Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Учебной и научной литературы

Библиотека

 

 

 

WWW.I-U.RU

 

НАРОД БЕЗ ЭЛИТЫ

Чем больше лайнеров с пассажирами бизнес-класса пересекает континенты,
тем меньше пассажиров плацкартных вагонов пересекают границы собственной области

Александр ПАНАРИН

ИХ ЦЕЛЬ – ЭМИГРАЦИЯ?

Во-первых, элита – голос нации. Все страстные, но не находящие точного самовыражения томления народа, его глубинные интересы, его мечты и протесты улавливаются элитой и отливаются в политические инициативы, в новые административные решения, в творения литературы.

В России сегодня наблюдаем катастрофу молчания. Никогда еще нацию не отбрасывали так далеко назад, не похищали так дерзко ее ресурсы и права – но она молчит. Элита, переориентированная на глобальные приоритеты, перестала быть полпредом нации. Отсюда поразительная неточность и неэффективность протестного слова.

Во-вторых, элита – аккумулятор национальных достижений. Элитарные группы делегируются нацией, предварительно их оснастившей всеми доступными ресурсами, для освоения новых, более эффективных способов жизни. И затем эти блудные сыновья прогресса, набравшиеся нового опыта, возвращаются к отчему дому, чтобы его получше обустроить.

Что произойдет, если все инициативные и талантливые, приобщившиеся к более высоким стандартам, решат навсегда, что эта туземная среда – не их среда, что их новые возможности – не для этого народа, а являются их личным взносом для вхождения в международный клуб избранных?

Противостояние элит с населением рождает колониальное гетто. Как назвать этот изолированный мир, из которого все активное и перспективное уходит, уже не возвращаясь?

Наверно, здесь заключена тайна четвертого мира, сегодня противопоставленного не только первому, западному, но даже третьему, ибо из третьего еще возможен путь наверх, а из четвертого – никогда. В третьем мире действовали модернизационные элиты: все то, чему они обучились в первом мире, они стремились донести до соотечественников. Так возникли новые индустриальные тихоокеанские “тигры”.

В четвертом мире ныне царит иной закон: народ оставлен элитой, припасшей для себя легкие и удобные пространства. Здесь действуют только центробежные силы, уже не нейтрализуемые центростремительными. Чем большее число инициативных, дерзких и талантливых уехало, тем невыносимее становится жизнь для оставшихся и тем выше вероятность того, что в следующем поколении соответствующий отток станет еще больше.

Прогресс – великое слово эпохи модерна – сменяется эмиграцией. Миграция элит в глобальное пространство есть вычет из прогресса – перечеркивание шансов народа, оставленного теми, на кого он традиционно рассчитывал.

В той мере, в какой глобализирующиеся элиты рвут со своими народами, они рвут и с продуктивной экономикой и с подлинным творчеством. Легкость существования, которой они взыскуют, заставляет их искать не только легкого для жизни пространства, но и все более легких занятий. Глобальная среда, рекрутируемая по критерию легкости и свободы от усилий, неминуемо становится паразитарной.

Прогресс никогда не отменял библейскую заповедь: трудиться “в поте лица своего”. Он обещал облагородить трудовые усилия человека, переведя их из монотонно механического в творческий план, но не обещал заменить усилия постоянной праздностью.

Элиты, пожелавшие порвать со всем трудным и обременительным, удаляются не только от своих народов, но и от сферы настоящего творческого профессионализма. Глобалистская элита ускользает из реальности в гедонистическое зазеркалье.

На Западе еще есть переплетение нового способа бытия элиты, связанного с глобальной отстраненностью, с прежним, выражающимся в пережитках национальной идентичности. В России же, где новая постсоветская элита изначально осваивала статус глобальной отстраненности от страны и народа, воронка четвертого мира стремительно расширяется, захватывая огромную державу.

Прогресс страдал от удивительного несоответствия скорости преобразований и улучшений большого мира, связанного с производством, войной и публичностью, и архаикой малых локальных миров, заполненных менее организованными и защищенными социальными группами. Прогресс явно экономил свою энергию и ресурсы на них – им предлагалось потерпеть.

ТОРЖЕСТВО СОЦИАЛ-ДАРВИНИЗМА

Для ликвидации дисгармонии прогресса требовалась переориентация элит. Все ожидали появления новой элиты.

Сознание наиболее чутких элементов прежней элиты разрывалось между мифом прогресса с его большими целями и мифами повседневности с ценностями семьи, общины. Сама теория глобальных проблем и глобального экологического кризиса содержала обещание, адресованное всему человечеству.

Загрязнение среды, демографические проблемы и проблемы голода, тайные недуги земли, обремененной грузом промышленности, повседневная стабильность и благополучие, принесенные в жертву гонке вооружений и другим амбициозным проектам, – все эти темы обнаруживали поразительную близость глобального и локального. Глобалистика обещала заговорить языком репрессированной повседневности, языком наиболее задавленных и приглушенных групп общества.

Если бы это удалось, человечеству открылись бы возможности коррекции прогресса, преодоления его специфического дальтонизма, выражающегося в зоркости к большому и далекому и подслеповатости к малому и близкому. Но случилось иное.

Победил глобализм иного рода. Вся критика технического, политического, государственно-бюрократического и иного отчуждения, которым оказался чреват большой мир модерна, была истолкована так, чтобы послужить оправданием безответственного сибаритства новых элит.

Глобалистика рубежа XX – XXI веков отличается от глобалистики 60-х гг. ХХ века тем, что вся критика экономической элиты, алчность которой рождает экологические и социальные кризисы и деградацию повседневности, превращена в ее восхваление.

Если прежний глобализм подпитывался чувствами сострадания к потерпевшим и безгласным, то новейший заряжается расистскими и социал-дарвинистскими комплексами, презрительной ненавистью к неприспособленным. Победа Запада в “холодной войне” была истолкована победителями как новая победа Запада над Востоком, цивилизации над природой, экономического начала над социальным, приспособленных над неприспособленными.

СЛАБЫМ НЕТ МЕСТА ПОД СОЛНЦЕМ?

Преимущества победителей были истолкованы в явно расширительном духе, так что они вобрали в себя все прежде скрываемые помышления ненасытной алчности, непомерной гордыни и воинственности, неукротимого властолюбия.

Новый глобальный порядок перечеркнул надежды не только неудовлетворенных и неуспокоенных, но и выбил почву из-под ног тех, кто уверовал в свою причастность модерну и доказал это на деле: квалифицированных рабочих, инженерного корпуса, научно-технической интеллигенции – всех, олицетворяющих порыв к лучшему будущему.

Но наибольшую агрессию новый глобализм обнаружил в отношении тех, в ком воплощена хрупкость жизненного мира. Новая экономическая власть, став тоталитарной, изгоняет с предприятий женские, молодежные, профсоюзные организации, нагло отбирая завоеванные социальные гарантии, возвращая промышленный образ жизни к жестоким образцам 200-летней давности.

Фактическим репрессиям сопутствуют и символические. Глобалисты не только лишают свои жертвы элементарных жизненных прав, но и стараются всеми способами дискредитировать их.

Заподозренным в неприспособленности к требованиям мирового рынка вешают ярлык изгоев, враждебных современной цивилизации. От них глобальное цивилизованное общество имеет право защищаться. Пропагандистская война с аутсайдерским большинством мировой и национальной периферии, скорее всего, является подготовкой к физическому насилию и геноциду.

Невиданная социальная поляризация, вызванная реформами глобализма, добром не кончится. Прежде такая поляризация вызывала у интеллигенции протест против не считающегося с другими господского меньшинства. Теперь она почему-то все чаще провоцирует протесты либерального истеблишмента против обездоленного большинства.

Вчера еще обездоленность выступала как социальное понятие, связанное с несправедливыми условиями, которые надлежит исправить. Сегодня обездоленность – расовое понятие, обозначающее неисправимую ментальность тех, кто обездолен и на самом деле достоин своей участи.

Ну а как поступают со злостно неисправимыми и неполноценными, нам уже показал опыт классового и расового террора тоталитарных режимов ХХ века. К этому опыту уже присматриваются прагматики нового мирового порядка.

ИЗЪЯНЫ ПРОГРЕССА

Как избежать грядущей тотальной катастрофы – мировой гражданской войны, подготовленной неслыханной социальной поляризацией? Если бы глобалисты в самом деле хотели ее предотвратить, они бы не демонтировали социальное государство и не дискредитировали “неадаптированное” народное большинство. Значит, они готовятся к мировой гражданской войне?

У нынешних элит наметилась удивительная однозначность идейно-политических позиций, внутренних и внешних. Те, кто исполнен расистской ненависти и глухоты к социально отсталым слоям туземного населения, неизменно демонстрируют пламенный американизм.

Американская мощь воспринимается как главный резерв сил глобального социал-дарвинизма в их гражданских войнах с обездоленными народами. В качестве ответа можно обсуждать два варианта.

Первый, спровоцированный беспримерной наглостью глобалистов, – как помочь народам победить в этой гражданской войне?

Второй – как преодолеть саму тенденцию небывалой взаимной отчужденности верхов и низов мирового социального центра и мировой периферии?

И коль скоро мы придали такое значение элитам – можно ли преобразовать их менталитет, следующий “морали успеха”, чтобы они снова стали полпредами своих народов?

Трудность здесь состоит даже не в том, чтобы поверить в моральное преображение глобализированных элит, а в том, чтобы вернуть им веру в прогресс в его прежнем демократическом качестве: как светлое будущее для всех, а не для избранных. Двести лет назад, в эпоху Просвещения, прогресс стал мировой религией, обещающей спасение не одному только избранному народу, а всем. Теперь религия прогресса снова из мировой превращается в расовую: она обещает спасение только избранному меньшинству.

Главный теоретический и метафизический вопрос: случайна ли эта деградация религии прогресса или в ней с самого начала содержались некие роковые изъяны, предопределившие ее вырождение в новый расизм и социал-дарвинизм?

Я склоняюсь ко второму. Глобалистика 60-х гг. открыла изъян прогресса – его безжалостность к природе. Но в нем заключен еще изъян, связанный с безжалостностью ко всем, кому приписывают реакционность и приверженность к прошлому.

Большевики стали первыми, кто продемонстрировал не только классовую ненависть к богатым, но и презрение к слабым и добрым в рядах эксплуатируемых. Они открыли черты сверхчеловека среди эксплуатируемых, которых они готовили к беспощадной гражданской войне.

Нынешние глобалисты открыли черты сверхчеловека в среде господского меньшинства, научив его безжалостности.

И те и другие клялись верности прогрессу и духу современности. Не означает ли это, что сам прогресс заражен этой мотивацией сверхчеловека – безжалостным титанизмом?

В морали и философии нынешних элит больше героического и титанического, связанного с нетерпеливым самоутверждением, чем христиански сострадательного и чуткого. И потому, как ни малы сегодня надежды на появление новой, постязыческой элиты, способной воскресить мотивации христианской жертвенности и сострадательности, они все же выше, чем надежды на демократическое обновление прогресса.

Языческий восторг перед силой и эффективностью – психологическое ядро морали прогресса. Как бы ни меняла эта мораль свои плюсы и минусы на противоположное, любовь к левым на любовь к правым и обратно, она неизменно будет обращена против неорганизованных и неэффективных.

ЕДИНСТВО В НЕНАВИСТИ К РОССИИ

Есть поразительное совпадение между большевистской критикой “дряблого гуманизма” христианского типа и современным либеральным социал-дарвинизмом, с похожим неистовством громящим старую мораль. Оба поразительно едины в свой презрительной ненависти к России.

“Железные люди” большевизма более всего презирали ее за переизбыток всего того, чему нет места в строго организованной, победоносной публичности тотального государства. У “железных людей” нового социал-дарвинизма Россия на не меньшем подозрении.

Есть какая-то тайна в том, что Россия, вчера еще вторая держава мира, неуклонно скатывается в четвертый мир. Старые рецидивы имперского мышления, в основном проявляющиеся в военной среде, немедленно и эффективно подавляются компрадорскими элитами.

Сопротивление гегемонистским планам США, как и планам деиндустриализации и разоружения нашей страны, может возникнуть только на базе мощной националистической реакции. Но ни националистической идеологии, ни заметного национального движения постсоветская Россия не породила. Господствующая элита слишком далеко зашла в глобализации, а национальной контрэлиты страна так и не дождалась.

Причины последнего – в большой российской культурной традиции, которая никогда не была узконационалистической. И русская литература, и российская политика по-своему работали над вселенскими, общечеловеческими проектами – ни на что меньшее русский тип духовности не мог согласиться.

Четвертый мир, который сегодня олицетворяет российская действительность (вместе с большей частью постсоветского пространства) – это мир распада?

Если мерить его привычными мерками успеха, то да. Российское народное большинство вряд ли подлежит реабилитации по критериям экономического успеха или державного могущества. Об этом ему не без злорадства напоминают идеологи либеральных реформ, вчера еще заявлявшие, что “Россия обречена на процветание”.

Господствующая пропаганда объясняет все провалы реформ уникальной незадачливостью русского народа. На самом деле крах всей эпопеи модерна давно уже предвиделся наиболее чуткими умами. Пожалуй, не предусмотрели только, что ликвидаторами просвещения станут “передовые элиты”.

Они бесконечно далеки от социальной критики прогресса, они просто решили приватизировать пространство модерна. По мере того как элиты расширяют пространство своего обитания до планетарных масштабов, массы выталкиваются в новые резервации.

И БЕЗОГЛЯДНАЯ ЛЮБОВЬ К АМЕРИКЕ

Американская массовая культура становится господской. Великая русская культура, как и другие культуры не из первого мира, превращается в изгойские субкультуры.

Всех бедных и неприспособленных уже лишили и реальных перспектив, и моральной репутации, но объявить им прямо уготовленную участь глобальная элита еще не решается.

Нельзя сегодня прятаться от выбора: либо мы должны освоиться с перспективой еще не виданного в человеческой истории массового геноцида целых континентов, либо найти формы и способы новой реабилитации выталкиваемого из модерна народного большинства.

Былая двуполярность мира сменяется новой, где Америке и России опять отводится роль противоположных полюсов. Те, кто уже решил, что естественный экономический отбор должен довершить дело, сосредотачивают свои ряды вокруг США – пристанища нового “экономического человека”.

Те, кого великая религиозная традиция сострадательности к “нищим духом” обязывает не верить естественному отбору и торжеству сильных над слабыми, сосредотачиваются в России и будут сосредотачиваться вокруг нее. Компрадорская элита не в счет – ее представители давно уже чувствуют себя внутренними эмигрантами в собственной стране.

Противостояние Америке – как носителю языческого культа силы и успеха – уже не будет, как прежде, развертываться в военно-техническом и политическом соперничестве. Новое противостояние полюсов экономического человека и человека социального, морали успеха и солидаристской морали будет протекать в духовной и культурной, ценностной сфере.

Те, кого по-прежнему одолевает гордыня успеха, займут позицию американоцентризма. Но тем, кто не может согласиться с перспективой вымирания собственной страны и большинства планетарной периферии, предстоит найти основание сострадательной морали в великих религиозных традициях, которые намного старше модерна и переживут его.

МИРУ НУЖНА НОВАЯ ЭЛИТА

Вопросы социальной и моральной реабилитации большинства, которому приватизированный прогресс отказал в перспективах, – главный вопрос нашей эпохи. И его положительно не решить на базе прогрессистской идеологии успеха. Решение должно прийти из принципиально другой традиции, ничего общего не имеющей с “моралью успеха”.

Миру требуется появление новой пророческой элиты, озабоченной вовсе не тем, чтобы соперничать с нынешней и занять ее место.

Задача новой элиты – формирование нового ценностного кодекса эпохи, альтернативного кодексам прогресса, успевшего обрести расистские черты. Мы еще не знаем, где будет действовать эта новая элита, пошедшая в народ, какие из нынешних институтов она сможет использовать, а какие станет сторониться. Но стоящие перед ней задачи уже вырисовываются.

Во-первых, это реабилитация всех нищих и неприспособленных четвертого мира. К ним будут применены не “отцовские” критерии, ибо отцы больше любят детей, демонстрирующих способности, а “материнские”, связанные с любящей предпочтительностью в отношении хрупких и ранимых. Как знать, не им ли, впечатлительным и ранимым, дано скорректировать фаустовский проект покорения природы и истории в духе посттехнических и постэкономических приоритетов – щадящего отношения и к внешнему миру природы, и к внутреннему миру человеческой души?

Во-вторых, это новый тип мотиваций. Человеческая энергия сегодня обнаруживает явные признаки ускоренного угасания. Это проявляется и в стремлении передоверить технике решение всех наших жизненных проблем, и в отказе от принципа реальности в пользу принципа удовольствия – досугового гедонизма и погружения в инфантильные фантазии. Сферу реальности явно монополизирует новое племя беззастенчивых – почему-то только им дано сохранить напористость и энергетику. Не потому ли их действия так часто становятся теневыми?

Чтобы мобилизовать энергию лучших, а не худших, требуются качественно новые общественно признанные цели. Энергетика самоутверждения разобщает людей. Иная энергетика альтруизма, сострадания, сочувствия – ее источник предстоит открыть в недрах великой религиозной традиции новой пророческой элите.

ДАТЬ МИРУ ВДОХНОВЕНИЕ

Тридцать-сорок лет назад все упования будущего связывались с научно-технической элитой. Высшим метафизическим оправданием ее деятельности было убеждение в том, что искусственное лучше естественного.

Затем настал черед экономической элиты. Высшим ее оправданием была беспримерная рациональность рынка: освободите его от бюрократических помех и все устроится наилучшим образом.

Нынешняя элита оклеветала низы общества, усмотрев в них источник экономического зла – разрушительную инфляцию. Якобы это их давление на государство обесценивает экономические усилия лучших и плодит слабых, не умеющих работать, но желающих потреблять. Таков был вывод манифеста “чикагской школы”.

Но сегодня со всей очевидностью выступает другое: инфляцию порождает сама предпринимательская среда. Экономический авангард тяготится продуктивной экономикой: он предпочитает азартные игры виртуальной экономики. Фиктивный спекулятивный капитал сегодня в сотни раз превышает капитал, связанный с производством. Именно он сегодня главная питательная среда всех теневых практик.

Но будущая элита должна открыть глаза современникам. Если элита означает “лучшие”, то ее представители могут появиться не в эпицентре воинствующего экономикоцентризма, а именно в четвертом мире. Если у этого мира нет надежды на экономический реванш, ему не остается ничего другого, как совершить пересмотр всех ценностей модерна, не оставляющих шансов отставшему большинству.

Модерн исказил изначальную иерархию человеческих ролей, поставив дельцов впереди мудрецов и воинов. Стремление передоверить нормотворческие роли дельцам, сотворить из них элиту, определяющую систему ценностей, привело к неслыханной духовной и нравственной деградации. Настоящая элита должна сочетать жреческие функции носителей морали и мудрости с защитными функциями воинов, вдохновляемых не деньгами, а доблестью.

Четвертому миру, преданному продажными “мудрецами” и корыстолюбивыми “стражниками”, нужна новая элита – непродажная. Наряду с экономической мотивацией были и будут более высокие мотивы, способные дать то вдохновение и воодушевление, для экономического человека в принципе недостижимые.

Настоящая элита – страж и пестователь духовного начала. Ей дано открыть человечеству такие перспективы, которые в иных измерениях остаются закрытыми.

Россия, эпицентр разрушительной работы глобалистов, не может выжить, не открыв этих новых перспектив. В качестве второго мира, меряющегося с первым по критериям силы и успеха, она потерпела поражение. Возродиться Россия способна только как мир, отвергающий ложные критерии и ценности первого.

 

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...