Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Неприязнь была явно обоюдной: даже спина индейца, шедшего впереди, выражала враждебное, угрюмое презрение.




– И потом, – прибавила она вполголоса, – от него дурно пахнет.

Бернард не стал отрицать этот факт. Они продолжали идти.

Неожиданно воздух весь ожил, запульсировал, словно наполнившись неустанным сердцебиением. Это сверху, из Мальпаиса, донесся барабанный бой. Они ускорили шаги, подчиняясь ритму таинственного этого сердца. Тропа привела их к подножию обрыва. Над ними возносил свои борта почти на сотню метров корабль месы.

– Ах, зачем с нами нет вертоплана, – сказала Ленайна, обиженно глядя на голую кручу. – Ненавижу пешее карабканье. Стоя под горой, кажешься такою маленькой.

Прошагали еще некоторое расстояние в тени холма, обогнули скальный выступ и увидели рассекающую склон ложбину, овражную промоину. Стали подниматься по ней, как по корабельному трапу. Тропинка шла крутым зигзагом. Пульс барабанов делался иногда почти неслышен, а порой казалось, что они бьют совсем где-то рядом.

На половине подъема орел пролетел мимо них, так близко, что в лицо им дохнул холодноватый ветер крыльев. Куча костей валялась в расщелине. Все было угнетающе-странным, и от индейца пахло все сильнее. Наконец они вышли наверх, в яркий солнечный свет. Меса лежала перед ними плоской каменной палубой.

– Как будто мы на диске Черингтийской башни, – обрадовалась Ленайна.

Но недолго пришлось ей радоваться этому успокоительному сходству. Мягкий топот ног заставил их обернуться. Темно-коричневые, обнаженные от горла до пупка и разрисованные белыми полосами («…как теннисные корты на асфальте», – рассказывала потом Ленайна), с лицами, нелюдски заляпанными алым, черным и охряным, по тропе навстречу им бежали два индейца. В их черные косы были вплетены полоски лисьего меха и красные лоскуты. Легкие, индюшиного пера накидки развевались за плечами; окружая голову, пышнели высокие короны перьев. На бегу звенели и бряцали серебряные их браслеты, тяжелые мониста из костяных и бирюзовых бус. Они бежали молча, спокойно в своих оленьих мокасинах. Один держал метелку из перьев; у другого в каждой руке было три или четыре толстых веревки. Одна веревка косо дернулась, извилась, и Ленайна вдруг увидела, что это змеи.

Бегущие близились, близились; их черные глаза смотрели на Ленайну, но как бы совершенно не видя, как будто она пустое место. Змея, дернувшись, опять обвисла. Индейцы пробежали мимо.

– Не нравится мне, – сказала Ленайна. – Не нравится мне.

Но еще меньше понравилось ей то, что встретило при входе в пуэбло, где индеец их оставил, а сам пошел сказать о гостях. Грязь их встретила, кучи отбросов, пыль, собаки, мухи. Лицо Ленайны сморщилось в гадливую гримасу. Она прижала к носу платочек.

– Да как они могут так жить? – воскликнула она негодуя, не веря глазам.

Бернард пожал философски плечами.

– Они ведь не со вчерашнего дня так живут, – сказал он. – За пять-шесть тысяч лет попривыкли, должно быть.

– Но чистота – залог благофордия, – не успокаивалась Ленайна.

– Конечно. И без стерилизации нет цивилизации, – насмешливо процитировал Бернард заключительную фразу второго гипнопедического урока по основам гигиены. – Но эти люди никогда не слышали о господе нашем Форде, они не цивилизованы. Так что не имеет смысла…

– Ой! – Она схватила его за руку. – Гляди.

С нижней террасы соседнего дома сходил очень медленно по лесенке почти нагой индеец – спускался с перекладины на перекладину с трясучей осторожностью глубокой старости. Лицо его было изморщинено и черно, как обсидиановая маска. Беззубый рот ввалился. По углам губ и с боков подбородка торчали редкие длинные щетинки, белесо поблескивая на темной коже. Незаплетенные волосы свисали на плечи и грудь седыми космами. Тело было сгорбленное, тощее – кожа, присохшая к костям. Мешкотно, медлительно спускался он, останавливаясь на каждой перекладинке.

– Что с ним такое? – шепнула пораженная Ленайна, широкоглазая от ужаса.

– Старость, вот и все, – ответил Бернард самым небрежным тоном. Он тоже был ошеломлен, но крепился и не подавал вида.

– Старость? – переспросила она. – Но и наш Директор стар, многие стары; но у них же ничего подобного.

– Потому что мы не даем им дряхлеть. Мы ограждаем их от болезней. Искусственно поддерживаем их внутренне-секреторный баланс на юношеском уровне. Не позволяем магниево-кальциевому показателю упасть ниже цифры, соответствующей тридцати годам. Вливаем им молодую кровь. Постоянно стимулируем у них обмен веществ. И, конечно, они выглядят иначе. Отчасти потому, – прибавил он, – что они в большинстве своем умирают задолго до возраста, какого достигла эта развалина. У них молодость сохраняется почти полностью до шестидесяти лет, а затем хруп! – и конец.

Но Ленайна не слушала. Она смотрела на старика. Медленно, медленно спускался он. Ноги его коснулись, наконец, земли. Тело повернулось. Глубоко запавшие глаза были еще необычайно ясны. Они неторопливо поглядели на Ленайну, не выразив ни удивления, ничего, словно ее здесь и не было. Сутуло, медленно старик проковылял мимо и скрылся.

– Но это ужас, – прошептала Ленайна. – Это страх и ужас. Нельзя было нам сюда ехать.

Она сунула руку в карман за сомой и обнаружила, что по оплошности, какой с ней еще не случалось, забыла свой флакончик на туристском пункте. У Бернарда карманы тоже были пусты.

Приходилось противостоять ужасам Мальпаиса без крепительной поддержки. А ужасы наваливались на Ленайну один за другим. Вон две молодые женщины кормят грудью младенцев – Ленайна вспыхнула и отвернулась. Никогда в жизни не сталкивалась она с таким непристойным зрелищем. А тут еще Бернард, вместо того чтобы тактично не заметить, принялся вслух комментировать эту омерзительную сценку из быта живородящих. У него уже кончилось действие сомы, и, стыдясь слабонервности, проявленной утром в отеле, он теперь всячески старался показать, как он силен и независим духом.

– Что за чудесная, тесная близость существ, – восхитился он, намеренно порывая с приличиями. – И какую должна она порождать силу чувства! Я часто думаю: быть может, мы теряем что-то, не имея матери. И, возможно, ты теряешь что-то, лишаясь материнства. Вот представь, Ленайна, ты сидишь там, кормишь свое родное дитя…

– Бернард! Как не стыдно!

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...