За реальный общественный договор надо честно заплатить надлежащую реальную цену. На эту тему ни у кого не должно быть никаких иллюзий.

НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ РОССИИ ВО ВСЕМИРНО-ИСТОРИЧЕСКОМ ПРОГРЕССЕ РАВЕНСТВА, СВОБОДЫ И СПРАВЕДЛИВОСТИ.

Манифест о цивилизме.

 

 

1. Социализм и постсоциализм

Мы все сегодня, на Востоке и на Западе, — современники начала больших изменений во всемирной истории.

Прежний миропорядок и само направление всемирно-исторического развития определялись в ХХ в. антагонизмом между капитализмом и социализмом, борьбой между коммунистической и буржуазной идеологиями. С радикальным изменением одного из этих полюсов неизбежны существенные трансформации и на другом полюсе, а вместе с тем и во всем мире.

Глобальное значение в этой связи приобретает проблема постсоциализма. Характер постсоциализма во многом определит направление развития последующей истории. Речь идет о путях развития всей человеческой цивилизации. Ведь воздействие коммунистической идеи в той или иной форме человечество испытывает несколько тысячелетий. Уже два с половиной тысячелетия назад Платон предлагал свои проекты преодоления частной собственности и достижения «фактического равенства». А это — основная идея всего коммунистического движения, в русле которого в XIX в. сформировалось марксистское пролетарско-коммунистическое учение, а в ХХ в. практически возник и утвердился социалистический строй в России и в ряде других стран (в меру уничтожения там частной собственности и социализации средств производства).

Современные дискуссии о социализме пока что весьма поверхностны и отличаются большим разбросом мнений. Так, одни считают, что от «деформированного» социализма надо идти к «подлинному» социализму, и т. д. Другие полагают, что социализм еще предстоит построить, поскольку, дескать, то, что было, это не только не настоящий, но и вообще не социализм. Третьи хотят восстановления казарменных порядков «классического» социализма. Четвертые рассчитывают на какой-то модернизированный вариант нэпа. Пятые считают социализм историческим тупиком и призывают вернуться к капитализму и т. д.

В этих пожеланиях и субъективистских представлениях остаются по существу не выясненными объективная природа и реально-исторические характеристики как социализма, так и постсоциализма. Но дело ведь не только и не столько в том, чего субъективно хотим мы и на какое «хорошее будущее» претендуем. Не менее важно то, чего хочет и что может сама реальная историческая действительность общества с социалистическим прошлым, для какого постсоциализма она объективно созрела. И лишь соответствуя объективной логике исторического процесса, субъективный фактор, деятельность людей и в целом социальный и политический активизм могут сыграть позитивную, созидательную роль в общественном развитии.

Легкомысленное отношение к реальной истории, недоверие к ней, несерьезность в анализе и оценках хода и итогов истории практического социализма затрудняют поиски реального пути развития общества, ориентируют на повторение подновленных утопических прожектов (но уж на этот раз, как уверяют, — с соблюдением «чистоты» замысла и точности его исполнения).

То же игнорирование логики и истории становления и развития реального социализма в его взаимосвязях с доктринальным социализмом (марксизмом и его продолжением и развитием в новых социально-исторических условиях — ленинизмом) проявляется и во многих других формах. Так, весьма распространено (как у нас, так и во многих других бывших соцстранах) представление об исторической «ошибочности» социализма (и как теории, и как практики) и возможности исправления этой «ошибки» посредством простого разрыва с прошлым и волевого выбора для себя какого-то более привлекательного и подходящего будущего.

Если социализм — это историческая ошибка, то капитализм оказывается концом всемирной истории и после социализма надо возвращаться к капитализму. Такое представление о капитализме как конечной ступени и последней вершине всемирно-исторического прогресса свободы, права, собственности, государственности и т. д. в начале XIX в., что тогда было естественно, развивал Гегель, а в конце ХХ в. — многие, хотя и не столь известные, авторы. В общем русле именно этих представлений — осознанно или по наитию — осуществляются сегодня попытки капитализации социализма в России и в ряде других бывших социалистических стран.

Но социализм — не чье-то произвольное изобретение. Дело, в конечном счете, в том, что при всех своих достоинствах частная собственность на средства производства (а буржуазная частная собственность — это пока что реально наиболее развитая в экономико-правовом смысле частная собственность) отличается рядом свойств, демонстрирующих ее социально-историческую ограниченность. По своей природе частная собственность такова, что может быть лишь у некоторых, но не у всех, причем, по законам ее развития, значительная ее часть концентрируется у меньшинства общества, а большинство оказывается без собственности на средства производства. Обусловленная этим экономическая зависимость несобственников от собственников существенно девальвирует для несобственников практическое значение формально-правового равенства и порождает требование так называемого фактического равенства. Коренящаяся здесь коммунистическая идея отрицания частной собственности стара, как и сама частная собственность (вспомним хотя бы, помимо философов, критику частной собственности идеологами христианства и многих других движений задолго до марк­сизма).

Если же социализм, несмотря на все связанное с ним зло, — не историческая ошибка, тогда у социализма должна быть своя (иная, чем капитализм) будущность и, следовательно, ошибочным в таком случае является представление о возврате к капитализму.

При этом ясно, что у социализма нет и не может быть такого продолжения и будущего, как коммунизм. Не потому, что социализм был ненастоящий, а потому, что коммунизм оказался иллюзией.

Что же касается социализма советского образца, то это — самый настоящий, пролетарско-коммунистический, последовательно марксистско-ленинский, а потому и сталинский, единственно возможный антикапиталистический социализм. Он представляет собой полную реализацию до логического конца основной идеи коммунистически ориентированного социализма — отрицания частной собственности. Потому и можно уверенно сказать: ни другого по своей сути социализма, ни коммунизма как такового нет и не может быть. В этом прежде всего и состоит всемирно-историческое значение опыта нашего социализма.

В отличие от него различные формы буржуазного «социализма» («шведский социализм» и т. д.) остаются в рамках капитализма, хотя и реформированного, модернизированного. Смысл такого «социализма» состоит в том, что развитой и богатый капитализм платит своеобразную дань социалистической идее путем ущемления собственников в пользу несобственников, чтобы упрочить сам строй частной собственности, не доводить дело до настоящего социализма. Но это, как говорится, их досоциалистические трудности.

Наши проблемы, напротив, постсоциалистические, т. е. из совсем другой социально-исторической эпохи и совершенно иного смысла.

Определяющее значение для общества с социалистическим прошлым и, как оказалось, без коммунистического будущего имеет надлежащее правовое преобразование социалистической собственности в индивидуализированную собственность всех членов общества. И именно в этом существенном пункте сконцентрировано решающее влияние нашего прошлого на наше будущее.

У социализма (хорош он или плох — другой вопрос) может быть лишь такое будущее, которое подготовлено им самим, согласуется с всемирно-историческими преобразованиями в процессе утверждения социалистического строя, соответствует объективной логике исторического появления социализма, продолжает, преодолевает, диалектически «снимает» социализм и вместе с тем преобразует его итоги для реально возможного и необходимого будущего.

Социалистический мавр сделал свою черновую работу истории, и он должен уйти. Социализм должен быть преодолен. И время для этого настало. Однако эту проблему нельзя решить по «принципу Карфагена» — механическим уничтожением. Социализм (а речь идет именно о коммунистическом социализме) невозможно преодолеть, не удовлетворив требования этой идеи в надлежащей цивилизационной (т. е. в экономико-правовой) форме, не считаясь с логикой антикапиталистического социализма, с его историческим местом и значением. Невозможно же просто перечеркнуть смысл этого наиболее напряженного и тяжкого участка в истории человечества. Здесь пульсирует нерв всемирной истории, сюда привела историческая борьба за прогресс свободы и равенства, здесь корректируется вектор исторического движения, здесь определяются контуры будущего. Или — вперед, к чему-то действительно новому, социализмом уже подготовленному, или — назад, к капитализму. Третьего (смешения капитализма и социализма) как раз не дано в силу принципиальной несовместимости капитализма и социализма.

Эта несовместимость нашла свое наиболее последовательное выражение и воплощение теоретически в марксизме, историко-практически — в реальном социализме.

Реальный социализм (со всеми его позитивными и негативными свойствами) должен быть понят в своей необходимости, а не как нечто случайное — в виде продукта теоретической «ошибки», удачного «заговора», произвола, людского легковерия, заблуждения и т. д. Оставаться на точке зрения случайности и привходящих внешних обстоятельств — значит оставаться во власти этих случайностей и произвольных решений.

Принципиальное отличие социализма (теоретического и практического) от капитализма и вообще от всех остальных формаций — это отношение к частной собственности[1][1], ее отрицание (революционное, насильственное) и утверждение общественной собственности на средства производства. Именно здесь — глубинная суть и отличительная особенность социализма как социально-исторически и теоретически определенного и отличного от других общественного строя. Вместе с тем это отрицание частной собственности одинаково отличают и марксизм, и реальный социализм от всех остальных теоретических и практических моделей непролетарского, некоммунистического «социализма».

Исходное фундаментальное единство марксизма и реального социализма в вопросе об уничтожении частной собственности и создании общественной собственности по существу предопределяет и остальные аспекты их принципиальной общности. Коммунистическое отрицание частной собственности и ее обобществление (создание «социалистической собственности») включает в себя отрицание права и государства, а вместе с тем и свободы индивидов вообще, поскольку именно право и государство (т. е. правовая форма организации публичной власти) представляют собой единственную всеобщую и необходимую форму свободы людей.

Свободу людей, как об этом свидетельствует вся истории цивилизации, можно признать и выразить только в правовой (государственно-правовой) форме — лишь путем признания фактически различных индивидов формально равными субъектами права и государства. Право как выражение формального равенства — это и есть всеобщая равная мера (общая для всех норма) свободы и справедливости в общественных отношениях. Какой-либо другой формы выражения и бытия равенства, свободы и справедливости в общественной жизни людей, кроме правовой формы, нет и в принципе не может быть.

Право — это математика свободы во всемирной истории человечества, которая представляет собой прогресс равенства людей в качестве формально (юридически) свободных личностей. Через механизм права — формального (правового) равенства — первоначально несвободная масса людей постепенно, в ходе исторического развития преобразуется в свободных индивидов. Правовое равенство делает свободу возможной и действительной во всеобщей нормативно-правовой форме, в виде определенного правопорядка.

Свобода и равенство неотделимы и взаимно предполагают друг друга. С одной стороны, исходной и определяющей фигурой свободы в ее человеческом измерении является свободный индивид — необходимая основа правоспособности и правосубъектности вообще; с другой стороны, эту свободу индивидов можно выразить лишь через всеобщий принцип, нормы и формы равенства этих индивидов в определенной сфере их взаимоотношений. Право не просто всеобщий масштаб и равная мера, а всеобщий масштаб и равная мера именно и прежде всего свободы индивидов. Свободные индивиды — «материя», носители, суть и смысл права. Там, где отрицается свободная индивидуальность, личность, правовое значение физического лица, там нет и не может быть права.

Люди свободны в меру их равенства и равны в меру их свободы. Неправовая свобода, свобода без всеобщего масштаба и единой меры, словом, так называемая свобода без равенства — это идеология аристократических, элитарных привилегий, а так называемое равенство без свободы — идеология рабов и угнетенных масс (с требованиями иллюзорного «фактического равенства», подменой правового равенства антиправовой уравниловкой и т. д.). Или свобода в правовой форме, или произвол. Третьего здесь не дано: неправо — это всегда неравенство, несвобода и несправедливость, это всегда насилие и произвол.

Правовому (и государственно-правовому) принципу формального равенства коммунизм как идеология и практика противопоставляет требование так называемого фактического равенства. Но равенство в социальной жизни возможно лишь как формальное (как правовое) равенство. А «фактическое равенство» — это смешение понятий «фактическое» и «нефактическое» (формальное) и противоречие в самом понятии «равенство».

История права — это история прогрессирующей эволюции масштаба и меры формального (правового) равенства при сохранении самого этого принципа как принципа любой системы права, права вообще. Разным этапам исторического развития свободы и права в человеческих отношениях присущи свой масштаб и своя мера свободы, свой круг субъектов и отношений свободы и права, словом — свое содержание принципа формального (правового) равенства. Так что исторически развивающиеся и сменяющие друг друга формы права — это формально-определенные и общезначимые способы выражения исторически достигнутой человечеством ступени равенства, свободы и справедливости.

Исторический прогресс свободы и права свидетельствует о том, что формирование и развитие свободной, независимой, правовой личности необходимым образом связаны с признанием человека субъектом отношений собственности, собственником средств производства. В логике таких взаимосвязей собственности, свободы и права коренятся глубинные причины несовместимости социализма (тотальное отрицание частной собственности, ее обобществление и т. д.) с правом и свободой. Этой же логикой определяется фундаментальное значение десоциализации и индивидуализации собственности во всем процессе перехода от тоталитарного социализма к постсоциалистическому правовому строю.

Последовательное отрицание частной собственности означает тотальное, всеохватывающее отчуждение собственности на средства производства от индивидов, от каждого без исключения члена общества в пользу тотального целого — «всего народа», «всех вместе, но никого в отдельности». Негативная сила этого тотального социалистического целого («все вместе»), официальным выразителем которого является «государство» диктатуры пролетариата, направлена всей своей уничтожающей мощью прежде всего против индивида («каждого в отдельности»), против людей, против всех форм, отношений и явлений, обособляющихся от целого, отличающих себя от него. Здесь лежат глубинные корни тоталитарности социализма, истоки и объективные основания реально сложившегося тоталитарного социализма.

Без тотального отчуждения собственности от индивидов, конкретных, живых, индивидуально определенных людей (в том числе и непосредственных производителей, самих трудящихся индивидов), без деперсонализации и обезличенья («ничейности») субъекта обобществляемых средств производства, без абстрактно-всеобщего статуса этого субъекта (в лице так называемого государства диктатуры пролетариа­та или его модификации в виде так называемого общенародного государства) абсолютно невозможны ни полное уничтожение частной собственности, ни обобществление всех средств производства, ни «социалистическая собственность» как таковая, ни, следовательно, и сам социализм как строй, где господствует социалистическая (т. е. деприватизированная и вместе с тем обобществленная) собственность на все средства производства в стране.

В силу своих правоотрицающих свойств (обезличенность, надиндивидуальность, отчужденность от людей, «ничейность», абстрактная всеобщность, «огосударствленность», коммунистическая политизированность и т. д.) «социалистическая собственность» как специфический исторический феномен и определяющая основа нового строя (реального социализма) — это по существу уже не собственность в строгом (экономическом и правовом) смысле данного социально-исторически определенного явления и понятия, а некий симбиоз монополии коммунистической политической власти с монополией хозяйской власти, сплав власти над членами общества с властью над его имуществом и богатством, сочетание власти над людьми с властью над обобществленными вещами, — словом, единый политико-производственный комплекс, централизованный фонд производительных сил страны (включая и самих производителей), находящийся в ведении монопольной коммунистической власти.

При социализме, где нет действительной собственности, права и государства, также и так называемое социалистическое государство («государство» диктатуры пролетариата, партийно-классовое «общенародное государство») — это не субъект права собственности на объекты «социалистической собственности», а лишь деспотический представитель общества («всего народа», «всех вместе»), который распоряжается общественным достоянием не на основе права и не в правовых (и экономико-правовых) формах, а посредством диктаторских, принудительно-командных методов и средств.

Там, где нет неопределенного множества субъектов права вообще и субъектов права собственности на средства производства, там не может быть ни экономических отношений (связей и отношений между обособленными, самостоятельными собственниками), ни соответствующих правовых форм этих отношений, в рамках которых собственник обладает юридическими правомочиями владения, пользования и распоряжения.

Ввиду отсутствия у «государства» при социализме права на «социалистическую собственность» социалистическая конструкция «государство в целом — единственный собственник» представляет собой антиправовую фикцию. На самом деле социалистическое «государство» — это квазисубъект квазиправа на квазисобственность (общественное, общенародное достояние).

Отсюда ясно, что и постсоциалистическое государство как преемник «социалистического государства» не является собственником «социалистической собственности», не имеет права собственности на объекты общественного, общенародного достояния и, следовательно, не вправе владеть, пользоваться и распоряжаться ими как своей собственностью в правовом (и экономико-правовом) смысле и значении, не вправе, например, приватизировать их, превращать их в частную собственность тех или иных субъектов и т. д. Подобные преобразования «социалистической собственности» — это право народа, «всех вместе», которые никогда не наделяли никакое государство и никакую власть таким правомочием.

 

2. Является ли капитализм концом истории или возможен некапиталистический постсоциализм?

ХХ век — время практической реализации и проверки социалистической идеи, одной из самых значительных во всей истории человечества. Теперь, на рубеже тысячелетий, по Европе уже бродит призрак постсоциализма. Но предпринятые попытки освободиться от социализма скорее смахивают на неподготовленный побег, чем на продуманное движение в историческом времени и пространстве.

Конечно, в самом общем виде ясно, что та или иная концепция постсоциализма зависит от того, как понимается и трактуется сам социализм, практически сложившийся в России и в ряде других стран.

Вместе с тем можно сказать, что только постсоциализм выявит подлинную природу и суть предшествующего социализма, его действительное место и значение в историческом процессе. Смысл нашего социалистического прошлого объективно-исторически определится нашим постсоциалистическим будущим.

Ведь будущее — это всегда какой-то итог и резюме всего предшествующего развития. О смысле прошлого и настоящего объективно можно судить лишь по зрелым результатам будущего. Поясняя сходную мысль, Аристотель говорил, что порода лошади проступает и проясняется по мере ее взросления. О том же самом в Евангелии сказано: по плодам их узнаете их.

Причем характер постсоциалистического строя во многом определит и обозначит направление развития всей последующей всемирной истории. Отсюда и существенное значение той или иной концепции постсоциализма для понимания, трактовки и оценки как социализма, так и исторического процесса в целом.

Здесь мы имеем дело с диалектикой всемирной истории. И логику движения от социализма к постсоциализму можно адекватно уяснить лишь в русле исторического развития и смены форм права, в контексте всемирно-исторического прогресса равенства, свободы и справедливости.

Мы живем в редкое время — время обновления как самой истории, так и ее понимания. Современный крах социализма обозначил начало нового большого поворота в ходе всемирной истории. В такие эпохи появляется объективная возможность мысленно заглянуть за предстоящий исторический поворот и благодаря такому новому видению будущего по-новому оценить прошлое и настоящее.

Сова Минервы, говорил Гегель, начинает свой полет в сумерки — во времена, когда на смену старому строю идет новый.

В конкретно-историческом плане для Гегеля речь шла о преодолении «старого режима» и победе нового строя, основанного на частной собственности и признании формально-правового равенства всех, т. е. о переходе от феодализма к капитализму. Для него всемирная история как прогресс свободы по существу кончается этим (капиталистическим) строем, поскольку, согласно его концепции, уже невозможно ничего принципиально нового в развитии и формообразованиях права и свободы (сверх свободной частной собственности, всеобщего формально-правового равенства и соответствующих им гражданского общества и правовой организации государства).

В условиях современного развала социализма идея конца истории (в русле гегелевской ее трактовки) получила как бы практическое подтверждение и вместе с тем новое дыхание[2][2].

Концепция буржуазного, капиталистического конца истории и исторического прогресса была в эпоху Гегеля естественным и необходимым следствием последовательного признания и защиты принципа формального равенства индивидов, без которого невозможны вообще право, индивидуальная свобода, собственность и т. д. Если свобода возможна лишь в правовой форме, а право предполагает формальное равенство индивидов (и соответственно — различия во владении собственностью, т. е. частную собственность), то отсюда Гегель для своего времени заключал, что предел свободы, ее высшая и последняя ступень в историческом развитии (и в этом смысле — «конец истории») — это всеобщее формально-правовое равенство, признание которого как раз и характерно для капитализма. Поэтому здесь по существу и остановилась гегелевская диалектика исторического прогресса свободы и права.

Примечательно, что и согласно марксизму присущие капитализму формы свободы (всеобщее формальное равенство и свобода индивидов, свободная частная собственность, гражданское общество и правовое государство) — последняя ступень в историческом прогрессе права и государства (а именно буржуазного права и государства как наиболее развитого и исторически последнего типа права и государства, согласно марксизму): после капитализма (т. е. при коммунизме) право и государство «отмирают», частная собственность на средства производства, «буржуазный индивидуализм» и т. д. отрицаются.

Принципиальная разница здесь в том, что для Гегеля капитализм — вершина исторического прогресса, а для марксизма и коммунистической идеологии — лишь последняя ступень в «предыстории» человечества, настоящая история которого, по марк­систской версии, начнется с уничтожения капитализма и кончится «полным коммунизмом». Если Гегель отвергал коммунистическое по своей сути требование «фактического равенства» (равенство во владении собственностью и т. д.) из-за несовместимости такого «фактического равенства» с формальным равенством (т. е. с принципом права и свободы), то коммунистическая доктрина и практика, напротив, отвергают принцип формального равенства (а следовательно — право, государство, свободу, собственность индивидов и т. д.) ввиду его несоответствия требованию «фактического равенства».

И Гегель, и Маркс — при всем радикальном различии их позиций — одинаково отрицали дальнейший прогресс права, саму возможность послебуржуазного типа права, т. е. возможность развития правовой формы свободы, появления более содержательной формы права, новой формы права, выражающей бЃльшую меру свободы индивидов, более высокую ее ступень. Поскольку для Гегеля прогресс свободы в социальной истории в принципе возможен лишь в правовой форме, лишь как прогресс права (и государства как правового института), он и связывал конец истории с уже достигнутым (буржуазным) типом права. По Марксу, напротив, прогресс свободы продолжится в неправовой (и в безгосударственной) форме, и настоящая свобода начнется после капитализма, с преодолением буржуазного права и государства. И вполне последовательно Маркс (и вслед за ним Энгельс и Ленин) ни о каком послебуржуазном, «социалистическом праве» не говорил, допуская лишь на первой фазе коммунизма (т. е. при социализме) остаточное «буржуазное право» для осуществления равной потребительской оплаты за равный труд.

В каком же соотношении находятся эти версии «конца истории» и в целом проблема исторического прогресса свободы и права с реалиями последующей истории и практики реального социализма ХХ в.?

Фундаментальный факт всемирно-исторического смысла и значения состоит в том, что с учетом самых существенных критериев (социальных, экономических, правовых, политических, моральных и т. д.) известный нам по практическому опыту ХХ в. социализм (социализм антикапиталистический, пролетарско-коммунистический, марксистско-ленинско-сталинский, советский) — это самый настоящий, подлинный, реальный социализм.

Социализм — переходный строй. Предполагалось, что социализм (т. е. отрицание частной собственности и создание социалистической собственности) будет означать движение к полному коммунизму. Но в реальной истории это не подтвердилось. Хотя максимум того, что вообще можно реально сделать в направлении социализации собственности и жизни, уже давно сделано. Созданный по коммунистическому проекту социализм оказался в действительности социализмом без коммунистического будущего. Реальность такого социализма как раз и доказывает мнимость и иллюзорность коммунизма.

Между тем в историческом движении от прежнего равенства к будущему бЃльшему, чем при капитализме, равенству социализм действительно занимает промежуточное положение между отрицанием прошлого и утверждением будущего. Поэтому вслед за таким отрицательным моментом (социализмом) необходим и позитивный момент (послесоциалистический строй) — достижение и утверждение нового равенства, т. е. абсолютно необходимой исходной базы для нового права.

Негативный характер принципа социализма обусловлен, в конечном счете, тем, что социалистическая собственность (т. е. базис всего социализма) — это лишь последовательное и всеохватывающее отрицание частной собственности на средства производства, а вместе с тем свободного индивида как необходимой исходной фигуры (субъекта) права. Этот негативный принцип исключает возможность правового равенства и права в целом.

С негативным характером принципа социализма и, следовательно, с отсутствием при социализме объективно необходимой основы для права связаны, в конечном счете, беспрецедентные трудности процесса возникновения и утверждения социализма. Социализм продемонстрировал мучительную диалектику исторического прогресса: общество, преодолев ценой огромных жертв предшествующее экономическое неравенство, стало пленником своих достижений (отрицание экономического неравенства) и в ожидании мифологического коммунизма окаменело в позе отрицания.

Своим негативным опытом социализм доказал, что собственность (а это прежде всего собственность на средства производства) является не просто одной из исходных и важных форм выражения прав и свобод людей, но и необходимой цивилизованной почвой для свободы и права вообще. Где нет собственности, там не только нет, но и в принципе невозможны свобода, право, равенство, независимая личность и т. д.

Суть так называемой социалистической собственности и вместе с тем всего социализма как раз и состоит в самом радикальном и последовательном отрицании всякой собственности в подлинном, экономико-правовом смысле этого понятия и явления. Поэтому для краткости пользуясь выражением «социалистическая собственность», следует помнить, что это — метафора, иносказание. То же самое относится к выражениям «социалистическое право», «социалистическое государство» и т. д., обозначавшим нечто прямо противоположное — отрицание права и государственности, их подмену антиправовым законодательством и партийной диктатурой.

В целом социализм как отрицание прошлого и радикальный антикапитализм представляет собой негативную стадию в развитии мировой истории. И для его краткой характеристики очень подходят слова из предметного указателя к одному из советских уголовных кодексов: «Свобода — см. Лишение свободы».

Главная проблема постсоциализма связана с тем или иным ответом на вопрос о том, куда и как можно идти дальше от социалистического принципа отсутствия частной собственности — назад, к восстановлению частной собственности, буржуазного права и т. д. или вперед, к новому, большему равенству в экономике, праве и т. д.

Историческая миссия социализма полностью исчерпана социализацией всех средств производства — отрицанием частной собственности и созданием социалистической собственности. Но вопреки предсказаниям этот строй не стал ступенью и дорогой к обещанному «полному коммунизму». Об этом убедительно свидетельствует безуспешность попыток совершенствования социализма на собственной основе, т. е. на базе господства социалистической собственности.

Но, как показывают итоги проведенной приватизации, заблокированным оказывается и возвратный путь от социализма к капитализму, к господству буржуазной частной собственности, к развитым товарно-денежным отношениям и т. д. Социалистическая собственность, принадлежащая «всем вместе», по сути своей отрицает ее преобразование в частную собственность лишь некоторых, только меньшинства общества. А частная собственность на средства производства по природе своей такова, что она может быть лишь у некоторых, но не у всех членов общества.

Сложность нашего пути к настоящей собственности (а вместе с тем — к праву, свободе и т. д.) состоит в том, что от обезличенной социалистической собственности необходимо перейти к индивидуализированной собственности, но вместе с тем это не может быть возвратом к частной собственности.

В силу частнособственнической основы всякого до сих пор известного права получается, казалось бы, совершенно тупиковая и неразрешимая ситуация: с одной стороны, жизненно необходимо от неправового, тоталитарного социализма перейти к правовому строю, но, с другой стороны, всякое движение в направлении к праву может вести лишь к частнособственническим отношениям и соответствующим формам права. На этом тупиковом пути к собственности и праву (и всему остальному, что связано с правом и невозможно в условиях бесправия) оказались пока что и мероприятия по преобразованию социализма в капитализм. Здесь, кстати говоря, коренятся глубинные причины неудач многолетних попыток осуществить их.

Но если ошибочно возвращаться назад, да и невозможно просто вернуться к буржуазному праву и к буржуазной частной собственности, то к какому же тогда праву и к какой собственности вообще можно идти от социализма?

Этот вопрос можно сформулировать и по-другому. Возможно ли такое право, которое признавало бы принцип всеобщего формального равенства (т. е. необходимый принцип всякого права, права вообще) и вместе с тем не было бы буржуазным правом? С данным вопросом неразрывно связан и другой вопрос: возможна ли такая индивидуализированная собственность на средства производства, которая вместе с тем не была бы частной собственностью?

Положительные ответы на эти вопросы означали бы преодоление представлений о капитализме как «конце истории», принципиальную возможность (при наличии соответствующих объективных условий) послебуржуазного прогресса свободы, права, собственности и т. д. и вместе с тем небуржуазные ориентиры и перспективы для постсоциалистического строя.

Итак, в результате социализма создана социалистическая собственность — уникальное явление во всемирной истории: впервые все богатство страны представлено в состоянии без собственников и находится в неправовом режиме достояния «всех вместе». Здесь — корни социалистического тоталитаризма, направленного прежде всего против каждого в отдельности. Но это негативное «равенство» всех вместе отвергает собственнические привилегии любого и обладает потенцией для утверждения позитивного равенства каждого в отдельности — равного права каждого на одинаковую для всех часть общественного достояния, на равную долю социалистического наследства.

Время преобразования этого потенциала в актуальное состояние и перехода от негативного «равенства» несвободы к позитивному равенству свободы наступило. От достояния «всех вместе» необходимо перейти к собственности каждого в отдельности. Этот переход из неправового состояния в правовое может быть надлежаще и по справедливости осуществлен лишь правовым способом — по общесправедливой и единой для всех граждан правовой мере равенства.

 

3. Цивилизм и гражданская собственность каждого

Природа коммунизма как идеи и как практики (в виде реального социализма ХХ в.) такова, что его действительно (социально-исторически) можно преодолеть и оставить в прошлом лишь адекватным экономико-правовым удовлетворением коммунистических требований в их рационализированном виде, согласуемом с опорными ценностями, институтами, формами и нормами цивилизации. Речь, следовательно, идет о правовой форме удовлетворения требований и вместе с тем преодоления коммунизма, о правовом способе перехода от неправового социализма к постсоциалистическому правовому строю. Суть правового подхода здесь в том, что всеобщий принцип правового равенства должен быть последовательно применен прежде всего в отношении социалистической собственности, в процессе преобразования этого основного итога социализма в настоящую индивидуализированную собственность каждого гражданина на средства производства. Отрицание необходимо преобразовать в утверждение с учетом итогов истории, на более высоком уровне.

С позиций права все граждане — наследники социалистической собственности в равной мере и с равным правом. И за каждым гражданином должно быть признано право

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: