Военные ордены под вопросом

 

Если бы возобладали миссионерские и миролюбивые настрое­ния, то ордены, символизировавшие непрерывность крестового по­хода, очевидно, не имели бы больше причин для существования. Любая критика, очернявшая крестовый поход, неизбежно должна была затронуть и их. Однако они оказались мишенью для нападок, направленных лично против них, и в девяти случаях из десяти они оказывались под подозрением все вместе.

Их упрекали за спесь, высокомерие и заносчивость. То, что впо­следствии превратилось в «имидж» ордена Храма, в XIII в. приписы­валось всем военным орденам без различий. Само это обвинение было измышлено белым духовенством, у которого привилегии и не­зависимость орденов вызывали зависть и возмущение. Естественно, недовольство подкреплялось и некоторыми неразумными поступка­ми самих рыцарей-монахов на поле битвы (вспомним, например, решения Ридфора при Фонтен дю Крессон) и той напористостью, с которой тамплиеры и госпитальеры отстаивали свои права.

Однако критики орденов часто противоречили сами себе: когда тамплиеры или госпитальеры проявляли мудрость и хотели умерить воинственный пыл крестоносцев, их тотчас же причисляли к «пуленам» и называли трусами, если уж не прямо изменниками. Мишле прекрасно описал менталитет крестоносцев:

 

Эти временные спутники тамплиеров с неприязнью относились к их само­отверженности. <...> Будучи уверены, что ради них непременно должно со­вершиться какое-нибудь чудо, они, не колеблясь, нарушали перемирия и подвергали рыцарей ненужным опасностям, ввязывались в бой и затем уезжали, предоставляя орденам нести все тяготы войны и обвиняя их за не­достаточную помощь⁴⁴⁴.

 

Список претензий жителей Запада к орденам был длинным. В мае 1267 г. султан Бейбарс появился у стен Акры; он «внезапно на­пал на бедняков простолюдинов на акрской равнине». Сыновья ко­роля Арагона, тамплиеры и госпитальеры сделали вылазку и закре­пились на одном из холмов. Тамплиеры и госпитальеры советовали оставаться на месте, а арагонцы, естественно, «хотели броситься на сарацин и уговаривали тамплиеров и госпитальеров и осыпали их оскорблениями...». И тамплиер из Тира добавляет: «Если бы они атаковали, город бы погиб»⁴⁴⁵.

Граф Артуа, брат Людовика IX, в битве при Мансуре повел себя абсолютно так же. Вместе с передовым отрядом из тамплиеров он организовал рискованную, но успешную атаку. Несмотря на советы «брата Жиля, великого командора ордена Храма, достойного, доб­лестного и храброго рыцаря, умудренного в боях и прозорливого в прочих делах», граф Артуа решил развить свой успех и напасть на город Мансуру, не дожидаясь подхода сил короля и вопреки его яс­ному приказанию. Естественно, в западноевропейском лагере под­нялась волна критики в адрес орденов:

 

Некий рыцарь... бывший с графом Артуа... ответил таким образом: «Если бы тамплиеры и госпитальеры и прочие, кто живет в этой стране, захотели, земля эта уже давно была бы завоевана». Граф д'Артуа, насмехаясь, предло­жил брату Жилю остаться, если он хочет. Разумеется, брат Жиль отказался: «Мы не останемся. Мы пойдем с вами, но знайте, что мы сомневаемся, вер­нется ли кто-нибудь из нас обратно»⁴⁴'.

 

Предсказание оправдалось в точности. Завязнув в беспощадных боях на улицах города, где коннице не развернуться, франки понес­ли сокрушительное поражение. Граф Артуа был убит, а тамплиеры потеряли почти двести человек.

Итак, высокомерие, надменность... и соперничество между орде­нами. Для многих авторов это соперничество и является основной причиной неудач. Правда, другие авторы отвергают это объяснение, указывая на то, что при необходимости ордены всегда умели дейст­вовать вместе⁴⁴⁷.

Второй упрек был связан с корыстолюбием. «Ордены тамплие­ров и госпитальеров, утверждает Дасполь, были основаны ради свя­тости орденов и пропитания нищих, но вместо того чтобы свершать благие дела, они причинили много зла, закостенев в своей злобе, ведь все они исполнены высокомерия и жадности»⁴⁴⁸. Так жадности или расточительства? Для наших критиков это одно и то же: там­плиеры не все свои средства тратили на нужды Святой земли. На Вьенском церковном соборе в 1312 г. эту плодотворную тему обра­тят против тамплиеров.

Очень быстро храмовников стали обвинять в измене собствен­ной миссии и нежелании сражаться на Востоке. Разве в 1278 г. папа Николай III не написал трем орденам, попросив их, чтобы они держа­ли на Востоке побольше солдат?⁴⁴⁹ Без сомнений, какие-то нецелевые расходы средств имели место как у тамплиеров, так и у госпиталье­ров. Поступили предложения — естественно, от белого духовенст­ва — заставить военные ордены платить десятины и аннаты. Собрав­шись в Реймсе в 1292 г., епископы подняли вопрос о конфискации имущества орденов. Их предложение было подхвачено публицистом Пьером Дюбуа. Но кому же передать это имущество? Варианты были разными: Пьер Дюбуа полагал, что королю Франции, а епи­скоп Анжера Гильом Ле Мэр - белому духовенству. Помнил ли кто-нибудь об Иерусалиме?

Противники крестового похода, сторонники мирного миссио­нерства, упрекали ордены за то, что они ничего не делали для обра­щения неверных в христианскую веру или использовали спорные методы. В 1237 г. папа приказал орденам и белому духовенству Свя­той земли крестить рабов, которые этого пожелают, и отпускать по­сле этого на свободу. Тамплиеры отказались, так как в этом случаеони лишились бы рабочей силы, в которой остро нуждались. Госпи­тальеры запретили крестить и отпускать на волю рабов без разреше­ния великого магистра. Общие интересы христианского мира вошли в противоречие с частными интересами орденов. А Роджер Бэкон, английский францисканец, упрекал тевтонов за насильственное кре­щение, которое они практиковали в Пруссии⁴⁵⁰.

Однако у орденов находились и защитники. Ральф Найджер, первый последовательный критик крестового похода, не нашел для них других слов кроме похвалы. На Востоке цикл эпических поэм местного происхождения, но написанных под французским влияни­ем, включал в себя помимо песен об Иерусалиме и Антиохии песни «Нищие», поэмы, к несчастью утраченные, во славу орденов: «В дру­гой книге... вы узнаете о том, как был основан орден Храма, и еще ор­ден св. Иоанна, там, где воскрес Господь»⁴⁵¹.

В своих размышлениях большинство авторов XIII в., писавших о крестовом походе и предлагавших способы вернуть христианам Святой град, уделяли внимание и военным орденам, признавая их опыт, знание местности, дисциплину и постоянство. Тем забавнее выглядит то, что писатели вроде Фиденция Падуанского, Жильбера из Турнэ и даже Гумберта де Романа даже не вспоминают об орденах Храма и Госпиталя, когда настойчиво требуют создания постоянной армии.

Спор о роли военных орденов непременно приводил к теме их слияния в одну организацию. По мнению многих авторов, очень критически настроенных по отношению к орденам, но убежденных в их необходимости, объединение давало возможность положить конец пагубной вражде и всевозможным злоупотреблениям, кото­рые они усматривали у обоих орденов. Слияние повлекло бы за со­бой улучшение нравов и более эффективную деятельность.

Этот вопрос был поднят на Лионском соборе в 1274 г. в ходе ши­рокой дискуссии по поводу крестового похода, которую предваряли многочисленные доклады и записки, поступившие на рассмотрение папы. Но это предложение натолкнулось на решительный отказ. Присутствовавший на соборе арагонский король Хайме I категори­чески отверг саму мысль о едином ордене, который мог бы стать слишком могущественном в его государстве. Аналогичную позицию занял впоследствии и Хайме II, который отказался передать имущество ордена Храма госпитальерам. Одни считали, что слияние орденов должно было затронуть только ордены Святой земли; по мнению других, все ордены, включая испанские, должны были объединиться водну новую организацию. Таким образом, слияние отложили на потом; а до тех пор реализация этого проекта существовала лишь в воображении: например, почти одновременно с этим собором Жакемар Желе написал «Роман о новом Лисе» — произведение, полное яростных нападок на Церковь и монашеские ордены. Все они соста­вят на службе лукавого Лиса, который поручил своим сыновьям руководить ими. Сам же он решил взять на себя командование новым орденом, объединившим тамплиеров и госпитальеров. Лис был об­лачен в одеяние двух цветов — цвет госпитальеров с правой сторо­ны, а тамплиеров с левой — и брил бороду на левой половине лица⁴⁵².

Идея не была забыта. После падения Акры, внимая «гласу народ­ному», папа Николай IV снова задал этот вопрос клиру. Большая часть региональных соборов, созванных в 1292 г., высказалась за объединение. Участники собора в Арле, после того как потребовали, чтобы денежную субсидию собирали со всех, а между государями царили мир и согласие, добавили: «И пусть тамплиеров и госпиталь­еров сократят и объединят в один орден»⁴⁵³. К этому времени подос­пели и другие записки. В своей записке король Карл II Анжуйский предложил, чтобы объединенный орден возглавил единый магистр, сын короля, которому будет суждено впоследствии стать королем Иерусалимским⁴⁵⁴. Каталонец Раймунд Луллий сначала предлагал объединить все ордены, а затем одни ордены тамплиеров и госпи­тальеров. Он считал, что во главе этого нового ордена Святого Духа должен встать «король-воитель» (rex bellator), неженатый или вдовец⁴⁵⁵.

Из этих предложений вытекало, что вместе со своим великим ма­гистром — королем или будущим королем Иерусалимским — новый орден стяжает еще большую славу и станет играть первостепенную роль, поскольку именно ему придется руководить «походом» за море и управлять королевством. Речь шла ни больше ни меньше, как о том, чтобы сделать орден ядром будущего теократического госу­дарства Иерусалимского и воплотить в более широком масштабе план, который тевтонские рыцари реализовали в Пруссии.

Эти красивые замыслы так остались мертвой буквой. Они не только не учитывали практические и финансовые проблемы, но и выбивались из русла традиционной концепции крестового похода, который был затеян папством и подлежал руководству папского лега­та. Кроме того, все эти проекты противоречили политике националь­ных монархий, старавшихся сократить права и привилегии орденов тамплиеров и госпитальеров, а потому, естественно, совершенно не собиравшихся способствовать в деле зарождения единого ордена. Один публицист по имени Пьера Дюбуа, писавший для Филиппа Красивого, яростно критиковал ордены и предлагал привести их на службу французскому королю. И если Филипп в действительности думал о том, чтобы отречься от престола и руководить объединен­ным орденом, то, несомненно, лишь в надежде привлечь на службу своему королевству ценный военный и финансовый инструмент. В этом-то и кроется двусмысленность, даже лицемерие всех этих споров о слиянии орденов: о Святой земле много говорили, но дума­ли ли о ней по-настоящему?

В 1305 г. вопрос снова стал актуальным. И тут мы впервые знаем мнение одного из главных заинтересованных лиц, Жака де Моле, магистра ордена Храма. Папа Климент V спросил совета у магистров тамплиеров и госпитальеров по поводу организации крестового по­хода и слияния орденов. Жак де Моле письменно изложил свои со­ображения касательно второго пункта и отправился во Францию, чтобы обсудить первый. Из-под пера Фулька де Вилларе, великого магистра госпитальеров, вышли два документа о крестовом походе. Один, общего характера, напоминает множество других текстов, о которых я упоминал выше; но во втором, более интересном, ма­гистр предлагает настоящий план действий, который начали претво­рять в жизнь в 1307-1310 гг.⁴⁵⁶

Но нам неизвестно, что Вилларе ответил на вопрос об объедине­нии орденов; очень жаль, так как это позволило бы более объектив­но оценить текст Жака де Моле. Гильом де Ногаре приобщил запис­ку Моле к своему досье на орден Храма. Но помогла ли она Ногаре в подготовке процесса тамплиеров? Я в этом сомневаюсь. Впрочем, историки широко прибегают к этому тексту, чтобы доказать тезис о посредственности Моле⁴⁵⁷. Но прежде чем вынести свой приговор, обратимся к восприятию ордена Храма общественным мнением.

 

Орден Храма под вопросом

 

Критика и похвалы в адрес военных орденов в целом, естественно, не могли обойти стороной и воинство Храма. Если сравнивать тамплиеров с госпитальерами, то о вторых отзывались ни лучше ни хуже, чем о первых. Марсельский трубадур Ростан Беренгье (XIV в.), протеже великого магистра госпитальеров Фулька де Вилларе, не испытывал особой нежности к ордену Храма: впрочем, он не мог удержаться и от того, чтобы «уколоть» и госпитальеров:

 

...скажите мне, почему папа терпит их, когда видит, как они неоднократно и потаенно растрачивают, не избегая бесчестья и преступлений, богатства, подаренные им Господом.

И поскольку они обладают ими, чтобы вернуть Гроб [Господень], а тратят их ради шумной мирской жизни, поскольку они обманывают народ при­творством, кое не угодно Господу, отчего-то они вместе с госпитальерами и пострадали так сильно, когда лживый народ турок овладел Иерусалимом и Акрой, поскольку они умеют ускользать не хуже, чем ястребы, то большая ошибка, как мне кажется, что от них не очистили мир⁴⁵⁸.

 

Можно ли отличить, какая критика или похвала напрямую за­трагивают орден Храм? Одна ирландская поэма (Livre de Howth) раз­вивает тему развращенности богатством, из-за которого тамплиеры променяли добродетель на порок⁴⁵⁹. Автор «Романа о Лисе» обраща­ется к одним тамплиерам с обвинением, которое часто адресовали крестоносцам, в измене и нежелании сражаться — а ведь Филипп де Нантей обвинял в том же оба ордена:

 

И скажу вам, что если бы тамплиеры

Нам помогли, а не завидовали

Мы бы уже захватили всю Сирию, Иерусалим и весь Египет⁴⁶⁰.

 

Самая распространенная критика, которую, кажется, чаще всего адресовали тамплиерам, — скаредность в раздаче милостыни. Иоанн Вюрцбургский уже упрекал в этом тамплиеров в середине XII в. Не­которые свидетели вспомнят о черте тамплиеров во время процесса в Англии и Шотландии. Было ли это обвинение безосновательно, как то уверял А. Дж. Форей?⁴⁶¹ Нельзя быть в этом уверенным пол­ностью. Благотворительность, как мы знаем, не входила в задачи ор­дена. Но на Западе некоторые поступки тамплиеров были близки к тому, что делали госпитальеры; вполне можно проводить сравне­ние. Но даже если несправедливо упрекать в этом рыцарей Храма, нет сомнений, что тамплиеры придавали куда меньшее значение ми­лостыне, заботам о больных, приюту скитальцев.

Что касается нравов и поведения тамплиеров, то о них сохранилось несколько поговорок: «Не верьте поцелую храмовника», «Пить как там­плиер». В какой момент они появились? Откуда? Гдеони были рас­пространены? Здесь требуется провести тщательное исследование, поскольку в этой области, как и во многих других, безапелляцион­ное утверждение не является неопровержимым доказательством⁴⁶².

Самый яростным хулителем ордена Храма был английский исто­рик Матвей Парижский. Этот сторонник Фридриха II, враждебно настроенный к папской власти, обличал «тех, кто жиреет от столь­ких доходов, предназначенных на борьбу с сарацинами, и нечестиво обращает свои силы против христиан, против своих братьев»; и еще: «Они предают нас словно волки под овечьей шкурой... ведь иначе са­рацины давным-давно были бы разбиты...»⁴⁶³.

Матвея Парижского слишком часто можно поймать на преувели­чении, искажении, даже лжи, когда он пишет о тамплиерах. Однако мы многим ему обязаны: он опубликовал их письма; он процитиро­вал горькие слова магистра Армана де Перигора: «Мы одни... несем на своих плечах всю тяжесть защиты этой страны...», о которых я упоминал в предыдущей главе. Конечно, сам он не придавал им большой важности «по причине дурной славы тамплиеров и госпи­тальеров»⁴⁶⁴. Но у его читателя может быть другое мнение. В той же Англии в песнях, поэмах и других народных текстах никогда не встречалось содержательной критики ордена⁴⁶⁵.

Зато без труда можно отыскать тексты, дающие положительную оценку тамплиерам. Рютбёф защищал орден Храма в своем «Новом плаче о заморской земле», написанном в 1276 г.:

 

Покажите словами и примером,

Что вы любите Господа и Храм.

 

Один северофранцузский трувер, Гюйо де Провен, заявил: «Там­плиеры — весьма благородные люди». И Вольфрам фон Эшенбах, первый из германских миннезингеров, которому довелось побывать за морем, сделал тамплиера образцом рыцаря Грааля в своем «Пар-цифале» (нетрудно представить, какой шанс он дал всем любителям эзотерики!). Сборники «примеров» (ехетр1а), например тот, что был составлен францисканцем Этьеном де Бурбоном, популяризировал злоключения «сеньора Воды и Хлеба» — тамплиера, которому из­лишнее умерщвление плоти помешало держаться в седле⁴⁶⁶.

Процитированные в таком разнобое, эти то враждебные, то бла­гоприятные мнения об ордене Храма обладают одним несомненным достоинством: они показывают, что реальность была нюансирован­ной; что непопулярен был не один орден Храма; что у него были свои почитатели. В конце концов, очень немного критики обруши­валось только на одних тамплиеров. Однако систематическое иссле­дование текстов, причем не только нарративных (я имею в виду юридические документы, акты процесса), позволит получить более точное представление об этой непопулярности и ее истоках.

Можно проверить гипотезу Д. Правера, согласно которой непо­пулярность орденов проявилась около 1239-1240 гг. по двум причи­нам: из-за их распрей, которые тогда вспыхнули с наибольшей си­лой; из-за увеличения их расходов на Западе, в оправдание которым приводились возросшие траты в Святой земле. Зависть, жадность, скаредность и расточительство стали характерными чертами орде­нов на Западе. Орденов — или все-таки ордена Храма? Принимая во внимание даты, предложенные Д. Правером (1239-1240), я склонен думать, что пропаганда Фридриха II, благодаря его приверженцам на Западе (Матвею Парижскому), была достаточно эффективной, чтобы очернить образ ордена Храма, всецело преданного папству (тогда как в то время госпитальеры поддерживали императора). Все усиливавшиеся нападки на папство могли только повредить ордену Храма. Как бы ни повели себя тамплиеры во время прямого столк­новения Филиппа Красивого с Бонифацием VIII, орден Храма уже получил свой ярлык; мнение общества уже было подготовлено⁴⁶⁷.

Письмо Армана де Перигора, процитированное в предыдущей главе, так же как поэма Рико де Бономеля, показывает, что тамплие­ры знали об этой критике и живо ощущали враждебную атмосферу. Предчувствовали ли они более грозную опасность?

Своего рода набросок записки, составленной в ответ на критику, объектом которой стал орден, был найден в Арле; он явно предна­значался для представителей тамплиеров на Лионском соборе 1274 г.⁴⁶⁸. Если идти от обратного, то из этого текста можно узнать, какими были основные обвинения, выдвинутые против ордена. На­пример, первая часть записки посвящена защите прав и привилегийордена. В ней подробно рассказывается о благотворительной дея­тельности братьев; вот доказательство того, что орден подвергался нападкам как раз по этому поводу. Тамплиеры не только обеспечи­вали перевозку паломников в Иерусалим, но также помогали бед­ным, сиротам, беременным женщинам; новорожденным оказывали приют в орденских домах, где за ними следили «врачи» и дазали не­обходимые лекарства.

Тамплиеры особенно упирали на свои финансовые затруднения, называя даже в числе возможных свидетелей самих сарацин, кото­рые знали, что братья испытывают нехватку в оружии, лошадях и людях. Они приращивали свои ресурсы на Западе, чтобы воспол­нить все увеличивавшиеся потребности на Востоке: всеобщее отсту­пление мусульман, невиданная агрессивность мусульманских султа­нов вынуждали их платить значительную дань и поборы, чтобы вырвать у врага разрешение на перемирие, передышку и добиться выдачи пленных. В конце концов, тамплиеры предлагали проверить их счета. Естественно, этот аргумент должен был до глубины души удивить немало соборных отцов, убежденных в богатстве ордена Храма. Однако описи, составленные в 1307 г., сведения из Арагона, о которых упоминалось в предыдущей главе, свидетельствуют в пользу аргументов тамплиеров.

Боялись ли тамплиеры только за свои привилегии? Могли ли они представить себе, что само их существование поставлено под угрозу? Предчувствовали ли они, что собор может принять решение, про­тивное их интересам? И вот тут мы снова возвращаемся к проблеме слияния орденов. Теперь я попробую взглянуть на нее глазами там­плиеров. А у них могло возникнуть впечатление, что это слияние за­думывалось как поглощение ордена Храма орденом госпитальеров. Разве не могли госпитальеры в силу своего двойного призвания — военного и милосердного — выполнять самые разные миссии, кото­рые собирались вменить единому ордену? Святая земля была поте­ряна, но у ордена госпитальеров оставались его бедняки... Это впол­не может объяснить, почему тамплиеры так настойчиво указывали собору на свою благотворительную деятельность. Не этого ли боял­ся Жак де Моле, когда писал в своей записке на имя Климента V: «Крайне жестоко и неприязненно принуждать человека, который по зову сердца предпочел одеяние и убеждения одного ордена, изменять свою жизнь и обычаи или выбирать другой орден, чего он со­всем не хочет».

В своей записке Жак де Моле изложил аргументы против объе­динения орденов: в общем, то, что нормально при двух существую­щих орденах — здоровая конкуренция, соревнование, — станет ги­бельным при одном ордене — конфликты, внутреннее бездействие. Признаем, в своих аргументах Моле не всегда отличался широтой взглядов. Ему явно не нравилось, что он больше не будет великим магистром. Его аргументация становилась попросту смешной, когда он утверждал, что «во время военных походов на сарацин принято, чтобы один орден находится в авангарде, а второй — в арьергарде». Если останется только один орден, то авангарда и арьергарда просто не будет.

Но Моле был своего рода ограниченным реалистом, который знал толк в людях и честолюбии: борьбу с ними он считал абсолют­но бесполезной. Предложенное магистром сравнение с двумя суще­ствовавшими тогда нищенствующими орденами, которые «оба тщат­ся заполучить самых лучших людей и все больше подбадривают сво­их монахов во всем, что касается совершения богослужения, пропо­веди и наставления в слове Божьем...», очень уместно. Следует отметить, что соперничество между орденами тамплиеров и госпи­тальеров никогда не мешало им действовать сообща, когда в этом появлялась необходимость. Факты этому не противоречат, а совре­менники — тем более: ведь, даже сетуя на разногласия и конфликты, они, как мы видели, хвалят или порицают оба ордена вместе, а не по отдельности.

Затем Моле излагает доводы в пользу слияния. Оно способство­вало бы значительной экономии, «так как там, где сейчас два прецептора, остался бы всего один». Но главное, под видом защиты проекта объединения магистр хитроумно выдвигает самый сильный аргумент, в силу которого слияние не должно состояться: он отмеча­ет, что по сравнению с прошлым щедрость верующих по отношению к орденам уменьшилась, и «им постоянно наносят большой ущерб прелаты и прочие люди, могущественные и нет, клирики и миряне». Однако, продолжает Моле, «если слияние все же произойдет, то [но­вый] орден станет таким сильным и могущественным, что сможет защитить свои права от кого угодно и непременно так и сделает»⁴⁷⁰. Вне всякого сомнения, именно так и рассуждали Филипп Красивый, Эдуард I, Хайме II или король Кипра — убежденные противники объединенного ордена.

Очевидно, что, даже не произнося этого вслух, Моле наверняка не сомневаться в том, что этих самых монархов больше устраивало существовавшее положение дел. Но именно в этом вопросе интуи­ция подвела Моле, в отличие от Фулька де Вилларе, великого маги­стра госпитальеров, который сумел вывести свой орден из-под уда­ра, разместив его за пределами Западной Европы.

Моле не был гением, это ясно. Однако было бы неправильно це­ликом сосредотачиваться на двух-трех нелепых или несомненно смехотворных положениях его записки для папы. При более внима­тельном прочтении видно, что автор обладал здравым смыслом, ему не чужд был реализм и даже хитроумие. Моле — консерватор: он так и пишет в начале своего доклада: «Невозможно или по крайней мере редко удается вводить новшества, не вызывая великих опасностей». В этом он полностью остается человеком своего времени — средне­вековья. Написанное им почти не отличается от того, что в это же са­мое время вышло из-под пера ученых авторов записок о крестовом походе и слиянии орденов. Например, Раймунд Луллий совершенно серьезно рассуждал о цвете плаща и креста будущих рыцарей едино­го ордена. А уже в середине XIV в. Филипп де Мезьер, автор трактата на ту же тему, посвятил этой проблеме не одну страницу, исполнен­ную самой искренней заинтересованности. Почитать бы им «Новые приклюгения Лиса»!

Короче говоря, я не нахожу в докладной записке Моле ничего, чтобы могло бы оправдать то нелепое обвинение в глупости, кото­рое обычно предъявляют Моле. Филипп Красивый и его советники, похоже, были того же мнения. Они предпочли обвинить его в ереси.

Часть VI

ГИБЕЛЬ ОРДЕНА ХРАМА

Глава 1

Упущенные возможности

 

Падение Акры в 1291 г. в каком-то смысле стало для ордена Хра­ма смертным приговором. Именно ему, а не какому-то другому орде­ну, потому что он упустил возможность приспособиться к изменив­шейся ситуации.

⇐ Предыдущая28293031323334353637Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: