О некоторых жизненных метаморфозах

Представьте себе такую ситуацию: сколько-то лет тому назад, еще до прочтения этих строк, в вашей жизни произошел крутой перелом. Изменилось все спутник или спутница жизни, город или даже страна вашего проживания, друзья и знакомые, вы перешли, если вы верующий, в другое вероисповедание, стал другим образ вашей жизни, с помощью пластической операции вы изменили вашу внешность и т. д. и т. п. Изменилось, казалось бы, все, и ясно, что такие перемены не проходят безболезненно. Однако одно осталось это ваше Я, которое и может ощущать эту болезненность. Вы можете сравнить себя прежнего и теперешнего, оценить степень происшедшей с вами метаморфозы и, тем не менее, заключить, что до и после это все ваше Я. Теперь оставьте область предположений и обратитесь к себе такому, какой вы есть, - и это вновь ваше Я.

Сдвинем в рассмотренной жизненной коллизии момент ее возникновения на период раннего детства. Допустим, некий ребенок родился в семье с ограниченными материальными возможностями (кстати, это наиболее типичный случай, если его рассматривать в масштабе всего человечества, ибо дети родятся и во дворцах, и в хижинах, но последних неизмеримо больше), рос в неблагоприятном социальном окружении, не сумел (или не захотел), повзрослев, вырваться из этой среды, и в результате реализовался как весьма ограниченная личность.

Теперь допустим, что этот же ребенок еще в бессознательном младенчестве оказался в среде, отличающейся материальным достатком (избитый сюжет многих художественных произведений) и богатой культурными и нравственными традициями. Скорее всего, этот ребенок, повзрослев, реализуется уже как иная личность, отличная от рассмотренной выше. А как быть с его Я, с его субъективной способностью восприятия бытия? Описываемый нами конкретный ребенок не может реально прожить две жизни, чтобы сделать сопоставление своих Я, развившихся в разных условиях, как это было предложено немного выше сделать читателю. Но что невозможно в действительности, допустимо осуществить мысленно.

Материалистическая трактовка личности, исходящая из уникальности генного состава человека и его внутреннего мира, заставляет сделать в этом случае единственно возможный, логически непротиворечивый вывод. Это будет одно и то же Я, потому что объективно генотип ребенка (а затем и взрослого человека) в предложенном сюжете один и тот же. Что касается уникальности внутренних миров (а они в обоих случаях существенно различаются), то внутренний мир человека согласно той же материалистической трактовке есть отражение (и не более) в его голове мира внешнего. Если допустить, что внешний мир, отражаясь в голове субъекта, изменяет его способность воспринимать этот внешний мир и себя в том числе (т. е. изменяет его как бы внутреннее Я), то почему же это не могло произойти в случае предложенной ранее коллизии жизненного пути взрослого человека?

Чтобы не впасть в противоречие, остается признать, что внутренний мир человека, как отражение мира внешнего действительно, уникален (отсюда уникальность личности), но это отражение не может изменить некую сущностную основу, которую мы называем способностью к субъективному восприятию себя и внешнего мира (для краткости субъективное начало). Отсюда способность восприятия себя как данности внутреннее свойство человеческой психики, возникающее в результате действия каких-то имманентных человеческой природе механизмов. В последующих главах мы постараемся обосновать не только реальность существования этих механизмов, но и вскрыть их природу.

Наивный, но каверзный вопрос

Приведенные выше сюжеты с метаморфозами и коллизиями понадобились нам с одной целью: заставить читателя задуматься о сущности своего Я: действительно ли оно уникально и неповторимо или в нем, наряду с существованием уникальной части, есть некая константа, неподвластная времени и обстоятельствам? Написанием этих строк мы, несомненно, поставили себя в уязвимую позицию по отношению к критическим высказываниям со стороны специалистов, придерживающихся на этот счет иной точки зрения. Однако иного выхода у нас нет: внутренняя логика предлагаемой далее материалистической модели вечной жизни заставляет сделать этот шаг.

Итак, вечная жизнь на основе передачи по оси времени души, как эстафетной палочки, невозможна, потому что душа в качестве такой палочки не существует. Материальное биологическое тело также (по крайней мере, пока) не может существовать вечно. Так, может быть, имеется какая-либо другая эстафетная палочка?

Давайте, изменим точку зрения и посмотрим на бессмертие как на способность субъекта (а он существует объективно) постоянно воспринимать свое бытие, а, следовательно, и бытие окружающего его мира. Выходит, что субъект не постоянен, а восприятие бытия постоянно? Нонсенс! Выделим сначала для рассмотрения слово постоянно: оно здесь в определенном смысле условно, так как человек воспринимает бытие порциями, разделенными состояниями сна без сновидений, наркозом, возможными обмороками, а кое у кого, как говорится, не дай-то Бог, - моментами клинической смерти. Но если прерывистость наличия у субъекта сознания не основание для отказа от понятия постоянство восприятия бытия, то попробуем, обосновывая непостоянство субъекта, задать как бы наивный, но как окажется, каверзный вопрос. А не может ли в ряд упомянутых бессознательных состояний, прерывающих непрерывность восприятия своего существования, попасть и смерть, которая тоже связана с потерей сознания?

Наивность вопроса заключена как бы в игнорировании очевидного факта: в результате пробуждения после сна возникает тот же субъект, а после наступления смерти тот же субъект возникнуть не может. И поэтому из-за наивности вопроса ответ очевиден: конечно же, не может. Но у нашего вопроса, как было сказано, есть и каверзная сторона, состоящая в том, что он из-за своей наивности спровоцировал нас на немедленный, казалось бы, однозначный отрицательный ответ. Однако отнесемся к вопросу более внимательно.

Если иметь в виду буддийское перевоплощение Я, то тут еще можно считать, что нечто от умершего перевоплощается в нечто у родившегося, и постоянство восприятия бытия как бы сохраняется. Но мы в своей модели категорически отказались от всего такого, что может быть охарактеризовано существительным с приставкой пере: пере ход, пере мещение, пере дача, пере рождение, пере воплощение и т. д. Но если не может возникнуть тот же субъект, то какой-либо другой может? Очевидно, да, как результат рождения нового человека.

Человек под копирку

Для дальнейшего нам потребуется достаточно необычное понятие копия человека, понятие совершенно неприемлемое для религии. Копия человека выдумка фантастов. Но мы не собираемся конструировать занимательные фантастические сюжеты, а понятие копии человека понадобится нам для построения хотя и мыслимых, но вполне допустимых ситуаций, если хотите, моделей. Поэтому определим это понятие. Копия человека и его оригинал внешне, морфологически и генно тождественны друг другу. Тождественны и их субъективные сущности. Термин тождественный здесь вполне может быть заменен оборотом точно такой же. Мы не ставим здесь вопрос о том, как эту тождественность получить, а даем лишь определение.

Очевидно, что если в какой-то момент времени имеются оригинал и копия, то в последующие моменты их изоморфизм должен, по крайней мере, нарушиться вследствие двух причин. Во-первых, в силу своей материальности они занимают различные области пространства, и это различие неминуемо приведет к различиям в их поведении. Во-вторых, спонтанно возникающие различные внутренние побуждения оригинала и копии также приведут к нарушению их изоморфизма. Таким образом, понятие изоморфизма оригинала и копии это одномоментное понятие, но в наших построениях не требуется рассматривать одновременное существование копии и оригинала. Для нас важен вопрос об одинаковости следующих двух ситуаций.

Ситуация первая: рассматривается поведение оригинала на временном отрезке от t до t+1 в некоторой фиксированной точке пространства. Ситуация вторая, связанная с возвращением вновь к исходному моменту t, прием часто используемый в теории автоматов. В момент t в той же точке пространства оригинал заменяется копией, созданной в тот же момент t, и наблюдается поведение копии до момента t+1. У нас есть все основания считать, что поведенческие реакции в обеих ситуациях будут одинаковы, и, следовательно, оригинал и копия в момент t+1 для первой и, соответственно, второй ситуации должны быть тождественны друг другу. Правда, данное утверждение справедливо при выполнении двух важных условий: первое оригиналу и копии не сообщается о факте подмены, второе рассматриваемая система, включающая в себя в первой ситуации оригинал, во второй копию, а также окружающую их среду, представляют собой изолированную систему, в которой случайные процессы фактически являются псевдослучайными.

Конечно, описанные ситуации абстрактны. Но для нас важно не проглядеть на этом абстрактном уровне каких-либо логических противоречий, ибо строим мы пока лишь абстрактную модель вечной жизни.

Вернемся к нашему субъекту и сформулируем следующий вопрос. Что изменится, если вместо одного воспринимающего субъекта на оси времени последовательно расположить несколько таких субъектов (копий)? Оценим складывающуюся в этом случае ситуацию. Если, например, во время сна человек заменяется абсолютно точной его копией, то с точки зрения подопытного ничего не произошло (напомним, что экспериментаторы умеют держать язык за зубами), и он предполагает свое существование непрерывным. В предлагаемом мысленном эксперименте считается, что дальнейшей судьбой оригинала мы не интересуемся.

Ничего, в сущности, не меняется, если указанную подмену осуществить по отношению не к уснувшему, а к умершему (например, от болезни) человеку. В этом случае, правда, предполагается, что копия, созданная, естественно, до смерти оригинала и погруженная до поры до времени в сон, должна иметь скрытую, но существенную для преодоления недуга отличительную особенность. Так как человек субъективно не может воспринимать момент наступления своей смерти, так же как он не способен уловить момент своего засыпания, то человек-копия вполне будет удовлетворен сообщением, что он заснул или впал в беспамятство, и, следовательно, для него имеет место субъективно воспринимаемое постоянство бытия, хотя объективно имел место факт смерти.

Таким образом, первая и основная трудность преодолена: для вечной жизни с точки зрения непрерывности субъективного восприятия бытия нет необходимости в непрерывном существовании одной и той же сущности, скажем, тела или души. Вместо одной и той же сущности здесь могут выступать последовательно несколько таких же сущностей.

По данному поводу нелишне вспомнить незатейливую, но мудрую народную сказку о том, как заяц тягался с ежом в беге. Заяц сломя голову носился от одного края поля к другому, но как только он добегал до места, из-за кустика выходил еж и говорил: А я уже тут! Недогадливому зайцу было невдомек, что было два ежика он-то думал, что еж был один.