 |
Если политика - дело политиков...
|
|
|
|
Принцип самообслуживания, избранный кандидатами, продемонстрировал их полную неготовность к прямому эфиру и неспособность к прямому общению. За боязнью дебатов стояла боязнь оказаться несостоятельным перед «каверзными» вопросами. Закон о выборах, предоставивший кандидатам право - вопреки всем нормам международной этики - самим решать, как именно распоряжаться экранным временем, ни в коей мере с интересами зрителей не считался.
Осознававшие свою беспомощность журналисты, иногда делились своей горечью со зрителем. «Простите меня ради Бога, но я снова вынужден быть в несвойственной мне роли конферансье, - говорил на экране один из ведущих Александр Радов /РТР, 8 декабря 1995/. - Сегодня я представляю четыре блока, которые предпочли явить себя вам только на заранее записанных роликах. Я вижу в этом большую несправедливость». Хотя, объяснил он, поведение представителей блоков вполне соответствовало закону о выборах и инструкциям Центризбиркома, сама ситуация нарушала конституционные права избирателя.
Партии выбрали для себя монолог как наиболее удобную форму обращения к зрителю. Это лишало ведущего возможность задать им вопросы, которые от имени зрителя он хотел бы задать. А вопросы, которые сами депутаты включали в ролик, подгонялись под заранее заготовленные ими ответы.
Могли ли тележурналисты в такой ситуации хоть как-то отстаивать интересы зрителей? Отчасти да. Отобрав, например, наиболее
конструктивные из вопросов, волнующих избирателей, и допуская монологи в эфире лишь при условии, что они содержат ответы именно на такие вопросы. Телевидение могло создать группы экспертов /нечто вроде бюро проверок/, предоставив им время для ежедневного анализа выступлений, чьи авторы прибегают к инсинуациям, передержкам и псевдофактам, не говоря уже об открытом обмане.
|
|
|
Но, воспринимая приглашение к диалогу как покушение на свободу слова, проигрывали и демократы. Тимур Гайдар, прекрасно владеющий искусством полемики, начал в первом же ролике с монолога за кабинетным столиком при свете настольной лампы, уместного в лучшем случае для учебной аудитории, но не предвыборного экрана. Г. Явлинский с досадой встречал любой вопрос журналиста /«Вы и здесь заблуждаетесь. Странно, как много вы заблуждаетесь»/. Уверенность лидера «Яблока» в том, что интервьюер программы его партии не читал, а если читал, ничего не понял, - оказалась его врагом, куда более опасным, чем любой конкурент по выборам. Причем, когда в редких случаях он все-таки удостаивал журналиста ответом /«Ну уж если вам так не терпится...»/, то завязавшийся разговор неожиданно обнаруживал, насколько Явлинский-полемист убедительнее Явлинского-декламатора.
Настоящие дебаты прозвучали в течение всей кампании дважды на первом канале /«Один на один»/ и несколько раз на четвертом /в рамках «Героя дня»/. Это экранное действие показало, каким захватывающим может стать столкновение мнений, за считанные минуты способное выявить «кто есть кто». К сожалению, подобные примеры погоды не делали, оставаясь лишь исключениями на фоне одинаково унылых докладов, коллективных читок предвыборных тезисов, обличительных выпадов и роликов-штампов вперемежку с неуклюжими /в подавляющем большинстве/ попытками «поострить».
С удручающим постоянством наши кандидаты агитировали против самих себя и избирательной кампании в целом, словно убеждая,
что перед нами - не исторический выбор, определяющий судьбы нации, а парад комических /или тягостных/ эпизодов. Но если свою главную задачу - завоевать расположение избирателей - соискатели власти осуществляли столь дилетантски, то что могло заставить думать, что в государственных делах они разбираются лучше, чем в телевидении? К сожалению, очень скоро эти опасения оправдались.
|
|
|
Общество, которое соглашается с тем, что телевидение - дело политиков, само отдает себя в руки политиков.
Арена для боевых искусств
Казалось бы, «Один на один» - идеальное название для эфирных дебатов. Кто-то из соперников занимает место по эту сторону стола, его оппонент - по другую. Теоретически все корректно. Но если на одной стороне окажется кандидат от природы медлительный, с детства усвоивший, что перебивать - невежливо, а на другой - напористый претендент, не страдающий от избытка учтивости и готовый без конца задавать вопросы, не выслушивая ответов, - перед нами не столько столкновение позиций, сколько столкновение темпераментов.
Когда один из участников дебатов задает своему партнеру не один, не два, а сразу пять или шесть вопросов в стремительном ритме так, что его собеседник, не владеющий быстрой речью, успевает в отведенное ему время ответить лишь на один, у иного телезрителя создается впечатление, что на остальные тот ответить просто не в состоянии. Но именно эта задача и ставится собеседником - чтобы партнер не успел ответить, чтобы зритель подумал, что тому и ответить нечего.
Если же подобный разговор сопровождается благосклонными улыбками ведущего, «Один на один» на глазах аудитории превращается в «Двое на одного».
«Почему вы не защищаете права русских?», - привычно атаковал правозащитника С. Ковалева в начале дебатов Д. Рогозин, один из ру-
ководителей Конгресса русских общин. Тот ответил /который раз/, что не защищает права ни русских, ни чеченцев, ни немцев, поскольку он защищает права человека. Но это нисколько не помешало собеседнику вернуться к той же теме в конце передачи. - «У вас такой облик благообразного человека... На самом же деле вы не ответили ни на один вопрос. Зачем вы собираете голоса за амнистию Шамиля Басаева? Вы что, действительно считаете его добрым разбойником?»
«Не называл я никогда действия Басаева справедливыми. Я говорил: да, это, так сказать, современный Робин Гуд, не понимающий социального вреда робингудов, особенно вооруженных современным оружием...»
|
|
|
«Я хочу дать вам совет, Сергей Адамович, - прервал собеседник. - Если вы когда-нибудь захотите стать защитником русского народа, не думайте, что вам удастся сыграть эту роль. Такая правозащита, как ваша, должна уйти в тень России, и чем быстрее, тем лучше».
«Я совершенно не собираюсь становиться защитником русского народа...»
Оборванная на полуслове, фраза была последней, которая успела пройти в эфир. Так что все, кто включились в передачу не вначале, остались убеждены, что увидели человека, категорически выступающего против всяких прав для русских.
Две недели спустя в той же рубрике Николай Лысенко в дебатах с собеседником-мусульманином перечислил все худшее, что можно было сказать о его единоверцах. Проговорил он при этом в три раза дольше своего оппонента. А еще через несколько дней мы его увидели инициатором потасовки в Думе, вырывающим крест у священника Глеба Якунина /эту знаменитую рукопашную с удовольствием показывали по всем каналам/. Так что участие депутата в «Один на один», по существу, явилось экранной репетицией парламентской стычки.
Но все это, разумеется, мелкие эпизоды по сравнению с такими захватывающими зрелищами, где встречались противники в одном аг-
рессивном весе - Лебедь и Шевцов, Зюганов и Б. Федоров. Передачи превращались в тренировочную площадку для боевых искусств. Жириновский, плеснувший в Немцова стаканом сока - всего только штрих к программе.
Стиль полемики, заметил однажды Г. Померанц, важнее предмета полемики. Вот почему телезрителю все чаще начинало казаться, что телевидение существует не как инструмент общественного согласия, но исключительно как трибуна сведения политических счетов.
Пристрастность ведущего - в том, насколько он терпим к экстремистским высказываниям кандидата. Но еще хуже, когда журналист непосредственно проявляет себя в прямых высказываниях или политических ярлыках.
«Телевизионное Агентство Урала вынуждено сегодня пресечь во избежание дальнейшего греха, мерзкую провокационную вылазку из-бирательного штаба одного из кандидатов в депутаты Государственной Думы..., - так начиналась авторская предвыборная программа "Девять с половиной", показанная в начале ноября 1995 года по екатеринбургскому телеканалу АСВ. - Сразу хочется предупредить, что всякие попытки на халяву засветиться перед избирателями агентство будет не только пресекать на корню и ставить всяких околополитических зверьков на место - о таких кандидатов агентство будет вытирать ноги, а, если еще точнее, на законном основании смешивать с дерьмом».
|
|
|
После вступительной тирады автор передачи - учредитель и главный редактор частного Агентства И. Шеремет - выразил твердую уверенность в причастности несчастного кандидата /«совершенно ничтожного, самовлюбленного, пухлого, мелкотравчатого персонажа»/ к вымогательству 40 000 тысяч американских долларов, а также решительно заявил о готовности агентства за свой счет нанять квалифицированнейших психиатров и сесксопатологов, чтобы определить истинную половую принадлежность кандидата - действительно ли тот мужчина или, всего скорее, гермафродит. Могло показаться, что герои
Марка Твена /«Как меня выбирали губернатором»/ обрели вторую жизнь в российской действительности.
|
|
|
