 |
Дикая охота виконта Уриэна 8 глава
|
|
|
|
Улыбался он странно. Словно только уголки губ растягивались в дружелюбной гримасе, а глаза оставались холодны, как ветер на Носе Тролля.
Эйвион напряглась. Рука Кораха вновь медленно потянулась к рукояти меча.
- Мне думается, - продолжил гость, подняв глаза к потолку и будто ничего не замечая, - что ваша… э-э, спутница тоже будет рада вернуться в Корнваллис. Потому что, во-первых, среди Морского народа я ни разу не встречал того, кто настолько правильно говорил бы на языке корнов. Во-вторых, здешние женщины в основном тяжеловаты в кости, а среди уроженок моей страны много стройных девушек. И, в-третьих… - Феон легко дотронулся пальцами до тыльной стороны своей шеи, - очень трудно закрасить все волоски так, чтобы не осталось светлых корней.
Феон скользнул взглядом по лицу Кораха.
- И, в четвёртых, я не вооружен, - сказал он так же мягко и как будто немного сонно. - Оружие не понадобится и вам, ибо у меня нет причин желать вам зла, а я сам почувствовал бы себя исключительным мерзавцем, ответившим неблагодарностью в ответ на радушный приём. Вино, конечно, кислятина, но предложенное жаждущему человеку просто так, оно превращается в амброзию. А засим… - Феон неторопливо поднялся и отвесил поклон, - позвольте откланяться. Надеюсь, я не лишком злоупотребил вашим гостеприимством. И, кстати, моя каюта, если можно так назвать ту конуру, следующая по коридору.
* * *
- Ллевеллин – удивительная страна, - рассказывал Феон, - и на другие места в Корнваллисе не похожа.
Через три-четыре дня они почти подружились. Заметив, что девушку что-то гнетёт, он принялся развлекать её всякими историями из своей жизни, иногда очень забавными. Эйвион слушала вполуха, понемногу выходя из спячки. События последних дней казались ей каким-то безумием, произошедшем не с ней, как будто это был сон; всё закончилось настолько быстро, что она даже не могла до конца прочувствовать случившееся - только по ночам иногда просыпалась, вдруг увидев окровавленное тело господина Тар’иика, или ощутив прикосновение его рук. Корах почти всё время пропадал на верхней палубе; Эйвион он строго-настрого запретил выходить наружу:
|
|
|
- Подальше от глаз Маз’иида, - пояснил он, - да и всех прочих. У нашего нового знакомого очень острый взгляд, но то, что заметил он, могут заметить и другие. Кроме того, для всех ты моя харим, а жёнам положено сидеть взаперти.
По той же причине он отговорил Эйвион на время отказаться от намерения сшить что-нибудь, чтобы накинуть на плечи: находясь в компании двух мужчин из своего народа и, в особенности, Феона, она начала ощущать свою наготу. Впрочем, последний не демонстрировал к ней никакого мужского интереса, либо за время, проведённое на Южных островах, стал слишком привычен к виду обнажённого тела. Он даже ни разу не попросил её открыть лицо. Корах же сказал, что Маз’иид, как капитан корабля, в любой момент может наведаться в каюту к своим гостям, и преображение рабыни наверняка породит в его голове нежелательные мысли.
Феон оказался человеком умным, интересным, хотя несколько закрытым и изрядно циничным. Эйвион вскоре пришла к выводу, что эта маска, которую он носил всю жизнь, настолько срослась с его натурой, что теперь уже сложно разобрать, думает ли он то, что говорит, и говорит ли, что думает. Он зло и насмешливо отзывался почти обо всех людях, о которых рассказывал, подчас давая им такие характеристики, что Эйвион смеялась до слёз. Он был слегка женоподобен: с гладкой кожей, длинными ресницами и, в особенности, с плавными неторопливыми движениями и вычурной удивительно спокойной речью.
|
|
|
- Да что вы… - говорил Феон, вздергивая тонкие брови, и Эйвион была готова неприлично фыркнуть: настолько он становился похож на какую-нибудь манерную даму. Волосы у него были длинные и волнистые; чёрные пряди всегда падали на его лицо.
Тот монастырь в Туане, в котором он провёл детство вместе с матерью, оказался женским, и в этом Эйвион увидела причину такого своеобразного облика.
- В жизни не встречал большего вертепа, - слегка усмехаясь, поведал он. – Желание монашек потискать маленького мальчика, угостить яблочком и погладить по головке кажется естественным. И, разумеется, холодными зимними ночами подростка надо класть рядом с собой, чтобы согреть своим телом, ведь иного способа согреться нет. В конце концов меня обвинили в беременности одной послушницы, и выставили вон.
- А в этом, конечно, вы не были повинны, - заметила Эйвион, пытаясь сохранить на лице серьёзность.
- Конечно, нет. – Феон почти возмутился. – Я до сих пор считаю, что подвергся насилию именно я. Удивляюсь только, - он задумчиво приподнял правую бровь, - что забеременела лишь одна…
В другой раз он рассказывал о герцогстве Ллевеллин.
В тот день они сидели в каморке их нового знакомого. Корах, как обычно пропадал на палубе, а сам Феон большую часть времени проводил в четырёх стенах.
- Лень, - пояснил он Эйвион. – Ветер. Солнце. Волны. Чего я там не видел?
В его каюте, в отличие от той, которую выделили Кораху с Эйвион, имелось окошко. Маленькое, меньше ладони в высоту и столько же в ширину, забранное железной решёткой, но Эйвион и этому была рада. Сидение взаперти на протяжении такого долгого времени уже начало её утомлять, а прогулки по тёмному коридору в дальний его конец, где располагалось отхожее место, вряд ли можно было считать развлечением.
Окошко в каюте Феона выходило как раз на палубу, и она нередко видела там и своего единственного подданного, и капитана Маз’иида, иногда совсем близко. При виде последнего Эйвион каждый раз вздрагивала и прижималась к стене.
- Ллевеллин, - рассказывал Феон, - это герцогство на юге Корнваллиса, у самого моря. С юга там Гриммельнский овраг идёт, сам в тех местах не бывал, но люди сказывают, что широкий и такой глубокий, что прямо до царства Вила доходит, а за оврагом – Тёмный лес. Жители Ллевеллина от прочих корнов отличаются: они в основном невысоки ростом и темноволосы, а многие мужчины вместо штанов носят юбки. И нравы – совсем другие. Говорят, когда король Эдгар прибыл в Корнваллис, на двух из его семи кораблей были другие племена – корнам родичи, но не близкие. С тех времён, конечно, многое изменилось, но в отдалённых селениях до сих пор народ в Длинных домах живёт. У каждого рода – свой дом. Все женщины там – жёны всех мужчин, а все мужчины – мужья всех жён. Хозяйство у них совместное, и дети общие. Считается даже, что девушка должна девственность свою потерять от единоутробного брата, а по-иному – позор и ей оскорбление, которое смывается лишь кровью.
|
|
|
- А если нет брата? – спросила Эйвион.
- Тогда это делают старейшины…
Феон вдруг замолчал.
- Пойду, прогуляюсь, - сказал он. Он поднялся и нацепил на бок меч в ножнах. Эйвион с изумлением взглянула на Феона.
- Зачем меч?
- Он прекрасен, - улыбнулся Феон, - жаль оставлять его без себя. Он любит меня, а я – его. Смотри.
Он вытянул клинок из ножен. С матово поблёскивающим лезвием, украшенным замысловатой гравировкой, оплетённой кожей рукоятью и яблоком, в котором сверкал крупный гранат, меч с виду походил на клеймор, но был заметно уже – всего два пальца в ширину.
- Это из Восточной империи, - пояснил Феон. – У нас таких не делают. Я назвал его «Неожиданный».
Выйдя в коридор, он обернулся к Эйвион.
- Запри дверь на засов.
- Зачем?
- Запри, - мягко повторил Феон.
Пожав плечами, Эйвион притворила дверь и уселась обратно на лежак. И в этот момент до неё донеслись голоса. Она ринулась к окошку.
Совсем рядом, в чётырёх-пяти шагах, друг напротив друга стояли Корах и Маз’иид. У карлика был вид как у взъерошенного петуха.
- Ты не посмеешь сделать это, - сквозь зубы прошипел он.
- Почему же? – насмешливо отвечал капитан. Его лица Эйвион не видела.
Эйвион немедленно начала бить дрожь. Похоже, Маз’иид направлялся к кормовым каютам, когда Корах преградил ему путь. С полдюжины матросов бросили работу, с интересом наблюдая за перепалкой.
|
|
|
Корах положил руку на рукоять своего маленького меча.
- Я не дам тебе это сделать, - рявкнул он. – Она – моя харим, и по законам божеским и человеческим никто, кроме меня, не имеет права приближаться к ней…
– Харим – это для Морского народа. А ты – не нашей крови. Ты сможешь помешать мне? На моём корабле? - Маз’иид презрительно отвернулся и сделал шаг по направлению к двери. Эйвион отшатнулась. Её сердце стучало тысячью маленьких молоточков. Зарычав, Корах ринулся на Маз’иида; в мгновение ока тот выхватил свою длинную кривую саблю и, молниеносно развернувшись, уткнул острие в горло карлика. На коже показалась капелька крови.
Кто-то похлопал в ладоши.
- Я потрясён твоей отвагой, о, славный Маз’иид, - послышался тягучий голос Феона. Эйвион только сейчас его увидела: он стоял чуть сбоку, привалившись к стене. – Большой человек с большой саблей против маленького человека с маленькой саблей. О твоей храбрости будут слагать легенды.
- Это не твоё дело, сын корнов, - буркнул капитан.
- Отчего же? - деланно удивился Феон. - Я тоже хочу поучаствовать. У меня давно не было женщины.
Маз’иид расхохотался.
- Тебя интересуют женщины? У тебя вид человека, которому по нраву иные забавы.
- С тобой приятно разговаривать, - улыбнулся Феон. – Но женщины мне тоже симпатичны. И, к слову сказать, последний мальчик, за которого я заплатил целых две серебряных монеты, на проверку оказался девочкой. Правда, груди у неё были не больше моих.
Маз’иид расхохотался ещё громче. Саблю от горла Кораха он убрал, уткнув острие в доски палубы.
- Я предлагаю уговор, - продолжил Феон. – Женщина достанется тому, кто победит в честном поединке. Или ты разочаруешь меня своим отказом, храбрый Маз’иид?
- О, нет, - осклабился тот. – Арканы не отказываются от таких предложений. Доставай свой клинок.
Феон не пошевелился. Казалось, что в этот момент чистота его ногтей интересует его больше всего.
- Только одно маленькое соображение, - сказал он. – А вдруг… боги отвернутся от тебя?
- Твои надежды безосновательны, друг мой, - усмехнулся Маз’иид. Он был на целую голову выше Феона, и словно играючи вертел в руках свою огромную саблю. - Сегодняшнюю ночь ты проведёшь в райских садах.
- О… я могу только мечтать об этом, - фыркнул Феон. - Это то самое место, куда каждый хочет попасть… но только без помощи других. И всё же… если ты умрёшь, твоя команда тут же расправится со мной.
- Не беспокойся об этом, - презрительно бросил Маз’иид. – Они не тронут тебя. Я прикажу им.
- Конечно. Я убеждён в крепости твоего слова и убедительности твоих приказов… пока ты жив. Но даже если они не тронут меня, мы останемся без капитана, а это для меня будет ещё более прискорбно, ибо я лелею слабую надежду увидеть отчий дом.
|
|
|
Маз’иид широко улыбнулся.
- Хорошо. Всё будет по справедливости. Но лучше бы ты принял мой вызов.
Он махнул рукой.
- Эй! Позовите сюда Захаба.
Эйвион дрожала как осиновый лист.
Спустя минуту на палубу ступил Захаб. Огромный, как бык рядом с телёнком, с руками толщиной с ногу обычного человека. В руке он держал тесак самое малое на пол-локтя длиннее феонова меча.
Эйвион без сил опустилась на лежак. Перед глазами всё плыло, уши заложило. Крики, звон железа. На заплетающихся ногах она ринулась к оконцу – и едва сдержала вопль.
Феон лежал на палубе. Тряся головой, пошатываясь, поднялся. Его лицо было разбито, чёрные волосы сосульками падали на плечи. Окровавленная ткань облепила его левую руку, с которой – кап, кап, - капали красные капельки. Захаб стоял неподалёку, усмехаясь и поигрывая мускулами. Матросы, столпившиеся вокруг, криками подбадривали своего бойца.
Феон еле держался на ногах. Неуверенно, как пьяный, выставив вперёд клинок, он ринулся на врага. Тот без особых усилий уклонился, попутно наградив соперника мощным ударом кулака. Феон отлетел в сторону, врезался плечом в основание мачты. Упал. Захаб громко захохотал. Вразвалочку подошёл ближе. Феон сначала встал на колени, потом с трудом – на ноги. Он стоял согнувшись, опираясь на меч. Обеими руками Захаб высоко поднял тесак над головой – и в это мгновение Феон, выпрямившись пружиной, вонзил клинок ему в живот. Медленно, глядя Захабу прямо в глаза, повернул. Легко, как танцовщица, ускользнул от падающего тела – и замер рядом, оценивающе оглядывая тушу поверженного противника. Сделал шаг в сторону, чтобы не ступить на быстро растекающуюся багрово-глянцевую лужу. Затем неторопливо повернулся к Маз’ииду и манерно поклонился, разведя руки в стороны и выставив вперёд правую ногу. Меч в его руке покачивался, как тростинка на лёгком ветерке. С левой руки продолжало капать.
- Я победил, - сказал он спокойно.
Ноздри Маз’иида раздувались, как у тигра, почуявшего кровь.
- Да, - наконец, кивнул он. – Женщина – твоя.
Феон аккуратно вложил меч в ножны и, отплёвываясь, направился в каюту.
Спустя минуту дверь отворилась, и он вошёл. Эйвион сидела, тяжело дыша и вжавшись спиной в стену. Тут же, как вихрь, внутрь влетел Корах.
- Если ты думаешь… - яростно начал он, уставившись на Феона.
- Я? – лениво удивился тот. Правый его глаз заплыл, а волосы прилепились к окровавленной скуле. – Я думаю только об одном – о том вине, которое ещё наверняка осталось в твоей фляге.
Корах пыхтел, как котелок на огне, понемногу остывая.
- Ну, так что? – спросил Феон. – В горле пересохло.
- Да, - буркнул карлик. – Сейчас принесу.
Феон тяжело опустился на табурет.
- Вы же могли убить его сразу, - сказала Эйвион полуутвердительно.
- Мог бы, - легко согласился Феон. – Но тогда бы они не извлекли урок.
- Какой?
- Хм. – Феон на минуту задумался. – Что увидел Захаб перед собой? Невысокого человечка с внешностью разбалованного юнца. – Глянув на Эйвион, он усмехнулся. – Да, я не обольщаюсь на этот счёт. И этот громила не испугался. Он не знал, что бояться надо не того, что видишь…
Феон замолчал в ожидании.
- …а того, что не видно, - задумчиво закончила Эйвион.
- Именно. Молодец. А он оказался слишком туп, чтобы это понять.
Эйвион покусала губу.
- Почему вы называете меня «молодец»? Уже не в первый раз…
- Ох… - Феон улыбнулся, но разбитая губа, было видно, болела. – В Туанском монастыре, помнится, я сказал одной девушке: «умница». А она мне сердито: «Пожалуйста, не называй меня так больше». «Почему?» - спросил я. А потому, сказала она, что у меня давным-давно была прабабка, и когда её корова давала больше, чем обычно, молока, она говорила: «Умница». Хорошо, сказал я, а «молодец» подойдёт? «Вполне», сказала она.
Эйвион улыбнулась.
- Я умою вам лицо. И рану перевяжу.
Прикрыв глаза, Феон устало кивнул.
Глава 2
ТУУКАН
На седьмой день путешествия Корах, отлучившись поутру на палубу, вернулся почти сразу.
- Подплываем, - радостно заявил он. – Час, наверное, не дольше. Берег уже виден.
- Туукан? – откликнулся Феон, по обыкновению приподняв правую бровь.
Корах кивнул.
- Я пойду, послежу.
- Что такое – Туукан? – спросила Эйвион.
- Город на Элькине. Их здесь всего два, есть ещё Арай… – Феон запнулся. – Или три. Говорят, где-то в горах стоит святой город Морского народа, называемый М’раал. Но я там никогда не бывал, а арканы не особо склонны разговаривать об этом с чужеземцами.
М’раал. Эйвион задумалась. Когда-то она уже слышала похожее название. И вдруг встрепенулась: точно. Может, год назад или около того Айят и Салима рассказывали ей об этом месте. О том, что там живут сахуру, могущественные волшебники, способные исцелить любую немощь.
- А вы знаете, кто такие сахуру?
- Да. Даже видел один раз, - ответил Феон. – Я так понял, это вроде наших монахов. Он шёл по улице Арая, а народ жался к стенам домов и кланялся. Высокий, ненормально высокий, в чёрном балахоне с головы до ног, даже прорезей для глаз нет.
Мысли лихорадочно бились в голове Эйвион. Элькин, по словам Кораха, не особенно большой остров, и найти этот самый М’раал будет, наверное, не сложно. Правда, Айят говорила, что рабынь туда не пускают вовсе, но так она теперь не рабыня. Надо будет просто раздобыть какую-нибудь одежду свободной женщины – и всё.
Феон смотрел на неё с интересом. Заметив его взгляд, Эйвион очнулась.
- Мне надо в Арай, - сказала она невпопад, - ведь я так поняла, что оттуда до М’раала ближе?
- То есть тебе нужно в М’раал? Хм. – Феон привалился спиной к стене, чуть поморщившись: раненая рука у него ещё болела. – Могу ли я спросить?
Эйвион нервно кивнула.
- Та-ак… - протянул Феон. – Должен заметить, что вы, юная дева, не особенно разговорчивы. Как, собственно, и ваш спутник. Что вы знаете обо мне? Не всё, конечно, но многое. Ведь я беспрерывно болтаю уже почти неделю. А что я знаю о тебе? Только то, что ты корнианка, и родом откуда-то с севера. Впрочем, это уже только слепой не заметит: корни волос явно светлые. Каким-то образом ты попала в рабство к Морскому народу, и твой благородный маленький друг – снимаю перед ним шляпу, - тебя вызволил. И тут я слышу, что тебе нужно в священный город арканов. Зачем?
Эйвион сглотнула. Поколебавшись мгновение, она сдёрнула с лица повязку и храбро посмотрела на Феона. Выражение его глаз неуловимо изменилось.
- О, - пробормотал он. – Как жаль. Всё прочее просто… идеально.
Он неопределенно взмахнул рукой, указывая на неё от шеи до ног. Эйвион тут же прикрыла грудь руками, сердясь сама на себя за эту глупость.
- Разреши, я посмотрю, - сказал Феон, не обратив никакого внимания на её судорожный жест. Наклонился, вглядываясь ей в лицо. – Что это? Ожог? Давно?
Эйвион кивнула.
- С детства.
- Странный ожог, - задумчиво произнёс Феон. – Я видел такие отметины, не скажу, что много, но достаточно. За столько времени ожоги рубцуются, и кожа делается – ну, у кого как, - желтоватой, розовой, или вовсе обычного цвета. А у тебя будто всего несколько месяцев прошло.
- Я не знаю, - сказала Эйвион.
- Но ты всё равно необычайно красива… глаза, губы. – Он усмехнулся. – Меня бы это не оттолкнуло.
Эйвион жалобно на него посмотрела.
- Не надо, - сказала она тихо.
- Я не шучу. - Он пожал плечами. – Чем ты занималась в Гази?
- Я… я прислуживала в доме одного господина. – Эйвион слегка покраснела.
- Вот как? – Феон улыбнулся. – Ну, вот видишь: значит, не я один такого мнения. Но да ладно. Так зачем тебе в М’раал?
Он внимательно выслушал её рассказ.
- Хм. – Он встал и, заложив руки за спину, прошёлся по каюте. Два шага вперёд – от стола до двери, разворот, два шага назад – каюта была крохотной. Ещё раз. Ещё. Наконец, остановился, глядя на Эйвион сверху вниз. – Это безумие. Ничего не выйдет.
- Почему?
- Допустим, М’раал действительно существует, раз уж не только я слышал про это место. Но с чего ты взяла, что тебя, женщину, туда пустят? У арканов бабы вообще существа второго сорта, а тут речь идёт об их священном городе. И, даже если пустят, ты думаешь, что те чучела в чёрном будут напрягаться, чтобы помочь чужеземке? Да и какими бы расчудесными лекарями они не были, я не верю, что такому лицу можно вернуть первозданную свежесть. А волшебство… ни разу не встречал. Извини за откровенность.
Эйвион упрямо поджала губы.
- Мне надо в М’раал.
Феон уселся на табурет и, привалившись к стене, прикрыл глаза.
- Расскажи о себе.
Эйвион вздохнула, собираясь с мыслями. После недолгого колебания опустила руки на колени.
Рассказала всё – не очень подробно, но стараясь не упустить важного. Замок Ллир, который она не помнила вообще. Штурм, и мать, которая бежала к ней с протянутыми руками. Озёрный Луг и вечно недовольная Беатрис Блойдеин. Сир Гарет – первый мужчина, который обратился к ней словом «госпожа», и не пялился на её лицо с ужасом или насмешкой, и она понадеялась, что он долго, как можно дольше будет рядом. Лорд Марред с его драккарами. Корах. Мирн. Глотка Тролля. И полтора долгих года рабства – совсем не тяжёлых, но… Эйвион и сама не знала, как к этому относиться. Про то место, которое она заняла в доме господина Тар’иика, она рассказывать не стала. Зачем? Феон и так наверняка всё понял. А потом вновь появился Корах, и они бежали.
- Вот, собственно, и всё, - сказала она. – У меня маленькая жизнь.
- Но интересная. – Феон открыл глаза. – Я семь лет провёл на островах Морского народа, но так и не видел ни одного шейна вживую.
Он задумчиво почесал нос.
- Ллир. Я слышал, что на севере есть такая земля. Ещё мальчишкой в Суонском монастыре я нашёл книжку с какими-то древними легендами, но мне так и не удалось прочитать её до конца. А потом меня оттуда выдворили. А ты, значит, госпожа Ллир. Владелица Северных земель, двоюродная сестра графа Морвэн.
- Ах, оставьте, - слегка рассердилась Эйвион. У Феона всегда так: не поймёшь, то ли издевается, то ли говорит искренне.
Феон кивнул.
- Решено. Я иду с вами.
- С нами? – Эйвион была потрясена.
- А почему нет? В моём положении месяц-другой туда-обратно ничего не решат. И я вообще не уверен, что мои братья помнят о существовании бастарда со странным именем Феон. Так что… - он щёлкнул пальцами, - прогуляюсь, полюбопытствую, что за рожи прячутся под теми чёрными балахонами. Если, конечно, вы не против.
Эйвион помотала головой.
- Я не против. Я даже буду рада.
- Договорились. – Феон улыбнулся. Его чёрные глаза сверкнули сквозь пряди волос, вечно падавших на лицо. – А когда вернёмся в Корнваллис, я покажу вам свой дом. Ну, не совсем свой, но какое-то право на его часть я имею.
- Этот дом такой интересный?
- Пожалуй.
Феон встал с табурета, но корабль тряхнуло, и он, ругнувшись, шлёпнулся обратно.
- Причалили. Добро пожаловать на Элькин.
* * *
Корах лишь немного удивился, узнав, что Феон изъявил желание продолжить путь с ними. Пожал плечами и кивнул.
- Так даже лучше, - сказал он, когда Феон отлучился. – Вояка из меня никудышный, а этот хлюст очень ловко обращается с мечом…
К путешествию в М’раал Корах тоже отнёсся скептически, но отговаривать Эйвион не стал.
- Самое худшее, что может случиться – что нас на порог не пустят. А вообще мне всё равно, куда идти и зачем… разве что всё же хочется рано или поздно погреть пятки у очага в Ллире, - добавил он, хитро глянув на свою госпожу.
Разговаривали они в постоялом дворе, куда отправились сразу после того, как сошли на берег.
Эйвион вздохнула с облегчением, покинув «Стремительный». На палубе в тот момент стоял Маз’иид, но он лишь скользнул быстрым взглядом и вновь вернулся к корабельным делам.
- Не бойся, - шепнул Феон, - своё слово он сдержит. То, что добыто мечом – для арканов дело святое. Ты для него уже не существуешь.
Свою шевелюру Эйвион скрыла под длинным светлым платком, который где-то раздобыл Корах; увы, закрасить отросшие корни волос было нечем. Феон уверенно повёл их в город: Туукан он знал и, по его словам, не более чем в паре сотен шагов от линии причалов имелась неплохая гостиница.
Туукан был и похож, и не похож на Гази. Менее чистый и ухоженный; дома той же архитектуры: кубической формы, но не глиняные, а сложенные из белого камня; также окружённые двориками, оплетёнными виноградом, с яблонями, апельсиновыми и другими фруктовыми деревьями, но пальм, как в Гази, здесь не было. Тоже немало полуобнажённых женщин, но всё же не настолько много, как там, отметила про себя Эйвион, в основном все в накидках или длинных платьях. И здесь было не так жарко, хотя и стояла середина лета. Множество рабов, которых длинными вереницами гнали из порта или в порт: по словам Феона, в Туукане располагался второй по величине рынок рабов на Элькине; первый был в Арае. И толпы иноземцев, в том время как на Гази их почти не было.
- Корнваллис отсюда всего в двух днях пути, - пояснил Феон, неопределённо махнув рукой в южном направлении. – Там – Анеурин, самый большой порт в герцогстве Ллевеллин. И в Ллевеллине, кстати, много рабов. Их везут как раз отсюда.
Один из невольничьих рынков путники увидели сразу как только вступили в город. Тут же, в порту, на пыльной и довольно тесной площади сгрудилось множество народа, кричащего и приценивающегося на сотне языков. Рабов было на порядок больше, чем покупателей: связанные верёвками, обнажённые и изнуренные, кто испуганные, а кто с угрюмыми лицами. И мужчин, и женщин покупали как скот, заставляя наклоняться, заглядывая в рты и промежности, щупая мускулы и груди.
На Элькине не было своего шейна. Точнее, шейн был, но его дворец стоял на острове Зумуруд, где-то на востоке, и местными делами управляли специально назначенные советники – Жёлтый в Арае, и Зелёный в Туукане.
- Элькин - всего лишь огромный рынок, - говорил Феон, - сюда свозят много товаров, а потом отправляют в разные места в Корнваллисе.
Гостиница обнаружилась в одной из близлежащих улочек: большая, двухэтажная, с тесным двором, забитом людьми, лошадьми и повозками.
Коротко переговорив с хозяином, толстяком в странном головном уборе – будто он накрутил себе десятифутовое полотенце, подумала Эйвион, - Феон повёл их на второй этаж.
После недолгого совещания решили, что Эйвион лучше превратиться обратно в корнианку: на Элькине много чужаков, и она не будет сильно выделяться. И для путешествия в М’раал больше подойдёт: может, они там снизойдут к просьбам знатной иностранки.
Феон должен был играть роль охранника при молодой госпоже, а Корах – слуги, что, в общем-то, недалеко отстояло от истины.
- Конечно, лучше бы была служанка, - сказал Феон, - это естественнее, но, на худой конец, и так сойдёт. Тут столько самых разных чужеземцев, иногда очень странных, что внимания особого обращать не будут.
Феон вскоре ушёл с обещанием раздобыть приличное женское платье. Кухонный служка натаскал воды, заполнил большой медный таз, и Эйвион принялась приводить себя в порядок, смывая краску и недельную грязь. Корах ещё три раза спускался за водой, но вернуть себе первоначальный вид у Эйвион так и не получилось. Тело из бронзового превратилось в просто сильно загорелое, причём какого-то тусклого оттенка, а волосы из чёрных стали тёмно-каштановыми, но, по крайней мере, немного закрасились светлые корни.
Вскоре вернулся Феон, и Эйвион, которая так и не успела вылезти из таза, закусила губу, но решила на этот раз не изображать глупого смущения.
- Ну, хоть как-то, - с сомнением пробормотал Феон, бросив беглый взгляд. – Во всяком случае видно, что не местная. Решат, что с юга Корнваллиса.
Платье оказалось не бедняцким, но и не особо вычурным – как раз таким, какое нужно. Из тонкой хлопковой ткани, белое и длинное, до щиколоток, с глухим воротом, широкими рукавами, сильно приталенное. Ворот, подол и рукава украшала простая красная вышивка.
- И вот это, - сказал Феон, вытянув из своего мешка узорчатый кожаный пояс, сплетённый из десятков тонких ремешков.
Пояс шёл по бёдрам и застёгивался тяжелой серебряной пряжкой внизу живота; длинные концы свешивались ниже колен. На ноги она надела сандалии.
Немного стесняясь, Эйвион вышла на середину комнаты. Корах шумно выдохнул.
- Слава Матери Боанн, - сказал он. – Наконец-то я вижу свою настоящую госпожу.
Эйвион исподлобья глянула на Феона. Тот сидел у окна и полировал меч. Повернулся и одобрительно кивнул.
- Да. В этом платье вы похожи… на женщину.
* * *
Весь день Эйвион провела взаперти и, хотя Феон предложил выйти прогуляться, она отказалась, вполне удовлетворившись видом из окна. Оттуда был виден крошечный сад во дворе соседнего дома, а вдалеке, между стенами – лазурного цвета море.
Платье казалось ей не совсем удобным: оно слишком тесно облегало стан и жало в груди, мешая дышать, но снимать его не хотелось. Совсем не хотелось. К Эйвион словно вернулись давно забытые ощущения, а с ними – воспоминания. Озёрный Луг, наряд матушки Маргет с мокрым пятном на подоле, нижняя зала в Керке, пахнущая кашей, мясными пирогами и дымом. Это было даже странно: те полтора года, что она провела в Гази, вспоминались сумбурно, затягиваясь какой-то дымкой. Эйвион вдруг захотелось домой. Куда это – домой? Она не знала. Наверное, это то самое, о чём говорил Корах: снег зимой, жаркий очаг, медвежье одеяло, страшные истории на ночь, наутро – катание на замёрзшем пруду с толпой мальчишек и девчонок, прыгание через костёр, а летом – беззаботные купания в прохладной речке.
Она выросла, сильно выросла. Как там живут-поживают её подружки? Они поразятся, когда услышат про её жизнь в Гази. Брин, подмастерье кузнеца, наверное, уже женился, и не исключено, что на той самой кривоногой Уне. И… Айрис. Корах говорил, что не видел её. Она, наверное, спаслась. Конечно, сначала в Керк или в Ллир, но обязательно надо будет наведаться в Озёрный Луг или послать туда весточку: ведь Айрис наверняка отправилась домой.
Но первым делом – в М’раал. Если правда то, что ей рассказывали про сахуру, она уговорит их, она умолит. Они должны понять.
Когда начало темнеть, вернулись Феон с Корахом – они где-то пропадали весь день. Сходили на кухню и принесли ужин, при виде которого у Эйвион потекли слюнки: она и забыла, что голодна. Молодой барашек с рисом и изюмом, сочные куски дыни и вечный арак. Здешний напиток оказался менее крепким и сладким, чем тот, которым Корах напоил её в Гази, но, памятуя свое жуткое состояние на следующее утро, Эйвион сделала всего лишь пару глотков, а потом попросила принести воды. И этого более чем хватило: в голове приятно зашумело, и Эйвион захотела спать.
|
|
|
