Мир, в котором оказалась эмиграция, или чего боялись правые

Михаил Назаров

 

Без этого будет непонятна не только позиция правых, но и миссия всего русского зарубежья: она определялась не только уникальностью ситуации на родине, но в не меньшей степени и состоянием мира, в, котором русской эмиграции пришлось существовать. Споры на тему «жидо-масонского заговора» типичны не только для эмиграции, но и для всей переломной эпохи XIX-XX веков.

В некоторых кругах программой этого заговора считаются «Протоколы сионских мудрецов». Основное утверждение состоит в том, что евреи, будучи сами немногочисленны, используют тайную масонскую организацию как инструмент для целенаправленного разложения и порабощения христианского мира его же руками с целью установления своего мирового господства - чем объясняются и революция в России, и власть большевиков. Чтобы отделить здесь факты от домыслов, лучше всего обратиться к масонским и еврейским источникам.

Исследователь Я. Кац в работе «Евреи в масоны в Европе 1728-1939» отмечает, что обвинения в стремлении евреев и масонов к мировому господству «находили симпатии и поддержку в широких кругах еще до того, как они оказались объединены в один лозунг. Слухи, что «таинственные мудрецы» контролируют и эксплуатируют рядовой состав масонства для своих собственных целей, циркулировали почти с самого появления этого движения. Вера в эти домыслы особенно широко распространилась после Французской революции, когда многие противники масонов обвиняли их в ее организации. Наиболее известное литературное изложение этих взглядов - работа иезуита Огюстэна Баррюэля «Memoires pour servir a l’histoire du Jacobinisme»...» [1].

Считая, что эти домыслы могли приобрести такую живучесть лишь при наличии каких-то реальных оснований, Кац пытается искать разгадку этого соединения евреев и масонов в совпадении ряда социально-политических причин. Мы расширим поиск, учтя также особенности самих масонов и евреев.

Масонство возникло как организация тайная - не в том смысле, что она скрывает факт своего существования, а в том, что скрывает свои цели. Во всяком случае, провозглашенное «материальное и моральное улучшение человечества» утаивать не было необходимости и принесение масонской клятвы с угрозой мести за ее нарушение заставляло предполагать наличие иных целей или методов, которых не одобряло бы окружение. То есть уже сама секретность вызывала подозрение.

Тайные организации существовали всегда - людям свойственно объединять усилия для достижения поставленных задач. Поэтому сами масоны ищут свои истоки в глубокой древности. Нам достаточно уделить внимание современному масонству (ордену «вольных каменщиков»), которое сформировалось в Англии в конце XVII века в идейном пространстве между религиозной Реформацией и антирелигиозным гуманистическим Просвещением - как неоязыческая религия разума, стремившаяся к объединению человечества; к построению «величественного Храма» нового мирового порядка (в этом и заключается параллель со строителями-«каменщиками»).

Масонская энциклопедия считает, что сначала масонство имело христианские черты и лишь позже Андерсон, автор Книги уставов 1723 г., «изменил прежний христианский характер в пользу «религии, которая объединяет всех людей» [2], то есть в пользу принципов Ветхого Завета. Ю. Гессен (ссылаясь на сходные мнения других авторов) пишет, что изменение, как и упоминание Ноевых законов в Книге уставов в 1738 г., «преследовало специальную цель - открыть доступ в союз евреям», ибо «для примирения в масонстве различных христианских учений не было надобности прибегать к Ноевым законам; заповедь Христа была бы в этом случае более уместной» [3].

Этим в основном и объясняется обилие еврейской символики в масонстве вплоть до еврейского летосчисления (от сотворения мира, а не от Рождества Христова), на что всегда обращали внимание правые круги. Как можно видеть, это не было выражением еврейского возглавления лож, а исходило из мировоззренческого - библейского базиса масонства. Хотя нельзя не отметить и того, что само оформление в Англии современного масонства происходило под еврейским влиянием, совпав с весьма активным возвращением туда евреев при Кромвеле около 1657 г. (после изгнания в 1290 г.). Как подчеркивает Ю. Гессен, масонство «с первых же шагов своей новой деятельности становится лицом к лицу с еврейским вопросом, и вместе с тем в деятельности союза тотчас начинают принимать участие евреи... Еврейский народ пользовался в то время особенными симпатиями со стороны многих просвещенных англичан, а среди пуритан находились даже не в меру восторженные поклонники «народа Божьего»; реформационное движение вызвало особое внимание к Ветхому Завету в ущерб Новому; английское масонство также отдавало предпочтение первому, а потому еврейская религия в своей основе не шла вразрез с религиозными убеждениями основателей союза» [4].

Как бы то ни было, «масонство стало своего рода секулярной церковью, в которой могли свободно участвовать евреи»...» [5],- отмечает иерусалимская «Encyclopaedia Judaica».

Нужно сказать, что в то время еврейство в целях самосохранения замыкалось в добровольном гетто, уход из которого был связан с проклятьем и отлучением от еврейства (как поступили со Спинозой), поэтому уходить решались немногие. Да и в христианском окружении для некрещеных евреев не было места: они еще нигде не имели равноправия. Только в масонских ложах они могли чувствовать себя свободно, не порывая с еврейской общиной: ложи стали первой «территорией», на которой исчезали сословные и религиозные перегородки; в ложах евреи приобретали деловые «контакты в кругах, которых не могли бы достичь другим способом»,- отмечает Кац. Эта социальная функция лож способствовала их быстрому распространению и сильному стремлению еврейства в масонство во всех развитых странах.

Только в Германии это долго затруднялось - поскольку немецкие масоны упорнее других держались за внешнюю христианскую символику, которая для иудеев была неприемлема. Имелись и прямые ограничения на прием нехристиан (это противоречило масонским принципам, из-за чего еще в конце XIX века заграничные ложи рвали отношения с немецкими «братьями»). Но даже в Германии (в ложах, связанных с заграницей) к началу XIX века евреи в масонстве «были широко представлены старыми, знатными фамилиями: Адлеры, Шпейеры, Раисы и Зихели. Даже самые богатые и наиболее влиятельные франкфуртские фамилии входили сюда: Эллисоны, Ханау, Гольдшмидты и Ротшильды». В начале XIX в. в наиболее солидной, франкфуртской еврейской общине масонами было «подавляющее большинство ее руководства» [6].

С точки зрения евреев, как пишет «Универсальный масонский словарь», «кажется, не было никакой несовместимости между иудаизмом и масонством. В самом деле, ни в законе Моисея, ни в еврейских традициях, ни в повседневной практике с самой строго формалистической ее стороны нет ничего такого, что могло бы вызвать малейшее сомнение у еврея против того, чтобы стать масоном» [7]. Оговорка «кажется» здесь, очевидно, относится к строго ортодоксальному еврейству, которое смешиваться с неевреями все-таки не желало и признавало лишь чисто еврейские ложи (их тоже возникло немало). Но, например, раввин-реформатор Г. Соломон считал «масонство более еврейским движением, чем христианским... и выводил его родословную скорее от еврейства, чем от христианства» [8].

В XIX в. «масонство приобрело уверенный и признанный статус в группе, образовывавшей центральную опору всего общества. В этом и заключается ключ к пониманию того, почему евреи толпами так страстно стремились в масонство в XIX веке... С тех пор, как масонские ложи стали символом социальной элиты, запрет на прием евреев в эти организации означал отказ им в привилегии, которую они сами считали себя вправе получить... Отсюда то негодование и гневные крики, с которыми евреи вели свою битву за вступление в ложи» [9] в Германии,- пишет Кац.

Борьба за столь желанное вхождение в масонство воспринималась евреями как составная часть общей «социальной битвы» за свою эмансипацию. Это совпало с разложением гетто: возник новый тип еврея, «даже не испытывавшего отвращения к христианскому содержанию в масонских ритуалах»,- продолжает Кац. Эти евреи «старались внести свет в гнетущую атмосферу своего иудаизма и смягчить чувство изоляции, овладевшее ими, как только начало смягчаться отвращение к близкому контакту с христианским окружением. Этот тип еврея появляется позже снова, как носитель идеологии, иногда оправдывающей игнорирование религиозных различий, иногда аннулирующей саму проблему и значение религии.

Однако этот распространенный тип еврея не был единственным, взиравшим на масонство. С другой стороны, появились евреи, верные своей религии, которые надеялись, что ложи придут к чисто логическому завершению своих признанных принципов и исключат христианское содержание и символику из ордена» [10].

Таким образом, в Германии борьба евреев за вхождение в масонство стала частью борьбы внутри самого масонства, «где имелось два фланга: христианский и гуманистический....И позиция растущего числа евреев во внутримасонских разногласиях была на стороне гуманистов» [11]. Эта борьба демонстрирует суть влияния евреев на масонство в целом, что в других странах произошло без особого сопротивления [12].

Постепенно ложи стали для евреев не только «отдушиной» в стенах гетто, дававшей глоток свежего воздуха, но и - в соответствии с реформаторскими целями масонства - инструментом политической борьбы за обретение равноправия в государственных масштабах. Неудивительно, что в Европе евреи впервые добились этого в 1792 г., после Французской революции, на результаты которой масоны оказали большое влияние («Свобода, равенство, братство»).

Мистические течения масонства представляли собой сложную смесь оккультизма, астрологии, алхимии, каббалы (в этом еще один источник еврейской символики в масонстве), дополняемые наивной верой в способность человеческого разума постичь конечные тайны Вселенной, обуздать силы природы. Все это руководилось просвещенческим пафосом «свободного искания истины» вне «сковывающих церковных догм». «Свобода мысли для большинства масонов конца XIX и первой половины XX в. означала освобождение от любой религиозной веры, а наиболее решительное меньшинство масонов никогда не скрывало желания просто разрушить традиционные религии» [12] - для «устроения блага человечества». Это решительное меньшинство и определило внешний облик масонства, создав в его лоне могущественный отряд для разрушения консервативных порядков: против монархий с их сословной структурой и против влияния Церкви - за всечеловеческую демократию.

Борьба за этот новый облик мира объединяла, впрочем, все разновидности масонства, от мистической до атеистической; разными были лишь средства - более или менее радикальные. Масонами были многие деятели буржуазных революций, видные либералы и реформаторы. И дело не в том, сколько евреев было в масонских ложах, а в том, что совпадали цели масонства и еврейства, в свою очередь стремившегося сделать окружающий христианский мир более либеральным, менее чуждым себе.

Отождествлению масонства и еврейства особенно способствовало создание в 1848 г. в Нью-Йорке чрезвычайно активной впоследствии еврейской ложи Бнай Брит (Сыны Завета), хотя она имеет лишь внешнее сходство с масонскими. В ней тоже «каждый из «братьев» клятвенно обязан вечно хранить в тайне формы деятельности ложи»; однако в отличие от космополитического масонства цели Бнай Брит подчеркнуто национальные: «объединение еврейских мужчин... для достижения высоких целей человечества», «укрепление духовного и нравственного характера соплеменников», «не отказываясь от еврейства, и даже более того - в сохранении верности еврейству» [13],- пишет «Еврейская энциклопедия». Однако «ничто не мешает масону быть членом ордена Бнай Брит и наоборот» [14],- добавляет масонский словарь. Такое совмещение тоже персонифицировалось в отдельных личностях; например, основателями ложи Бнай Брит в Германии были обыкновенные масоны-евреи [15], в Париже - тоже (эмигрант из России - Г. Слиозберг).

Дело Дрейфуса в конце XIX в. - наглядный пример того, с какой силой этот масонско-еврейский союз проявлялся на практике [16]. Победа «дрейфусаров» и ряд шумных скандалов в связи с незаконными действиями масонов по усилению своей власти во Франции (например, в 1901 - 1904 гг.: масонская система шпионажа и картотека для контроля офицерского состава армии; циркуляры по проверке мировоззрения чинов полиции)-все это сильно испугало правые круги в Европе. Тем более, что и сами масоны уже не особенно скрывали своих целей.

В 1902 г. один из масонских вождей во Франции заявлял: «Весь смысл существования масонства... в борьбе против тиранического общества прошлого... Для этого масоны борются в первых рядах, для этого более 250 масонов, облеченных доверием республиканской партии, заседают в Сенате и Палате депутатов... Ибо масонство есть только организованная фракция республиканской партии, борющаяся против католической церкви - организованной фракции партии Старого Порядка...» [17]. А в 1904 г. глава Совета ордена, Лафер, объявил: «Мы не просто антиклерикальны, мы противники всех догм и всех религий... Действительная цель, которую мы преследуем, крушение всех догм и всех Церквей» [18].

Причем, как констатирует авторитетный французский историк масонства П. Шевалье, именно «Дело Дрейфуса... направленное против союза армии и духовенства, дало огромный импульс к завершению антиклерикальной программы» [19]. Это произошло в начале XX века, когда масонство укрепилось у власти, и не только во Франции.

Разумеется, не все масонство было столь агрессивно-атеистическим: между масонскими послушаниями возникли разногласия по поводу признания или непризнания существования Бога. Не всегда оно было и антимонархическим: во многих странах оно просто вобрало в себя королевские династии, не уничтожая монархий, а преобразовав их в своем демократическом духе. Как писал в «Возрождении» Л. Любимов, вышедший из масонства и сохранивший к нему некоторую лояльность:

«Конечно, было бы ошибочно утверждать, что английские ложи не имеют никакого политического или общественного значения, но значение это совсем иное, чем во Франции. Английское масонство есть как бы одно из выражений английской великодержавности - и это особенно ощутимо в колониях, где ложи вольных каменщиков - цитадель английского не только политического, но и культурного главенства... Английское масонство в общем составляет часть того великолепного здания, которое именуется Британской империей» [16]. В это здание могут входить и такие масоны, как глава англиканской Церкви (архиепископ Кентерберийский).

К сожалению, здесь нет места для рассмотрения глубочайшей и интереснейшей проблемы: духовных истоков капитализма - плода протестантской Реформации, масонства и еврейского влияния (как оно отражено хотя бы в книге В. Зомбарта «Евреи и хозяйственная жизнь»). Но смысл этой эволюции очевиден: уход из-под церковной опеки и от христианского миропонимания. Неудивительно, что еще в 1738 г., в один год с введением в масонский Устав упоминания о Ноевых законах, глава католической Церкви папа Климент ХII запретил христианам вступать в масонство под угрозой отлучения; этот запрет повторялся множество раз и формально не отменен до сих пор.

К тому же политически наиболее активным было масонство антихристианское, достигшее в Европе (где оно преобладало и численно) огромного политического влияния. П. Шевалье признает, что тезисы О. Кошэна, «который считал масонство одним из главных ответственных за революцию 1789 г.», «содержат большую долю истины»; и что в 1871 г. «большинство коммунаров были масонами и все имели социалистическую тенденцию» [21]. Это влияние, особенно усилившееся к началу XX в., бросалось в глаза и заставляло отождествлять с собой масонство как таковое.

Выше описано в основном масонское слагаемое теории о «жидо-масонском заговоре». У еврейской стороны были свои особенности, тоже вызывавшие подозрения - с древнейших времен.

С. Лурье в известном исследовании «Антисемитизм в древнем мире» показывает, что «...обычен в древней литературе взгляд, по которому всемирное еврейство представляет собой, несмотря на свою скромную внешность, страшный «всесильный кагал», стремящийся к покорению всего мира и фактически уже захвативший его в свои цепкие щупальца. Впервые такой взгляд мы находим в I в. до Р. X. у известного географа в историка Страбона: «Еврейское племя сумело уже проникнуть во все государства, и нелегко найти такое место во всей вселенной, которое это племя не заняло бы и не подчинило бы своей власти» [22]. Известны подобные высказывания Цицерона, Сенеки, Тацита и других античных авторов.

Дело в том, что еврейское рассеяние началось еще в дохристианскую эпоху, и уже тогда в окружающих странах жило больше евреев, чем в Палестине - причем везде на особом положении. Так, во времена Птолемеев в Египте, как отмечает «Еврейская энциклопедия»: «Они пользуются многими юридическими привилегиями, например, правом не принимать никакого участия в государственном культе; полной внутренней автономией; им принадлежат многие экономические преимущества, например, монополия в торговле папирусом, откуп на некоторые денежные пошлины; в различных спекулятивных отраслях торговли и государственного хозяйства они играют преобладающую роль, этим еще больше питая враждебное к себе отношение других» [23].

С. Лурье приходит к выводу, что «постоянной причиной, вызывавшей антисемитизм, была та особенность еврейского народа, вследствие которой он, не имея ни своей территории, ни своего языка и будучи разбросанным по всему миру, тем не менее (принимая живейшее участие в жизни новой родины и отнюдь ни от кого не обособляясь) оставался национально-государственным организмом». «Государство без территории» [24] - такова характеристика еврейства в рассеянии этого автора.

В целях самосохранения в чужих национальных организмах еврейская диаспора стремилась «повлиять на общественное мнение так, чтобы создать нейтральные и дружественные группы», которые могли бы «вести в самых высших кругах античного общества пропаганду широчайшей терпимости по отношению к евреям» [25]. (В этой связи стоит отметить вывод другого еврейского исследователя о еврейском влиянии в эпоху ересей и Реформации: «почти все реформаторы христианства имели по крайней мере одного друга или учителя - еврея, все важнейшие движения реформации в своих истоках обращались к миру еврейской Библии» [26]. Сходное влияние еврейства на формирование масонства в Англии отмечено в цитированной работе Ю. Гессена, а из исследования Я. Каца совершенно очевидно, что в Новое время еврейство видело в масонстве одну из таких дружественных групп).

«Естественно,...что эта еврейская пропаганда усиливала антисемитизм в националистически настроенных, верных традиции кругах», ибо эта агитация, а также стремление евреев к самозащите через уничтожение сословных перегородок и через пропаганду демократичности «как ничто другое способствовало разрушению традиционного уклада» коренного населения. Это усугублялось тем, что евреи в тех же целях самосохранения стремились соблюдать местный закон «лишь постольку, поскольку он не противоречит... положениям еврейского закона», и «при борьбе двух государств или двух партий внутри государства... симпатизировать и по возможности содействовать стороне, более сочувственно относящейся к евреям»,- пишет Лурье и продолжает: «...евреи, становясь на сторону той или иной партии, считались прежде всего со своими национальными, т. е. еврейскими интересами», ставя их «выше государственного патриотизма» [27].

Описывая эти черты еврейства, С. Лурье, к сожалению, не ставит вопрос - почему оно такое, и не придает значения еврейской религии. Тогда, как именно она была причиной гордого отмежевания евреев от окружения. Как отмечает «Еврейская энциклопедия», «...с древнейших эпох своей истории иудеи хранят сознание того, что только еврейский народ знает истинного единого Бога и является Его избранником; из этого сознания выпекает гордое презрение к окружающим язычникам» [28] (оно наглядно отражено и в Талмуде).

В этой связи А. Кестлер отмечал, что еврейская религия содержит также элемент расизма: «...слово «гой» соответствует... греческому «варвар»... Оно указывает не на религиозное, а на племенное этническое различие. Несмотря на отдельные - и не очень настойчивые - призывы относиться хорошо и к «чужакам» в Израиле, о «гое» в Ветхом Завете говорится всегда с примесью неприязни, презрения и жалости, точно к нему вообще не применимы общечеловеческие стандарты» (а в некоторых местах прямо предписывается двойная мораль в отношении к своим и к чужим). Разумеется, религия, «вызывающая секулярные претензии на расовую исключительность, не может не вызывать секулярные же враждебные реакции» [29].

Эти реакции были заметны даже в масонской среде: главной причиной, почему немецкие «вольные каменщики» считали евреев непригодными для масонских принципов «равенства и братства»,- было указание на еврейскую религию, «запрещающую евреям смешивание с обществом гоев»; к тому же «они все еще ждут земного Мессию, обещанного только им одним, богоизбранному народу» [30],- отмечает Кац. Ю. Гессен также приводит высказывания немецких масонов: «...нельзя отрицать, что религиозное учение и законы евреев, если взглянуть на них во всей строгости, в некоторых пунктах не согласны с человечностью, противоречат идее о человечестве, соединенном в Боге; и к этому относится преимущественно взгляд, будто евреи единственно избранный народ Божий» (Краузе); евреи считают, что «Иегова любит только их самих и ненавидит другие народы. Евреям предписана нравственность лишь в отношении других евреев, по отношению же к другим еврей может действовать согласно своим видам» (Ведекинд) [31]...

Мессианский фактор в еврейской религии особенно важен для понимания рассматриваемой темы. Ибо по сравнению с подозрениями в отношении масонства «домыслы, будто евреи жаждут власти над миром, питались из более глубокого исторического истока. Этот исток - еврейская вера в мессию, который соберет еврейский народ на его древней родине и, в соответствии с распространенной концепцией, установит еврейское господство над всеми другими народами мира. Еврейский мессианизм привлекал внимание христианского мира с древнейших времен...» [32],- отмечает Кац.

К тому же эти обетования выражены в Ветхом Завете: «И истребишь все народы, которые Господь, Бог твой, дает тебе; да не пощадит их глаз твой...» (Втор. 7: 16); «Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои и цари их - служить тебе... чтобы приносимо было к тебе достояние народов и приводимы была цари их. Ибо народ и царства, которые не захотят служить тебе, погибнут, и такие народы совершенно истребятся» (Исаия. 60: 10-12)...

С распространением христианства взаимоотношения между евреями и окружающим миром наиболее обострились. Евреи с самого начала не приняли вселенский мессианизм Христа, продолжая ждать своего национального мессию. Возникшее христианство уже одним своим существованием воспринималось евреями как бросаемое им обвинение в распятии Сына Божия - и в целях самооправдания они тем более упорствовали в отрицании божественности Христа. А поскольку христианство считало ветхозаветный мессианизм исполненным и упраздненным, евреи видели в этом прямую угрозу своему самосохранению и не упускали возможностей борьбы против этой угрозы (например, распространением ересей). Католики, со своей стороны, применяли такой аргумент, как инквизиция...

Во всем этом, учитывая международные связи еврейской диаспоры, уже можно видеть достаточно причин для появления подозрений о еврейском мировом заговоре. Такое впечатление усугублялось, если учесть, что еврейство имело конкретный могущественный инструмент влияния - деньги.

С. Рот, главный редактор иерусалимской «Encyclopaedia Judaica», отмечает «расцвет еврейского господства в финансовом мире» к XII в., объясняя это устрожением церковного запрета для христиан на занятие ростовщичеством, почему евреи и «нашли лазейку в этом, самом презираемом и непопулярном занятии»; от него «к ХIII в. зависело большинство евреев в католических странах» [33]. Это объяснение не выдерживает критики, ибо то же свойство прослеживается у еврейства опять-таки с древнейших времен.

Ж. Аттали, президент Европейского банка реконструкции и развития, отмечает особое еврейское «чутье», благодаря которому с самого возникновения торговли «еврейские общины селятся вдоль силовых линий денег». «Уже в III в. еврейские общины сильно рассеиваются по миру, обеспечивая торговые связи от севера Германии до юга Марокко, от Италии до Индии и, быть может, даже до Японии и Кореи». И обладая наилучшей информацией - становятся советниками монархов, влиятельными людьми. Возникает «почти абсолютное, но совершенно ненамеренное, тысячелетнее господство евреев в международных финансах», длившееся до XI-XII вв. И в дальнейшем, хотя они больше не являются единственными финансистами, «их власть остается могущественной» [34],- считает Аттали.

Так, в XIX веке «...английские Ротшильды устанавливают мировые цены на золото и финансируют большинство европейских правительств» [35]. Как писал в том же XIX веке наш умнейший юдофил В. Соловьев, «иудейство не только пользуется терпимостью, но и успело занять господствующее положение в наиболее передовых нациях», где «финансы и большая часть периодической печати находятся в руках евреев (прямо или косвенно)» [36]. А внук раввина Маркс делал из этого факта вывод, что именно евреи - носители капиталистической эксплуатации в мире («К еврейскому вопросу»)... Еще до К. Маркса, повлияв на него, отождествил еврейство с капитализмом один из основоположников сионизма М. Гесс {«О капитале». 1845).

В это же время быстро разлагается гетто. Известная еврейская публицистка X. Арендт описывает, какими социально психологическими сдвигами это сопровождается в эмансипированной части еврейства:

«Превращение Ротшильдов в международных банкиров и их неожиданное возвышение над остальными еврейскими банкирскими домами изменило всю структуру еврейского государственного бизнеса... Это дало новый стимул для объединения евреев как группы, причем международной группы.

Исключительное положение дома Ротшильдов оказалось объединяющим фактором в тот момент, когда религиозно-духовная традиция перестала объединять евреев. Для неевреев имя Ротшильда стадо символом международного характера евреев в мире наций и национальных государств. Никакая пропаганда не могла бы создать символ более удобный, чем создала сама действительность».

«...Еврейский банковский капитал стад международным, объединился посредством перекрестных браков, и возникла настоящая международная каста. Возникновение этой касты, разумеется, не ускользнуло от внимания нееврейских наблюдателей». Члены этой касты управляли еврейской общиной, не принадлежа к ней социально и географически. Но они не принадлежали и к нееврейской общине... Эта изоляция и независимость укрепляли в них ощущение силы и гордости» [37].

X. Арендт, как и С. Лурье, также не придает должного значения религиозному аспекту иудаизма, что делает ее исследование весьма поверхностным. Она, кажется, преувеличивает и степень отхода касты еврейских банкиров от иудейской традиции (Ж. Аттали в книге о Варбургах отмечает противоположное). Но и она не отрицает значения еврейского мессианизма в социальной плоскости, отмечая происходившую его трансформацию:

«Главной особенностью секуляризации евреев оказалось отделение концепции избранности от мессианской идеи. Без мессианской идеи представление об избранности евреев превратилось в фантастическую иллюзию особой интеллигентности, достоинств, здоровья, выживаемости еврейской расы, в представление, что евреи будто бы соль земли.

Именно в процессе секуляризации родился вполне реальный еврейский шовинизм... С этого момента старая религиозная концепция избранности перестает быть сущностью иудаизма и становится сущностью еврейства» [38],- считает X. Apeндт, приводя пример Дизраэли.

И здесь сделаем то же важное замечание, что выше сказано о масонах. Не все еврей, конечно, были банкирами; огромная часть еврейского народа веками влачила в гетто жалкое существование. Не все евреи (в этом прав автор «Страны в мира» [39]) выбирают из Библии цитированные выше места: выход из гетто часто был связан именно с отказом от шовинистического мессианизма; возник даже реформированный иудаизм, утверждающий, что «законы справедливости и правды признаются высшими законами для всех людей, без различия расы и веры, и соблюдение их возможно для всех. Не евреи могут достигнуть столь же совершенной праведности, как и евреи... В современных синагогах слова «Возлюби ближнего своего, как самого себя» относятся ко всем людям» [40].

Но не эти бедные и умеренные слои еврейства бросались в глаза правому лагерю, а активные и влиятельные: финансисты, владельцы средств информации, политики - особенно те представителя возникшего в конце XIX века сионизма, которые наиболее важными местами в Ветхом Завете считали все-таки обетования, подобные приведенным выше... С такими людьми христианское окружение отождествляло цели всего еврейства (впрочем, и о других народах всегда судят по поведению их лидеров и по их священным книгам).

...Таким образом, в возникновении теории «жидо-масонского заговора» произошло совпадение как описанных свойств масонства и еврейства, так и их интересов на разных уровнях: социальном, политическом, мировоззренческом. Разумеется, не все евреи и не все масоны участвовали в этом. Но в зоне совпадения образовалось активное ядро, которое и послужило прообразом рассматриваемой теории заговора.

Наиболее впечатляюще это символизируют такие еврейские лидеры (упоминаемые в масонских энциклопедиях в числе высокопоставленных «братьев»), как, например, многие Ротшильды; вождь Всемирного Еврейского Союза А. Кремье; еврейские лидеры в Великобритании - барон М. Монтефиоре, в Италии - Э. Натан и другие (многие из них занимали также важные политические посты в странах своего проживания).

Я. Кац в своей книге рассматривает в основном такие слагаемые теории «заговора», как социальные проблемы борьбы за еврейское равноправие. Страх общества перед еврейским мессианизмом отмечен как бы пунктиром, как «предрассудок». Совершенно не отмечает Кац того, о чем говорится в упомянутых работах С. Лурье, А. Кестлера, Ж. Аттали, X. Арендт, К. Маркса, М. Гесса и др. (разумеется, все они тоже допускают много поверхностных суждений и представляют интерес только в частностях). К тому же, концентрируясь на нетипичной ситуации в Германии, Кац оставляет в стороне огромное влияние масонства в других странах, в том числе деятельность «Великого Востока».

Но и то немногое, что Кац отмечает, приводит его к выводу на примере Франции: в процессе секуляризации «в глубоком расколе французского общества евреи и масоны четко и очевидно оказались на одной стороне - в секулярном лагере... Враждебность против евреев в социальном и политическом плане смешивалась со старыми теологическими протестами в христианской традиции, преобладающей в католической Франции по отношению к еврейским надеждам на мировое господство в мессианской эре... Когда число евреев в ложах увеличилось и стадо ясно, что многие из них получили ключевые функции, произошло в некоторой степени наложение обеих групп. Требовалось лишь небольшое умственное усилие, чтобы соединить их - учитывая их социальную близость, вызванную не случайными обстоятельствами, а ставшую выражением их исторического и идеологического подобия» [41].

Как мы видим, еврейский исследователь подтверждает общность социальных, политических и идеологических целей еврейства и масонства. Он прямо связывает проблему эмансипации евреев с необходимостью целенаправленной дехристианизации как общества, так и самого масонства (его освобождения от остатков христианской символики); с этой целью «евреи вели свою битву, внутри масонства всеми средствами убеждения, бывшими в их власти» [42]. Только Кац не называет это «заговором», считая подобную борьбу за дехристианизацию мира «не подрывом существующего порядка» [43], а развитием «прогресса»...

Он даже наивно полагает, что Церковь выступала против масонства лишь из боязни «соперника, который намеревался достичь той же духовной цели другими средствами [44]. То есть Кац странным образом не понимает, что в глазах христиан и «консерваторов» эта «прогрессивная» борьба еврейства и масонства выглядела именно заговором с прямо противоположной духовной целью.

Итак, теория о «жидо-масонском заговоре» имела в Западной Европе широкое хождение уже в XIX веке. И для этого - как ни называть этот союз и как к нему ни относиться - имелись основания. Они-то и оказались отражены, по-видимому, в художественной форме - и в так называемых «Протоколах сионских мудрецов» (в том, что это никакие не «протоколы», сегодня трудно сомневаться [45]), и в романе «Конигсби» (1844) будущего британского премьера Б. Дизраэли, о котором X. Арендт пишет:

«...Он рисует фантастическую картину, где еврейские деньги возводят на престол и свергают монархов, создают и разрушают империи, управляют международной дипломатией... Основанием для этих фантазий было существование хорошо налаженной банковской сети. Она и послужила Дизраэли прообразом тайного еврейского общества, правящего миром. Хорошо известно, что вера в еврейский заговор была одним из главных сюжетов антисемитской публицистики. Весьма многозначительно выглядит то, что Дизраэли, руководимый прямо противоположными мотивами, и в те времена, когда никто еще и не помышлял о тайных обществах, нарисовал в своем воображении такую же картину» [46].

Мнение исследовательницы, что в те времена «никто не помышлял о тайных обществах», конечно, не соответствует истине (масонские источники отмечают» что и Дизраэли был масоном). Но это не обесценивает ее процитированного вклада в анализ рассматриваемой теории заговора. «Вот еще характерный пассаж из Дизраэли: «...страшная революция, на пороге которой стоит Германия, готовится под покровительством евреев; во главе коммунистов и социалистов стоят евреи. Народ Бога ведет дела с атеистами; самые искусные накопители богатства вступают в союз с коммунистами: особая и избранная раса обменивается рукопожатиями с самым низменным плебсом Европы. И все потому, что они хотят разрушить неблагодарный христианский мир, который обязан евреям всем, включая его имя, и чью тиранию евреи не намерены больше терпеть». В воображении Дизраэли мир превращался в еврейский мир, - пишет X. Арендт и замечает: - Все, что говорил позднее о евреях Гитлер, содержится в этих фантазиях» [47].

То есть «Протоколы сионских мудрецов» не были «программой жидо-масонского заговора», по которой развивался мир. Здесь была обратная причинность: мир в XIX веке находился в похожем состоянии, которое и отразили в духе своеобразной антиутопии как «Протоколы», так и роман Дизраэли. (И в собирательном образе «Большого Брата» у Орвелла можно видеть отражение масонского термина.) Поэтому вера в истинность «Протоколов» живет не смотря ни на какие доказательства их неаутентичности как документа.

Бессмысленно сводить дискуссию к утверждению или опровержению подлинности «Протоколов»; важно понять исторические реалии, которые послужили прообразом для этих текстов. А их совпадения с реальностью только этим не ограничивались. Как раз дальше самое главное только и начинается, имея уже непосредственное отношение к появлению русской эмиграции...

Первая мировая война и ее результаты дали еще большую пищу для страхов перед «жидо-масонским заговором», и уже не только правому лагерю, но и широким слоям западного общества. Проблема занимала всех, правые круги лишь не стеснялись говорить об этом вслух. Трудно сказать, насколько масонство в еврейство «управляли» событиями: катаклизмы такого масштаба никогда не происходят точн<

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: