 |
Политическое использование опросов
|
|
|
|
Патрик Шампань
Делать мнение: новая политическая игра
Предисловие к российскому изданию
Введение
· Образцовая манифестация
· Политическое использование опросов
· Политика как символическая борьба
· Крушение веры
· Дифференциация политического поля
· Легитимное определение политики
· Анализ случая
· Примечания
Глава первая
· Возникновение легитимных способов выражения "общественного мнения"
· Социальный генезис "общественного мнения"
· Манифестация как новый способ выражения общественного мнения
· От толпы к "общественности"
· "Общественное мнение" как артефакт
· "Общественное мнение" и обезличенность манифестации
· "Общественное мнение" до опросов
· Общественное мнение: "хорошо обоснованная иллюзия"
Глава вторая
· Общественное мнение политологов
· Незаконная передача научного авторитета
· "Наука для действия"
· Сложности проведения анкетного опроса
· Последствия навязывания вопросов
· Индивидуальные мнения или "общественное" мнение?
· Формы существования "общественного мнения"
Глава третья
· Последствия веры в опросы
· "Благословение" опросов
· Интересы журналистов в проведении опросов
· Опросы как символическое оружие
· Медиатические "представления"
· Политологическое видение политики
· Показательные дебаты
· Символическая борьба
· Эффект вердикта
Глава четвертая
· "Базовые" манифестации
· Опросы против "институций"
· Манифестации: ритуалы или стратегии?
· Исследования двух случаев
· Студенческие выступления 1986 года
· Группы в представлении
· Представление и репрезентативность
|
|
|
· Представления журналистов
· Манифестации "для" журналистов
· "Медиатический капитал"
· "Суд общественного мнения"
· Реальные группы и коллективные актеры
· "Медиатические" манифестации"
Заключение
· Наука и политика
· "Расширенное доминирование"
П. Шампань «опросы, голосования и демократия»
· Опросы, голосование и демократия
· Экспансия рынка
· Политическая критика и научная критика
· Парадоксальная критика
· Дискуссия как объект
· Демократическая двойственность
· Голосование, общественное мнение и опросы
· Специфика предвыборных опросов
· Политическое представление
· Воздействие опросов на политическую игру
· Ослабление границ
· Нормативный постскриптум: от социологического анализа к деонтологии
Послесловие
· Изучать мнение - это не игра
П. Шампань. Делать мнение: новая политическая игра. Пер. с фр. / Faire I'opinion le nouveau jeu politique. Paris, Minuit, 1990. Перевод под ред. Осиповой Н.Г./- М.: Socio-Logos, 1997 г. - 317 с.
Сканирование и обработка: Людмила Павлова и Анастасия Иванкова.
Предисловие к российскому изданию
П. Шампань. Делать мнение: новая политическая игра. Пер. с фр. / Faire I'opinion le nouveau jeu politique. Paris, Minuit, 1990 Перевод под ред. Осиповой Н.Г./- М.: Socio-Logos, 1997 г. - 317 с.
К дорогим читателям,
В 80-е годы, когда я проводил это исследование о применении в политике технологии опросов общественного мнения в демократических странах Запада и, в частности, во Франции, пример Советской России до "перестройки" казался мне интересным для сравнительного анализа. Я тогда попытался сопоставить то, что понимали под понятием "общественное мнение" при советской системе с тем, как это понятие трактуется в режимах демократического типа. Что и казалось на первый взгляд, их значения практически противоположны. В западных демократиях претендуют на то, чтобы узнавать, благодаря технике опросов, мнения граждан (сопоставимые с мнением всего населения) по злободневным политическим проблемам, в то время как в советской системе только партия, в качестве революционного авангарда, была уполномочена говорить то, что должен был думать народ, и она всецело "предохранялась" от использования данного метода.
|
|
|
Советская власть не могла ничего более, как только выражать большое недоверие по отношению к исследованиям общественного мнения, особенно тогда, когда они затрагивали политические проблемы. Действительно, не осмеливались ли они противоречить этому "слову народа", сфабрикованному Партией для Партии, исключительно в ее интересах? Более научный (или, по крайней мере, более "позитивный") подход к изучению мнений по политическим вопросам, обязательно причинял бы беспокойство выборным властям, поскольку его результаты, как правило, далеки от того, чтобы отвечать ожиданиям политического руководства и соответствовать той социальной картине, которую они хотели бы, с их помощью, представить.
Опросы общественного мнения, которые, не смотря ни на что, все же проводились во времена советского режима, были строго ограничены неполитическими темами (опросы аудиторий, газет с целью выявления читательских предпочтений и интересов, т.д.) Напротив, опросы общественного мнения в области политики были более редкими, осуществлялись часто по заказу Партии и их результаты заранее предназначались для закрытого использования.
Может показаться дискуссионным, но в то же самое время ситуация в демократических странах была именно противоположной: далекие от того, чтобы одобрять распространение опросов общественного мнения, некоторые /7/ социологи во главе с П.Бурдье, и, в частности, я, критиковали эту практику проведения опросов и разоблачали, как научно ошибочное, ее применение в политике. Эта критика была двоякой: она была политической в той мере, в какой выявляла очевидность "манипуляций посредством опросов" в политической жизни, и она была однозначно научной тогда, когда подвергалась сомнению сама возможность реально узнать "общественное мнение" с помощью этого метода. Действительно, если речь идет о политических системах авторитарного типа, то опросы общественного мнения в политике, даже плохо продуманные и научные прения - это все же лучше, нежели полное отсутствие опросов и какого-либо научного обсуждения. Но, когда такая практика существует, как в демократических странах, долг научной дискуссии разоблачать политически нелегитимное использование такого типа исследований.
|
|
|
Перестройка, и, прежде всего, установление политической системы "по западному образцу", основанной на свободных выборах, то есть на конкурентном политическом рынке, коренным образом изменили ситуацию в России.
Как и в западных странах, практика проведения опросов общественного мнения стала, в политической жизни, повседневной, если не сказать всепоглощающей, практикой. Политики заказывают опросы, чтобы с их помощью определять или апробировать, более или менее циничным образом, свои политические стратегии, в то время как пресса регулярно публикует их результаты на своих страницах, тем самым, на свой манер, участвуя в политической борьбе. Короче, здесь можно наблюдать, впрочем, очень целенаправленное применение данной технологии, которая слишком хорошо соответствует политической проблематике и отвечает корыстным запросам актеров политической игры демократического типа.
Можно было бы, несмотря ни на что, радоваться столь зримой эволюции в России, полагая, что, в конечном счете, она будет идти на пользу социальным наукам, и не видеть в этой злободневной практике неизбежность, так называемой, "детской болезни демократии". А не стоит ли за этим то, что множество российских социологов должны сегодня заниматься опросами общественного мнения, чтобы получить, наконец, необходимые средства и иметь возможность работать? На самом деле, эта недавняя эволюция вызывает сильное беспокойство, поскольку такая практика использования опросов общественного мнения очень далека от того, чтобы способствовать развитию социальных наук, как раз наоборот. /8/
Действительно, единственный вид опросов, который сегодня может быть профинансирован - это опросы общественного мнения, так как они рассматриваются - и напрасно - в качестве наиболее эффективных и приносящих немедленную отдачу тем, кто за них платит. Ученые в области социальных наук часто вынуждены, поскольку они не могут поступить по-другому, "перепрофилироваться" в исследователей общественного мнения и стать, в силу обстоятельств, "производителями опросов", работающими по заказу и согласно спросу. Однако, эти "пунктирные" исследования, наспех составленные, быстро проведенные и так же быстро забытые, хорошо вписываются в кратковременную и близорукую политическую логику, в ущерб серьезному научному поиску, который подразумевает наличие серьезных исследовательских программ, а также требует времени, компетентности и средств (хотя гораздо меньших, чем те суммы, которые ежедневно поглощают опросы). Я имею слабость полагать, что развитию демократии больше бы помогли настоящие социологические исследования, результаты которых имеют более длительный срок валидности и доступны всем, чем моментальные опросы с неопределенными ответами. Только исследования, составленные в зависимости от специфики научных тем, действительно могут способствовать научному анализу глобальных проблем современности - трансформации социальной структуры в России, механизмов социализации, феноменов социальной мобильности и т.д., то есть дать те реальные знания, которые полезны всему обществу.
|
|
|
Однако, меня по настоящему вдохновляет то, что моя книга переведена на русский язык. Это потому, что с момента ее первого издания на французском языке она, фактически, в результате произошедших важнейших политических изменений, стала актуальной и для российского читателя. Я надеюсь, что она сможет с пользой содействовать развитию политической дискуссии своей критикой опросов общественного мнения. Но эта книга также предназначена для моих коллег, исследователей в области социальных наук, в той степени, в какой эксплицитно содержит в себе концепцию такой научной работы, которая во всем решительно противостоит этим практикам, более политическим и коммерческим, нежели научным.
Патрик Шампань, Париж.
Cентябрь, 1997
Введение
" Народ: собирательное имя, трудно определимое, так как о нем формируются различные понятия в разных странах, в разные времена и согласно характеру правительства"
(Статья из "Энциклопедии" (1765), написанная Де Жокуром.)
"Я не являюсь ни низкопоклонником, ни повелителем, ни трибуном, ни защитником народа; народ - это я"
(Робеспьер (1791).)
"Вчера в газете, в которую был завернут мой салат (...), я прочитал, что в маленьком городке в Соединенных Штатах один журналист, который торопился узнать электоральные предпочтения своих сограждан, и не имел времени даже на то, чтобы их опросить по телефону, обратился к ним по радио с просьбой спускать воду в своих туалетах в определенный момент времени и с определенными интервалами. Разместившись в водонапорной башне, он смог констатировать величину понижения уровня воды в пользу того или иного кандидата."
|
|
|
(Жан-Люк Бенозиглио, "Галерея портретов", Paris, SeuiL 1980. р. 151)
Э та книга берет свое начало, теперь весьма отдаленное, в монографическом наблюдении над простой уличной манифестацией: тысячи сельских тружеников в марте 1982 года по призыву своего профсоюза "дошли до Парижа" с тем, чтобы официально выразить "определенное недовольство" сельскохозяйственной политикой, проводимой властью социалистов, не так давно к этой власти пришедших. Эта манифестация была вполне обычной и походила на многие другие, когда почти каждую неделю мимо зрителей проходят самые разные социальные группы людей, состоящие часто из представителей всех районов Франции и собравшиеся в столице для того, чтобы "брать числом"; над шествием возвышаются транспаранты и плакаты, ясно идентифицирующие протестующие группы и указывающие мотивы их недовольства и их требования. Вместе с тем, это во многом исключительная демонстрация, поскольку никогда данная социальная категория, численно сокращающаяся, не оказывалась на проезжей части улицы столицы в столь большом количестве, так как крестьяне обычно заявляют о себе более редко, более локализовано, хотя часто и более бурно. Впрочем, тогда предметом моего любопытства была не столько непосредственно демонстрация, сколько изучение сельской среды, которая испытывала глубокие морфологические изменения, особенно с начала 50-х годов; последнее породило большую литературу, одновременно констатирующую и пытающуюся предсказать "конец крестьян", "конец сельского хозяйства" или "тихую революцию" [1].
Образцовая манифестация
Среди множества манифестаций, к которым к этому времени сельская среда уже привыкла, внимание специалистов и "широкой общественности" особенно привлекали именно те манифестации, которые имели место в начале 60-х годов в Бретани и которые пытались ускорить принятие политики, называемой сельской политикой "структур" *. Они занимали /13/
* Эта политика, разработанная совместно с молодыми сельскими тружениками из Национального центра молодых земледельцев и противостоящая политике поддержки цен, которую традиционно отстаивает Национальная федерация профсоюзов сельских предпринимателей и которая состоит в том, что субсидируются без различия все сельские производители. Первая была нацелена на более селективную помощь сельским труженикам с тем, чтобы поощрять модернизацию семейных хозяйств, которые признаны экономически рентабельными. См.:Р.Mullег, Le paysant et le technocrate, Paris, Economie et Humanisme - Editions Ouvrifire, 1984.
первые полосы общенациональных газет по причине серьезности инцидентов, к которым они привели*, и важности последствий, сказавшихся на самих политических кругах. Глава государства отказался созвать чрезвычайную сессию Национальной ассамблеи, за созыв которой выступало большинство депутатов, призывавших обсудить в срочном порядке эти проблемы; это послужило началом серьезной полемики между юристами, а генерал де Голль объяснял свой отказ тем, что выборные лица не должны заседать "под напором улицы". Год спустя в "Ревю франсез де сьянс политик появилась статья, авторами которой были преподаватели Института политических наук в Париже. Целью этих авторов, специалистов по "сельской социологии"**, которые поддерживали и консультировали это подразделение сельского профсоюза, безусловно являлся не столько анализ самого движения, сколько попытка содействовать его успеху. Действительно, эти манифестации явились показателем глубоких изменений, затронувших тогда крестьянскую среду. Именно с этой точки зрения меня заинтересовала манифестация 1982 года. Если она, как мне показалось, смогла сыграть роль "события, сквозь которое можно проанализировать", то только потому, что она позволяла сквозь эту форму коллективного общественного поведения ухватить важные изменения, которые произошли за двадцать лет в этом секторе экономики. Этнографическое наблюдение за этой манифестацией, которая обещала стать исключительной по своему размаху, вписывалось в рамки исследования, которое я тогда вел о кризисе воспроизводства малого и среднего крестьянства. В частности, я выявил, что среди факторов, определяющих сельскую эмиграцию, важную роль играл кризис социальной идентичности, который испытывала вот уже тридцать лет большая часть малого и среднего крестьянства. В этом ракурсе я хотел изучать стратегии "представления себя" этой группой, которая выглядела как социально взрывоподобная перед парижскими жителями, выступавшими образцовыми символами "города" и "государства". Поскольку представления, которые доминируемые создают сами о себе, обязаны во многом тем представлениям, которые доминирующие составляют о доминируемых, нужно было изучить восприятие сельской среды /14/
* По случаю кантональных выборов урны с бюллетенями были уничтожены; линии телефонной связи повреждены; город Морле был осажден сельскими тружениками, а подразделение префектуры оккупировано; и т.д..
** Эта специальность социологии, позаимствованная Анри Мандра из Соединенных Штатов Америки и которая стала преподаваться в Институте политических наук, явилась результатом практического разделения, которое обозначает не столько теоретически сконструированные объекты, сколько конкретные области практики.
журналистами посредством образов, клише или стереотипов о "крестьянах", которые они придумывали или вызывали в памяти у своих городских читателей. На самом деле, в ходе этой манифестации было очень легко заметить настоящую борьбу, цель которой вменить легитимное общественное представление об этой социальной группе, которая сама делилась на меньшинство, представленное сельскими тружениками - "модернистами" и "производителями" ("сельскими предпринимателями"), и на традиционную более обширную часть крестьянства, пытавшуюся выжить в этом быстро эволюционирующем секторе экономики, будь то путем трансформации в крестьян с развитым экологическим и биологическим сознанием или даже попросту в "хранителей природы" для горожан, приезжающих на отдых.
Вместе с тем, это движение протеста явно поднимало много других вопросов, которые касались не столько изменений сельской среды, сколько перемен политического пространства и его функционирования. Главная проблема, которую, хотя и неявно, но ставила эта манифестация, заключалась в том, чтобы уяснить, образовывала ли, несмотря на социальное и географическое разнообразие, собравшаяся группа людей единую и одну и ту же группу и кроме того, имел ли сельский профсоюз, который организовал манифестацию и выдвигал требования Национальной федерации профсоюзов сельских предпринимателей (НФПСП), право единолично и квазимонополистически представлять всю совокупность этой социальной категории, оставленной нам в наследство историей? Короче, эта единичная манифестация ставила вопросы общего порядка, вплоть до вопроса о функционировании политического пространства: кто обладает властью выступать официальным выразителем общественного мнения? Кто может даровать эту власть и на каком основании? В какой мере представители - официальные выразители, которые говорят "вместо" своих доверителей, выражают интересы и/или пользуются своим положением? Группа ли выдвигает своих представителей или, наоборот, представители, как считал Гоббс*. создают группу, которой они дают жизнь, претендуя на то, что сами ее представляют? И т.д. Это простое шествие сельских тружеников/15/
* "Множество людей становятся одной личностью, когда этих людей представляет один человек или одна личность, причем, это происходит при согласии каждого отдельного индивида изо всего этого множества. Так именно целостность того, кто представляет, а отнюдь не целостность представляемого, который выдвигает на первый план эту обобщенную личность. И это тот, кто представляет и берет на себя ответственность за эту личность единолично. Невозможно в другой форме постичь единство во множестве" Hobbes. Le Leviathan (trad. Tricaud).Paris. Sirey. 1971.
(или "крестьян", слова здесь не имеют значения) отсылает, таким образом, к более абстрактной проблеме разграничения групп, способа их социального существования и их легитимного политического представления.
Впрочем, чуть ли не чрезвычайное усилие, направленное на благоприятную презентацию манифестантов, когда те хотели бы избежать инцидентов во имя того, чтобы "демонстрация прошла успешно"', обращало внимание на других участников политической игры, в частности, на привилегированных наблюдателей, которыми являются журналисты печатных изданий, радио и телевидения. Помимо или рядом с колоннами демонстрантов можно и вправду видеть сообщество социальных агентов, таких же важных, как и сами манифестанты, которые более скрытым образом, порой сами не зная того, непосредственно участвуют в манифестации и способствуют ее успеху. Форма этой манифестации, так же как и темы, которые были выдвинуты профсоюзными руководителями, могли быть поняты только при условии учета роли институтов, проводящих опросы общественного мнения. Манифестация была задумана с ориентацией на тот "образ" сельских тружеников, каким он сложился в общественном мнении, каким его зафиксировали анкеты общественного мнения, реализованные институтами, проводящими опросы, в частности, по заявке профсоюза и нацеленные на то, чтобы убедить "общественное мнение", что все требования выдвинуты ради благого дела.
Опросы на тему "образа сельских тружеников" или их "электорального поведения" настолько многочисленны, что одному исследователю Национального фонда политических наук их хватило для того, чтобы написать несколько обобщающих статей на эту тему (Изабель Буссар "Социо-политический образ сельских тружеников во французском общественном мнении на протяжении с 1945 года. - Isabel Boussard, "L'image socio-politique des agriculteurs dans l'opinion publique franchise depuis 1945", Economie rurale, 145, septembre-octobre 1981. pp. 25-31), и того же автора "Электоральное поведение французских сельских тружеников с 1973 по 1981 годы."("Lе comportement electoral des agriculteurs francais de 1973 a 1981". Economie rurale, 149, mai-juin 1982. pp. 2-12). В недавнем сообщении на симпозиуме, посвященном "сельским труженикам и политике" и организованном Фондом, который раннее уже проводил два подобных симпозиума ("Крестьяне и политика в современной Франции" в 1958 году и "Мир политики крестьян современной/16/ Франции" в 1972 году), тот же самый автор на основе анализа недавних опросов констатирует, что "у сельских тружеников добропорядочный и достойный образ1 в глазах народа, который одобряет помощь сельским труженикам, осознает, что их жизнь трудна, то они правы показывать свой протест, что НФПСП играет позитивную роль в политической, экономической и социальной жизни и что, если дети редко выбирают профессии сельских тружеников, то педагоги, наоборот, предпочитают вывешивать на стенах классных комнат фотографии крестьянина в поле, а не фотографии рабочего на заводе. [2]
Та важная роль, которую играла "пресс-служба" НФПСП, объявляя и комментируя манифестацию перед всеми парижскими редакциями, позволяла выявить главную точку зрения, разделяемую сегодня средствами массовой информации (СМИ) и журналистами; которые дают отчет о "событии" и широко способствуют тому, чтобы оно политически существовало, иначе говоря, чтобы оно просто существовало. Впрочем, нетрудно было заметить присутствие за кулисами профсоюза "советников по политической коммуникации", которые помогали в организации постановке, как на сцене, этого движения протеста, с тем, чтобы оно имело максимальное "воздействие" на "общественное мнение". И наконец, само собой подразумевалось, что эта манифестация даст толчок некоторому числу опросов, чтобы определить степень ее влияния на общественное мнение, и что (конфиденциально) и пресса (с целью публикации), правительство посредством институтов опросов общественного мнения, зададут вопрос "выборке индивидов, репрезентативной для французского населения в избирательном возрасте", согласны они или нет с требованиями "сельских тружеников", выраженными таким образом? Не оставалось сомнений, что эти опросы, прокомментированные политологами, будут, в то же время, снабжать данными о "состоянии общественного мнения во Франции" как ученых, так и читаемые ими курсы лекций о "политической коммуникации" в институтах политических исследований.
Политическое использование опросов
Анализ этой манифестации выходил за рамки случая с крестьянами. Он показал, что политическая игра реорганизовалась и переструктурировалась вокруг "общественного/17/ мнения" в его современной форме и что политическая борьба все более и более стремилась свести себя к битве за завоевание общественного мнения - такого, которое измеряли, на первый взгляд, научным и неопровержимым образом, институты опросов. Эта возрастающая важность опросов общественного мнения в политике, а также политологов, которые их придумывают и их комментируют, несла в себе, однако, нечто парадоксальное. Действительно, с начала 70-х годов, тогда, когда практика проведения опросов общественного мнения, затем публикуемых в прессе, начала распространяться, в "Тан модерн" появилась статья Пьера Бурдье, очень читаемая, а также широко комментируемая и цитируемая, в частности политологами, которая намеренно провокационно называлась "Общественное мнение не существует"; хотя как уточнял автор в заключении, "в том значении, которое скрыто принято теми, кто осуществляет опросы общественного мнения или теми, кто использует их результаты" [3]. Он показал, что изучение мнения путем простой постановки одного и того же вопроса очень социально разнородным выборочным группам индивидов, так, как их должны ставить вследствие политической необходимости институты зондажей (проводящие опросы), и суммирование ответов подобного происхождения, дает возможность постулировать (что вовсе не проверяется эмпирически), что все индивиды имеют мнение и что все они задают себе тот вопрос, который им ставят в анкете (или хотя бы способны себе его задать), и, наконец, что все мнения, с социальной точки зрения, равноценны. В то время, когда начинала распространяться всеобщая практика опросов общественного мнения, эта статья ставила себе цель, главным образом, повлиять на зарождающуюся веру прессы и политических кругов в научность практики опросов общественного мнения. Она показывала, что институты на самом деле не измеряют "общественное мнение", а производят артефакты и занимаются чем-то вроде "нелегальных экспериментов" в науке. Она напоминала, что парадоксально, но институты общественного мнения забывали принимать во внимание одно более реальное "общественное мнение", чем то, что они изобретали на бумаге в виде компьютерных ранжиров; имеется в виду общественное мнение эффективно действующих групп интересов, которые политическая наука традиционно именует выражением "группы давления" или "лобби". Взяв в качестве примера реформу системы образования, Пьер Бурдье противопоставлял группы давления, напрямую заинтересованные в функционировании школьной системы, которые претендовали,/18/ определенным успехом, на выражение "общественного мнения", и репрезентативную выборку всего французского населения, которая охватывает анкетированных, мало заинтересованных в организации системы образования и которые в своем большинстве не знают как конкретных проблем, так и политических игр, к которым подспудно отсылают разрабатываемые политологами вопросы. Он показал, что эффективное "общественное мнение", то есть силы, которые продуктивно воздействовали на руководящие политические инстанции, это и есть общественное мнение групп давления, которые как можно было видеть, спонтанно мобилизовались для ответа, например, на анкету, распространенную через газету: и если структура отвечавших на этот тип анкеты была мало репрезентативной для населения Франции, то она, наоборот, была исключительно репрезентативной для населения, мобилизованного для защиты и реформирования школьной системы.
Пьер Бурдье не останавливался на этом в своей критике, он предлагал настоящую социологическую теорию производства мнений. В двух других статьях, появившихся в 1976 и 1977 годы [4], он показал на основе вторичного анализа различных анкет общественного мнения, проведенных институтами опросов, что вероятность иметь так называемое "личное" мнение варьируется в зависимости от социальной группы (в частности, в зависимости от культурного капитала индивидов, определяемого по уровню их дипломов) и, главное, что компетенция при ответе на политический вопрос неразрывна в своем техническом и социальном качестве; как это хорошо видно в политике в колебаниях доли "не ответивших" на вопрос; само согласие ответить на вопрос означает то. что человек признает за собой право иметь мнение в данной области, или, что практически то же, что он чувствует себя способным иметь на этот счет хотя бы одно из мнений. Этот интерес находится в основе приобретения специфических знаний и минимальной информации, то есть чего-то такого, как квалификация или компетенция в техническом смысле этих слов.
В одной телевизионной передаче ("Лицом к Франции" на 5 канале) зрители, которых в количестве двадцати человек отобрал Институт опросов общественного мнения так, что они должны были репрезентативно представлять французское население, задавали вопросы политику или гостю передачи. Очень интересно отметить изменение поведения этих людей (тех же/19/ самых на протяжении всего года) по мере того, как они ощущали себя облеченными некой миссией (они "представляли Францию") и по мере того, как к ним приходила известность, они направляли усилия на то, чтобы с ними обращались как со "звездами": поначалу скромные и относительно некомпетентные они очень быстро приобрели уверенность в себе: они принялись готовить к передаче свои вопросы заранее, а некоторые даже получать информацию о личности того, к кому им предстоит обращаться с вопросами. Короче, они пытались обрести компетенцию на уровне той роли, которую они себе присвоили и которую им придали.
Получается так, что способность производить мнение имеет неравное распределение и варьирует, в частности, в зависимости от культурного капитала, которым владеет индивид. Вот почему, когда от индивидов требуют немедленно произвести мнение, они вынуждены обращаться к очень разным способам производства политических мнений, которые организаторы опросов смешивают, применяя гомогенизирующую технику приготовления вопросника к кодированию: они присоединяют друг к другу ответы, которые, хотя формально и идентичны, на самом деле различны, потому что произведены в соответствии с очень разной логикой. То есть, Пьер Бурдье напомнил все то, что отделяет логику чисто научного исследования от логики политической, поскольку настоящее исследование мнения предполагает работу по конструированию, которая не сводится просто и только к проведению ряда референдумов и их политическому комментированию*. Параллельно он обрисовал картину социологии производителей опросов и более обобщенно - политологов, вес которых в практической игре имел тенденцию к росту со времени установления V Республики [4]. В сотрудничестве с Люком Болтански он, в частности, анализирует вклад, который "политическая наука" внесла в "производство господствующей политической идеологии" и показывает, что основа политического доминирования заключается в механизмах по преимуществу символического порядка, когда самое важное политическое действие скрыто и оно состоит, главным образом, в том, чтобы навязывать системы классификаций социального мира, которые имеют специфическое свойство быть/20/
* "Принципом производства ответа может стать этос класса (...); им может быть также организованная политическая партия (...): наконец, им может оказаться результат двухступенчатого выбора, основанного на делегировании политической партии определенной политической линии, которой нужно следовать". P.Bourdieu. La distinction, pp. 490-491
могущественными или, лучше сказать, символически эффективными, то есть вовсе не истинно существующими, но способными представить себя таковыми в той степени, когда те, кто их применяет, имеют средства вынудить произойти то, что они объявляют как желанное или как непременно должное случиться.
Несмотря на критику с научной точки зрения, которая очень рано оказалась сформулированной по поводу опросов общественного мнения, сначала Бурдье, а потом и другими, сами опросы, однако, превратились в элемент, предопределяющий политическую жизнь, и даже наблюдалось постоянное распространение этой практики. Этот факт приглашает заглянуть за рамки непосредственно эпистемологической критики, чтобы понять то глубокое родство, которое кажется поддерживает эта техника с политической игрой.
Начиная с 1972 года среди социологов, а также среди ряда специалистов в политических науках, наблюдается развитие критического отношения к практике проведения опросов общественного мнения. Я имею в виду следующие работы: М.Гравиц, Опросы политического общественного мнения, доклад в Академии политических и нравственных наук (M.Grawitz, "Les sondages d'opinion politique" communication a ASMP, seance du 13 mars 1972, pp. 99-116); Ж.Падьело, Общественное мнение. Критический экзамен. Новые направления (J.Padioleau, L'opinion publique. Examen critique, nouvelles directions, Paris, Mouton, 1981); Г.Мишла и М.Симон, "Не ответившие" на политические вопросы: навязанные роли или компенсация препятствий (G.Michelat et M.Simon "Les sans-reponses aux questions politiques: roles imposes et compensation des handicapes", L'annee sociologique, 3-cme serie, vol.32, 1982, pp. 81-114; Ж.К.Пассерон и Ф.де Сэнгли, статьи о не ответивших в журнале Consommation, 1982, №4; А.Лорентен и Ж.Ретель "О чем сообщают нам опросы общественного мнения" (A.Laurentin et J.Retel "Que nous apprennent les sondages d'opinion", Les Temps modernes, 467, 1985, pp. 2149-2197); маленькая популярная книжка об опросах Д.Дюкло и Х.Мейно, Опросы общественного мнения (D.Duclos et H.Meynaud, Les sondages d'opinion, Paris, La Decouverte, 1985); Б.Лакруа Чему служат опросы общественного мнения? (B.Lacroix, "A quoi servent les sondages?", Revue de science administrative de la Mediterramte occidentale, № 22-23, 2-сme и 3-сme trimestres 1988, pp. 123-146); Д.Гакси Сквозь покровы... о некоторых проблемах измерения мнений (D.Gaxie, "Au-dela des apparences... sur quelques problcmes de mesure des opinions", Actes de la recherche en/21/ sciences sociales, 81-82, mars 1990, pp. 96-112). Большинство этих статей направлены на то же, что и первые статьи Бурдье и разделяют или углубляют его точку зрения. Вот почему, отдавая должное оригинальному вкладу этих авторов в разработку критической позиции социологии в отношении опросов общественного мнения, все же следует отдать предпочтение П.Бурдье, который, впрочем и сегодня остается главной мишенью политологов. На симпозиумах французской ассоциации политических наук нередко можно услышать выступления, где скорее в политических, чем научных терминах, ссылаются на "агрессию" П.Бурдье в отношении политических наук с начала 70-х годов, там же можно видеть его тексты, раскритикованные до мелочей ("достаточно ли полной является цитата из Платона о доксе?"), как бы для того, чтобы отвести дискуссию от основных аргументов.
Таким образом, все обращало к социологии политического использования той практики, которая характеризовалась, главным образом тем, что имела все внешние признаки научности. Нужно было продвигаться вперед и попытаться понять, в чем успех опросов у журналистов и специалистов "политических наук", иначе говоря, понять причины, способные объяснить как эта социальная технология была вызвана самой логикой политического поля. Техника опросов общественного мнения существовала с конца тридцатых годов; по настоящему она распространилась только по мере "опосредования политики средствами массовой коммуникации" и увеличения количества телевизоров. По примеру фотографии, которая в большой степени обязана своим успехом тому факту, что она ответила на некую, еще ранее возникшую социальную потребность в реалистическом представлении [5], успех техники опросов прекрасно объясняется тем, что она позволяла устанавливать на практике, с гарантиями, кажущимися научными, современную форму "прямой демократии", поскольку она подавалась как само воплощение демократической логики и представляла идеал и ориентир демократической идеологии, одновременно недостижимый и вездесущий. Таким образом, можно было сместить направление анализа с опросов как таковых на само функционирование политического поля [6], которое и придавало им всю их силу, то есть на это специфическое и относительно автономное социальное пространство, в котором в условиях режима парламентарной демократии специфической ставкой становится получение влиятельных должностей в/22/ "государственных органах" (го
|
|
|
