3.2. Проблемы квалификации незаконного лишения свободы

Юридическая оценка незаконного лишения свободы (ст. 127 УК РФ) предполагает установление факта удержания потерпевшего помимо его воли в определенном месте, где он находился на момент осуществления посягательства. Подобное удержание исключает возможность лица беспрепятственно перемещаться в пространстве, избирать место своего пребывания. Преступление признается оконченным с начала незаконного удержания потерпевшего вопреки его воле. Период незаконного удержания, как правило, не оказывает влияния на юридическую оценку реализованного деяния. Исключение составляет лишь случай явной кратковременности незаконного лишения свободы, исключающей общественную опасность, а следовательно, и преступность указанного деяния^[9].

Незаконное лишение свободы фиксируется при условии установления факта отсутствия надлежащего правового основания для удержания лица в определенном месте. В качестве примера можно привести временную изоляцию, например, подозреваемого либо обвиняемого от общества на основании решения суда, вынесенного в соответствии с действующим законодательством. Нахождение лица в местах временной изоляции четко регламентируются действующими нормативными правовыми актами. Вместе с тем незаконное лишение свободы может быть осуществлено в местах постоянного или временного пребывания потерпевшего. Объективная сторона незаконного лишения свободы проявляется в отсутствии перемещения человека, вопреки его воле, из одного места в другое. Потерпевший, как правило, лишается свободы в том месте, где он находился на момент совершения преступления по собственной воле.

Лишение свободы означает незаконное лишение человека свободы передвижения в пространстве и общения с другими людьми, выбора им места нахождения. Данное Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 16 июля 2003 г. № 370п03 предопределяет появление следующего закономерного вопроса, имеющего непосредственное отношение к исследуемому составу преступления. Дело в том, что лишение свободы может носить как законный, так и незаконный характер. Подтверждением является вступление в законную силу обвинительного приговора суда, связанного с назначением наказания в виде лишения свободы на определенный срок. Соответственно, исполнение такого приговора, вынесенного именем Российской Федерации, основывается на нормах национальной системы права, руководящим принципом действия которой является принцип законности. Вследствие этого акцентирование внимания на незаконности при раскрытии понятия лишения свободы представляется излишним.

Таким образом, незаконное лишение свободы предполагает захват и удержание живого человека в неволе без дополнительного его перемещения в пространстве. При этом потерпевший (потерпевшая) лишается возможности избавиться от данного состояния в силу сложившейся обстановки либо оказываемого воздействия. Таким образом, законодатель пресекает возможность двусмысленного толкования незаконного лишения свободы, создает необходимые предпосылки для решения спорных вопросов квалификации преступлений против свободы личности.

Анализ правоприменительной деятельности позволяет понять особенности незаконного лишения свободы, имеющего самостоятельное уголовно-правовое значение. Квалификация совершенного преступления по ст. 127 УК РФ становится возможной только в том случае, если умыслом виновного охватывается незаконное лишение потерпевшего свободы. Однако преступление против свободы личности исключается, когда умысел лица был направлен не на лишение потерпевших свободы, а на применение насилия в ходе разбойного нападения и вымогательства для завладения имуществом.

Систематизация разрозненных постановлений Президиума Верховного Суда РФ и определений Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ, очевидно, может оказать неоценимое содействие в решении проблемы правильной квалификации исследуемых преступлений. Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о преступлениях против свободы личности» может служить ориентиром для совершенствования правоприменительной деятельности в указанной сфере.

Незаконное лишение свободы выражается в реальном ограничении возможности передвижения жертвы и выражается в насилии над личностью, его свободой перемещения в неограниченном пространстве. В то же время по действующему законодательству не признаются уголовно наказуемыми действия, связанные с лишением свободы человека на законных основаниях. В качестве примера можно привести  заключение под стражу, задержание подозреваемого в совершении преступления. Такие ситуации должны быть прямо указаны в законе. Статья 127 УК РФ по сравнению со ст. 126 УК РФ не содержит таких объективных и субъективных признаков деяния, как угроза применения насилия, а также корыстный мотив преступления, что, исходя из анализа судебной практики по таким уголовным делам, представляется неоправданным.

В соответствии с Обзором кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2002 г., «действия лиц, направленные на убийство, если они были связаны еще и с похищением или незаконным лишением свободы потерпевшего, полностью охватываются соответствующей статьей закона, предусматривающей ответственность за убийство, и не требуют дополнительной квалификации по ст. ст. 126 и 127 УК РФ».

Возникает вопрос, что считать «соответствующей статьей закона, предусматривающей ответственность за убийство»? Если убийство сопряжено с похищением человека, то имеется в виду п. «в» ч. 2 ст. 105 УК, а если сопряжено с незаконным лишением свободы? Ведь уголовный закон не содержит подобной нормы.

На наш взгляд, убийство, сопряженное с незаконным лишением свободы, целесообразно квалифицировать аналогично с похищением человека, т. е. оно может быть совершено или до незаконного лишения свободы (с целью облегчить его совершение), или в процессе незаконного лишения свободы (например, с целью устранения препятствий), либо после незаконного лишения свободы (с целью скрыть незаконное лишение свободы или по мотиву мести за оказанное сопротивление, или по иным причинам). При этом убийство может быть совершено как в отношении лица, незаконно лишенного свободы, так и в отношении других лиц, однако обязательно установление того, что оно было совершено в связи с незаконным лишением свободы.

Исходя из этого, деяния следует квалифицировать по совокупности ст. 127 и п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ (в зависимости от цели незаконного лишения свободы либо с целью облегчить его совершение, либо с целью скрыть незаконное лишение свободы); или же по ст. 127 и ч. 1 ст. 105 УК (по мотиву мести за оказанное сопротивление).

Из числа иных посягательств на личную свободу человека законодатель особенно выделяет в статье 127. 1 УК РФ те, что совершаются с корыстной целью и насилием одновременно. По мнению А. В. Иванчина, насилие является конститутивным признаком любой разновидности торговли людьми, что сводит на нет применение основного состава этого преступления. Однако данная позиция является спорной. В соответствии со ст. 3 Протокола «О предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за нее», дополняющего Конвенцию ООН «Против транснациональной организованной преступности», согласие жертвы торговли людьми на запланированную эксплуатацию не принимается во внимание. Таким образом, не исключены случаи, когда жертва согласна на действия, связанные с ее куплей-продажей. Более того, по результатам криминологического исследования пострадавших от торговли людьми, проведенного международными и отечественными аналитиками, значительная часть жертв секс-рабства оказалась вовлеченной в занятие проституцией в результате обмана или под принуждением.

Как отмечает Д. В. Ивашкин, после включения в систему преступлений против личной свободы человека преступления, предусматривающего уголовную ответственность за торговлю людьми, возникла определенная правовая коллизия между нормами главы 17 УК РФ, потому как отдельные действия, образующие состав преступления похищения человека и торговли людьми, могут совпадать по объективным и субъективным признакам^[10].

По мнению названного автора, в тех случаях, когда похищается потерпевшая сторона в целях ее торговли, имеет место конкуренция уголовно-правовых норм: п. «з» ч. 2 ст. 126 и п. «е» ч. 2 ст. 127. 1 УК РФ соотносятся между собой как общая и специальная нормы. Согласно ч. 3 ст. 17 УК РФ: «Если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме». Поэтому такие действия следует квалифицировать по п. «е» ч. 2 ст. 127. 1 УК РФ. Однако в тех случаях, когда лицо сначала похитило человека, а затем у него возник умысел на его продажу или иные действия в рамках торговли человеком, то квалификация содеянного должна производиться по правилам реальной совокупности преступлений (по ч. 1 ст. 126 и ч. 1 ст. 127. 1 УК РФ).

Представляется, что в случаях совершения убийства, сопряженного с торговлей людьми или использованием рабского труда, содеянное следует квалифицировать аналогично, как и убийство, сопряженное с незаконным лишением свободы: по совокупности ст. 127. 1 (ст. 127. 2) и п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ или же по ст. 127. 1 (ст. 127. 2) и ч. 1 ст. 105 УК.

Проблемы несколько иного характера возникают при квалификации убийства, сопряженного с пиратством, хищением либо вымогательством ядерных материалов или радиоактивных веществ (ст. 221 УК РФ); оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств (ст. 226 УК РФ); наркотических средств или психотропных веществ, а также растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества (ст. 229 УК РФ).

На первый взгляд, объективная сторона пиратства имеет признаки грабежа или разбоя, так как нападение осуществляется в целях завладения чужим имуществом, совершенное с применением насилия либо с угрозой его применения. Однако определяющим признаком, отличающим пиратство от преступлений против собственности, является то, что нападение осуществляется на морское или речное судно. В результате логического и систематического толкования, можно прийти к выводу о бланкетности данной нормы, и, соответственно, необходимости обращения к Женевской конвенции об открытом море от 29 апреля 1958 г., ратифицированной Президиумом Верховного Совета СССР от 20 октября 1960 г. и вступившей в силу 30 сентября 1962 г., в которой определен перечень действий, отнесенных к пиратству. В частности, к пиратству относится: «1) любой неправомерный акт насилия, задержания или грабежа, совершаемый с личными целями экипажем или пассажирами какого-либо частновладельческого судна или частновладельческого летательного аппарата и направленный: a) в открытом море против какого-либо другого судна или летательного аппарата или против лиц или имущества, находящихся на их борту; b) против какого-либо судна или летательного аппарата, лиц или имущества в месте, находящемся за пределами юрисдикции какого бы то ни было государства... ». Из этого можно сделать вывод, что пиратство может совершаться только в открытом море, т. е. в месте, находящемся за пределами юрисдикции какого бы то ни было государства.

Возникает справедливый вопрос относительно верной квалификации убийства, сопряженное с пиратством: по совокупности с п. «з» ч. 2 ст. 105 (сопряженное с разбоем) (однако нельзя ставить знак равенства между пиратством и разбоем) или с п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ (в целях скрыть преступление или облегчить его совершение)?

Подобная ситуация возникает с квалификацией убийства, сопряженного с хищением либо вымогательством ядерных материалов или радиоактивных веществ; оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств; наркотических средств или психотропных веществ, а также растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества. Понятие хищения указанных предметов не совпадает с понятием хищения чужого имущества, во-первых, по предмету; во-вторых, для субъективной стороны составов преступлений, ст. ст. 221, 226 и 229 УК РФ, корыстная цель и корыстный мотив не являются обязательными признаками, в отличие от хищения чужого имущества. В силу чего представляется не вполне корректным квалифицировать убийство, сопряженное с преступлениями, предусмотренными ст. ст. 221, 226 и 229, по совокупности с п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ (сопряженное с разбоем).

В связи с указанным необходимо отметить, что во избежание существующих в судебной практике и теории уголовного права проблем квалификации убийства, сопряженного с совершением корыстно-насильственных преступлений против личности и общественной безопасности, следует отказаться от квалифицирующих признаков убийства, сопряженного с совершением каких-либо преступлений, а в зависимости от цели и мотива убийства, квалифицировать соответствующие составы преступления по совокупности с п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ (с целью облегчить совершение соответствующего преступления, либо с целью скрыть его); или же с ч. 1 ст. 105 УК (по мотиву мести за оказанное сопротивление).