Учение и его роль в развитии психических процессов в младшем школьном возрасте 21 глава

Отвечая на вопрос, подростки, как правило, говорили от своего имени, невольно отождествляя себя с «каким-нибудь школьником»

мер, с трудом предвидятся нравственные последствия по­ступка («мне будет стыдно»; «если ребята узнают, я буду переживать»; «совесть замучает» и т. д.).

Кроме того, подростки, как правило, не умеют предви­деть те последствия поступка, которые зависят не от объ­ективных обстоятельств, а от собственного психологиче­ского или даже физического состояния. Например, откла­дывая «на потом» выполнение неинтересного дела (приготовление уроков, уборку комнаты и пр.) и точно рассчитав, что по времени они это сделать успеют, они тем не менее не учитывают, что «потом» у них будет еще мень­ше желания работать, что они устанут, захотят спать, что у них к тому времени могут возникнуть еще большие со­блазны.

Различного рода трудности преследуют подростка так­же и при создании и исполнении намерения. Успешной регуляции своего поведения здесь мешает целый ряд осо­бенностей их личности. Часто подростки в силу повышен­ной эмоциональности принимают намерение поступить так или иначе под влиянием владеющей ими в данной си­туации эмоции. А затем, когда эта «ситуативная эмоция» ослабевает, ослабевает и намерение подростка выполнить принятое решение. Например, под влиянием товарищей или какого-нибудь минутного впечатления, подросток мо­жет принять решение систематически делать зарядку. Но если эта эмоция ослабевает, то у подростка, предоставлен­ного самому себе, намерение оказывается невыполнен­ным. Это следует учитывать при воспитании: поддержи­вать намерения подростка, вместо того, чтобы упрекать его в недостаточной силе воли. Точно так же намерение может оказаться невыполненным, потому что, принимая его, подросток не умеет рассчитывать свои силы. Напри­мер, он ставит перед собой задачу добиться хороших оце­нок по предмету, достаточно запущенному. А когда это не удается быстро сделать, его намерение ослабевает. Здесь также взрослый может сыграть положительную роль, по­могая подростку правильно рассчитать и распределить свое время.

Все указанные трудности также объясняют то, почему подростки проявляют «слабость воли», казалось бы, боль­шую, чем дети младшего школьного возраста. Ведь послед­ние достигают произвольного поведения без указанного

«механизма», непосредственно, либо в результате аффек­тивного стремления сохранить и утвердить свою позицию школьника, либо под влиянием также очень аффективного стремления заслужить одобрение взрослых.

Конечно, далеко не все подростки переживают указан­ные трудности произвольного поведения. Изучение уча­щихся благополучных в этом отношении, выявило те осо­бенности личности детей этого возраста, которые облегча­ют им описанную выше сложную технику саморегуляции и позволяют осуществлять волевое поведение на более высо­ком уровне. Это изучение показало следующее.

Большую роль здесь играет правильно сложившееся у школьников общее отношение к учению и школе, как к основному содержанию их жизни и деятельности. Они пе­реживают свое положение школьника как определяющее их место в жизни, потеряв которое, они теряют свое обще­ственное лицо. Такое отношение приходит на смену эмо­ционально окрашенной «позиции школьника», свойствен­ной детям младшего школьного возраста. Рассмотрим, как и при каких условиях это отношение складывается и обес­печивает развитие воли более высокого уровня.

Большое значение здесь имеет формирование таких особенностей личности учащихся, как чувство долга, от­ветственности, привычки к систематическому труду, на­личие широких познавательных интересов, а в конечном счете, понимание той роли, какую играет школа для их будущей жизни. Вот почему очень важно, чтобы в подрост­ковом возрасте перед школьниками уже возникала пробле­ма самоопределения, то есть представление о своем буду­щем месте в жизни, устойчивый интерес к какой-либо про­фессии или к какому-нибудь виду деятельности. Именно те школьники, у которых такого рода устойчивые интере­сы сформировались и достаточно отчетливо представляют себе, к чему они будут стремиться по окончании школы, как правило, отличаются организованностью поведения, постоянно направленного на достижение поставленных целей.

Наблюдения и исследования процесса формирования всех указанных выше особенностей личности, необходи­мых для осуществления воли высокого уровня, обнаружи­вают сложный путь их развития и сложный характер их взаимоотношений. Формирование чувства долга и ответст-

венности и вообще всех нравственных чувств начинается очень рано и в подростковом возрасте может достигать уже достаточно высокого уровня. Однако многие факты пока­зывают, что развитие нравственных чувств, хотя и облег­чает произвольное поведение, тем не менее не обеспечива­ет его полностью. Более того при определенных условиях их наличие может привести к возникновению у школьника конфликта с самим собой. Это происходит в тех случаях, когда у него достаточно высоко развиты нравственные чув­ства, но не сформированы соответствующие нравственные привычки и нравственные качества личности. В этих слу­чаях нравственных чувств оказывается недостаточно для того, чтобы противостоять соблазну поступить так, как ему в данную минуту непосредственно хочется. В резуль­тате подросток ведет себя вразрез со своими нравственны­ми чувствами, что приводит его к переживанию недоволь­ства самим собой, раскаянию и даже к снижению само­оценки. Колебания самооценки и особенно обращенные к себе упреки в отсутствии воли очень типичны для школь­ников подросткового возраста. Именно такого рода нару­шения произвольного поведения составляют одну из труд­ностей воспитания подростка. Следовательно, наряду с формированием нравственных чувств, должны формиро­ваться соответствующие привычки поведения. Для этого необходима постоянная практика в определенных формах поведения. Если ребенок в процессе своей жизни (при по­мощи взрослых или следуя принятому им образцу) добива­ется выполнения требуемого поведения, у него образуются и нужные привычки. Вообще роль привычек до сих пор недооценивается ни родителями, ни педагогами, между тем они являются необходимым компонентом формирова­ния всех волевых качеств личности.

Остановимся еще на одном вопросе, очень важном для правильного подхода к руководству формированием воли в подростковом возрасте. Это вопрос о стремлении подрост­ков к воспитанию у себя «сильной воли». Подростки, испы­тывая трудности в произвольной организации своего пове­дения, ставят перед собой в качестве специальной задачи воспитание воли и выработки у себя волевых качеств лич­ности. Однако понимают они эту задачу своеобразно: они видят проявление воли преимущественно в героических поступках, порождаемых какими-то исключительными

обстоятельствами. Иначе говоря, они не видят и не замеча­ют проявления воли в своей повседневной жизни и дея­тельности. Даже при разъяснении они не хотят признать, что в усидчивой учебной работе, в постоянном прилежа­нии также проявляется воля; и уже во всяком случае «та­кая воля» их не привлекает. Точно так же они не видят воли ни в поведении матери, несущей все трудности по­вседневной заботы о семье, ни в окружающих людях, по­стоянно проявляющих волевые качества в своем професси­ональном труде и при выполнении своих общественных обязанностей. Поэтому, стремясь воспитать в себе «насто­ящую волю», подростки (особенно младшие) берут за об­разец героические поступки танкистов, летчиков, космо­навтов, но крайне редко ориентируются на образцы, воп­лощением которых являются окружающие их люди. Этим же объясняется и то, что воспитание воли в себе они пони­мают как упражнение в каких-то изолированных поступ­ках, производимых в экстремальных условиях (например, один школьник, ученик VI класса, утверждал, что он сис­тематически воспитывает в себе волю тем, что каждый день, несмотря на боль, сидит в крапиве «как в засаде»;

другой говорил, что несколько раз ночью ходил на кладби­ще; третий — что воспитывал в себе терпение и выносли­вость тем, что спал на голых досках).

Учитывая указанное своеобразие в понимании подрост­ком процесса самовоспитания, очень важно направить их внимание не на специальные упражнения для воспитания воли, а на воспитание в себе достаточной выдержки и орга­низованности в выполнении своих повседневных обязан­ностей как в отношении всех видов деятельности, так и в своих отношениях с окружающими людьми.

В заключение подчеркнем, что воспитание воли в под­ростковом возрасте должно идти в двух основных направ­лениях. Во-первых, учитывая своеобразие сознательной саморегуляции подростков, надо помочь им в преодолении тех специфических трудностей, с которыми они при этом встречаются при выборе, принятии решения, создании на­мерения и его исполнении. Во-вторых, надо направить внимание на своевременное формирование у подростков высших форм волевого поведения, активно воспитывая у них те качества личности, которые его обеспечивают.

Из записных книжек Л.И. Божович: соображения к проблеме развития воли

Как мы пришли к проблеме воли? И почему мне кажет­ся эта проблема очень важной? Может быть, самой важ­ной, ведущей к пониманию личности.

Не буду подробно останавливаться на истории и совре­менном состоянии проблемы воли в современной психоло­гии. Этот материал еще не полностью собран мной. Но даже то, чем я располагаю, свидетельствует о многом. Во-первых, о том, что в последнее десятилетие эта проблема все чаще и чаще привлекает к себе внимание психологов... На... психологическом съезде в Тбилиси был выделен спе­циальный симпозиум по воле, причем его организаторы написали специальное обращение, в котором они указыва­ли на огромное значение проблем воли и произвольного поведения, на ее крайне недостаточную разработанность и теоретическую неясность. Интерес к проблеме воли явля­ется неслучайным: он тесно связан с интересом к вопросам психологии личности, с одной стороны, и с потребностью решить в конкретно-психологическом плане философскую проблему свободы, воли и необходимости, — с другой. Во-вторых, материалы, которыми я располагаю, свидетельст­вую/! о том, что эта проблема до сих пор не только не реше­на, но что в поиске ее решения нет заметных продвиже­ний. Конкретные исследования носят либо констатирующий характер (когда, в каком возрасте, при каких условиях возникает произвольное поведение), либо идут «по касательной» (изучение мотивации, самоконтро­ля, самовоспитания), либо бьются над пока еще недоступ­ными для экспериментального изучения проблемами, на­пример, над проблемой волевого усилия.

Если же мы обратимся к теоретическим исследованиям воли, то здесь мы отчетливо увидим, как все они разбива­ются о загадку той специфически человеческой активно-

emu, которая определяет поведение человека в направле­нии осознанного «надо» вопреки непосредственно пережи­ваемому «хочется».* А между тем не поняв психологиче­скую природу, происхождение и механизм этой активно­сти (активности человеческого сознания), мы никогда не сможем разрешить ни одного вопроса, связанного с психо­логией личности, не сможем понять законов ни ее станов­ления, ни ее распада.

Нельзя не согласиться с Ш. Н. Чхартишвили в том, что в последнее время существует тенденция отказаться от по­нимания воли как особого психического явления — явле­ния, имеющего свою специфику. Волю пытаются сводить к совокупности других процессов — инстинктам, потребно­стям, чувствам, интеллектуальным процессам (осознанию цели и способов ее достижения и пр.). Многие предпочита­ют говорить не о воле, а о волевом поведении, волевом акте. В тех же случаях, когда воля выделяется в качестве психического явления, ее рассматривают метафизически, даже не ставя вопроса ни о ее происхождении, ни о ее психической сущности. Таким образом, именно проблема воли остается до сих пор цитаделью идеализма.

Мне представляется, что в вопросе о воле мы не разбе­ремся до тех пор, пока не выделим основных признаков волевого действия и не отделим его от всех других дейст­вии, не имеющих волевого характера. До сих пор мы оста­емся в плену дихотомии: действия относятся либо к им­пульсивным, осуществляющимся в виде непосредственной разрядки возникшего импульса, помимо сознания и наме­рения субъекта; либо к волевым, то есть целенаправлен­ным и сознательно регулируемым. Но если все сознатель­ные и целенаправленные действия являются волевыми, то зачем нам понадобилось понятие воли? По-видимому, это

* К этому заключению Л. И. Божович пришла в результате изучения трудов У. Джемса, Т. Рибо, Э. Кречмера, С. Л. Рубинштейна, Ш. Н. Чхартишвили, В. И. Селиванова и др. — Прим. ред. Подчеркнуто здесь и далее Л. И. Божович.

понятие возникло потому, что среди целенаправленных действий существуют некие особые действия, характери­зующиеся особыми, специфическими признаками, позво­ляющими выделить их в особую категорию — категорию волевых действий.

* * *

Часто под волевыми действиями понимаются не просто целенаправленные действия, но такие, осуществление ко­торых требует преодоления внешних или внутренних пре­пятствий. Однако и такое понимание волевых действий представляется крайне расширительным. Когда действие связано с преодолением внешних препятствий, достаточно наличия некоторой доминирующей потребности и отчет­ливого восприятия (или представления) предмета, способ­ного не удовлетворить. В этих случаях возникает целенап­равленное действие, способное преодолевать внешние пре­пятствия, так как побуждение избежать этих препятствий является менее сильным, чем потребность, толкающая на их преодоление. Такого рода действия может совершать и животное, охотясь за пищей или преследуя самку. Совсем иной механизм должно, вероятно, иметь действие, осуще­ствляемое вопреки непосредственному желанию или стремлению, то есть действие, связанное с преодолением именно внутреннего препятствия. Только такие действия мы будем называть волевыми; только они связаны с пере­живанием так называемого «волевого усилия» и только оно пока не нашло своего конкретно-психологического объяс­нения.

Надо остановиться еще на одном, как нам кажется, не­правильно решаемом вопросе, а именно на вопросе об осу­ществлении волевого акта. Можно ли считать, что победа «необходимого» над «непосредственно желаемым» проис­ходит путем принятия решения или даже образования на­мерения, что этих волевых мотивационных образований, выполняющих побудительную функцию в системе волево­го поведения, уже достаточно для того, чтобы волевое дей­ствие осуществилось? Или же принятие решения и образо-

вание намерения входят в структуру волевого поведения, составляя его важнейшее звено? Кстати, надо четко разде­лить то и другое: решение — это акт, завершающий выбор цели, функциональное образование, определяющее на­правление аеятельности; намерение — это не только реше­ние, но и программирование способа достижения цели. Иначе говоря, намерение включает в себя план достиже­ния цели.

Безусловно последнее: покоренные потребности про­должают действовать; изменяется ситуация — возникают препятствия в виде новых потребностей и стремлений; осу­ществление поведения может оказаться неприятным, ос­лабевает побудительная сила решения и т. д. и т. д.

* * *

Нам представляется, что подход к решению проблемы воли может дать анализ процесса развития потребностей и перехода их в новые качественно своеобразные формы. В наших исследованиях мы пытаемся решать именно этот вопрос возникновения новых функциональных образова­ний как результат опосредствования натуральных челове­ческих потребностей.* Возникновение новых функцио­нальных образований в виде сплава аффекта и интеллекта. Изучение конкретного механизма их возникновения и функционирования приближает нас к пониманию природы воли и ее формирования.

В исследованиях Л. С. Славиной и Т. В. Ендовицкой было установлено, что переход от импульсивного поведе­ния, побуждаемого непосредственно ситуацией, в которой находится ребенок, к поведению произвольному предпола­гает включение внутреннего интеллектуального плана, который, «вклиниваясь» между восприятием ситуации и поведением субъекта, выполняет функцию исследований этой ситуации и организации поведения в соответствии с ее пониманием. Однако есть ситуации, в которых внутрен­ний интеллектуальный план вообще блокируется под на­тиском сильно непосредственной потребности.

* Под натуральными Л И Божович понимала не только органические, но любые актуально действующие потребности, направленные на тот или иной непосредственно привлекательный для субъекта предмет — Прим ред

На основе проведенных опытов может быть сделано предположение, что существует, по-видимому, два интел­лектуальных плана — условно план А и план Б.

Умственный план действий А необходим для организа­ции своей мотивационной сферы (поддержания, усиления мотива, по линии которого должно осуществляться дейст­вие в соответствии с поставленной целью). План Б необхо­дим для того, чтобы найти правильные пути достижения цели. До сих пор во всех ее (Т. В. Ендовицкой — прим. ред.) опытах был внутренний план типа Б. Теперь надо заняться планом А. И в том и в другом имеются общие элементы, но существуют и принципиальные отличия. В качестве важнейших принципиальных различий, по-види­мому, надо предположить, по крайней мере, два. Первое — это необходимость во внутреннем плане А предусматри­вать эмоциональные последствия поступка и уметь их представить в переживании (чего не надо делать во внут­реннем плане Б). Второе — в зависимости от того, какой мотив сильнее, будет осуществляться и подборка аргумен­тов в пользу того или иного способа поведения, так как основная задача внутреннего плана А — облегчить дости­жение необходимого, преодолев непосредственно желае­мое или, напротив, облегчить достижение желаемого, обеспечив необходимое. В плане Б этого не происходит.

К этому надо добавить, что отличие плана А от плана Б заключается также и в том, что в плане Б, как правило, имеется образец, который может быть достигнут субъек­том. Поэтому субъект в плане Б моделирует лишь налич­ную ситуацию, выделяет в ней существенные элементы и устанавливает между ними связи и отношения. Во внут­реннем же плане А самым существенным является умение смоделировать не только ситуацию и свои действия в ней, но и ту воображаемую ситуацию, которая возникает в ре­зультате совершенных поступков. Именно ясное представ­ление последствий своего поступка может изменить побу­дительную силу тех мотивов, которые толкают субъекта на выбор стратегии своего поведения. Если эта воображаемая картина не вызовет у ребенка соответствующего эмоцио­нального отношения, то перераспределения побудитель-

ных сил «знаемого» и непосредственного мотивов не про­изойдет.

Здесь следует также учитывать, что сильный непосред­ственный мотив и может не голько... блокировать внутрен­ний интеллектуальный план действий (опыты Л. С. Слави­ной), но и искажать его, заставляя интеллект служить сво­им целям. Именно к таким явлениям относится, например, пристрастная подборка аргументов, усиливающих значе­ние непосредственно желаемого поведения и ослабляющих значение вызванных им последствий. Такого рода процес­сы мы часто встречаем у несовершеннолетних правонару­шителей (см. исследование Г. Г. Бочкаревой). Это же явле­ние имеет место, когда на человека сваливается неожидан­но какая-нибудь серьезная неприятность. Постепенно человек ее «обживает», находит путь ослабления возник­шего аффекта, обесценивая свершившееся, противопо­ставляя ему другие факты и связанные с ним преимущест­ва и т. д.

Во всех случаях, когда в результате включения внут­реннего интеллектуального плана человеку удается орга­низовать свое поведение по линии «знаемого» мотива, пре­одолев непосредственно действующие побуждения, надо говорить о волевом поведении. Следовательно, воля спе­цифически человеческая способность «вклинивать» между воздействующей на человека ситуацией и осуществлением поведения в этой ситуации внутренний интеллектуальный план, обеспечивающая поведение, связанное с осознанной необходимостью, тормозящая поведение, непосредственно желаемое, импульсивное. С этой точки зрения, психологи­ческая природа воли может быть раскрыта как способность субъекта обращаться в случаях конфликта двух разнонап-равленных мотивационных тенденций к внутреннему ин­теллектуальному плану действий, направленному на регу­ляцию своей мотивационной сферы; это становится воз­можным так как субъект для овладения своей мотивационной сферой обращается к анализу наличной ситуации и, избирая стратегию поступка, моделирует его последствия. Моделирование будущей ситуации актуали­зирует ранее только «знаемые» мотивы, превращает их в непосредственное побуждение. Так возникает произволь­ное поведение: оно есть результат опосредствования не-

посредственной потребности интеллектуальным планом, в силу чего происходит интеллектуализация и волюнтариза-ция побудительных сил человеческого поведения. Вот эти опосредствованные потребности, данные в виде новых функциональных образований, типа намерения, решений, которые уже не являются ни потребностями, ни мышлени­ем, и есть то, что может быть названо волевыми образова­ниями. Здесь надо подчеркнуть следующее: если потреб­ность опосредствуется осознаваемой целью, не имеющей собственной побудительной силы, но и не имеющей для субъекта отрицательного смысла, то ее достижение и тре­бует от субъекта специальной реорганизации соотношения сил во внутреннем плане, и такая цель и связанное с ее достижением поведение не может быть названо волевым. С этой точки зрения, не всякое целенаправленное поведение есть волевое поведение в собственном смысле слова. Во многих случаях исключается план Б, направленный на на­хождение рациональных способов достижения цели, а не план А, направленный на организацию своего мотиваци-онного поля. Отсюда следует, что волевое поведение воз­никает только в условиях внутреннего конфликта двух разнонаправленных тенденций, при котором обязательно удовлетворение одной потребности влечет за собой неудов­летворение другой. По-видимому, переживание «волевого усилия» является следствием торможения непосредствен­ной, актуально действующей потребности.

Когда человек моделирует будущую ситуацию, то са­мым трудным для него является представить себя в этой ситуации. Он хорошо может смоделировать внешние об­стоятельства, некоторые последствия своих действий, хотя последнее уже труднее, но смоделировать себя самого, ка­ким он будет в этой новой ситуации, какие с ним самим к тому времени произойдут перемены — оказывается труд­ным, а иногда невозможным не только для ребенка, но и для взрослого человека.

Например, перед ребенком 9-ти лет стоит задача вы­брать, когда ему делать уроки: сейчас, до того, как начина­ется передача по телевизору, или после нее. Делать уроки

ему сейчас не хочется. Он рассчитывает: телепередача идет 1 час 15 минут; когда она кончится, будет 7 часов 30 минут вечера. Ложиться спать надо в 9 часов, поужинать и помыться можно за полчаса. Уроков немного, одного часа на них вполне хватит. И он решает делать уроки после телепередачи. Однако после передачи он решает снова от­ложить уроки... на завтра, рассчитывая встать не в 7 часов 30 минут, как обычно, а в б часов 30 минут.

Чего он при этом не учитывает? Он не учитывает того, что ему еще более не захочется делать уроки в той, буду­щей, ситуации. В первый раз он не сумел учесть, что к тому времени, когда кончится телепередача, он уже уста­нет, новые впечатления усилят нежелание заниматься и т. д. Во второй ситуации он не учитывает также свое субъек­тивное состояние — не захочется рано вставать, каким он будет невыспавшимся, как трудно будет в этих условиях сесть за письменный стол и учить уроки; наконец, как сильно он устанет к вечеру следующего дня, в течение ко­торого придется два раза готовить уроки — утром и днем и т. д. и т. д.

Аналогичные трудности моделирования себя в будущей ситуации испытывает и взрослый человек, когда он ставит себя в новые, будущие, условия, например, представляет себя в старости или на пороге смерти. Он рисует свои соб­ственные переживания в этой ситуации такими, какими они выглядят для него сегодня; иначе говоря, он, как пра­вило, не умеет себе представить, что к тому времени он • будет другим и вся ситуация будет для него — этого, друго­го, выступать совсем иначе, чем для него, теперешнего. Например, молодому человеку кажется, что хорошо бы до­жить до ста лет, если будешь к этому времени здоров и будешь иметь ясную мысль и твердую память. Но этот мо­лодой человек не способен смоделировать многих своих пе­реживаний, которые он не имел еще в опыте, о которых не читал, которым не сопереживал. Например, что старый человек может не суметь адаптироваться к требованиям времени, может потерять свою позицию в работе, в семье, в жизни; не учесть, что длительная жизнь поставит его перед необходимостью терять близких и друзей, что он может, остаться один, что вынужден будет видеть, как ста­рятся или даже умирают его дети и т. д.

Субъективно волевое действие воспринимается челове­ком как спонтанное, исходящее от него самого, не обуслов­ленное никакими внешними воздействиями, обстоятельст­вами, зависящее лишь от свободно принятого решения, на­мерения. Такое восприятие волевого действия поддерживается переживанием так называемого «волевого усилия», возникающего у человека при совершении всяко­го действия. Именно эта субъективная, интроспективная сторона волевого действия дала повод для рассмотрения воли как особой духовной силы, или особой функции чело­веческого «Я».

По-видимому, волевое действие предполагает обяза­тельно: 1) осознанную потребность и предмет, который способен ее удовлетворить; 2) наличие внутреннего пре­пятствия, то есть потребности, стремления не добиваться цели; 3) сознательное стремление действовать по линии наименее непосредственно желаемой цели; 4) регулирова­ние своего мотивационного поля и своего поведения в соот­ветствии с принятым намерением (выбором цели, решени­ем).

То что принято называть «волевым усилием» есть отра­жение в форме переживания акта преодоления непосредст­венного желания. Очень важно раскрыть его функцию. Просто ли это эпифеноменальное явление или же оно по­могает преодолению? Может быть, оно лишь отражает внутреннее сопротивление (или неудовлетворенность не­посредственного желания), а может быть, это отражение становится дополнительным мотивом, поддерживающим активность человека? Или дополнительным внутренним стимулом, разоружающим волевой акт, усиливающим со­противление непосредственного желания?

список основных

⇐ Предыдущая18192021222324252627Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: