 |
Глава 2. Подсказки из прошлого
|
|
|
|
Глава 2. Подсказки из прошлого
* * *
Наша история началась ранним ноябрьским утром 1970 года, когда шпиль ступы[14] в Бодх-Гае растаял в эфирной дымке, поднимающейся из реки Ниранджана. Рядом со ступой рос потомок того самого дерева Бодхи, под которым, согласно легенде, в процессе медитации Будда достиг просветления.
Сквозь дымку в то утро Дэн мельком увидел пожилого тибетского монаха, неторопливо идущего после совершенного на рассвете обхода святого места. Коротко подстриженный и в очках, стекла которых по толщине не уступали донышку бутылок «Кока-Колы», он касался четок, мягко бормоча мантру, в которой восхвалял Будду как мудреца или — на санскрите — «муни»: «Муни, муни, махамуни, махамуньи соха! »
Через несколько дней друзья познакомили Дэна с этим монахом. Его звали Кхуну Лама. Он жил в скромной холодной келье, бетонные стены которой излучали прохладу поздней осени. Деревянная лежанка служила одновременно кроватью и диваном, рядом стояла небольшая подставка для текстов. Как и подобает жилью монаха, в комнате не было личных вещей.
С раннего утра и до самой ночи Кхуну Лама сидел на лежанке с открытым текстом перед ним. Каждый раз, когда в комнату заходил посетитель — а в тибетском мире это может произойти в любое время, — он неизменно приветствовал его дружелюбным взглядом и теплыми словами.
Качества Кхуну — любящее внимание к каждому, кто пришел увидеться с ним, легкость бытия и обаяние — поразили Дэна. Они разительно отличались и были гораздо позитивнее личных качеств, которые он изучал на курсе клинической психологии в Гарварде. Тот курс концентрировался на негативном: невротических паттернах, невыносимых тягостных чувствах и откровенной психопатологии.
|
|
|
Кхуну же спокойно излучал лучшую сторону человеческой природы. Например, о его смиренности ходили легенды. Так, говорили, что аббат монастыря в знак признания духовного статуса Кхуну предложил ему занять комнаты на верхнем этаже монастыря и монаха в качестве помощника. Кхуну отказался, выбрав простоту своей маленькой, голой монашеской обители.
Кхуну Лама был одним из тех редких мастеров, которых почитают все школы тибетской практики. Даже Далай-лама обращался к нему с просьбой передать наставления по «Бодхичарья-аватаре» Шантидэвы[15] — руководству по сострадательному образу жизни бодхисаттвы. До сих пор каждый раз, когда Далай-лама обращается к этому тексту, одному из своих любимых, он благодарит Кхуну, ставшего его наставником по данной теме.
Перед тем как встретиться с Кхуну Ламой, Дэн провел несколько месяцев с индийским йогином Ним Кароли Бабой, который и стал причиной поездки Дэна в Индию. Ним Кароли, известный как достопочтенный Махарадж-джи, недавно получил известность на Западе в роли гуру Рам Дасса, который в те годы курсировал по стране, превознося свою трансформацию из Ричарда Альперта (профессора Гарварда, уволенного за эксперименты с психоделиками вместе с коллегой Тимоти Лири) в убежденного последователя этого старого йогина. Случайным образом во время рождественских каникул в Гарварде в 1968 году Дэн познакомился с Дассом, который только что вернулся из Индии, где учился у Ним Кароли. Благодаря этой встрече Дэн в итоге решил отправиться в Индию.
Осенью 1970 года Дэну удалось получить грант на ознакомительные поездки, выделяемый аспирантам Гарварда. Он обнаружил Ним Кароли Бабу в маленькой обители у подножия Гималаев. Махарадж вел жизнь садху[16], и его единственной собственностью были белое хлопковое дхоти, которое он носил в жаркие дни, и шерстяное клетчатое одеяло, в которое он оборачивался в холодные дни. У Ним Кароли не было ни конкретного расписания, ни своей организации, ни курсов по позам йоги и медитации. Как и многие садху, он вел кочующий образ жизни, находился в постоянном движении. Обычно его можно было найти на лежанке у входа в любой ашрам, храм или дом, в котором он останавливался на данный момент.
|
|
|
Казалось, что Махарадж-джи всегда пребывал в состоянии тихого блаженства и, как ни странно, в то же время уделял внимание каждому, кто был с ним[17]. Дэна поразила абсолютная умиротворенность и доброта Махараджа-джи. Как и Кхуну, он уделял равное внимание каждому гостю, среди которых были как высокопоставленные чиновники, так и попрошайки.
В непередаваемом состоянии ума Махараджа-джи было что-то, чего Дэн никогда не встречал ранее. Чем бы тот ни занимался, он, словно без усилий, находился в блаженном пространстве, полном любви, в постоянном покое. Любое состояние Махараджа-джи казалось не временным оазисом в глубине ума, а постоянным способом бытия: качеством абсолютного благополучия.
За пределами парадигмы
После двух месяцев ежедневных встреч с махараджи в ашраме Дэн и его друг Джефф (теперь популярный религиозный певец Кришна Дас[18]) отправились в путь в компании еще одного жителя Запада, который отчаянно пытался продлить визу после семи лет жизни садху в Индии. Это путешествие закончилось для Дэна в Бодх-Гае, где он вскоре познакомился с Кхуну Ламой.
Бодх-Гая, город на севере Индии в штате Бихар, — место паломничества буддистов со всего мира. Практически в каждой буддийской стране в городах есть здание, в котором могут остановиться паломники. Бирманская вихара, или дом отдыха для паломников, была построена перед тем, как воцарилась военная диктатура, согласно которой жителям Бирмы[19] запрещалось перемещаться по стране. В вихаре было множество комнат, но мало паломников. Вскоре она превратилась в пристанище на ночь для путешествующих оборванцев с Запада, оказавшихся в городе.
Когда в ноябре 1970 года Дэн прибыл туда, он встретил единственного американского жителя, остановившегося на долгий срок, — Джозефа Голдстейна, бывшего сотрудника Корпуса мира в Таиланде. Джозеф более четырех лет провел в вихаре, где обучался у Анагарика Муниндры, мастера медитации. Муниндра, человек худощавого телосложения и всегда одетый в белое, принадлежал бенгальской касте баруа, члены которой были буддистами со времен самого Будды[20].
|
|
|
Муниндра обучался випассане (технике медитации в традиции тхеравады и источнику многих популярных сегодня форм внимательности) у известнейших мастеров из Мьянмы. Муниндра, ставший первым учителем Дэна в этом направлении, только что пригласил в вихару своего друза Сатья Гоенку. Этот полноватый жизнерадостный человек, в прошлом бизнесмен и теперь учитель медитации, собирался провести серию 10-дневных ретритов.
Гоенка стал учителем медитации в традиции Леди-саядо, монаха из Бирмы. Он, будучи частью движения культурного возрождения в начале ХХ века, направленного на борьбу с колониальным воздействием Британии, радикально изменил подход к медитации — сделал ее широкодоступной для простых людей. Медитация в той культуре веками оставалась эксклюзивной прерогативой монахов. Гоенка обучался випассане у У Ба Кхина (У — форма вежливого обращения в бирманском языке), когда-то главного аудитора правительства Бирмы. Сам же У Ба Кхин обучился ей у фермера, который, в свою очередь, перенял практики у Леди-саядо.
Дэн посетил пять десятидневных курсов Гоенки, погрузившись в богатый метод медитации. К нему присоединились около сотни других путешественников. Эта встреча зимой 1970–1971 годов стала судьбоносным моментом — внимательность перестала быть эзотерической практикой жителей азиатских стран и распространилась по всему миру. Группа учеников, возглавляемая Джозефом Голдстейном, позже сыграла важную роль в распространении метода внимательности на Западе[21].
Еще в студенческие годы Дэн выработал привычку медитировать дважды в день по 20 минут, но погружение в 10 дней постоянной практики вывело его на новый уровень. Метод Гоенки начинался с простого направления внимания на ощущения при дыхании — в течение не 20 минут в день, а долгих часов. Такое развитие сосредоточения затем превращалось в систематическое сканирование любых ощущений, которые возникали в теле. Понятия «мое тело», «моя коленка» становились морем изменяющихся ощущений — радикальный сдвиг осознавания.
|
|
|
Подобные трансформационные моменты обозначают границы внимательности, в которых мы наблюдаем обычные приливы и отливы ума, и ведут к обретению прозрения в природу ума. Используя внимательность, вы просто замечаете поток ощущений.
Следующий шаг — прозрение — привносит дополнительное осознание того, как мы начинаем считать эти ощущения «своими». Например, прозрение в боль раскрывает, как мы соединяем боль с ощущением собственного «я» так, что боль становится «моей болью», а не простой какофонией ощущений, постоянно меняющихся от мгновения к мгновению.
Это внутреннее путешествие было тщательно расписано в буклетах с практическими рекомендациями — прилично потрепанных, похожих на нелегальные издания, передаваемые из рук в руки. Они были написаны Махаси-саядо, бирманским учителем медитации Муниндры. Потрепанные брошюры содержали подробные инструкции по внимательности и последующим этапам, ведущим к далеким целям пути.
Это практическое руководство по трансформации ума с рецептами ментального «взлома» постоянно использовалось на протяжении тысячелетий[22]. В сочетании с индивидуальными устными занятиями, учитывающими особенности ученика, эти подробные руководства могли вывести практикующего медитацию на уровень мастерства.
Наставления содержали в себе предположение, что заполнение жизни медитацией и другими практиками приводит к серьезным трансформациям человека. Совпадение качеств Кхуну, Махараджа-джи и других людей, встреченных Дэном в Индии, словно подтверждало данное предположение.
Духовная литература по всей Евразии была едина в описании внутреннего освобождения от повседневных тревог, фиксаций, эгоизма, амбивалентности и импульсивности. Это освобождение проявлялось в свободе от озабоченности самим собой, равностности несмотря ни на что, глубоком ощущении настоящего момента и любящей заботы к окружающему миру.
В противоположность этому современная психология, возникшая около века назад, совершенно не разбиралась в таком спектре человеческого потенциала. Клиническая психология, в которой специализировался Дэн, заостряла внимание на поиске конкретной проблемы вроде повышенной тревоги и пыталась «починить» эту проблему. Азиатские психологи шире смотрели на жизнь и предлагали способы укрепления нашей позитивной стороны. Дэн решил, что по возвращении из Индии в Гарвард познакомит коллег с тем, что казалось гораздо более глубоким внутренним апгрейдом, который только можно было представить в нашей психологии[23].
|
|
|
Перед прибытием в Индию Дэн написал статью на основе своих первых увлечений медитацией во время учебы и тех скудных источников, которые были доступны на английском языке. В статье он предположил, что существует устойчивый ультраблаготворный режим сознания[24]. Основными состояниями сознания с точки зрения науки того времени были бодрствование, глубокий сон и сон со сновидениями. Все они по-разному воздействовали на мозговые волны. Еще один вид сознания (более спорный, без прочной поддержки со стороны науки) означал поглощенность в сосредоточении без отвлечений, самадхи на санскрите — измененное состояние, достигаемое с помощью медитации.
Было лишь одно отчасти сомнительное научное исследование, связанное с самадхи, на которое мог сослаться Дэн. В нем ученый прикасался к йогину, находящемуся в состоянии самадхи, раскаленной пробиркой. Электроэнцефалограмма (ЭЭГ) йогина показывала, что он не воспринимал боль[25].
Но не было ни одной зацепки, которая говорила бы о появлении устойчивых благотворных качеств. По этой причине Дэн мог лишь выдвигать гипотезы. Однако здесь, в Индии, Дэн встретил людей, которые воплощали это возвышенное состояние сознания. Или, по крайней мере, так казалось.
Буддизм, индуизм, джайнизм — все религии, пустившие корни в индийской цивилизации, разделяли общую концепцию освобождения в той или иной форме. Однако психологии известен факт, что мы наблюдаем мир в свете наших убеждений. Индийская культура придерживалась строгого архетипа «освобожденного» человека, и Дэн знал, что сквозь эту призму можно было легко вызвать желанную проекцию — неверный образ совершенства в угоду преобладающей и мощной системе убеждений.
Поэтому оставался вопрос об этих возвышенных качествах: что это — факт или вымысел?
|
|
|
