 |
Глава II . Конфликты в Дагестане в конце 90-х годов как отражение конфликтов федеральных и региональных властей
|
|
|
|
конфликт региональный федеральный власть
В качестве примера по поводу конфликтов на уровне субъекта Федерации как отражения ситуации в стране в целом можно привести события в Дагестане в конце 90-х годов. Так, события вокруг 136-й мотострелковой бригады, расквартированной у Буйнакска, были отражением проблем в российской армии в целом. В частности, дерзкое нападение боевиков Гелаева в конце 1997 г. выявило ряд важных вопросов (в том числе никудышную политработу в воинских частях в целом), а печально известное дело рядового Пинигина было проявлением наиболее отвратительной формы «дедовщины» в соединении с предательством и работорговлей.
Рассмотрим теперь политические события и их связь с общефедеральными политическими процессами.
Осенью 1998 г., когда после убийства муфтия Дагестана Абубакарова в республике резко обострилась политическая ситуация, на состоявшемся тогда Съезде мусульман Дагестана была принята резолюция с требованием отставки председателя Государственного Совета Магомедова и проведении всенародных выборов президента Дагестана. Тогда противостояние удалось урегулировать принятием согласованного решения о необходимости проведения очередного (третьего) всенародного референдума об учреждении должности всенародно избираемого президента Дагестана. Этот референдум был приурочен к выборам в дагестанский парламент и прошел одновременно с их первым туром 7 марта 1999 г. За введение должности всенародно избираемого президента отдали свои голоса 21,6%, против высказались 74,8% избирателей.
По итогам референдума в различных районах республики можно сделать некоторые выводы об этнических предпочтениях относительно этой высокой должности. В районах со сплошным лезгинским населением подавляющее большинство (свыше 90%) «против» такой должности. Почти столь же высокий показатель противников и в районах со сплошным даргинским населением. В аварских районах оказалось много сторонников введения поста президента РД. Среди лакцев также заметно больше, чем в среднем, сторонников этой должности.
|
|
|
В начале 1999 г общественно-политическая ситуация в Дагестане была достаточно напряженной. Разрастающаяся дестабилизация в соседней Чечне, рост влияния криминалитета в обеих республиках делали ситуацию угрожающей. Одним из проявлений обеспокоенности руководства складывающимся положением была неумелая попытка накануне выборов не допустить в новое законодательное собрание республики лиц с уголовным прошлым. Незадолго до голосования в Закон о выборах была внесена поправка о недопущении регистрации кандидатами в депутаты лиц, осужденных в прошлом за уголовные преступления. Однако она была опротестована в Конституционном суде РД по запросу ряда авторитетных (!) депутатов и отменена как неконституционная. В новый избирательный закон вошло лишь положение о том, что кандидаты в депутаты НС РД должны обязательно сообщать в избирательные комиссии сведения о своей судимости, а избирательные комиссии обязаны включать эти сведения в избирательные бюллетени. Возможно, именно это повлияло на то, что в новом парламенте лиц с уголовным прошлым оказалось в 3 раза меньше, чем в парламенте первого (предыдущего) созыва.
Предвыборная техника была значительно проще, чем на прошлых выборах. Не обещания и не идеологические или политические позиции кандидатов воздействовали на электорат, а их конкретные дела накануне выборов. Это особенно относится к сельским регионам. Там, как правило, сельская община (джамаат) ставила кандидату условия: например, проведение водопровода или газопровода, бурение артезианской скважины, ремонт дороги и многое другое. В случае выполнения этих условий население отдавало ему свои голоса.
|
|
|
Следует отметить, что в этот раз не было убийств, взрывов и других серьезных насильственных действий в ходе предвыборной кампании и выборов. Отдельные случаи подтасовки бюллетеней на участках, как правило, разоблачались доверенными лицами сторон и обжаловались. Основной формой протеста стал массовый выход населения на магистральные автодороги и их перекрытие с требованиями пересмотра итогов голосования. В некоторых случаях блокирование дорог продолжалось несколько дней. Органам власти приходилось прокладывать объездные пути для прохождения транспорта по республике.
В первом туре (7 марта 1999 г.) в голосовании приняли участие 817034 человека, т. е. 66,6% от общего числа избирателей. Во втором туре активность оказалась даже выше, чем в первом - 68,8%. Во многих сельских округах, например, в ряде округов Цумадинского, Цунтинского, Дахадаевского, Ахтынского и других районов, она достигала 88 - 95%. В известных «ваххабитских» селениях Карамахи и Чабанмахи выборы не состоялись. Дело в том, что в этом регионе избирательные участки были сформированы так, чтобы не допустить здесь солидарного голосования и прохода «их» депутата в Народное Собрание. Население карамахинской зоны в знак протеста не приняло участие в выборах.
Еще с конца июня - начала июля из высокогорных районов республики, граничащих с горной Чечней, поступала тревожная информация о том, что в селениях этого региона началась активная пропаганда группировок местных ваххабитов с целью установления шариатского правления и неподчинения власти в Махачкале. Вместе с тем именно на перевале Хаарами (естественная дорога из Ведено в Ботлих) всего за 60 дней до вторжения были сняты армейские посты, и охрана границы с Чечнёй (по прямому указанию из Москвы) была оставлена только малочисленным милицейским подразделениям. Участились провокации в Кизлярском районе (Николаевское кольцо и Копайский гидроузел), отдельные выпады были на границах Бабаюртовского и Хасавюртовского районов. Однако до начала августа на фоне общего глубокого политического кризиса этим обстоятельствам не придавалось особого значения. Вспышка произошла в самом начале августа, когда милиция столкнулась с группой вооруженных ваххабитов и ранним утром 2 августа «для поддержки» цумадинских ваххабитов в район вошли отряды чеченских боевиков. Получив отпор со стороны местной милиции и населения, боевики были вынуждены отступить из райцентра Агвали в маленькие высокогорные селения Эчеда, Гигатль и Гакко и закрепиться там. За этим последовало вторжение в соседний Ботлихский район. Эти события всколыхнули общественность всей республики. Началась всенародная война против вторжения оккупантов и их пособников - местных ваххабитов. Российская армия при полной поддержке населения ввела в эти районы свои подразделения.
|
|
|
Бои в ботлихских и цумадинских горах продолжались больше трех недель. 26 августа было объявлено о полном разгроме и изгнании боевиков из горной Аварии, а через 2 дня, 29 августа, в Буйнакском районе началась операция против карамахинских и чабанмахинских ваххабитов, которые уже более полутора лет не подчинялись республиканским властям. Тяжелые кровопролитные бои шли там 3 недели (13 сентября было объявлено о завершении операции в кадарской зоне). В период ожесточенных боев 4 сентября прогремел взрыв в жилом доме в Буйнакске, а утром следующего дня формирования чеченских боевиков вошли в Новолакский район и захватили 5 приграничных селений. Военные действия развернулись в непосредственной близости от хасавюртовской зоны, где проживает основной массив дагестанских чеченцев. Однако война в Дагестане существенно отличалась от происходившего в Чечне в 1994-1996 гг. Здесь военные действия происходили при поддержке подавляющего большинства населения республики и при непосредственном участии в боевых действиях местного вооруженного ополчения. 16 сентября после освобождения Новолака завершилась 45-дневная война в Дагестане. А еще через два дня начались бомбардировки Чечни.
Эти события радикально отразились на внутриполитической ситуации в Дагестане. Как это ни покажется парадоксальным, война в Дагестане оказала стабилизирующее воздействие почти на все возникшие здесь на протяжении последнего десятилетия болевые точки. Наиболее опасные узлы, казалось, неразрешимых противоречий, были в значительной мере распутаны или заметно ослаблены. Рассмотрим эти узлы противоречий и влияние на них военных действий в Дагестане в августе-сентябре 1999 г.
|
|
|
а) Сплочение всех общественно-политических сил в Дагестане. В ходе глубоких трансформаций последнего исторического периода, когда разлагалась и, наконец, развалилась коммунистическая держава, быстро сформировались, с одной стороны, новый правящий класс, а с другой, - чрезвычайно обездоленная масса населения. В Дагестане в силу определенных условий процесс имущественной дифференциации происходил более рельефно и вызвал сильный моральный протест у обездоленного населения. Пожалуй, нигде в России нет столь значительного расхождения в доходах между основной массой населения и узким кругом богатейших фамилий. Население республики ко времени последних событий достигло чрезвычайной степени обездоленности. По большинству социальных показателей Дагестан занимал последние места среди регионов России, причем разница с самыми «богатыми» субъектами федерации составляет восьмикратную величину. Среднедушевой доход дагестанцев ниже прожиточного минимума, установленного в РФ. Средняя зарплата по Дагестану составляет одну треть среднероссийской.
Наиболее отчаявшимися и озлобленными оказались сельское население в целом и крестьянство в особенности, квалифицированные рабочие городов, лишенные из-за потери работы источников существования, многочисленная категория «социалистической интеллигенции» - высококвалифицированные инженеры и агрономы, врачи, школьные и вузовские преподаватели.
Ненависть населения к правящему классу, состоящему из наиболее коррумпированных (еще со времен коммунистического режима) «партийных и советских работников» и «новых богатых» - категории людей около-уголовного типа, которым удалось путем прямого силового давления и рискованной удачи стать сказочно богатыми, была чрезвычайно высока и не проявлялась открыто только потому, что любой протест был бы обречен на безжалостное подавление.
Война против ваххабитов и чеченских боевиков, неожиданно для многих, вызвала почти всеобщее внутри-дагестанское единение и сплоченность. Власть оказалась лидером общественных настроений, и ее действия встретили массовую поддержку подавляющего большинства населения.
|
|
|
Изменилось также отношение населения к русской армии. Еще недавно российские солдаты и офицеры вызывали, в лучшем случае, жалость, из-за их чуждости и бесполезности, из-за бесцеремонного вторжения в Чечню в 1994 г., трусости, жестокостей, производимых там, и, наконец, военного поражения. Теперь в них видели надежного союзника в борьбе с агрессором. Феномен такой повсеместной поддержки и единения оказался неожиданным для многих аналитиков, специалистов по Кавказу. Таким образом, руководство России и республики получило, может быть, впервые за годы «перестройки», почти всенародное одобрение и поддержку своих действий.
Незадолго до войны в Дагестане произошел серьезный конфликт внутри высшей политической элиты республики. Ряд молодых, очень богатых и амбициозных деятелей, занимавших высокое положение, были решительно вытолкнуты из состава власть имущих и подвергнуты уголовному преследованию. Преследования начались в сентябре 1998 г. при определяющей инициативе и решительной поддержке «внешней силы», а именно, первого заместителя министра ВД РФ, генерал-полковника В. Колесникова. Среди потерпевших в ходе «колесниковских чисток» наиболее влиятельными были председатель Пенсионного фонда, депутат дагестанского парламента Ш. Мусаев и депутат Государственной Думы РФ, лидер Союза мусульман России Н. Хачилаев. Оба этих лидера незадолго до начала преследования против них вступили в серьезный конфликт с высшим руководством республики и добивались его смены.
Война решительно повлияла и на этот узел противоречий. Если бы опальные авторитеты решились на поддержку ваххабитов и вторгшихся в Дагестан чеченских боевиков, то это привело бы их к окончательному политическому фиаско. Но и решительное осуждение ваххабитов и нападения чеченцев на территорию Дагестана, которое они, в конце концов, продемонстрировали, уже не смогло им помочь. Получилось так, что с началом военных действий и после успешного их завершения они перестали представлять какую-либо угрозу для руководства республики.
Таким образом, война существенно повлияла на соотношение внутриполитических сил в республике. Официальное руководство стало более монолитной силой, а оппозиция потеряла всякий значимый вес и влияние.
б) Проблема взаимоотношения федерального центра с Дагестаном и Чеченской Республикой. Так, 17 апреля 1999 г. в Грозном был проведен Второй съезд народов Ичкерии и Дагестана. Из Дагестана на него прибыло 297 делегатов от 25 джамаатов (сельских общин) Буйнакского, Гунибского, Тарумовского, Хасавюртовского и других районов. Со стороны хозяев было всего 195 официальных представителей и более 200 приглашенных чеченцев. Главной причиной растущей напряженности на Кавказе названы российские войска, присутствующие здесь. Заявлено о необходимости «начать процесс деколонизации Дагестана», российскому руководству «предложено приступить к выводу войск из этой республики» Дагестанское руководство отчетливо осознавало угрозу, которая нарастала в республике. Это чувствовалось по напряжению, царящему во властных структурах, и открытым заявлениям официальных лиц. Руководство Дагестана было чрезвычайно озабочено происходящим сближением непримиримых оппозиционеров Чечни и Дагестана. Было известно, что со стороны непримиримых звучат прямые персональные угрозы в адрес высших государственных деятелей Дагестана. Между тем, никакие реальные действия, которые могли предотвратить развязку, не производилось и, похоже, никто не знал, что нужно делать.
Война разрешила и этот узел противостояния. Полностью прекратились отношения официальной Махачкалы с «официальным Грозным». Россия развязалась с Хасавюртовскими соглашениями, подписанными генералом Лебедем в 1996 г.
в) Разгром ваххабитского движения в Дагестане. Как известно, одним из самых серьезных социальных противостояний в Дагестане предвоенного периода был конфликт между сторонниками двух направлений исламского вероисповедания: т. н. «тарикатистов» и «ваххабитов». Сторонников ваххабизма по последним предвоенным социологическим исследованиям, не более 3% от общего числа верующих дагестанцев. Они локализовались главным образом в сельских районах центрального горного и предгорного Дагестана и примыкающих к ним равнинных районах республики, главным образом, среди аварского населения. Кроме того, в последние два года ваххабизм получил быстрое развитие на Юге Буйнакского района среди даргинцев Кадарского джамаата. Это очень известная теперь группа сел: Кадар, Карамахи, Чабанмахи и Чанкурбе. Ваххабитские группы стали возникать также среди лезгин высокогорных регионов Южного Дагестана. Хотя общее число новых мусульман было незначительно, их воздействие на политический процесс в республике серьезно нарастало. Они отличались демонстративной строгостью исламских нравственных принципов, простотой и не обременительностью ритуальной стороны жизни, непримиримостью к традиционным служителям исламского культа и враждебностью к правящей в республике политической элите. Следует отметить, что новое направление привлекало к себе самые разные социальные слои дагестанского общества и по различным причинам.
Можно выделить и обозначить условно некоторые типологические группы населения - носителей ваххабизма:
· «Бедный ваххабизм». Обнищавшее горское крестьянство находило в нем идеологическую простоту и ясность религиозных догматов, облегчение обременительных, разросшихся при социалистическом строе, «традиционных» «народных» обычаев, которые в новых экономических условиях оказались просто разорительными. Ваххабизм давал им возможность сохранить свое достоинство перед лицом невзгод, санкционируя и освящая агрессивность по отношению к несправедливо разбогатевшим нуворишам.
· «Богатый ваххабизм». Зажиточные джамааты, расположенные в предгорных регионах (их очень мало, это, прежде всего, упомянутый Кадарский джамаат, а также селение Губден и некоторые другие), находили в нем идеологическую и организационную силу для сохранения своих традиционных (весьма консервативных) социально-нравственных устоев против деморализующего влияния массовой культуры, современного индивидуализма и либерализма. Религиозная независимость от государственной власти открывала им возможность избавиться от бюрократической и коррумпированной опеки чиновничества».
· «Интеллектуальный ваххабизм». Современная дагестанская верующая молодежь, получившая в лучших исламских университетах стран Востока высококачественное религиозное образование, не могла уважительно относиться к традиционным служителям культа, видеть в старых доморощенных алимах религиозных авторитетов, достойных уважения и поклонения.
· Наконец, «интеллигентский ваххабизм». Часть современной дагестанской интеллигенции, полностью утратившей в советских школах и вузах связь с религиозной исламской традицией, лишенная в новых условиях идеологических устоев и уже не способная, в силу своего образования и воспитания, обратиться к традиционному «фольклорному» исламу, находила в «ваххабизме» для себя идеологическую отдушину, поскольку «ваххабизм» со своим рационализмом абсолютного единобожия не требует строгой ритуализации и духовной опеки со стороны авторитетов, отрицает в обращении ко Всевышнему посредническую роль шейхов и любых профессиональных служителей Аллаха. В этой связи, вполне правомерно сопоставление современного ваххабитского движения в Дагестане с движением протестантизма в Западной Европе в известный период истории.
Но ваххабизм обладал не только привлекательными, но и отталкивающими качествами. Главным препятствием на пути его распространения было требование решительного отказа от устоявшихся традиций и обычаев. Этнокультурная чуждость «ваххабизма» сдерживала численный рост приверженцев этого движения. Вместе с тем, принявшие новую идеологию и поведенческую парадигму обладали, как всякие новообращенные, целеустремленностью и энергией в достижении поставленных целей, причём любыми средствами (начиная с насилия, как показали события).
Первоначально главным врагом нового течения стали традиционные служители культа. Ожесточенная ненависть тарикатистов и ваххабитов друг к другу удивляла, но первоначально не очень волновала общественное сознание и светские власти. В последующем, с ростом влияния ваххабитов, усилением их роли в войне против российских войск на территории Чечни (1994-1996 гг.) и роста открытого противопоставления «правоверных» «неверному режиму» в Дагестане, началось неизбежное вовлечение государственных структур в преследование ваххабитов и их смыкание с ортодоксальным (тарикатистстким) исламом деятелей Духовного управления мусульман Дагестана (ДУМД). Власть уже не могла оставаться нейтральной по отношению к спорам между тарикатистами и ваххабитами.
Война решительно развязала и этот узел противоречий. Акции ваххабитов в Цумадинском и Ботлихском районах, совершенные совместно с лидерами чеченских боевиков, вызвали единодушное осуждение населения и мощный подъем массового сопротивления. Началась в прямом смысле «народная война», когда интересы правящей элиты совпали с чувствами большинства населения.
г) Ликвидация независимости «Кадарского исламского джамаата». В самостоятельный узел противоречий в Дагестане следует выделить т. н. карамахинскую проблему. Впервые серьезный общественный резонанс в Дагестане вызвала деятельность ваххабитов в Буйнакском районе, где расположены даргинские селения Кадарского джамаата. В ходе августовских 1999 г. боев в Цумадинском и Ботлихском районах карамахинские ваххабиты никак не проявляли своей солидарности с аварскими вахабитами. 26 августа полностью завершилась операция в ботлихских и цумадинских горах. Однако уже 29 августа началась операция против карамахинцев. Судя по всему, инициативу в этом вопросе проявили местные силовые органы, а российские войска лишь оказывали им поддержку. Москва проявляла осторожность, поскольку плохо представляла себе последствия военной атаки уже не на «чеченских оккупантов», а на коренных жителей Дагестана, и не в приграничных с Чечней районах, а в центральном регионе республики. Однако после того как в начале сентября атака спецподразделения дагестанского ОМОН в Карамахах закончилась катастрофой (12 дагестанских омоновцев были убиты в ходе уличного боя), российские войска обрушили на селения шквал артиллерийского и ракетного огня. Есть основания предполагать, что вторжение чеченских боевиков в Новолакский и Казбековский районы 5 сентября было продиктовано стремлением ваххабитов помочь карамахинцам. Однако это лишь открыло новый театр военных действий в Дагестане. Через неделю, 13 сентября, сопротивление в кадарской зоне прекратилось. Боевики ушли, а села к тому времени были основательно разрушены. Еще через два дня, 16 сентября, закончились бои в Новолакском районе. Таким образом, война разрешила одну из самых сложных политических проблем - существование хорошо вооруженных независимых ваххабитских селений во внутренних, наиболее важных в стратегическом отношении регионах республики, в непосредственной близости от главной военной базы российских войск, расположенной недалеко от Буйнакска.
д) Поворот в решении проблемы Новолакского района. Еще один узел, существенно изменённый августовско-сентябрьской войной в Дагестане в 1999 г., это т. н. «новолакская (ауховская) проблема», или проблема чеченцев-акинцев.
Война, начавшаяся на чеченской земле (1994-1996 гг.), несколько отодвинула в Дагестане «ауховскую проблему» с переднего плана. Окончание военных действий после подписания хасавюртовских соглашений вновь обострило этнополитическую ситуацию в Дагестане. С одной стороны, Чечня стала оказывать большое морально-политическое влияние на население приграничного Дагестана, в сознании которого к этому времени режим в Москве потерял всякий авторитет. С другой стороны, участившиеся (по сути, каждодневные) конфликты на границе Дагестана с Чечней приводили к росту античеченских настроений. Немаловажной проблемой стало также то, что часть чеченских лидеров после войны 1994-96 гг. считала, что восстановленный Ауховский район должен быть впоследствии включен в Чеченскую Республику, так как «несправедливо оказался» в составе Дагестана после образования в 1920 г. Горской и Дагестанской республик. До революции, еще в 1916 г., эти территории (в том числе и земли ауховских чеченцев) входили в состав Ножай-Юртовского округа Терской области, как и все остальные чеченские земли. Нужно отметить, что административные границы в этом районе никогда не совпадали с этническими; в тот же округ входили частично земли, населенные кумыками и аварцами. Поэтому административная граница 1916 г. не воспринимается в Дагестане как этнически и исторически оправданная.
Заключение
Основные выводы по работе следующие:
1. В Российской Федерации в ряде регионов всё еще сохраняется межэтническая напряженность в силу того, что до сих пор не решены вопросы федеративного устройства, уравнивания прав субъектов федерации. Учитывая то, что Россия сформирована как по территориальному, так и по этно-национальному признаку, отказ от этно-территориального принципа российского федерализма в пользу экстерриториальных культурно-национальных противоречий и может привести к конфликтам. Понимание регионального пространства в обязательном порядке дополняется фундаментальным императивом в массовом сознании. Им становится мифологема границы, противопоставляющая рациональной идее однородного и универсального политического мира конфликтогенную систему ориентации: «родная земля - чужая земля», «наши - не наши» и т.д. В этом контексте осуществляется конструирование «чужого» и «своего» миров. Применительно к региональному пространству его моделирование означает вычленение региональной общности как некой «особости», противопоставление территории центру и другим регионам по принципу «мы - они», наделение ее исключительно позитивными чертами и формирование положительного отношения личности к данной территории.
2.Дагестан превращается в особый мир, генерирующий особую форму существования и сосуществования различных народов, которую можно и нужно изучать и учитывать. При желании он может принимать в себя желающих, но как инкорпорантов. Политическое единство становится лишь частью культурного, религиозного и этнического единств. А в этом случае он становится еще и собирающим и упорядочивающим центром во всем регионе, причем как самостоятельное явление.
Список использованной литературы
1. Агаев А. Г., Магомедов P.M. Дагестанское единство: история и современность. Махачкала. 1995 - 279 с.
. Албакова Ф. Современные проблемы национально-этнического сознания на Северном Кавказе. //Центральная Азия и Кавказ. (Стокгольм), № 1(7) 2000.
. Алиев А.К. Россия и Дагестан: политико-правовые проблемы взаимоотношений //Современные этнополитические процессы на Северном Кавказе.- Махачкала, 1999.-С.10-19
. Бугай Н.Ф. Положение русских в Российской Федерации// Русские на Северном Кавказе: вызовы XXI века. Южно-российское обозрение. Вып.10.- Ростов-на-Дону, 2002.-С.13-18.
. Булатов Б. Б. Из истории социально-экономического развития Дагестана в конце XIX - середине XX вв. Махачкала, ДГУ, 2003 - 321 с.
. Булатов Б. Б., Рамазанова Д. Ш. Деятельность органов государственной власти Республики Дагестан в области национальных отношений (80-90гг. ХХ в.). Махачкала: Юпитер, 2000 - 192 с.
. Гаджиев А.-Г.С. К вопросу о межнациональных и внутринациональных отношениях в Дагестане на современном этапе// Достижения и современные проблемы развития науки в Дагестане. - Махачкала, 1999, С.67-74
. Денисова Г.С., Радовель М.Р. Этно-социология. Ростов-н/Д: Изд-во ООО «ЦВВР», 2000. - 280 с.
. Муслимов С.Ш. Диалог мировоззрений - путь к межконфессиональной толерантности// Толерантность как социокультурный феномен.-Махачкала, 2002. С.16-23
. Рамазанов Т.Б. Межнациональные противоречия как фактор нестабильности в обществе // Этно-конфессиональные отношения как фактор общественной жизни народов Северного Кавказа.- Махачкала, 2002.-С.30-34
|
|
|
