 |
Специальное исследование о местонахождении Ализо
|
|
|
|
Ализо стало теперь почти краеугольным камнем при реконструкции всех римско-германских походов. Поэтому мы должны подвергнуть специальному исследованию этот много раз дискутировавшийся вопрос относительно местонахождения Ализо. Мы решили, что это будет лучше сделать в конце настоящей главы, так как после проработки отдельных походов читатель увидит яснее и отчетливее, чем после одного лишь вводного теоретического изложения, те общие стратегические моменты и условия данного театра военных действий, которые при этом необходимо принять во внимание.
Начиная наше исследование, мы должны прежде всего поставить и разделить два вопроса. Первый вопрос заключается в том, устроили ли римляне на Верхней Липпе складочный пункт, который служил базой для их операций в собственно внутренней Германии. Второй же вопрос заключается в том, назывался ли этот пункт Ализо.
Но раньше чем подвергать исследованию и сравнению наши источники, было бы правильнее всего поставить технический вопрос о том, насколько судоходной была Липпа.
По этому вопросу я имею здесь возможность изложить те сведения, которые мне любезно были сообщены техническими специалистами по речному делу, - тайным строительным советником Редером и тайным строительным советником Келлером II из министерства общественных работ, а также строительным советником Редером из Дица, который раньше жил в Хамме на Липпе.
В древние времена, когда еще не было прочных дорог, было так трудно доставлять товары сухим путем, что люди пользовались в качестве путей сообщения даже очень мелкими водными путями. Херфорд пытался использовать в XV в. Верру, а Брауншвейг-Окер в качестве водных путей52.
|
|
|
Доставить лодку с грузом вверх по течению, если еще не построен бечевник, конечно, тоже не легко, но все же легче, чем доставить соответствующее количество тележек по мягкой проселочной дороге. Лодки тянулись людьми, которые по большей части шли по воде близ берега. Когда же подходили к стремнине, которую нельзя было преодолеть, то товары выгружались и переносились на руках, пока это было необходимо, а пустые лодки тянулись дальше. Так до сих пор делают в Африке и такой - даже полный препятствий - водный путь все же выгоднее и удобнее сухопутной дороги. На Липпе нет таких препятствий. Она в настоящее время по своим естественным условиям судоходна до Липпштадта. За Липпштадтом посредством плотин река сделана несудоходной в интересах сельского хозяйства. Но если устранить эти препятствия, то судоходность Липпы могла бы быть восстановлена вплоть до Нейхауза, где Падер и Альма соединяются с Липпой53. Падение дна реки от Нейхауза до Липпштадта выражается в среднем 1 на 2 000. Поперечный профиль очень глубоко врезан и, следовательно, очень благоприятен, так что при устранении всех препятствий здесь без труда могут проходить грузовые баржи длиною в 20 м, шириной в 4 м, с осадкой в 0,75 м и с грузоподъемностью в 45 т (т.е. 900 ц). Такие баржи могут ходить с хорошей скоростью в среднем в течение 98 дней в году с ограниченной скоростью - в течение 101 дня и совсем не могут ходить: вследствие недостатка воды - в течение 156 дней и вследствие избытка воды - в течение 10 дней в году. Нельзя утверждать, что германские реки в древности были полноводнее, чем теперь. Но даже несмотря на это, из всего вышесказанного должно быть ясно, что во времена Арминия Липпа была до Нейхауза достаточно судоходна для военных целей римлян, которые ведь могли пользоваться меньшими судами, чем описанные нами выше. Весною можно было по ней доставлять почти вплоть до ее истоков все припасы, необходимые для летнего похода.
|
|
|
Но тут против моей точки зрения как будто высказался директор архива Ильген в своей работе "Имела ли Липпа в Средние века крупное значение в качестве водного пути?" Эту работу автор чрезвычайно любезно, по моей просьбе, предоставил в мое распоряжение до ее опубликования54. В своем этюде, представляющем большой культурно- исторический интерес, Ильген устанавливает тот факт, что Липпа в Средние века и до XVIII в. имела очень небольшое значение в качестве водного пути, так как здесь судоходству мешал целый ряд естественных препятствий. Однако, его точка зрения оставляет достаточно свободного места и для моих взглядов, так как понятие "крупный" очень растяжимо. Ведь указанная нами цель может быть свободно достигнута и при умеренной судоходности реки. Наконец, я хотел бы немного изменить не самое существо положений Ильгена, которые, конечно, правильны, но некоторые детали и, так сказать, некоторый оттенок его изложения, который, как может показаться, несколько преуменьшает относительную судоходность этой реки.
Как указывает Ильген, техническое обследование, произведенное в 1735 и 1738 гг., установило, что от Везеля до Хамма в реке имеется 51 песчаная мель и три подводных камия. Но эти препятствия не могли быть очень серьезными, так как даже в сухое время года они покрыты больше чем на 1,5 фута водою. Большими препятствиями были шесть мельничных плотин, расположенных между Хаус-Даль и Хаммом. Эти мельничные плотины наносили с конца Средних веков большой ущерб судоходству и до нашего времени постоянно вызывали борьбу между собой интересов судоходства и сельского хозяйства. В работе "Река Одер", составленной Бюро речной комиссии, мы читаем (I, 233): "В эпоху политического упадка Силезии мелкие князья давали разрешения на постройку мельничных плотин, которые в значительной степени затрудняли судоходство. Новый подъем судоходства на Одере начался лишь с того времени, как были уничтожены эти препятствия". То же самое было и на Липпе. В 1597 г., согласно Ильгену, кирпичи для постройки церкви иезуитов в Мюнстере были доставлены на кораблях лишь до Хальтерна, а оттуда их уже везли сухим путем. Однако, из этого факта нельзя сделать вывода относительно судоходства выше Хальтерна, так как сухопутная дорога от Берне до Мюнстера не намного ближе, чем от Хальтерна.
|
|
|
Равным образом нельзя сделать какого-либо вывода из того, что монастыри Херфорд, Корвей и Лисборн доставляли себе рейнское вино сухим путем из Дуисбурга. В сентябре вода в Липпе стоит на самом низком уровне, а в октябре уровень лишь очень немногим выше. Между тем в сентябре надо было отправлять пустые бочки к Рейну, а в октябре доставлять их обратно полными. Но как раз в это время года либо совсем нельзя было пользоваться водным путем, либо же можно было пользоваться только с риском.
Поэтому я хотел бы подчеркнуть больше положительные, чем отрицательные свидетельства о судоходности Липпы, которые приводит в своей работе Ильген. Если город Зест в 1486 г. хотел посредством использования речек Зест и Азе соединиться водным путем с Липпой и даже собрал деньги, необходимые для соответствующих строительных работ, то это, конечно, является доказательством того, что Липпа вовсе не была совершенно негодным водным путем. Это подтверждается также и тем, что у Дорстена, Хальтерна и Остендорфа находились таможни, и если в 1526 г. мимо Дорстенской таможни прошли 225 плотов, то это, конечно, является довольно крупной цифрой.
Слова Вернера Ролевинкса (около 1475 г.), что в Вестфалии нет судоходных рек, надо, следовательно, понимать в том смысле, что хотя там и нет постоянных водных путей, каковыми являются не только Рейн, но и Шпре, но там все же имеются реки, которые в определенные времена года пригодны для судоходства.
Против этого возразил Шуххардт55, указав на то, что вверх по Липпе нельзя было тянуть лодки, так как дно реки очень илисто. За разъяснениями по этому вопросу я обратился к строительному советнику Редеру из Дица, жившему раньше в Хамме на Липпе, который был хорошо осведомлен относительно естественных условий этой реки благодаря своей многолетней практике по речным постройкам в этих местах. От него я получил следующий ответ: "Топкая почва, т.е. болотистые и торфяные места, на Липпе нигде не встречаются. Там по обе стороны реки от Везеля вверх до Нейхауза идут песчаные поверхности. Во многих местах там встречается низкий берег, затапливаемый водой. Такие места в римскую эпоху, наверное, тянулись на большее расстояние и, конечно, не могли служить препятствием для таких крупных людских масс, как римские легионы, которые имели большой опыт в постройке дорог и имели поэтому возможность, идя по дорогам вдоль реки, тянуть лямками суда. Труднее было переходить через притоки, так как здесь надо было строить мосты, чтобы не переправлять слишком часто на другой берег упряжных лошадей".
|
|
|
"Но и это не могло представлять трудностей для систематически продвигавшегося войска римлян, которое привыкло строить образцовые дороги и искусственные мосты".
"Низкие сырые берега покрывались бревенчатой настилкой, следы которой иногда находят даже и теперь".
Следовательно, представление Шуххардта о непреодолимости "илистого" дна неправильно. Я даже думаю, что мягкая почва преодолевалась легче, чем это описано в письме Редера, в тех случаях, когда лодки тянулись не лошадьми, а людьми. В тех странах, где до сих пор еще нет бечевников, люди идут прямо по воде вдоль берега. Если попадаются непроходимые места, то положить вдоль берега бревенчатый настил еще легче для людей, чем для лошадей; равным образом и переход через притоки люди совершают легче, чем лошади, и часто им не приходится строить ни одного моста.
Если, таким образом, уже не подлежит никакому сомнению, что Липпа была в достаточной степени судоходной вплоть до Нейхауза, то мы тем самым можем с достоверностью установить и тот факт, что римляне должны были в этой местности соорудить складочный пункт. Конечно, требует объяснения то обстоятельство, почему никто из многочисленных военных исследователей римских походов до настоящего времени не высказал этого положения, но это нетрудно объяснить. В научной литературе до недавнего времени никто не высказывал сомнений в достоверности колоссальных цифр германских войск. Сотни тысяч перебрасывались туда и сюда, и, согласно рассказам Тацита и Светония, Тиберий из одного лишь племени сугамбров переселил 40 000 человек на левый берег Рейна56. Ген. фон Пейкер в своей много раз использованной книге "Военное дело в древней Германии" (Von Peucker, "Das deutsche Kriegswesen der Urzeiten" Berlin, I860) говорит о том, как многочисленность германских войск затрудняла положение их предводителей, и без всяких колебаний сопоставляет следующие цифры: "Войско тевтонов, по Орозию и Ливию, достигало 300 000 человек; Ливии, Веллей, Патеркул, Евтроп и Орозий исчисляют войско кимвров в 200 000 человек; Ариовист, по указанию Цезаря, командовал войском, насчитывавшим более 100 000 человек; из готских войск, вторгшихся в III в. с берегов Черного моря, то войско, которое в 269 г. было разбито императором Клавдием, согласно Требеллию Поллиону, насчитывало 320 000 человек; Радагайс в начале V столетия привел в Италию армию, превышавшую, согласно Орозию, 200 000 человек, так как среди них было одних лишь готов 200 000 человек, а по словам Зосимы, 400 000 человек; войско же Аттилы, которое дралось на Каталаунских полях и по большей части состояло из германских племен, согласно Иорнанду, достигало 500 000 человек, а по словам Павла Диакона, даже 700 000 человек".
|
|
|
Совсем нетрудно было снабжать эти народные массы в тех местах, где они жили и где они могли передвигаться. Поэтому вопрос об их снабжении даже и не поднимался. Только благодаря постановке проблемы о численности населения мы подошли вплотную к вопросу о снабжении, а разрешение этого вопроса в свою очередь должно было решить вопрос о Липпской крепости.
Недалеко от Падерборна и места соединения Липпы с Альмой, на левом берегу Альмы находится деревня Эльзен. Вполне естественно, что созвучие названий Эльзен и Ализо поблизости от того места, на которое и без того имеется столько указаний, уже давно привело к простому отождествлению обоих названий. И я сам в первом издании этой работы считал, что название Эльзен является аргументом в пользу того, что Ализо действительно находилось в этой местности. Однако, после этого было твердо установлено (ср. Фр. Крамер, "Западно-германский журнал" - Fr. Cramer, "Westdeutsche Zeitschrift", Bd. 21, 1902), что топографические названия, родственные этому корню, настолько часто встречаются, что мы отсюда не можем извлечь никаких указаний относительно местонахождения Ализо.
Перейдем теперь к сравнению показаний источников.
* * *
Дион (53, 33) рассказывает нам о том, что Друз во время своего похода 11 г. до н. э. вторгся в страну херусков, дошел до Везера и переправился бы через него, если бы не был принужден возвратиться из-за недостатка в продовольствии. На обратном пути германцы напали на него в узком ущельи, но все же в конце концов были разбиты римлянами. Под влиянием этого события Друз решил для защиты от германцев построить крепость при соединении Липпы и Элизона.
"Повсюду, - таковы буквально слова Диона, - враги устраивали засады и причиняли Друзу много вреда. Однажды они его заперли в такой местности, которая со всех сторон окружена горами и в которую можно было проникнуть только через узкие горные ущелья, и едва его там не уничтожили. И все римское войско тоже погибло бы, если бы враги, слишком уверенные в своей победе, не бросились на них беспорядочной толпой, очевидно думая, что римляне уже находятся в их руках и что для окончательной победы достаточно одного удара мечом. Однако, германцы были разбиты и после этого уже не отважились так дерзко нападать на римлян, но все же досаждали им издали, впрочем не подходя к ним близко. Поэтому Друз на зло им со своей стороны построил одну крепость в том месте, где соединяются Липпа и Элизон, а другую - на Рейне, в стране хаттов".
Судя по всему контексту, те германцы, с которыми на своем обратном пути сразился Друз в узком ущельи, возвращаясь с Везера, очевидно, могли быть только херусками. Описание местности не соответствует ландшафту прилиппских равнин и более похоже на гористые места, лежащие к востоку (к северо-востоку, к юго-востоку) от Падерборна. Возвышенности, встречающиеся вдоль Липпской долины, слишком незначительны для того, чтобы представить опасность для римского войска. Если Друз построил крепость, которая должна была служить угрозой народам, теснившим его в тех местах, то, конечно, он построил эту крепость не на расстоянии нескольких переходов от этой области, но либо на неприятельской территории, либо же непосредственно перед воротами, ведущими в эту область, т.е. в районе Падерборна. И так как трудность в снабжении была причиной того, что этот поход не дал результатов, то целью постройки этой крепости была организация складочного пункта, необходимого в будущем при повторении этой войны, причем подобный пункт можно было создать лишь в этом месте, так как до этого места доходил соединительный путь с Рейном.
Устройство такого пункта должно было даже с самого начала быть главной целью этого похода. Когда Друз появился в стране сугамбров, южнее Липпы, рассказывает нам Дион, то сугамбры как раз находились на поле сражения против хаттов. Если бы римский полководец задался целью сразу достигнуть непосредственного крупного успеха, то, конечно, он не смог бы сделать ничего лучшего, как со всеми своими силами обрушиться на сугамбров. Сугамбры, зажатые между римлянами и хаттами, легко могли бы быть уничтожены. На первый взгляд кажется совершенно непонятным, каким образом Друз мог упустить такой случай одержать крупный успех. Вместо этого он только воспользовался возможностью беспрепятственно подняться по Липпе и дойти до Везера. Не опираясь на какую-либо базу и имея в своем тылу сугамбров, он, конечно, здесь ничего не мог сделать. Но это пренебрежительное отношение Друза к тому успеху, который он мог легко одержать на своем пути через страну сугамбров, покажется нам уже не ошибкой, а поступком вдумчивого стратега, если мы предположим, что с самого начала целью этого похода было исследование дорог и постройка складочного пункта. Устройство этого пункта было для него важнее, чем победа над одним лишь германским племенем, даже над сугамбрами, которые внушали такой ужас, так как его мысль была обращена на покорение всех германцев, вплоть до самой Эльбы. Возражая против этого, можно было бы задать вопрос: почему же в таком случае Друз не построил эту крепость на пути туда? Ведь когда он достиг того места, где прекращалось судоходство по Липпе, он мог здесь построить эту крепость. Весьма возможно, что это так и было на самом деле. Во всяком случае римляне (ср. стр. 75) большую часть своего продовольствия отправили вслед за своим войском по воде, и, конечно, совершенно невозможно предположить, чтобы они около истоков Липпы перегрузили его на вьючных животных или на повозки и тащили их за собой до Везера, а также и весь обратный путь. Полководец с самого начала хорошо знал, что он и для обратного пути нуждается в крупных запасах. Поэтому вполне естественно, - ас римской точки зрения вполне понятно, что наши источники ничего об этом не упоминают, - что Друз устроил складочный пункт в конце водного пути, оставив там все необходимое для возвращения, построив там временное укрепление, и оставив для защиты последнего гарнизон. Пока войско двигалось дальше, оставшийся при этом гарнизоне инженер подыскивал место, наиболее удобное для устройства постоянной крепости; когда же войско вернулось, эта крепость была построена. Была ли построена новая крепость или же была укреплена построенная первоначально, значения не имеет, но для Диона вполне естественно, что он рассказывает об этом событии в таких словах: "Когда Друз вернулся и разбил своих врагов, то почувствовал себя достаточно сильным для того, чтобы построить в этой области крепость на страх своим врагам".
Для той же цели, для которой он построил эту крепость, Друз уже в предшествовавшем году приказал вырыть большой канал, соединявший Рейн с Исселем и, таким образом, ведший из Зюдерзее в Северное море. Человек, который выполняет такие крупные предприятия, уже не довольствуется случайным покорением маленького пограничного племени, вроде сугамбров, но замышляет большие походы, т.е. в данном случае покорение всей страны вплоть до Эльбы. Стратегическим средством для достижения этой цели является устройство складочного пункта, выдвинутого как можно дальше вглубь страны.
Шуххардт и Кепп в докладе "Ализо и Хальтерн" (Korresp. Bl. des Gesбmtver der deutschen Gesch.- und Altertumsv., 1906) считали исключенной возможность того, что эта крепость была построена на Верхней Липпе, так как в таком случае в тылу ее находились бы враждебные римлянам сугамбры и бруктеры. Но этот аргумент надо перевернуть: именно потому Ализо стало кандалами для упрямых германцев, что оно находилось в их стране, будучи в то же время для них неприступным. Вполне естественно бьет мимо цели и то возражение, что германцы могли бы в конце концов взять эту крепость голодом. Это возражение было бы правильным, если бы мы имели здесь дело с одной крепостью, без римского войска. Но это возражение отпадает, если мы примем во внимание, что крепость была не изолированной, а находилась в стратегической связи с тем, для чего она была создана. Крепость являлась опорным пунктом для войска, которое оперировало в этом районе, а войско, в свою очередь, защищало крепость. Даже в том случае, когда войско возвращалось к Рейну, оно находилось достаточно близко от нее и всегда могло прийти к ней на помощь, тем более что сама крепость могла долго сопротивляться неприятелю. Если бы германцы сделали попытку захватить крепость, как, например, Арминий в 16 г., то она всегда смогла бы продержаться до тех пор, пока не подоспеет на помощь посланное для снятия осады войско. Только после того как в 9 г. было уничтожено римское войско, пало Ализо - и то не сразу, а по истечении значительного времени.
* * *
Было высказано предположение, что вдоль Липпы вплоть до Рейна был построен ряд промежуточных крепостей, так как в противном случае Ализо, находясь по прямой линии на расстоянии 20 миль от Ветера, было бы совершенно изолированным. Но следы этих крепостей, которые уже считались найденными, за исключением одной, о которой я еще буду говорить дальше, оказались ложными, и потому факт существования этих крепостей я считаю сомнительным. Конечно, римские войска, передвигаясь по Германии, всегда на ночь разбивали укрепленный лагерь, стараясь при этом по возможности использовать прежние лагери, которые германцы далеко не всегда сравнивали с землей. Но оставление повсюду постоянных гарнизонов потребовало бы слишком большого расхода живой силы и принесло бы вместе с тем слишком мало пользы. Войска на походе сами себя защищают, транспорты передвигаются под военным прикрытием, купцы должны сами о себе заботиться, а для того чтобы предоставить безопасный ночлег курьерам, которые могут подвергнуться нападению в пути, никогда не строят крепостей. Если бы германцы напали на изолированную крепость, то она должна была бы сама защищаться до тех пор, пока с Рейна не подоспело бы на помощь войско, посланное для снятия осады. А гарнизоны промежуточных крепостей не могли бы оказать никакой помощи. Решающим моментом в таком случае была бы возможность того, чтобы сообщение об осаде достигло Ветера. Ведь это рано или поздно должно было случиться. Весьма возможно, что комендант крепости имел в своем распоряжении и на своей службе нескольких германцев, которые в случае необходимости брали на себя обязательство прокрасться сквозь ряды своих соотечественников и доставить весть об осаде в главную квартиру. Таким образом, вполне возможно, что римская крепость, находившаяся близ Падерборна, была совершенно изолированной. Нужно себе только представить, до какой степени германцы были неспособны провести правильную осаду. У них даже не было достаточно металла для изготовления оружия, не говоря уже о простых инструментах. Даже после Тевтобургского сражения, несмотря на свой моральный подъем и на подавленное состояние римлян, германцы не в состоянии были взять Ализо силой? Поэтому уже Друз мог отважиться на то, чтобы построить крепость среди вражеской страны, по ту сторону враждебно настроенных сугамбров, марсов и бруктеров. Да и помимо того Друз не рассчитывал на то, что положение останется неопределенным, так как римляне надеялись в течение нескольких лет овладеть всей страной, по крайней мере вплоть до Везера.
* * *
Когда в Рим пришла весть о том, что Друз находится при смерти, как рассказывает нам Валерий Максим (V, 5, 3), его брат Тиберий поспешил к нему и для этой цели направился вглубь Германии. Это сообщение следует сопоставить с рассказом Тацита о том ("Анналы", II, 7), что германцы, осадив в 15 г. крепость на Липпе, разрушили старый алтарь, посвященный Друзу, который затем был вновь восстановлен Германиком, после того как он со своими шестью легионами снял осаду с этой крепости. Невероятно, чтобы римляне, воздвигнув алтарь Друзу во внутренней Германии, сделали это не на том месте, где умер Друз, а в каком-либо другом месте. Ведь если бы римляне вздумали свободно выбирать место для постройки этого алтаря, то они построили бы его, конечно, хотя бы вблизи одного из больших постоянных лагерей на Рейне. Таким образом, если мы из одного источника узнаем, что алтарь Друза находился недалеко от Липпской крепости, а из другого - что Друз умер в глубине внутренней Германии, то отсюда следует, что эту крепость нужно искать не на Нижней, а на Верхней Липпе.
* * *
В 5 г. римляне, по Веллею (II, 105), в первый раз разбили зимний лагерь в Германии "у истоков Юлии", как нам сообщает источник. Так как мы не знаем реки, которая бы носила название "Юлия", то уже Липсиус вполне справедливо исправил это название, заменив его названием "Лупия" (Julia-Lupia). Совсем недавно было указано на место, носящее название "Иелленбек" и лежащее на ручье, который несколько выше Реме впадает в Верру. Здесь имеется налицо созвучие в названиях, но это название довольно часто, и, кроме того, эта комбинация невозможна по объективным причинам. Нельзя допустить того, чтобы Тиберий расположил свой зимний лагерь по ту сторону гор, на что не решился даже Вар, несмотря на всю свою доверчивость. Но если предположить, что Тиберий все же это сделал, то нельзя допустить, что он свой лагерь разбил не на Везере. Поэтому следует сохранить конъектуру Липсиуса "у истоков Лупии". Если бы была судоходной только Нижняя Липпа, то из этого сообщения мы ничего больше не могли бы извлечь и должны были бы предположить, что Тиберий не побоялся доставлять продовольствие сухим путем вплоть до истоков Липпы. Так как мы во всяком случае можем предположить, что Липпа была судоходной довольно далеко вверх по своему течению, то не можем согласиться с тем, что Тиберий возложил на администрацию своего обоза трудную обязанность доставлять продовольствие сухим путем от места выгрузки до лагеря только для того, чтобы разбить этот лагерь на один или два перехода дальше вглубь страны. Единственным рациональным исходом было бы расположить лагерь именно у этого естественного пункта выгрузки.
Если бы толкование нашего текста было бы более достоверным, мы имели бы здесь решающее доказательство нашего утверждения, что неподалеку от истоков Липпы находился важный для римлян стратегический пункт. Падерборн находится на расстоянии не более двух миль от истоков Липпы.
Лагерь, расположенный в таком месте, можно было свободно назвать лагерем "у истоков Липпы", а если так далеко в верховьях Липпы можно было найти благоприятное место для разбивки постоянного лагеря, то это место должно было быть наиболее удобным для устройства здесь складочного пункта, как можно дальше выдвинутого вглубь страны. То, что Тиберий осмелился разбить зимний лагерь там, где до этого была лишь стоянка, было существенным достижением в деле укрепления римского господства в Германии; это вполне справедливо подчеркивается Веллеем.
* * *
Когда Германик в 16 г. освободил осажденную германцами Липпскую крепость, то он восстановил разрушенный алтарь Друза. Могильный холм, воздвигнутый в предшествовавшем году над павшими воинами Вара и также впоследствии разрушенный германцами, не был восстановлен, так как, продолжает Тацит, "могильный холм считали нецелесообразным восстанавливать". Если бы этот курган находился в совершенно другой местности, то это замечание было бы непонятным. Мы теперь достаточно хорошо знаем, что германцы не могли импровизировать походы на любое расстояние вглубь Германии. Фраза "могильный холм считали нецелесообразным восстанавливать" имеет смысл лишь в том случае, если предположить, что об этом действительно мог быть поставлен вопрос.
Следовательно, холм находился недалеко от крепости. До тех пор, пока место Тевтобургского сражения будут искать хотя бы приблизительно в той местности, которую мы фиксировали, следует считать, что крепость находилась не на Нижней или на Средней, но именно на Верхней Липпе.
* * *
Во всех вышеприведенных местах из наших источников античные авторы не дают названия Ализо. Мы слышим лишь о крепости, находившейся при соединении Липпы и Элизона и о крепости на Липпе, которая в 16 г. была осаждена германцами и освобождена Германиком. Мы уже установили, что эта крепость должна была находиться на Верхней Липпе. Название Ализо сохранилось в трех других местах, и теперь встает вопрос, имеется ли здесь ввиду именно эта крепость или какая-либо иная.
Географ Птолемей (II, 11) помещает Алейсон на S градуса восточнее и на j градуса южнее Ветера. Это не соответствует местонахождению нашей крепости, но в то же время ничего и не доказывает, так как указание на то, что она находилась так далеко к югу от Ветера, во всяком случае неправильно; да и помимо того, указания этого географа относительно Германии признаны очень ненадежными. Эти его указания, так же как и его указания о "памятниках победы Друза", лучше совсем оставить в стороне.
Затем следует та глава из "Анналов" Тацита (II, 7), в которой сперва рассказывается об осаде и об освобождении от осады крепости на Липпе, о возобновленном алтаре Друза и невозобновленном могильном холме и, наконец, говорится, что "все пространство между крепостью Ализо и Рейном было снабжено новыми путями и дорогами".
Теперь возникает вопрос: является ли той же самой крепость, находившаяся на Липпе и упомянутая в начале этой главы, и та крепость, которая во всяком случае находилась на Верхней Липпе и названа в конце главы Ализо? Без сомнения, Тацит, следуя обычному способу изложения мыслей, должен был бы в данном случае при первом упоминании об этой крепости дать ее название. Но мы знаем равнодушное отношение Тацита к географии. Как раз в его изложении ни в какой мере не исключена возможность того, что обе эти крепости тождественны, хотя весьма вероятно, что он не дал себе труда разъяснить это обстоятельство даже самому себе. В то время как он комбинировал лежавшие перед ним источники и давал им литературную обработку, в первом случае от него могло более или менее случайно ускользнуть название крепости, а во втором - это название могло ему показаться удобным для построения данной фразы. Это предположение станет весьма вероятным, если мы себе уясним, что этот рассказ ни в коем случае не может иметь отношения к крепости, находившейся на Нижней Липпе. Ведь фраза "cuncta inter castellum Alisonem et Rhenum novis limitibus aggeribusque permunita" означает: "между Ализо и Рейном была построена сквозная прочная дорога". Это была довольно крупная работа. Дорога вдоль Липпы должна была тянуться на целых двадцать миль. А постройка прочной укрепленной насыпями дороги на столь большом протяжении является такой значительной работой, которую римский писатель был в праве в своем рассказе подчеркнуть.
Третье место находится у Веллея (II, 120), который прибавляет к рассказу о поражении Вара следующую фразу: "Следует воздать хвалу доблести Люция Цедиция, префекта лагеря, и тех, которые вместе с ним были осаждены в Ализо, окруженные бесчисленными войсками германцев", так как они спаслись из этого тяжелого положения и от большой опасности благодаря своей предусмотрительности и своей решимости. Это место следует сопоставить с одним местом из Диона-Зонараса ("К Диону", 56, 22), согласно которому лишь одна римская крепость продержалась, и с другим местом из Фронтина (III, 15, 4), в котором говорится, что "были осаждены оставшиеся после поражения Вара". Четвертое место из Фронтина (IV, 7, 8) также говорит о том, что после поражения Вара была осада, причем командиром назван Цедиций. Так как, согласно Диону, продержалась лишь одна крепость, то все эти четыре рассказа относятся к тому же самому событию. Здесь идет речь не только об осаде, последовавшей за поражением Вара, но и том, что осажденные были "оставшиеся после поражения Вара" (согласно третьему месту), причем осажденное место называлось Ализо (по первому месту). Это является основанным на свидетельствах источников и прямым доказательством того, что крепость, находившаяся на Верхней Липпе, носила название Ализо. Ведь вполне естественно, что избежавшие бойни в Дэрском ущельи спаслись в ближайшую крепость, где они могли найти убежище и защиту, а такой крепостью была крепость на Верхней Липпе. Если бы они опасались того, что их запрут здесь, и тотчас же поспешили бы дальше, то они вообще не искали бы убежища в какой-либо крепости, находившейся на территории Германии, но бежали бы дальше, вплоть до самого Рейна. Но при всех обстоятельствах мы должны предположить, что на Верхней Липпе во времена Вара находилась римская крепость, даже если бы мы не имели никаких сведений об этом или если бы все сведения, имеющиеся в нашем распоряжении, относились к другой крепости. Учитывая хозяйственное состояние древней Германии, необходимо признать, что римляне ни в каком случае не могли бы совершать свои непрерывные походы к Везеру и обратно, не опираясь на большой складочный пункт, который должен был находиться в том месте, где Липла перестает быть судоходной даже для самых маленьких судов. Этот складочный пункт, само собой разумеется, должен был быть укрепленным, следовательно, был крепостью и потому был для беглецов, спасшихся после Тевтобургского сражения, самой близкой крепостью, в которой они могли найти спасение, а эта крепость, согласно Веллею (II, 120), называлась Ализо.
* * *
Германцы не были в состоянии взять крепость силой. Поэтому они старались взять ее измором и принудить к сдаче голодом; осада затянулась на очень долгое время, так как крепость была обильно снабжена пищевыми припасами. О продолжительности осады можно судить по тому, что осажденные, наконец, услышали о том, что к ним приближается Тиберий с большим войском. Но Тиберий во время Тевтобургского сражения находился в Паннонии, а после этого сначала вернулся в Рим и лишь затем направился к Рейну. В течение этого долгого времени германцы, осаждавшие крепость, ослабили бдительность своей охраны, так что осажденным удалось прокрасться через их ряды и беспрепятственно пройти весь длинный 20-мильный путь до Рейна. Может, пожалуй, показаться удивительным то обстоятельство, что германцы на таком длинном пути не настигли беглецов. Но возможность того, что так именно было на самом деле, доказывается прекрасными аналогиями, известными из военной истории. Так, например, крепости немецких рыцарей в Пруссии во время большого восстания подверглись длительным осадам и долго не могли быть от них освобождены; в частности одна из этих крепостей - Бартенштейн - была осаждена в течение четырех лет. Наконец, гарнизоны этих крепостей поступили точно так же, как некогда римляне, осажденные в Ализо: они прокрались через ряды осаждавших. Бартенштейнцы спаслись, а гарнизон Крейцбурга был обнаружен и погиб. Путь, который бартенштейнцы проделали до Эльбинга, равнялся 15 милям.
* * *
Раскопки, к которым теперь очень энергично приступили, должны оказать существенную помощь при изучении походов римлян в Германии. Благодаря археологической работе уже обнаружены чрезвычайно ценные вещественные памятники и добыты важные сведения. Но нужно признать, что до сего времени все это больше вносило путаницу в дело непосредственного изучения этих войн, чем приносило пользу этой работе. Первоначально вообще не умели отличать римские поселения от доисторических стоянок или каролингских селений, или даже просто от "игры природы" (bloszen Naturspielen). Кап. Хельцерманн и ген. фон Фейт верили в то, что им удалось на Нижнем Рейне и вверх по Липпе установить наличие римских укреплений, которые впоследствии оказались простыми песчаными дюнами. Теперь самыми компетентными исследователями обнаружены подлинные римские поселения самых крупных размеров, но когда их пробовали включать в историческую цепь событий, то при этом было допущено много ошибок. Римляне в течение 20 лет своего господства над территорией между Рейном и Эльбой должны были соорудить сотни походных лагерей, дюжины постоянных лагерей и крепостей, причем от всех них могли, а от многих из них даже должны были остаться следы. Обнаружены в настоящее время лишь некоторые, очень немногие постоянные лагери и крепости. После каждого открытия счастливцы, сделавшие это открытие, восклицали: "Это - Ализо!". И так говорили не только сделавшие открытие археологи и вместе с ними общественное мнение в лице любителей и друзей старины. С большими или меньшими оговорками к ним присоединялись также и наиболее компетентные ученые исследователи- специалисты, увлеченные энтузиазмом и радостью археологов, сделавших данное открытие. Это обстоятельство не только помешало пониманию стратегической связи событий римских военных походов и задержало это понимание, но даже теперь еще делает необходимой детальную проверку всех претензий на отождествление всех мест находок с Ализо, проверить их по источникам и, так сказать, негативно еще раз повторить весь приведенный нами выше ход наших доказательств.
Я считаю возможным оставить в стороне предположение Дюнцельмана, что ему удалось найти Ализо на Хунте, так же как и отнесение Ализо на Везель. Мы должны здесь подвергнуть исследованию две большие, богатые результатами раскопки близ Хальтерна и Оберадена57.
Давно уже было известно, что близ городка Хальтерна на Липпе, приблизительно в 6 <
|
|
|
