 |
Правительство и общество, ремесла и искусство
|
|
|
|
Глава 5
Правительство и общество, ремесла и искусство
Начало царской власти и обычаев, сообщивших ей столь своеобразный характер в Древнем Египте, как уже заметил читатель, коренится в столь отдаленной древности, что мы можем различить лишь слабые следы эволюции этого установления. В эпоху образования сплоченной нации при Менесе институт царской власти был уже весьма древним, и последующее более чем четырехсотлетнее развитие его сделало то, что в конце Древнего царства сан фараона был облечен престижем и чрезвычайным могуществом, требовавшими глубочайшего почитания от подданного, будь то знатного или худородного. Более того, царь считался теперь официально богом, и одним из наиболее употребительных титулов его был «Благой Бог»; настолько велико было почитание, которое подобало воздавать ему, что, говоря о нем, избегали называть его имя. Придворный предпочитал обозначать его безличным «Они», и «довести до Их сведения» становится официальной формулой взамен фразы «доложить царю». Царское правительство и лично сам монарх обозначались словом «Большой Дом», по-египетски «Пер-о», – выражение, дошедшее до нас через евреев в виде «Фараона». Был также ряд других выражений, которыми щепетильный придворный мог пользоваться, говоря о своем божественном владыке. Когда царь умирал, он причислялся к сонму богов и подобно им получал вечное поклонение в храме перед огромной пирамидой, в которой он почивал.
Из придворных обычаев постепенно выработался сложный официальный этикет, за строгим соблюдением которого даже и в эту отдаленную эпоху следило множество пышных маршалов и придворных камергеров, находившихся для этого постоянно во дворце. Таким образом возникла придворная жизнь, сходная, вероятно, с той, которую мы находим теперь на Востоке. О ней мы получаем некоторое представление уже из многочисленных титулов придворных вельмож того времени. С тщеславной гордостью приводят они свои титулы на стенах гробниц вперемежку с громкими обозначениями своих высоких обязанностей и чрезвычайных привилегий, которыми они пользовались в кругу приближенных к царю лиц. Существовало много рангов, и преимущества каждого со всеми тонкостями старшинства строго соблюдались и отмечались придворными маршалами при всех торжественных выходах и царских приемах. Для каждой потребности царской особы имелся специальный придворный вельможа, на чьей обязанности лежало ее удовлетворение и который носил соответствующий титул, например придворного врача или придворного капельмейстера. Несмотря на сравнительно простой туалет царя, целая небольшая армия изготовителей париков, сандальных мастеров, парфюмеров, прачечников, белильщиков и хранителей царского гардероба толпилась в покоях фараона. Они приводят свои титулы на своих надгробных плитах с видимым удовлетворением. Так, если брать первый попавшийся пример, один из них называет себя «смотрителем ларца с косметикой, ведающим искусство косметики к удовлетворению своего владыки, смотрителем косметического карандаша, носителем царских сандалий, ведающим все касающееся царских сандалий, к удовлетворению своего владыки». Любимая жена фараона была официальной царицей, и ее старший сын обыкновенно еще при жизни отца назначался наследником царского престола. Но как и при всех восточных дворах, существовал еще царский гарем с множеством одалисок. Масса сыновей окружала обыкновенно монарха, и огромные доходы дворца щедро распределялись между ними. Один из сыновей царя IV династии Хафра оставил после себя частную собственность, состоявшую из четырнадцати городов, одного городского дома и двух владений в царской резиденции-городе при пирамиде. Кроме того, обеспечение его гробницы состояло из двенадцати других городов. Но принцы не вели праздной и роскошной жизни, а помогали своему отцу в управлении. Мы увидим их занимающими некоторые из наиболее трудных должностей на государственной службе.
|
|
|
|
|
|
Как ни высоко было официальное положение фараона как августейшего бога во главе государства, он поддерживал тем не менее тесные личные отношения с наиболее выдающимися представителями знати. Будучи принцем, он воспитывался вместе с группой юношей из знатных семей, и они вместе обучались благородному искусству плавания. Завязавшиеся таким путем в юности дружеские и интимные отношения должны были оказывать могущественное влияние на монарха и в последующие годы его жизни. Мы находим, что фараон отдает свою дочь в жены одному из вельмож, с которым он воспитывался в юности, и строгий декор дворца нарушался ради этого фаворита; а именно в официальных случаях он не должен был лобызать прах у ног фараона, но пользовался небывалой честью целовать царскую ногу. Поскольку дело касалось приближенных, это была простая формальность; в частной жизни фараон не задумывался сидеть просто, без всякого стеснения рядом с одним из своих фаворитов, в то время как прислуживающие рабы умащали их обоих. Дочь такого знатного человека могла стать официальной царицей и матерью следующего царя. Мы видим царя, осматривающего общественное здание вместе с главным архитектором, визирем. В то время как он восторгается работой и хвалит верного министра, он замечает, что тот не слышит слов царского благоволения. Возглас царя приводит в движение ожидающих придворных, и пораженного ударом министра быстро переносят в сам дворец, где фараон поспешно призывает жрецов и главных врачей. Он посылает в библиотеку за ларцом с медицинскими свитками, но все напрасно. Врачи объявляют состояние визиря безнадежным. Царь подавлен горем и удаляется в свои покои помолиться Ра. Затем он приказывает сделать все приготовления к погребению умершего вельможи, велит изготовить гроб из черного дерева и умастить тело в своем присутствии. Наконец, старшего сына умершего уполномочивают выстроить гробницу, которая будет затем обставлена и обеспечена вкладами царем. Отсюда ясно, что могущественнейшие вельможи в Египте были связаны с особой фараона тесными узами кровного родства и дружбы. Такие отношения старательно поддерживались монархом, и в эпоху IV и начала V династии мы находим черты древнего государства, где ближайший к царю круг лиц напоминает большое семейство. Как мы видели, царь помогал всем его членам при постройке и устройстве их гробниц и выказывал величайшую заботу об их благоденствии, как в этой жизни, так и в той.
|
|
|
В теории не было никого, кто бы ограничивал могущество фараона как главы управления. В действительности же он должен был считаться с требованиями того или другого класса, той или иной могущественной фамилии, партии или отдельных лиц, наконец, гарема совершенно так же, как и его преемники на Востоке в начале XX века. Эти силы, оказывавшие в большей или меньшей степени воздействие на его повседневную деятельность, могут быть прослежены нами в ту отдаленную эпоху, лишь поскольку перед нами медленно вырисовывается в своих основных чертах государство, слагавшееся под их влиянием. Несмотря на роскошь, о которой свидетельствует организация придворного штата, фараон не вел жизнь расточительного деспота, какую мы нередко встречаем при мамлюках в мусульманском Египте. По крайней мере, в эпоху IV династии он, еще будучи принцем, занимал трудные должности по надзору за работами в каменоломнях и копях или же помогал отцу, исполняя должность визиря или первого министра, причем он приобретал еще до своего вступления на престол драгоценный опыт в делах управления. Он был образованным и просвещенным монархом, умевшим читать и писать и нередко бравшимся за перо, чтобы составить благодарственное или поощрительное письмо какому-нибудь заслуженному государственному чиновнику. Он постоянно принимал своих министров и инженеров для обсуждения потребностей страны, в особенности сохранения запасов воды и расширения оросительной системы. Главный архитектор присылал планы устройства царских поместий, и мы видим монарха, обсуждающего вместе с ним вопрос о выкапывании в одном из них озера длиной в 2000 футов. Он прочитывал много утомительных свитков государственных бумаг и диктовал депеши начальникам работ на Синайском полуострове, в Нубии и Пунте, на южном берегу Красного моря. Заявления тяжущихся наследников проходили через его руки и, вероятно, не всегда из одной только рутины прочитывались его секретарями. По окончании занятий в царских канцеляриях монарх отправлялся на носилках в сопровождении визиря и свиты осматривать свои постройки и общественные работы, и его рука давала себя чувствовать во всех важнейших делах страны.
|
|
|
Местонахождение царской резиденции определялось в значительной степени тем местом, где фараон строил пирамиду. Как мы уже видели, дворец и город, состоявший из домов придворных и иных строений, имевших отношение ко двору, лежали, вероятно, у подножия плоскогорья пустыни, на котором вырастала пирамида. От династии к династии, а иногда из царствования в царствование следовал город за пирамидой, причем легкая постройка дворцов и вилл не оказывала серьезных препятствий для такой подвижности. После III династии резиденция находилась всегда по соседству с позднейшим Мемфисом. Сам дворец состоял из двух частей или, по меньшей мере, имел спереди двое ворот, соответственно двум древним царствам, объединенное управление которыми находилось в нем. На древнейших изображениях дворцового фасада, вроде тех, которые имеются на надгробной плите «змеиного» царя Сета, можно ясно различить те и другие ворота. Каждая дверь или ворота имели особое название, обозначавшее царство, к которому они принадлежали. Так, Снофру назвал одни ворота своего дворца «Воздета Белая Корона Снофру на Южных Вратах», а другие – «Воздета Красная Корона Снофру на Северных Вратах». В течение всей египетской истории дворцовый фасад обозначался как «двойная передняя сторона», и, когда писец чертил слово «дворец», он часто ставил позади него знак двух домов. Царская канцелярия часто обозначалась как «двойной кабинет», хотя маловероятно, чтобы было два таких бюро, одно для Севера и другое для Юга. Разделение, вероятно, не шло далее чисто внешней символики двух дворцовых ворот. То же, без сомнения, справедливо и относительно центрального управления, взятого в целом. Так, мы слышим о «двойной житнице» и «двойном белом доме» как подразделениях сокровищницы. То и другое, без сомнения, не отвечало больше не существовавшим двойным организациям; они стали фикцией, сохранившейся от эпохи двух первых династий, но такая двойственность в наименовании удержалась навсегда в позднейшей правительственной терминологии. К дворцу примыкал обширный двор, с которым сообщались «палаты» или канцелярии центрального управления. В общей совокупности дворец и примыкавшие к нему канцелярии были известны под названием Большой Дом, представлявшего собою, следовательно, не только центр администрации, но и жилище царского дома. Здесь было средоточие всей системы управления, ответвления которой расходились по всей стране.
|
|
|
В интересах местного управления Верхний Египет был разделен приблизительно на двадцать административных округов, и позднее мы находим еще столько же округов в Дельте. Эти номы соответствовали, вероятно, древним княжествам, правители которых уже давно исчезли. Во главе округа, или нома, стоял в эпоху IV и V династии коронный чиновник, известный под именем «первого после царя». Кроме административной функции, в качестве «местного губернатора» нома он отправлял также судебные обязанности и поэтому носил титул «судьи». В Верхнем Египте «местные губернаторы» иногда назывались еще «вельможами южных десятериц», как если бы среди них существовала группа более высокого ранга, составлявшая коллегию десяти. Относительно управления Севером мы не настолько хорошо осведомлены, но, по-видимому, там существовала весьма сходная с вышеописанной система управления, хотя, быть может, там было меньше «местных губернаторов». Ном, управлявшийся «местным губернатором», представлял собою миниатюрное государство или административную единицу, обладавшую всеми органами управления: сокровищницей, судом, земельным управлением, учреждением, ведавшим сохранностью насыпей и каналов, отрядом милиции, обмундировочным магазином; в этих присутственных местах находилось множество писцов и счетчиков и все возраставшее количество архивов и поместных отчетов. Главнейшим административным органом, координировавшим и централизировавшим номы, была сокровищница, благодаря функционированию которой ежегодно притекали в склады центрального управления зерно, скот, птица и изделия ремесленников; все это, за отсутствием еще не вошедших в употребление денег, собиралось как подать поместными губернаторами. Поместная регистрация земли или земельное управление, учреждение, ведавшее системой орошения, судебное управление и другие административные функции также имели свои центры в Большом Доме, но наиболее осязательным звеном между дворцом и номами была все же сокровищница. Над всем финансовым управлением стоял главный казначей, живший, разумеется, при дворе. В государстве, где строительство и обширные общественные работы привлекали к себе такое внимание, труд добывания огромного количества материала из копей и каменоломен требовал надзора двух значительных чиновников сокровищницы, которых мы бы назвали помощниками казначея. Египтяне называли их «казначеями бога», другими словами, царя. Они надзирали за ломкой и перевозкой камня для храмов и массивных пирамид Древнего царства, кроме того, они руководили многими экспедициями на Синайский полуостров для разработки местных копей.
Сбор податей чиновниками сокровищницы. Справа писцы и фискальные чиновники ведут запись, в то время как приставы, вооруженные дубинками, вводят плательщиков. Над ними стоят слова: «Схватывание градоначальников для сведения счета»
Как уже мог заметить читатель, судебные функции поместных губернаторов являлись лишь побочным добавлением к их административной работе. В то время еще не существовало определенного класса профессиональных судей, но административные чиновники были осведомлены в законах и отправляли судебные обязанности. Подобно сокровищнице, судебное управление подлежало в целом ведению одного лица, а именно поместные судьи составляли шесть судебных присутствий, а эти последние, в свою очередь, были подчинены верховному судье всего царства. Многие судьи назывались еще «при Нехене» (Иераконполе) – древний титул, сохранившийся от тех дней, когда Нехен был царской резиденцией Южного царства. Существовал свод подробно разработанных законов, который, к сожалению, совершенно погиб. Поместные губернаторы хвалятся своим беспристрастием и справедливостью при разборе дел и часто заявляют на стенах своих гробниц: «Никогда не решал я спора двух братьев так, чтобы один из сыновей лишался отцовского достояния». Система подачи в суд всех дел в виде письменных заявлений, о которой с таким одобрением говорил Диодор, по-видимому, существовала уже в эту древнюю эпоху. Берлинский музей обладает судебным документом, касающимся спора между наследником и душеприказчиком. Это древнейший из дошедших до нас документов подобного рода. Специальные дела частного характера «заслушивались» верховным судьей и судьей «при Нехене»; в одном же случае, когда возник заговор в гареме, обвиняемая царица предстала перед двумя судьями «при Нехене», специально для этого назначенными короной, причем в числе них не было главного судьи. Тот факт, что в те отдаленные времена лицо, принимавшее участие в гаремном заговоре, не было тотчас предано смерти без дальних рассуждений, представляет собою замечательное свидетельство наличия у фараона высокого чувства справедливости и поразительной судебной терпимости той эпохи. Немедленная смертная казнь, без малейшей попытки установить законным образом виновность осужденного, не казалась незаконной в той же стране во времена, удаленные от нас менее чем на одно столетие. При известных, для нас еще не вполне ясных условиях можно было апеллировать непосредственно к царю и предлагать на его усмотрение относившиеся к делу документы. Таким документом является упомянутый юридический папирус Древнего царства, ныне в Берлине.
Непосредственным главой всего правительства был первый министр фараона или, как его чаще называют на Востоке, визирь. В то же время он регулярно исполнял функции верховного судьи. Таким образом, он был после фараона самым могущественным человеком в государстве, и вследствие этого должность визиря занималась в эпоху IV династии наследным принцем. Его палата, или канцелярия, служила правительственным архивом, и сам он был главным государственным архивариусом. Государственные анналы назывались «царскими писаниями». В архиве визиря были зарегистрированы все земли, и все поместные архивы имели здесь свое средоточие и друг с другом согласовывались; здесь протоколировались завещания, и после их вступления в силу здесь же обнародовались вытекавшие отсюда новые титулы. Завещание царского сына эпохи IV династии дошло до нас практически целиком, и, кроме того, сохранилось другое от начала V династии. Их сохранность обусловлена тем, что оба они были высечены иероглифически на каменной стене молельни в гробнице, где на них не мог отразиться протекший с тех пор период приблизительно в 5000 лет, в то время как архивы визиря, состоявшие из папирусов, погибли несколько тысячелетий назад. Равным образом, сохранилось еще несколько других подобных же посмертных актов. Все земли, пожалованные фараоном, передавались на основании царских декретов, заносившихся в «царские писания» в канцеляриях визиря.
Все учреждения, подобно дворцу, были, в теории по меньшей мере, двойными – фикция, сохранившаяся с додинастических времен, предшествовавших объединению обоих царств. Так, мы слышим о двойной житнице как отделении сокровищницы и о двойном кабинете или личной канцелярии царя. Эти термины, в некоторых случаях, может быть, знаменовавшие собою реальный факт, были удержаны в позднейшей правительственной терминологии, спустя долгое время после того, как перестала существовать двойственность учреждений. Во главе огромной армии писцов и чиновников всевозможных степеней от высших и до низших, ведавших дела Большого Дома, стоял опять-таки визирь. Когда мы к этому добавим, что, не считая нескольких мелких должностей, он часто бывал еще главным архитектором фараона, или, как говорили египтяне, «главой над всеми царскими работами», то мы поймем, что первый министр был самым занятым человеком в царстве. Как ни был он могуществен, народ обращался к нему, как к человеку, облеченному высшими судебными полномочиями и могущему восстановить попранную справедливость; его должность была по традиции наиболее популярной в длинном ряду слуг фараона. Быть может, именно ее занимал великий мудрец Имхотеп при царе Джосере, и мудрость двух других визирей III династии, Кегемни (Каджемми) и Птаххотепа, запечатленная в письменах, жила многие века после того, как само Древнее царство отошло в область преданий. Настолько велико было уважение к людям, занимавшим эту высокую должность, что к имени визиря иногда присоединялись слова «жизнь, благоденствие, здоровье», которые, собственно, должны были сопровождать только имя фараона или принца царского дома.
Такова была организация этого замечательного государства, поскольку мы можем проследить ее в течение первых двух или трех столетий Древнего царства. В XXX в. до н. э. государственные функции детально развились в системе местного управления, бывшего в руках чиновников короны, чего мы не находим в Европе вплоть до позднейших времен Римской империи. Суммируя вкратце, следует сказать, что то была строго централизованная группа чиновников местного управления, из которых каждый являлся главой всех органов данного нома. Последние, следовательно, зависели прежде всего от поместного губернатора, а уже затем от дворца. Фараон, обладавший могуществом, силой и дарованиями, и преданные губернаторы в номах знаменовали собою сильное государство, но стоило фараону выказать слабость, чтобы губернаторы могли стать независимыми, – и целое готово было распасться на части. Сохранение округов как отдельных административных единиц и положение губернаторов в качестве посредников между фараоном и номами были как раз теми факторами, которые делали систему опасной. Небольшие государства в государстве, часто имевшие каждое своего особого губернатора, слишком легко могли стать самостоятельными центрами политической власти. Подобный процесс, фактически имевший место, мы еще будем иметь случай рассматривать, говоря о судьбах Древнего царства в следующей главе. Он мог совершиться тем легче, что центральное правительство не располагало никакой единообразной и сплоченной военной организацией. Каждый ном имел свою милицию под начальством гражданских чиновников, от которых не требовалось обязательной военной подготовки; класса специальных офицеров не существовало. Храмовые поместья имели подобные же военные отряды. Последние употреблялись преимущественно для экспедиций, посылавшихся в каменоломни и копи; другими словами, они доставляли контингенты для передвижения огромных глыб, нужных архитекторам. В случае таких работ они подчинялись «казначею бога». Когда вспыхивала серьезная война, за отсутствием постоянного войска спешно набиралась милиция со всех номов и храмовых поместий, а также вербовались вспомогательные войска среди нубийских племен. Командование над сборным войском, лишенным всякой прочной организации, поручалось монархом какому-нибудь способному чиновнику. Благодаря тому что поместные губернаторы командовали милицией номов, они держали в своих руках источники сомнительной военной мощи фараона.
Страна, управляемая таким образом, в значительной мере принадлежала короне. Под надзором подчиненных поместного губернатора она обрабатывалась и делалась доходной при помощи рабов или крепостных, составлявших массу населения. Последние принадлежали к земле и переходили по наследству вместе с ней. У нас нет данных для определения количества населении в то время. В римскую эпоху, как мы уже говорили, оно достигало 7 миллионов. Потомки многочисленных семейств древнейших царей, вероятно, вместе с остатками доисторической земельной знати составляли класс знатных землевладельцев, обширные поместья которых, по-видимому, занимали значительную часть обрабатываемых земель царства. Эти лендлорды не несли обязательной общественной службы и не всегда принимали участие в управлении. Но знатные люди и крепостные крестьяне, социальные верхи и низы не исчерпывали собою всех общественных классов. Существовал свободный средний класс, в руках которого искусство и ремесла достигли такой высокой степени совершенства, но о нем мы не знаем почти ничего. Его представители не строили себе неразрушимых гробниц, подобных тем, которые снабдили нас всеми сведениями относительно знати того времени, и они вели свои дела, пользуясь документами, написанными на папирусе и потому погибшими, несмотря на огромное количество этого материала, некогда бывшего, вероятно, в употреблении. Позднейшие социальные условия указывают на несомненное существование в эпоху Древнего царства класса купцов-ремесленников, производивших и продававших собственные товары. Также, весьма вероятно, были землевладельцы, не принадлежавшие к числу знати.
Социальной единицей, как и в позднейшей истории человечества, была семья. Мужчина имел только одну законную жену, бывшую матерью его наследников. Она была во всем ему равна, встречала всегда к себе величайшее уважение и принимала участие в развлечениях мужа и детей; доброжелательные отношения, существовавшие между знатным человеком и его женой, постоянно и рельефно изображаются на памятниках того времени. Подобные отношения завязывались часто еще в раннем детстве будущих супругов, так как во всех слоях общества братья и сестры обычно женились между собой. Кроме законной жены, бывшей в то же время хозяйкой дома, человек состоятельный имел еще гарем, у обитательниц которого не было никаких прав на имущество своего господина. Уже в ту раннюю эпоху гарем был общепризнанным установлением на Востоке, и в нем не видели ничего безнравственного. Дети выказывали величайшее уважение к своим родителям, и в обязанности каждого сына входила забота о поддержании отцовской гробницы. Взаимное уважение и дружеское расположение между родителями и детьми высоко ценились, и мы часто находим в гробницах следующее утверждение: «Я был любим своим отцом, хвалим матерью, любим своими братьями и сестрами». Как среди многих других народов, естественная линия наследования шла через старшую дочь, хотя завещание могло и не считаться с этим. Мать определяла собою ближайшее кровное родство, и естественным покровителем человека, даже предпочтительно перед собственным отцом, был его дед со стороны матери. Долг человека по отношению к матери, которая родила и вскормила его, ласкала и заботилась о нем в то время, как он воспитывался, усиленно подчеркивается мудрецами того времени. Хотя, вероятно, и существовала свободная форма брака, которая легко могла быть расторгнута, – форма, обусловленная, очевидно, шаткостью положения среди рабов и беднейшего класса, – тем не менее безнравственность строго осуждалась лучшими людьми. Мудрый человек советует юноше: «Остерегайся чужой женщины, которой не знают в ее городе. Не смотри на нее, когда она проходит, и не знай ее. Она похожа на омут, пучину которого нельзя измерить. Женщина, чей муж далеко, пишет тебе ежедневно. Если рядом с нею нет свидетеля, она встает и расстилает свои сети. О смертный грех, если кто послушается ее! » Всем юношам рекомендуется женитьба и обзаведение хозяйством, как наиболее разумное. Однако не может быть сомнения в том, что наряду с чистыми идеалами мудрых и добродетельных людей существовала широко распространенная и грубая безнравственность.
Внешние условия жизни низшего класса были не таковы, чтобы благоприятствовать нравственной жизни. В городах низкие дома простолюдинов из необожженного кирпича, крытые тростником, были настолько тесно скучены, что стены часто соприкасались между собою. Грубо сколоченный стул, один или два голых ящика и немного простых глиняных сосудов составляли все убранство небольшой лачуги. Бараки для рабочих представляли собою бесконечный ряд небольших клетей из необожженного кирпича под общей кровлей, разделенных между собою открытыми проходами. По тому же плану были построены целые кварталы для партий царских рабочих в городах при пирамидах и вблизи них. В крупных поместьях жизнь бедняков была менее тесная и беспорядочная и, несомненно, более устойчивая и здоровая.
Дома богатого, знатного и служилого класса были просторны и удобны. Вельможа III династии Метен построил дом площадью более чем 330 квадратных футов. Материалом служили дерево и высушенный на солнце кирпич; постройки были сделаны легко и заключали, сообразно с климатом, много воздуха. В них было много решетчатых окон, и все стены в жилых комнатах представляли собою в значительной мере простые щиты, наподобие имеющихся во многих японских домах. В случае ветра и песчаной бури можно было опускать ярко окрашенные шторы. Даже дворец фараона, хотя, разумеется, и укрепленный, был построен так же легко. Поэтому города Древнего Египта совершенно исчезли или оставили после себя кучи мусора, среди которых кое-где попадаются ничтожные остатки обрушившихся стен. Кровати, кресла, стулья и ларцы черного дерева с инкрустациями из слоновой кости самой тонкой работы составляли главнейшие предметы обстановки. Очень мало или даже вовсе не пользовались столами, но драгоценные сосуды из алебастра и иного ценного камня, из меди, а иногда из золота и серебра помещались на подставках и стойках, приподнимавших их над полом. Полы были устланы тяжелыми коврами, на которых часто сидели гости, особенно дамы, предпочитавшие их креслам и стульям. Пища была изысканная и разнообразная; мы находим, что даже умерший желал в потустороннем мире «десять различных сортов мяса, пять сортов домашней птицы, шестнадцать сортов хлеба и печенья, шесть сортов вина, четыре сорта пива, одиннадцать сортов фруктов, не считая всевозможных сластей и многих других вещей». Костюм древних вельмож был чрезвычайно прост: он состоял только из белого льняного передника, который держался на бедрах при помощи кушака или пояса и часто едва доходил до колен или иногда – до щиколотки. Голову обыкновенно брили и во всех официальных случаях носили два вида париков, один короткий и завитой, другой – с длинными прямыми прядями и пробором посередине. Широкий воротник, часто унизанный драгоценными камнями, обыкновенно спускался с шеи, все же остальные части тела не были закрыты одеждой. В таком убранстве и с длинным посохом в руке знатный человек был готов принять посетителей или обозреть свои поместья. Его жены и дочери ходили в еще более простых костюмах. Они были одеты в тонкое, тесно облегавшее платье из белого льна длиной до лодыжек, державшееся на плечах на лямках. Подола «недоставало», сказала бы современная модистка, и ходьба ничем не стеснялась. Длинный парик, воротник, ожерелье и пара браслетов дополняли туалет дамы. Ни она, ни ее муж не любили сандалий, хотя изредка и носили их. Юноши, как можно было ожидать в таком климате, обходились без всякого лишнего платья; детям же позволялось бегать совершенно нагими. Крестьяне носили один передник, который часто снимали во время полевой работы; их жены одевались в такое же длинное облегавшее платье, какое носили знатные дамы, но также и они, занятые тяжелой работой, как, например, просеиванием зерна, снимали всякое платье.
Египтяне страстно любили природу и жизнь на открытом воздухе. Дома знатных людей были всегда окружены садом, где росли фиговые деревья, пальмы и сикоморы, были устроены виноградники и беседки и был выкопан перед домом пруд с облицовкой из камня. Множество слуг и рабов исполняли работы как в доме, так и в саду; главный управитель заведовал всем домом и поместьем, а главный садовник руководил работами по уходу и обрабатыванию сада.
Вилла и сад знатного египтянина эпохи Древнего царства
Это был рай знатного человека. Здесь он проводил свободные часы со своим семейством и друзьями, играя в шашки, слушая игру на арфе, флейте и лютне, глядя на медленную и стройную пляску своих одалисок, в то время как его дети резвились среди деревьев, плескались в пруду, играли в мяч, куклы и т. п. Или же в легком челноке из стеблей папируса, в сопровождении жены, а иногда и одного из детей знатный человек катался с наслаждением в тени высоких тростников по затопленным болотам и топям. Мириады живых существ, копошившихся и роившихся со всех сторон вокруг его утлого суденышка, доставляли ему живейшее удовольствие. В то время как жена срывала водяные лилии и цветы лотоса, а мальчик тренировал свою ловкость в ловле удодов, наш домовладыка, окруженный стаей диких птиц, затмевавшей небо над его головой, размахивал палицей, находя удовольствие в умении владеть тяжелым оружием, которое он поэтому предпочитал более целесообразному и легкому луку. Или же он схватывал острогу для битья рыбы, заостренную с двух концов, и проявлял ловкость в воде, стараясь, по возможности, пронзить сразу двух рыб тем и другим острием. Иногда при встрече со свирепым гиппопотамом или опасным крокодилом приходилось пускать в ход длинный гарпун, привязанный к веревке, и звать на подмогу местных рыбаков и охотников. Нередко знатные египтяне предавались более трудному спорту в пустыне, где можно было подстрелить из длинного лука огромного дикого быка, взять живьем множество антилоп, газелей, косуль, каменных козлов, диких быков, ослов, страусов и зайцев или поймать призрачные тени мифических животных, которыми воображение египтян населяло пустыню: грифона, четвероногое с головой и крыльями птицы, или сагу, львицу с головой ястреба и хвостом, оканчивающимся цветком лотоса! В этой более светлой стороне жизни египтян – их любви к природе, их трезвом и ясном взгляде на жизнь, их неизменной жизнерадостности, вопреки их постоянным и тщательным приготовлениям к смерти, – выражены преобладающие черты их натуры, столь ясно запечатлевшиеся в их искусстве, что это последнее стоит значительно выше той мрачной тяжеловесности, которая характерна для искусства Азии того времени.
Знатный египтянин эпохи Древнего царства, охотящийся с палицей на дикую птицу с тростникового челнока среди зарослей папируса
Земледелие в эпоху Древнего царства. Наверху – пашут, разрыхляют землю мотыгой и сеют; внизу – гонят по засеянным полям овец для втаптывания семян. Шагая по болотистому полю, пастух поет овцам: «Пастух в воде, среди рыб, он толкует с сомом, он беседует со щукой запада…» Песня начертана над его стадом
Около пяти столетий незыблемого управления с централизованным урегулированием наводнения с помощью обтых ювелирной работой ширной системы плотин и оросительных каналов подняли производительность страны на высочайший уровень, ибо экономической основой цивилизации в эпоху Древнего царства, как и во все другие периоды египетской истории, было земледелие. Набросанная нами социальная и экономическая организация была обусловлена тучными урожаями пшеницы и ячменя, которые приносила египтянам неистощимая почва их долины. Кроме зерна, огромные виноградники и обширные поля сочных злаков, составлявшие часть каждого поместья, пополняли в значительной степени земледельческую производительность страны. Большие стада рогатого скота, овец, коз, волов и ослов (заменявших в то время еще неизвестную египтянам лошадь) и огромное количество домашней и дикой птицы, богатая дичь пустыни, о которой уже упоминалось, и бесчисленная нильская рыба были далеко не ничтожным добавлением к полевым продуктам, содействовавшим благосостоянию и процветанию страны. Таким образом, в поле и на пастбище, благодаря труду миллионов жителей царства, созидались ежегодно новые жизненные блага, поддерживавшие экономическую жизнедеятельность страны. Другие источники благосостояния также требовали массы рабочих рук. У первых порогов находились гранитные каменоломни; в Сильсиле добывался песчаник; более хорошие и твердые породы камня – преимущественно в Хаммамате, между Коптом и Красным морем. Алебастр добывался в Хатнубе, за Амарной; известняк – во многих местах, в особенности в Аяне или Турре, против Мемфиса. Египетские каменотесы доставляли с первых порогов гранитные глыбы в двадцать или тридцать футов длиной и в пятьдесят или шестьдесят тонн весом. Они просверливали самый твердый камень, как, например, дюрит, посредством медных трубчатых сверл и распиливали массивные крышки гранитных саркофагов длинными медными пилами, действие которых, так же как и сверл, усиливалось при помощи песка или наждака. Горнорабочие набирались большими партиями для экспедиций на Синайский полуостров с целью добывания меди, зеленого и синего малахита, употреблявшегося для тонких инкрустаций, бирюзы и ляпис-лазури. Откуда добывалось железо, уже бывшее в употреблении, хотя и в ограниченном количестве, для изготовления орудий, в точности неизвестно. Бронза еще не употреблялась. Кузнецы делали из меди и железа копья, гвозди, крючки и всевозможную арматуру для ремесленников, кроме того, они изготовляли чудные медные сосуды для стола богатых людей и великолепное медное оружие. Как мы сейчас увидим, они делали чудеса также и в области пластического искусства. Серебро привозили из-за границы, вероятно, из Киликии в Малой Азии, поэтому оно было еще более редким и ценным, чем золото. Кварцевые жилы в гранитных горах вдоль Красного моря содержали много золота, и оно добывалось в Вади-Фоахире, по Коптской дороге. Золото также добывалось
|
|
|
