Десантная операция в зоне ответственности СБО (ммг) «Чахи-Аб»

"Уничтожение горной базы «Шардара».

В состав десанта входил СБО ММГ-3 Чахи-Аб, ДШГ Кара-Калинского ПО, СБО ММГ-1 Рустак. Описание этой операции есть на сайте, но оно не полное. Поэтому в память о погибшем экипаже подбитого вертолёта МИ-8, а также об участии ММГ-3 Чахи-Аб в боевых операциях на период 1982 года я, решил собрать побольше информации от участников той трагической операции.

Итак, с Чахи-Аба на бортах в Московский ПО, дня два формировали СБО, жили в палаточном городке недалеко от аэродрома. Нам сказали, что операция рассчитана на 5 суток, задача – уничтожение банд формирований, находящихся в кишлаке рядом с зоной высадки, зачистка кишлака, перекрытие перевала. Получили боекомплект, сухпай на 5 суток, а утром следующего дня – погрузка и вылет. Очень чётко помню этот полёт, чёрные, серые, покрытые снегом вершины гор, чужие, страшные… В салоне все молча сидели, глядя то в иллюминатор, то друг на друга, сжимая в руках оружие.

Перед высадкой борты обрабатывали нурс-ами посадочную площадку. Очень неприятное ощущение, особенно для новичков. Высадка была жёсткой, десантировались с нависших над землёй бортов. Выпрыгивая по очереди, один отбегал влево, следующий вправо и, т.д. занимая круговую оборону, двое последних выбрасывали БК и сухпай. Борты ушли, нас разбили по группам и все ушли на свои позиции.

Заняли три высоты. Правую, где внизу был небольшой кишлак, заняла Кара-Калинская ДШГ, центральную и левую высоты – мы. Центральная, как КП. Я, со своим взводом находился на левой высоте. Сразу же начали окапываться, работали целый день, было жарко. Лишь только когда закончили и остыли, поняли какой там на самом деле колотун. Не знаю как в других группах, но у нас была только летняя форма одежды, ни курток, ни спальников у нас не было.

Ночью несли службу, днём отсыпались, обнявшись друг с другом, оставив на позиции одного наблюдателя с радиостанцией. Особых боевых действий не было. Так, в первые две ночи незначительные перестрелки. Думаю, командование знало, что где-то в этом районе духовская база, но не знали где точно. Мы чего-то ждали. По-моему на второй или третий день вместе с боеприпасами, борты привезли несколько человек сорбозов. Нас собрали на КП, приказали усилить бдительность и быть готовыми в любой момент к переходу…

Но, на пятый или шестой день поступила команда сниматься. Где-то уже были слышны выстрелы и взрывы – десантники избавлялись от лишнего груза боеприпасов. Примерно в восемь – восемь тридцать утра в небе появились борты – 6 штук. Выстроились в круг и по очереди начали «нурсовать» площадки (или обнаружили духовскую базу). Отстрелялся первый борт (в два захода), за ним пошёл второй, белый, на борту надпись «АЭРОФЛОТ» (мы их называли – голубь мира).

В этот момент я услышал чёткие тройные очереди из ДШК. Или лётчики обнаружили духов, или пролетали слишком близко от их позиций, те, не смогли удержаться от соблазна. Духи себя выдали, огонь велся со стороны гор напротив наших позиций через ущелье, в правой части которого и находился тот кишлак. Борт отстрелялся, вышел из боевого и пошел в разворот на второй боевой… Возле нас была радиостанция, и мы слышали как их предупреждали и просили уходить с того места, но,… они не слышали.

Развернувшись, борт пошёл на второй боевой и, опять чёткие, тройные очереди из ДШК. Мы увидели как с борта пошёл дымок и, он начал падать планируя, затем повалил густой дым и появился огонь. Было видно, что пилот пытается выровнять борт, но резко вспыхнув, весь в огне и в дыму, со страшным рёвом пошёл вниз, была видна одна кабина. За метров 50 до земли из борта выпрыгнул (или выпал) один человек и упал в высохшее русло. Борт упал прямо в кишлак. Мы услышали хлопок и увидели поднявшийся столб дыма. (прим. 10 июля 1982 г.)

Недалеко от места падения находилась позиция Кара-Калинской ДШГ. Сразу же был послан разведчик. Взяв с собой радиостанцию, Бурлай Володя начал спуск к упавшему борту. Духи тоже пошли, но огонь из ДШК не прекращался. Володя спускался как можно скорее, по нему всё время вели огонь, но он, по возможности прикрывался за валунами, перебежками через ложбинки, уступы. Уже внизу огонь прекратился, так как духи уже не видели его за деревьями и сопками.

Кишлак располагался на террасах вдоль высохшего русла реки, где протекал ручей. Володя увидел борт, лежащий со стороны наших позиций у одного из домов. Была видна борозда от сунувшегося по земле борта, который, пробив корпусом дувал, оказался на огороде. Хвостовая часть была оторвана, лопасти тоже, сама кабина разорвана в клочья, где-то небольшими местами догорали и дымили остатки изоляции и проводки.

Первого лётчика Володя обнаружил в метрах 10 слева от борта, обгоревшего с сильно повреждённой задней частью головы, второй был в кабине, - просто чёрный, третий – метрах в 15 впереди от борта висел на кустах, тоже сильно обгоревший, вся одежда сгорела, он был в бронежилете, так даже ткань выгорела, были видны одни пластины. Сделав доклад, Володя занял позицию и стал ждать основную группу.

Через минут 20-30 прибыла группа, старший к-н Турулов. С ними были несколько сорбозов, которые начали сгонять местных жителей для помощи. Те сначала начали возмущаться, но когда старейшина в белой чалме получил по морде, всё пошло гладко, сделали носилки, уложили и накрыли тела погибших лётчиков, особенно было хлопотно с тем, что в кабине также пришлось отдельно в мешок собирать части тел. Последнего, четвёртого (борттехника), который выпрыгнул и разбился, наши не могли вынести, так как место, где он лежал простреливалось духами. Поэтому послали местных, и те без проблем принесли тело (по ним не стреляли). Он был тоже обгоревший, но не сильно, что странно, так это то, что у него была наспех свеже-перебинтованная рука.

Возможно, попадание было ещё во время первого захода на боевой. Собрали оружие, сняли бортовую р/станцию. Началась операция по подъёму тел погибших, которая длилась целый день под постоянным огнём противника. Мы ничем не могли им помочь, слишком большое расстояние. Лишь с позиции Кара-Калинцев вели огонь из СПГ-9, АГС-17, и то неэффективный из-за большого расстояния. Вышли парни наверх уже часов в 6-7 вечера, уставшие, а кто-то уже и с сединой. Погрузили тела в борт и отправили в Союз.

Ночью духи веселились, салютовали… Помню, - все были очень злые, ждали «добро» из Москвы на штурм. На следующий день привезли минбат с «полкачами» и целой кучей боеприпасов к ним. Носили мины на позиции целый день, - замахались…! Минбат работал целыми днями, борты тоже, только уже с большой высоты. Земля – дрожала!!! В одну из ночей, мы этому кишлаку устроили «тёмную» из всех видов…, за наших погибших! А днём, МИ-24 ПТУРС-ом угодил прямо в их дыру! Так мы, тоже салютовали!

Через пару дней Москва дала отказ, Кара-Калинцы улетели, на их позициях остался минбат. И застряли мы там надолго, думаю, минимум месяц торчали, если не больше. Бомбили эту базу ещё недели 2-3, но на штурм так и не пустили. Были серые будни… Те кто там был, никогда не забудут (это как бы личное). Были пленные духи, после зачистки кишлака сорбозами… Улетали мы оттуда с раздвоенным чувством, с одной стороны, - были рады, что не легли там, под этими дырами-дотами (уж слишком хорошая позиция духовская была, без подготовленного, внезапного штурма никак…), с другой, - все были угнетены потерями.

Борты поднялись в небо и, мы увидели маленький кишлак, где-то там, внизу, лежал одинокий наш борт, где по ночам, боясь, что мы вернёмся, его потихоньку растаскивают и разбирают гордые афганцы. Так закончилась эта операция.

Вечная Память Погибшим!

Описание операции основано на моих личных воспоминаниях, воспоминаниях Фёдорова Алексея (боец ММГ-3 Чахи-Аб), Бурлай Владимира (боец ДШГ Кара-Калинского ПО), Лут Вячеслава (боец ДШГ Кара-Калинского ПО), а так же при помощи Липовских Александра (моральная и техническая помощь), Добровольского Юрия (боец ДШГ Кара-Калинского ПО, помощь в поиске участников БО), Буко Светланы (работник «Укртелеком», помощь в поиске участников БО).

Из воспоминаний Быковой Татьяны - супруги боевого летчика п-ка Быкова Сергея:

Владимир Самароков погиб 10 июля 1982 года. В этом году исполнится уже 25 лет. В 1994 году мы были в его родном селе Хворостянка, где он похоронен. Там же я списала у его супруги стихотворение, которое было опубликовано в районной газете. Написала его местный корреспондент этой газеты – Г. Макловская, и читала его в тот день, когда открывали мемориальную доску и переименовывали улицу, на которой он родился. Эта улица теперь носит его имя.