе, мы должны были ответить на это, тоже представиться и вежливо поздороваться. Но с этим мне к господам Уэйкфилду и Томпсону лучше не соваться… и нгати тоа, судя по всему, этого и не ожидают.

Вперед выступил еще один мужчина, очень молодой и воинственный на вид. Выкрикнув что‑то, покривлявшись и несколько раз вонзив в землю копье, он начал танцевать. Мужчины сопровождали его выступление пением, затем тоже принялись танцевать, размахивая копьями, щитами и дубинками.

– О боже, кажется, это опасно… – бесцветным голосом произнес Оттфрид.

Карл, однако, нисколько не встревожился.

– Маори опасные? – спросил он у Фенроя.

Тот мрачно усмехнулся:

– Конечно опасные. Ты только посмотри на них! Сто пятьдесят фунтов мышечной массы в каждом, и кричит он как раз о том, что мужества в нем хватит на сотню воинов, что он намерен сожрать своих врагов целиком. До недавних пор они это практиковали, это полинезийская традиция…

Карл судорожно сглотнул.

– Но у них нет мушкетов! – напомнил он, скорее для собственного спокойствия.

Фенрой бросил на него недоверчивый взгляд.

– Это кто тебе такое сказал? Конечно, у них есть огнестрельное оружие! Уэйкфилд заплатил вождю за землю восемьсот фунтов. Как ты думаешь, что он купил на эти деньги? Детскую одежду?

У Карла мелькнула мысль, что восемьсот фунтов за все земли вокруг Нельсона и, возможно, еще и на равнине Вайрау – это действительно смешная сумма. Неудивительно, что вождь возмутился! Глядя на кричащих, потрясающих копьями и топочущих ногами воинов, думать об этом было неприятно… Карл снова коснулся своего оружия.

– Но, конечно же, они не станут нападать на нас во время повири, – утешил его переводчик. – Танец, который называется хака, служит для устрашения. Воины представляют себя, показывают оружие и предупреждают, что с ними лучше не связываться. Поразительно, но в этом отношении наш друг Томпсон совершенно прав: самое главное у маори – это устрашение. Множества сражений удалось избежать только благодаря тому, что племена признавали свои силы по меньшей мере равными. Так зачем проламывать друг другу головы до того, как это дойдет до зрителей?

Предыдущая45678910111213141516171819Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: