Преодоление стресса как процесс

Процесс преодоления стресса определяется наличием индивидуальных возможностей (ресурсов) для его реализации, а также типом используемых стратегий (способов) поведения и действий конкретного человека в стрессогенной ситуации. Эти факторы формируют механизмы психической регуляции преодоления стресса и характеризуют сущность этого процесса.

Проблема психической регуляции функционального состояния человека (психологической напряженности, стресса, утомления, психической готовности, монотонии, десинхроноза и т. д.) является предметом изучения многих отечественных специалистов (Л.Г. Дикая, А.Б. Леонова, В.Л. Марищук, В.И. Медведев, А.О. Прохоров, Л.Д. Чайнова и др.). Исследования механизмов зарождения, развития, проявления и преодоления этих неблагоприятных состояний позволяют обосновать и разработать методы их профилактики и коррекции, основанные на знании особенностей патогенетических процессов, функциональных нарушений.

Существенный вклад в развитие теории и методологии изучения этой проблемы сделаны Л.Г. Дикой, которой разработана системно-деятельностная концепция саморегуляции психофизического состояния человека [74]. Согласно этой концепции психическая саморегуляция рассматривается одновременно как психическая деятельность и как системное свойство субъекта. Представление о деятельностной сущности этого процесса было обосновано и экспериментально подтверждено автором в результате его анализа на основе использования концептуального аппарата теории психологической системы деятельности (В.Д. Шадриков), понятий и положений теории функциональных систем (П.К. Анохин) и теории психической деятельности. Показано, что специфической особенностью саморегуляции состояния как деятельности является то, что активность субъекта в его регуляции в условиях стресса проявляет целенаправленный, произвольный характер и становится деятельностью, имеющей все блоки ее психологической системы (мотив, цель, программа, информационная основа и т. д.).

Следует отметить, что процессы регуляции психических состояний и, в частности, стресса и его преодоления, зависят от уровня несоответствия между субъективным отражением трудной ситуации и ее объективной действительностью, которые проявляются в характере психической активности формирования и преодоления этих состояний. Положение о роли рассогласования объективной действительности и субъективного его преодоления получили развитие в концепции «проблемности» как явления психической деятельности и его влияния на механизмы регуляции функциональных состояний.

В исследованиях Ю.Я. Голикова и А.Н. Костина [60, 61] показано, что усложнение профессиональной деятельности определяет особенности многоуровневых процессов психической регуляции трудового процесса и функциональных состояний, что связано с возникновением разных классов проблемностей, в том числе связанных с развитием стресса. Характер этих проблемностей («проблемные моменты», «проблемные ситуации» и «проблемы») и разные типы психической активности (текущая, ситуативная и долгосрочная) отражаются на специфике процесса психической регуляции состояния стресса и действиях по его преодолению. Авторы отмечают, что развитие стресса сопровождается повышением роли личностных детерминант этого процесса, что приводит к возникновению новых типов проблемностей. В их формировании и преодолении значительную роль начинают играть психологические механизмы регуляции поведения по преодолению стресса и, в частности, выбор и мобилизация стратегий и стилей этого процесса.

Одним из свойств личности, обеспечивающим успешность преодоления стресса, является ее стрессоустойчивость. В работах В.А. Бодрова и А.А. Обознова [38, 167] для изучения психических детерминант стрессоустойчивости человека-оператора использован системно-регулятивный подход, основанный на «вычленении» психических процессов в связи с их непосредственной функцией в регуляции операторской деятельности. В исследованиях психической регуляции деятельности выявлены сходные по составу функциональных звеньев и структуре варианты регуляторной системы [157, 222]. На основании этих работ было проведено теоретико-эмпирическое изучение устойчивости к воздействию стрессора ряда функциональных звеньев, входящих в систему психической регуляции деятельности, а именно: 1) «критерии успешности», «заданные программы» и «образ-прогноз», которые обеспечивают субъективную представленность информации о требуемых результатах и программах их достижения; 2) «предвосхищающие схемы» и «оперативные образы», обеспечивающие субъективную информацию о текущих параметрах управляемого процесса; 3) «концептуальная модель», позволяющая оператору проводить постоянное сличение и синтез в единое динамическое представление двух тенденций – той, которая должна быть в настоящем и будущем, и той, которая фактически имеется; 4) «принятие решения», основанное на выборе из нескольких альтернатив – либо оценки сложной ситуации, либо придания ей меньшего значения, либо выполнения определенных действий и т. д.; 5) «планирование» и «коррекция исполнительных действий», которые обеспечивают функцию текущего запуска, реализации и контроля этих действий.

В результате проведенного исследования установлено, что система психической регуляции, включающая перечисленный выше состав функциональных звеньев, обеспечивает стрессоустойчивость человека-оператора. Есть основание утверждать, что критерии успешности и принятие решения играют ключевую роль в системе психической регуляции стрессоустойчивости оператора. Отсюда следует, что в процессе психической регуляции поведения по преодолению стресса ведущими функциональными блоками являются принятие решения при выборе стратегии преодоления на основе предвосхищающей положительной оценки ее реализации.

Стрессовые ситуации и воздействия развиваются не одномоментно, а на протяжении определенного периода времени – одни длятся лишь несколько мгновений, а другие могут продолжаться в течение ряда месяцев и лет. И преодоление стресса является процессом, который продолжается практически на протяжении всего стрессового события, часто начинаясь даже в предварительной фазе до возникновения «стрессового случая» и продолжается до тех пор, пока не будет достигнуто разрешение возникшей трудной ситуации.

Ряд исследований показал, что, несмотря на возможные проявления индивидуальных, предпочтительных для каждого человека стилей преодоления стресса, в стрессовых ситуациях один и тот же человек может изменять пути (стратегии) преодоления стресса и тем более менять стратегии при воздействии различных стрессоров [286, 319, 324].

Процесс преодоления стресса следует рассматривать с нескольких позиций. Во-первых, внимание необходимо уделять личным и социальным ресурсам, которыми располагает человек для преодоления стрессовых условий. Личные ресурсы отражают восприятие собственных способностей и эффективности в преодолении стресса, умение решать различные жизненные, социальные, трудовые проблемы, а также чувства оптимизма, уверенности в себе, решительности и т. д. Социальные ресурсы включают социальные связи, которые могут обеспечить практическую и эмоциональную поддержку и помощь в стрессовой ситуации. Во-вторых, преодоление стресса чаще всего понимают как проявление специфических когнитивных и поведенческих стратегий, которые использует субъект для управления стрессовыми условиями и своими эмоциональными реакциями. В-третьих, стили преодоления стресса рассматриваются как адекватные и постоянные для конкретного человека способы поведения в процессе преодоления определенной стрессовой ситуации или при воздействии разных стрессоров. Однако можно предположить, что данное положение нуждается в уточнении – стили преодоления стресса отличаются от личностных (например, когнитивных) стилей, которые являются достаточно устойчивой характеристикой личности, в то время как стили преодоления скорее следует рассматривать как индивидуально-своеобразные способы действий по преодолению стресса при определенных стрессорных обстоятельствах, которые могут изменяться в зависимости от требований ситуации [286].

Хотя до настоящего времени не существует общепринятого способа классификации процессов преодоления, большинство исследователей используют один или два основных концептуальных подхода для классификации процессов преодоления.

Один подход подчеркивает направленность преодоления, а именно, ориентацию на человека или на характер деятельности в ответ на воздействующий стрессор. Человек может подойти к проблеме вплотную и предпринять активные усилия для ее решения и/или может попытаться уйти от проблемы и сосредоточиться только на преодолении вызванных ею эмоций.

Другой подход выделяет важность используемого метода преодоления, а именно, какая сфера привлекается первично – когнитивная или поведенческая.

C. Aldwin [233] сравнила два этих подхода, чтобы создать интегрированную систему (концепцию) процессов преодоления. Она учла индивидуальную ориентацию на стрессор и дифференцировала преодоление на избегающую и детализирующую стратегии. Каждая из этих двух стратегий разделена на категории, которые отражают когнитивное или поведенческое преодоление. Соответственно можно предложить четыре базовых типа процессов преодоления: детализирующий-когнитивный, детализирующий-поведенческий, избегающий-когнитивный и избегающий-поведенческий.

Когнитивное детализирующее преодоление – это процессы логического анализа и позитивной переоценки ситуации и своей реакции. Такое преодоление включает фокусировку внимания и восприятия каждого аспекта ситуации, извлечение и использование информации соответствующего прошлого опыта, мысленную репетицию альтернативных действий и их вероятных последствий и принятие существующей ситуации с ее реструктуризацией с целью выявления позитивных обстоятельств и форм адекватного поведения. Поведенческое детализирующее преодоление заключается в поиске руководства и поддержки в осуществлении конкретных действий, чтобы справиться с ситуацией или ее последствиями.

Когнитивное избегающее преодоление состоит из реакций, направленных на снижение или отрицание серьезности кризиса и его последствий, а также на принятие ситуации, как она есть и решение о том, что существующие обстоятельства не могут быть другими. Поведенческое избегающее преодоление представляет собой поиск альтернативных источников удовлетворения – попытки заместить «проигрыш» в данной ситуации активным увлечением другой деятельностью. Этот тип процесса преодоления может проявляться открытым выражением ярости и отчаяния, а также поведением, в некоторых случаях снижающим напряжение (излишняя увлеченность едой, употребление транквилизаторов и других лекарств, различные импульсивные действия).

В одной из своих ранних работ N. Haan [339] определила преодоление стресса как усилия человека, направленные на сохранение реальности. Такое определение является недостаточно конкретным: неясно, имеются ли в виду только осознанные усилия или также и неосознанные, существуют ли «положительные» и «отрицательные» способы (стратегии) преодоления стресса, оценивается ли эффективность преодоления только по его результату или также по его процессу?

A. Stone и J. Neale [475] высказали положение о том, что преодоление стресса обеспечивается только осознанными усилиями по удовлетворению стрессогенных требований, то есть они исключили возможность неосознанных и подсознательных процессов по преодолению. Однако имеется большое количество данных о том, что психодинамические защитные механизмы, некоторые из которых являются неосознанными, имеют важное значение для преодоления эмоционального конфликта и личностной травмы.

Ранние модели адаптации были основаны на представлении о бессознательных и/или обусловленных реакциях на стрессоры. С точки зрения бихевиоризма люди автоматически реагируют на воздействия внешней среды, а согласно концепции психоанализа они задействуют подсознательно механизмы защиты на средовые или внутриличностные требования. Одна из характерных особенностей трансактной парадигмы процесса преодоления – смена отношения к человеку, как пассивно реагирующему на окружающую среду, на представление о нем, как активно взаимодействующему с ней. Сам термин «стратегия преодоления» подразумевает мышление, рациональное принятие решения.

Эта познавательная перспектива критиковалась некоторыми клиницистами, отстаивающими рациональность процесса преодоления. По их мнению, многие реакции на стресс происходят автоматически, без сознательного контроля [396]. Например, женщина, отрицающая, что ее сын стал жертвой несчастного случая, бессознательно не признает случившееся, более того, она отрицает действительность в попытке сохранить психическое здоровье. Наша первая эмоциональная реакция может быть автоматической, и в большинстве обстоятельств многие индивидуальные стратегии не являются ни рациональными, ни даже обдуманными.

Известно, что защитные механизмы запускаются неосознанно, поэтому оценивать их следует по косвенным признакам. Эти оценки делаются, например, по данным детальных клинических интервью. Главный недостаток таких подходов – фокусирование внимания на эмоциональной регуляции и пренебрежение активными действиями по решению проблемы. Кроме того, внутренняя надежность данных интервью о стратегиях и механизмах защиты оказалась низкой, хотя G. Vaillant [488] разработал более современную систему оценки, где они кажутся более надежными и сложными.

Если преодоление было бы бессознательным процессом, это вызвало бы спорность использования самоотчета как метода его изучения. Однако можно предположить, что бессознательные механизмы применяются только меньшинством лиц в каждодневных стрессовых ситуациях. Это основано на обработке C. Aldwin [233] данных более чем 1000 интервью мужчин и женщин всех возрастов. Установлено немного примеров, когда респонденты применяли только один способ преодоления или не использовали никакого. В данных 100 интервью о самом сильном стрессе было только два или три случая указания использование механизмов защиты, когда подозревалось, что испытуемый ничего не применял. Во втором исследовании респондентов просили вспомнить проблему, случившуюся на прошлой неделе, и ввели новый способ выявления отрицания. В этом изучении более чем 1000 людей в возрасте от 45 до 90 лет просили оценить силу стрессора по 7-балльной шкале (где 7 – наиболее сложная проблема из всех когда-либо встречавшихся), затем отдельно спрашивали об обычно используемых стратегиях решения проблем и отдельно о стратегиях совладания с эмоциями. Если человек оценивал стрессогенность проблемы как 4 и больше балла, но на вопрос о механизмах совладения с эмоциями говорил, что эмоций не испытывал, то такой случай оценивался как отрицание. Например, респондент называл проблемой заботу о больной жене; оценил важность проблемы на 5, указывая, что это действительно проблемно для него. Однако на вопрос об эмоциях он ответил: «О таких вещах я не думаю». На вопрос, какими способами управления эмоциями он пользовался, ответил: «Не использовал ни одного». Поэтому было сделано заключение, что он отрицает проблему. При применении такого критерия наличие отрицания было зафиксировано только у 1 % людей, а 15 % сообщили о применении метода подавления или о том, что они «об этом стараются не думать».

Почему отрицание встречается так редко? Автор подозревает, что это произошло по нескольким причинам. Прежде всего, данное исследование было посвящено изучению недавно произошедшего какого-либо эпизода главным образом незначительного характера, а отрицание, скорее всего, применяется в более стрессогенных ситуациях. Во-вторых, преодоление – это процесс, в котором начальной реакцией на стрессор может стать бессознательная активация, а через какое-то время большинство людей оценивают ситуацию осознанно и более реалистично.

В более трудной ситуации редко можно идентифицировать механизмы защиты, потому что они действуют длительное время, и человек не осознает наличие проблемы. Самоотчеты о стрессе обладают большим процентом ложных сообщений – многие из тех, кто сообщает в анкете, что не испытывает никакого стресса, в интервью указывает на наличие проблем. Большинство людей, отрицавших наличие проблем в самоотчете, строго говоря, не использовали механизм отрицания. Это была скорее бессознательная когнитивная переоценка. Для некоторых, если проблема уже решена, она не считается настоящей проблемой.

Другие не считают хронический, продолжающийся стресс «проблемой», если в течение указанного периода времени не случалось обострений. C. Aldwin приводит пример, согласно которому в экспериментальных интервью двое из ответивших на анкету сообщили, что их жизнь была «абсолютно замечательной, без проблем», но в интервью сказали, что фактически взяли на себя все заботы по уходу за больной женой. Эти люди были активной поддержкой – и эмоциональной, и действенной – для их жен, делая всю домашнюю работу, следя за процедурами лечения, разговаривая с врачами и т. д. Они могли бы сообщить в интервью об их боли, страданиях и о том, как волнуются за будущее и дать информацию о своих стратегиях совладания с эмоциями. Однако состояние здоровья их жен было стабильно на прошлой неделе, так что они не считали, что имеют проблемы. Ясно, эти люди не находились в состоянии отрицания. Они видели сущность проблемы, активно боролись с ней и с болезнью своих жен, с собственными эмоциональными реакциями. Все же окружающим они сказали бы, и очевидно честно, что их жизнь нормальная, без проблем. Скорее всего они частично дистанцировались от проблемы, чем отрицали ее. Эти люди сумели отделить общественное мнение от их собственного мнения. Определяя себя как не имеющих проблем, они использовали общественное мнение о себе для регуляции образа «Я» (и вероятно, своих эмоций). Эта стратегия может приводить к сокрытию существования проблем, и когда респонденты не сообщают о проблемах, исследователь не может оценивать их стратегии.