 |
Глава 2. Условно-генетические связи гражданского 4 глава
|
|
|
|
В настоящее время на практике при оценке деятельности налогоплательщика и сделок, совершенных им, преобладает доктрина обоснованности налоговой выгоды, закрепленная в Постановлении N 53, согласно п. 3 которого налоговая выгода может быть признана необоснованной, в частности, в случаях если в целях налогообложения учтены операции не в соответствии с их действительным экономическим смыслом или учтены операции, не обусловленные разумными экономическими или иными причинами (целями делового характера). Поэтому для налогового права наибольшее значение имеют данные о фактической стороне деятельности налогоплательщика по надлежащему исполнению условий сделки, а также о целях, которые преследует ее сторона, что также является одним из аспектов соотношения гражданского и налогового права. В самых сложных случаях изменение квалификации договора связано с выявлением его действительной цели. Именно кауза, непосредственно связанная с условием о предмете сделки, должна всегда иметь полную определенность. Условия договора, не являющиеся существенными, могут и не быть согласованы сторонами. По мнению А.В. Кашанина, вполне может существовать и молчаливое недопонимание по некоторым вопросам, которое очень редко может привести к признанию сделки недействительной. То же относится к скрытой оговорке, допущенной одной из сторон <1>.
--------------------------------
<1> См.: Кашанин А.В. Указ. соч.
Таким образом, важной юридической задачей изменения квалификации договора является определение его цели. В том случае, если формально определенная в волеизъявлении цель оказалась не соответствующей фактически выявленной цели операции по исполнению договора, можно говорить о наличии оснований для изменения квалификации договора в целом.
|
|
|
Однако цель договора в каузальных сделках одновременно служит критерием их действительности, а обнаруженное несоответствие цели реальной и цели заявленной свидетельствует о недействительности договора.
Если налоговая выгода возникает из-за ненадлежащего налогового учета совершенной хозяйственной операции, неправомерного использования более низкой ставки налога или необоснованного налогового вычета, то такая выгода никак не связана со сделками, на основании которых осуществлялась данная операция. В этом случае не возникает пересечения гражданского и налогового права, и налоговое право применяет свой собственный инструментарий, не обращаясь к категориям и конструкциям права гражданского. Однако в таких ситуациях разрыв между содержанием операции и ее налоговым учетом настолько очевиден, что подобного рода нарушения вскрываются легко, а значит, в принципе не могут быть пригодным инструментом для налоговой экономии.
Если лицо намеренно стремится к налоговой экономии, разница между документальным выражением сути хозяйственной операции и ее налоговым учетом безусловно вредна. В этом случае сделка становится элементом механизма планируемого получения налоговой выгоды, в том числе инструментом сокрытия истинного характера финансово-хозяйственной деятельности, а гражданское и налоговое право оказываются увязаны здесь максимально жестко.
В контексте вышесказанного предшествование гражданского правоотношения налоговому правоотношению образует логичную и четкую систему. Воля экономического субъекта посредством волеизъявления находит выражение в экономико-правовом основании договора - каузе. Кауза определяет как тип договора, так и хозяйственный результат, к достижению которого стремятся субъекты. Сама кауза выявляется в итогах исполнения договора, которые образуют объект налогообложения. Объект налогообложения имеет две взаимосвязанные характеристики: экономическую и правовую. Экономическая характеристика объекта налогообложения проявляется в том, что лицом приобретается либо утрачивается какое-либо имущество. Правовая характеристика объекта определяет, на каком правовом основании имущество приобретается или утрачивается.
|
|
|
Из этого следует, что гражданское правоотношение, не входя в качестве элемента в механизм правового регулирования налогового отношения, тем не менее воздействует на налоговое отношение посредством иного механизма - механизма формирования фактических предпосылок и объекта налогообложения, и в этом связь двух данных правоотношений бесспорна и очевидна.
Поддерживая частный вывод о независимости налогового правоотношения от юридических фактов гражданского права, нельзя согласиться с общим выводом о полной независимости налогового правоотношения от правоотношения гражданского.
Наиболее последовательно идея об автономии налогового права от гражданского, развиваемая через анализ значения сделок для налогового правоотношения, на наш взгляд, проводится С.В. Овсянниковым. Подчеркивая независимость налогового правоотношения, он утверждает, что неверно отождествлять имущественные и товарно-денежные отношения, поскольку имущественно-стоимостные отношения - это отношения гражданского оборота <1>, а в налоговой сфере имущественные отношения носят безэквивалентный характер <2>. Имущественные отношения, с его точки зрения, - это факт экономической действительности, являющийся в свою очередь основанием возникновения налогового правоотношения, при этом основой налогообложения является реальное имущественное отношение, а не его гражданско-правовая форма <3>.
--------------------------------
<1> См.: Овсянников С.В. Формы и пределы взаимодействия гражданского и налогового права // ВВАС РФ. 2009. N 1. С. 84.
<2> Там же. С. 91.
<3> Там же. С. 88.
Настаивая на независимости налогового правоотношения от гражданского, С.В. Овсянников отмечает, что наиболее тесное, "напряженное" взаимодействие гражданского и налогового права наблюдается в контексте юридических фактов, служащих основой возникновения соответствующих правоотношений. Если сделка признается юридическим фактом гражданского права, то основанием возникновения налогового правоотношения являются единичные факты экономической действительности, иначе именуемые как "хозяйственные операции" <1>.
|
|
|
--------------------------------
<1> Там же. С. 87.
Гражданско-правовая сделка, по мнению С.В. Овсянникова, не может признаваться в качестве юридического факта налогового права, поскольку она направлена не на налоговые последствия. Нельзя сказать, что налоговое законодательство связывает наступление налоговых последствий (например, в виде возникновения права на налоговый вычет) непосредственно с гражданско-правовой сделкой, поскольку такой вывод противоречил бы определению сделки, сформулированному законодателем в ст. 153 ГК РФ, согласно которой сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Иными словами, законодатель рассматривает сделку как юридический факт гражданского права, как действие, направленное на внесение изменений в систему гражданских правоотношений. Гражданско-правовая сделка не признается и не может признаваться в качестве юридического факта налогового права, поскольку иное означало бы, что налоговые последствия являются тем правовым результатом, на который она направлена, к которому стремятся ее участники, к которому устремлена их воля при совершении сделки. Между тем в современной доктрине налогового права общепризнанным является тезис о том, что налоги устанавливаются государством в одностороннем порядке и не могут предоставляться на усмотрение участников гражданского оборота, а тем более быть предметом или целью сделки. Основанием для возникновения налогового обязательства (т.е. юридическим фактом налогового права) признается фактическое имущественное отношение, в рамках которого происходит передача или закрепление определенных материальных благ. При этом принципиальным представляется то, что в качестве основы для возникновения налогового обязательства выступает не гражданско-правовая форма имущественных отношений, а факты экономической действительности или "хозяйственные операции" (получение доходов, совершение расходов, осуществление определенных видов деятельности и т.п.) <1>.
|
|
|
--------------------------------
<1> См.: Овсянников С.В. К вопросу о соотношении материального и формального в налоговых спорах: Комментарий к Постановлениям Президиума ВАС РФ от 18 ноября 2008 г. N 7588/08 и от 11 ноября 2008 г. N 9299/08 // ВВАС РФ. 2009. N 3. С. 102, 103.
Задаваясь вопросом, какое значение имеет сделка в целях налогообложения, если она не является юридическим фактом налогового права, С.В. Овсянников наделяет сделку определенным дидактическим, вспомогательным значением. Сделка помогает судить об экономическом характере действий участников гражданского оборота, поскольку является "наиболее адекватной (в силу ее предназначения) формой отражения действительного смысла реальных имущественных отношений" <1>.
--------------------------------
<1> Овсянников С.В. Формы и пределы взаимодействия гражданского и налогового права. С. 87.
Кратко рассуждения С.В. Овсянникова можно выразить следующим образом: имущественное отношение не равно стоимостному товарно-денежному отношению, поскольку первое из них может быть безэквивалентным, не стоимостным. Основанием для уплаты налога является не гражданско-правовая форма, а экономическое содержание имущественного отношения, при этом гражданско-правовая форма отношения - это сделка, но сделка в данном случае является юридическим фактом не налогового, а гражданского права. Поскольку сделки не являются юридическими фактами налогового права, их природа непосредственно не влияет на содержание налогового правоотношения. В этом случае существо сделки просто помогает понять суть экономического отношения в целях налогообложения, а последнее уже является юридическим фактом налогового права. Так, например, если сделка недействительна, это не должно в обязательном порядке повлечь каких-либо налоговых последствий.
Итак, исходя из высказываний С.В. Овсянникова, можно сделать вывод: значение существа гражданско-правовой сделки для налогового права, рассматриваемое сквозь призму взаимодействия правоотношений, носит вспомогательный, дидактический характер, однако такую позицию нельзя считать верной ни с точки зрения гражданского права, ни с точки зрения требований системности применительно к взаимодействию налогового и гражданского права.
|
|
|
Сложно спорить с тем, что отождествление имущественных и товарно-денежных отношений неверно, пока в юридической науке не достигнут иной консенсус о содержании и об объеме категории "имущественное отношение". Однако разделение экономического содержания имущественного отношения и его гражданско-правовой формы, проведенное столь четко и однозначно, требует особого комментария. Выделение в волевом имущественном отношении экономического содержания и правовой формы, общепризнанное в советской правовой науке, является все-таки теоретической условностью. Понять экономическое содержание имущественного отношения, отделив его от правовых целей, которые преследует субъект отношения, в реальности вряд ли возможно. Например, экономической целью отношений по купле-продаже является приобретение права собственности на имущество покупателем. Но в случае, когда договор оказывается ничтожным, указанная цель не достигается, и экономическое содержание отношения оказывается иным. Таким образом, любой "экономический результат" отношений должен рассматриваться именно как экономико-правовой результат, каковым он по сути и является.
Безусловно, С.В. Овсянников прав, когда говорит, что сделка - это юридический факт для возникновения гражданского, но не налогового правоотношения. Рассматривая сделку как основание возникновения налогового правоотношения, О.А. Митряшкина указывает, что, поскольку гражданско-правовой договор служит основным средством достижения хозяйствующими субъектами реальных конечных результатов предпринимательской деятельности, конечный результат поведения хозяйствующего субъекта в сфере договорных отношений определяет его налоговые обязательства. Сделка порождает (прекращает, изменяет) гражданские права и обязанности сторон, но налоговая обязанность налогоплательщика следует не из самого договора, а из закона, поскольку сделка не изменяет и не прекращает налоговых обязанностей. Изменение, прекращение или возникновение гражданских прав и обязанностей влечет те или иные налоговые последствия, при этом следует учитывать, что объекты налогообложения появляются при реальном исполнении гражданских сделок, а не при их заключении. Кроме того, О.А. Митряшкина поддерживает следующую точку зрения: не сами сделки, а фактические действия (чаще всего совершаемые во исполнение обязательств, возникших из сделок) - передача вещей, уплата денег, выполнение работ и оказание услуг - должны быть базой для налогообложения <1>.
--------------------------------
<1> См.: Митряшкина О.А. Гражданско-правовая сделка как основание возникновения налоговых правоотношений // Налоги (журнал). 2008. N 5.
В юридической науке понятие "договор" рассматривается в нескольких значениях: юридический факт, основание гражданских прав и обязанностей; правоотношение (само обязательственное правоотношение); документ (форма существования соответствующего правоотношения). Это дало основание О.А. Митряшкиной говорить о том, что договор как юридический факт на порядок налогообложения не влияет, поскольку сам факт заключения договора не влечет возникновения объектов налогообложения. Именно договор как правоотношение сторон, т.е. исполнение сторонами своих обязательств, является основанием возникновения налоговых правоотношений. На порядок налогообложения влияет фактическое исполнение сторонами договора, поэтому нарушения сторонами при заключении договора норм гражданского законодательства не должны влиять на налогообложение. Если применение нормы законодательства о налогах и сборах не поставлено в зависимость от соблюдения норм гражданского законодательства, то, как указывает О.А. Митряшкина, налоговая норма применяется вне зависимости от соблюдения гражданско-правовой нормы <1>.
--------------------------------
<1> См.: Митряшкина О.А. Указ. соч.
Поддерживая точку зрения, что сделка - это юридический факт для возникновения гражданского отношения, следует оговорить: гражданское право не ограничивается сферой сделки как юридического факта. Сделка - это основание для возникновения гражданского правоотношения, которое проходит стадию реализации и завершается гражданско-правовым результатом. Подавляющее большинство сделок в имущественном обороте представляет собой договоры, порождающие обязательственные правоотношения, гражданско-правовой результат которых проявляется на завершающей стадии исполнения обязательства, при этом завершающая стадия исполнения и есть "хозяйственный (экономический) результат", упоминаемый С.В. Овсянниковым и иными авторами.
В результате можно сделать вывод: "хозяйственный (экономический) результат", т.е. юридический факт, влекущий возникновение налогового правоотношения, одновременно является элементом реализации гражданского правоотношения, а связь между этим результатом и овеществленным в процессе исполнения содержанием гражданского правоотношения носит прямой причинно-следственный характер. При этом, поскольку подавляющее большинство гражданско-правовых договоров относится к каузальным сделкам, "хозяйственный результат" должен соответствовать каузе - экономико-правовой цели договора, и если договор не является мнимой или притворной сделкой, такой результат непосредственно вытекает из его цели.
Таким образом, модель потенциального налогового правоотношения закладывается уже на стадии заключения договора, когда стороны надлежащим образом выразили свою волю и закрепили свои права и обязанности в предусмотренной законом форме. Из этого вытекает, что значение договора для налогового правоотношения заключается не только в том, что сделка фактически "помогает" налогоплательщикам и налоговым органам лучше и яснее увидеть суть имущественного отношения, но и в том, что имеется причинно-следственная, генетическая взаимосвязь между договором и его экономико-правовым результатом - юридическим фактом налогового права.
Как видим, в данном случае речь идет не о влиянии юридических фактов гражданского права на налоговые правоотношения, поскольку взаимодействие происходит на уровне экономико-правового результата реализации гражданских прав и обязанностей. Разумеется, не всякий экономико-правовой результат, получаемый при реализации гражданских прав и обязанностей, будет иметь значение для налогового права. Подобной безусловной зависимости налогового правоотношения от правоотношения гражданского нет и быть не может, налоговое право определяет условия, при наличии которых экономико-правовой результат реализации гражданских прав и обязанностей порождает определенный налоговый результат. Поэтому сложно спорить с тем, что если при одинаковой стоимостной и (или) физической характеристике приобретаемого или утрачиваемого имущества налоговые последствия зависят от его титула, то в отношении приобретения последнего должно существовать единство воли и волеизъявления. Здесь главное требование гражданского права, относящееся к сфере действия принципа автономии воли, оказывается обязательным требованием и для налогового права. Соответственно, оценка природы заключенного договора связана с определением действительности или недействительности этого договора, в том числе его мнимости или притворности.
О.С. Иоффе рассматривал мнимые и притворные сделки как противозаконные, отмечая, что они чаще всего совершаются в противозаконных целях, причем в силу свойственных им особенностей они служат целям обхода закона. В этом смысле они примыкают к противозаконным сделкам и практически могут рассматриваться как одна из разновидностей сделок, совершенных в обход закона <1>. Эта позиция критиковалась многими авторами (например, Н.В. Рабиновичем и Ф.С. Хейфецем <2>), отмечавшими, что мнимость и притворность не обязательно преследуют цели сокрытия противозаконных действий. Однако высказанное (с оговоркой "чаще всего") мнение О.С. Иоффе нам представляется верным.
--------------------------------
<1> См.: Иоффе О.С. Советское гражданское право: Курс лекций. Л., 1958. С. 229.
<2> См.: Рабинович Н.В. Недействительность сделок и ее последствия. Л., 1960. С. 87; Хейфец Ф.С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. М., 2000. С. 84.
Следует согласиться и с такой позицией: в большинстве случаев причины заключения мнимых и притворных сделок лежат в области публичного права или в области императивных норм частного права. Первые из указанных причин могут иметь значение для налогового права, поскольку в данном случае сделки являются инструментом, используемым для достижения налоговой экономии. Вторая группа причин может не оказывать такого влияния, так как имеет отношение только к гражданско-правовой сфере.
Обращая внимание на причины совершения мнимых и притворных сделок, но стремясь подчеркнуть независимость налогового права от права гражданского, специалисты в области налогового права часто излишне категорично стремятся обосновать отсутствие причинно-следственной связи между недействительностью сделок и налоговыми последствиями их совершения. Кроме того, суды на практике часто следуют такому правилу: недействительность или дефекты гражданско-правовой сделки, в случае если исполнение по сделке произошло, не исключают и не нивелируют налоговых последствий данной сделки.
С.В. Овсянников ставит под сомнение вывод о том, что между дефектами гражданско-правовой формы имущественного отношения (например, недействительностью сделки) и "негативными налоговыми последствиями" имеется причинно-следственная связь, поскольку институт недействительности сделки по смыслу ст. ст. 166 и 167 ГК РФ является сугубо цивилистическим, распространяется лишь на гражданско-правовые последствия сделки (т.е. только на последствия, которые сделка в принципе может порождать) и не заимствуется налоговым законодательством. Несоблюдение требований иных отраслей законодательства вообще и недействительность сделки в частности - при отсутствии специального указания - не имеют значения для наступления налоговых последствий <1>. Следует обратить внимание на вопрос, является ли признание сделки мнимой с позиции НК РФ переквалификацией сделки. Если под переквалификацией понимать оценку сделки с точки зрения ее действительности, а не только отнесение ее к определенному виду договоров, то для взыскания недоимок, пеней и штрафов по мнимой сделке налоговому органу следует обратиться в суд. Если же встать на позицию, в соответствии с которой признание сделки мнимой не будет считаться ее переквалификацией, поскольку нельзя переквалифицировать несуществующую сделку, то можно использовать бесспорный порядок списания пеней, штрафов и недоимок по такой сделке, поскольку подп. 3 п. 2 ст. 45 НК РФ на них распространяться не будет.
--------------------------------
<1> См.: Овсянников С.В. К вопросу о соотношении материального и формального в налоговых спорах: Комментарий к Постановлениям Президиума ВАС РФ от 18 ноября 2008 г. N 7588/08 и от 11 ноября 2008 г. N 9299/08. С. 103.
Довольно распространена точка зрения, согласно которой объектом налоговой переквалификации могут быть исключительно притворные сделки налогоплательщика, а мнимые сделки налогоплательщика налоговый орган вправе просто не принимать во внимание. М.В. Кратенко считает недопустимым такое толкование института изменения юридической квалификации сделок налогоплательщика, поскольку мнимые сделки, хотя и признаются недействительными с момента их заключения, вовсе не исключают необходимости установления в судебном порядке их порока (мнимости) при возникновении соответствующего спора между частными лицами либо спора по поводу неуплаты или неполной уплаты налога. Налоговый орган не вправе предполагать недобросовестное поведение участников гражданского оборота (п. 3 ст. 10 ГК РФ (в действующей редакции - п. 5 ст. 10 ГК РФ)), если ему были представлены бухгалтерские документы и иные доказательства факта совершения сделки налогоплательщиком, и тем более принимать на этом основании решение о принудительном взыскании с налогоплательщика доначисленных сумм налога, пеней и штрафов, о наложении ареста на имущество налогоплательщика, о зачете излишне уплаченной суммы налога в счет недоимок и пеней <1>.
--------------------------------
<1> См.: Кратенко М.В. Злоупотребление свободой договора: Частноправовые и публично-правовые аспекты. М., 2010.
Определение сделки как мнимой или притворной, опираясь на критерий объективной невозможности осуществления сделки в соответствии с ее целью, дает все основания для обращения к налоговому институту изменения квалификации сделок. Это же становится основанием применения налоговых последствий таких сделок, в случае если совершение мнимой или притворной сделки повлекло признание налоговой выгоды, полученной в результате совершения этой сделки, необоснованной.
По этой причине неоднократно обращалось внимание на связь положений двух основных Постановлений Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ, относящихся к налоговой сфере, - п. 7 Постановления от 10 апреля 2008 г. N 22 "О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с применением статьи 169 Гражданского кодекса Российской Федерации" (далее - Постановление N 22) и п. 8 Постановления N 53. Первый из них гласит, что при установлении в ходе налоговой проверки факта занижения налоговой базы вследствие неправильной юридической квалификации налогоплательщиком совершенных сделок и оценки налоговых последствий их исполнения налоговый орган, руководствуясь подп. 3 п. 2 ст. 45 НК РФ, вправе самостоятельно осуществить изменение юридической квалификации сделок, статуса и характера деятельности налогоплательщика и обратиться в суд с требованием о взыскании доначисленных налогов (начисленных пеней, штрафов). При этом, поскольку ничтожные сделки являются недействительными независимо от признания их таковыми судом (п. 1 ст. 166 ГК РФ), суд решает вопрос об обоснованности указанной переквалификации в рамках рассмотрения налогового спора и в том случае, когда изменение налоговым органом юридической квалификации сделок, статуса и характера деятельности налогоплательщика основано на оценке сделок в качестве мнимых или притворных (ст. 170 ГК РФ). Если суд на основании оценки доказательств, представленных налоговым органом и налогоплательщиком, приходит к выводу о том, что налогоплательщик в целях налогообложения не учел операции либо учел операции не в соответствии с их действительным экономическим смыслом, он определяет объем прав и обязанностей налогоплательщика исходя из подлинного экономического содержания данной операции или совокупности операций в их взаимосвязи.
Пункт 8 Постановления N 53 устанавливает: при изменении юридической квалификации гражданско-правовых сделок (п. 1 ст. 45 НК РФ) судам следует учитывать, что сделки, не соответствующие закону или иным правовым актам (ст. 168 ГК РФ), мнимые и притворные сделки (ст. 170 ГК РФ) являются недействительными независимо от признания их таковыми судом в силу положений ст. 166 ГК РФ. В соответствии с изменениями, внесенными в ст. 168 ГК РФ, противоправная сделка ничтожна, если посягает на публичные интересы, к которым, вне сомнения, следует отнести и интерес государства в сборе налогов.
Выявление признаков притворности сделок очевидно является одной из сложных проблем правоприменительной практики. Притворные сделки - это особая правовая конструкция, стоящая особняком в системе недействительных сделок по гражданскому праву России. Вопрос о правовой природе притворных сделок не получил до настоящего времени однозначного решения в российской цивилистике, так же как не получил однозначного решения вопрос о природе недействительных сделок как таковых. Законодателем притворные сделки отнесены к числу ничтожных. В соответствии с п. 2 ст. 170 ГК РФ притворной признается сделка, которая совершена в целях прикрытия другой сделки, в том числе сделки на иных условиях. К сделке, которую стороны действительно имели в виду, с учетом ее существа и содержания применяются относящиеся к ней правила.
Краткость этого определения, а также предельно общий характер главного признака притворности - "совершение с целью прикрыть другую сделку" - порождают естественное желание вывести признаки притворности и, далее, опираясь на них, сформировать схему для определения того, притворна сделка или нет.
Потребность в выявлении признаков притворности сильна еще и по той причине, что значительное количество исков о применении последствий недействительности притворной сделки предъявляется не их сторонами, а теми лицами, которые в сделке не участвовали. В связи с этим до завершения исполнения сделки такие лица не знают в действительности, а могут лишь предполагать, опираясь на те или иные доводы и обстоятельства, как именно формировалась воля сторон и на что она реально направлена, при этом они вынуждены доказывать подобные предположения.
К сожалению, сформулировать универсальный и достаточный перечень признаков притворности сделок невозможно, поскольку признаки выражают вовне некое внутреннее свойство, существо явления. В случае притворности сделки мы имеем дело с преднамеренным сокрытием такого существа явления именно через сокрытие его внешних признаков, поэтому признаки притворности (вне исполнения сделки) могут проявляться лишь случайно, изредка и такое проявление никак нельзя ввести в систему. По этой причине для решения практических задач более правильно ставить вопрос не о признаках притворности, а о доказательствах и критериях правильности выводов о притворности. Основным для притворной сделки является то, что она в момент совершения направлена на достижение правовых последствий, соответствующих другой сделке, а не тех, которые внешне следуют из ее содержания. При совершении притворной сделки нарушается принцип единства воли и волеизъявления, необходимый по общему правилу, для того чтобы правомерное действие, направленное на достижение юридического результата, порождало правовые последствия и могло рассматриваться как сделка.
Как известно, сделка является основанием возникновения, изменения или прекращения правоотношения. Также неоспоримо, что реализация прав и обязанностей, защита субъективных прав, входящих в содержание правоотношения, обеспечиваются государственным принуждением. Связывая эти два факта, можно сделать вывод: проявление воли вовне, потенциальная возможность восприятия ее не только лицами, совершившими сделку, но и государством, прежде всего в лице суда, необходимо для того, чтобы за определенным действием признавались свойства сделки. Возникающее на основании сделки правоотношение не существует само по себе, оно неизбежно в той или иной степени связано с иными правоотношениями. По сути, сделка имеет не только частное значение для ее сторон, но и определенное социальное значение, так как является элементом общей правовой действительности.
Изъявление, конституирующее сделку, как справедливо указывает Д.О. Тузов, анализируя взгляды Э. Бетти, есть не простое выражение чего-то вовне, но установление, предписывающее некоторую линию поведения в отношении других, имеющее социальную значимость и собственное действие. Оно конституирует содержание, которое таким образом с ним связано и в нем воплощено; конституирует в том смысле, что не ограничивается выражением содержания, но одновременно вызывает его к жизни, вводит его в социальный мир как установление, имеющее существование в себе и для себя <1>.
|
|
|
