Мышление в обществе и его институтах

 

Общество — это не просто скопище мыслящих индивидуумов. В обществе имеются структуры, институты и механизмы, внутри которых индивидуумы занимаются мыслительной деятельностью. В некоторых случаях означенные структуры стали прямым результатом нашей традиционной культуры мышления, например традиции спора в демократии. В других случаях структуры сами генерируют определенный тип мышления, как в случае бюрократии. Еще в других случаях конкретная сфера знания подогревает определенную привычку мышления, как, например, слепое преклонение перед историей в университетах.

Далее я собираюсь описать некоторые структуры, происходящие непосредственно из наших традиционных мыслительных привычек и ориентированные на поддержание последних. В одних случаях я буду рассматривать непосредственно институты, в других — тот тип мышления, который вытекает напрямую из природы такого института.

Любой институт — это структура, которая обеспечивает, чтобы происходило нечто, а не происходило нечто другое. Акцент я ставлю на изменении. По определению прогресс имеет место благодаря изменению. Изменение может быть столь медленным, что его никто не замечает. Изменение может происходить путем коррекции, адаптации или как реакция на некую внешнюю силу. Может иметь место также коренное изменение, сопровождающееся установлением новых концепций, парадигматическими сдвигами и переменами в восприятии. Как наши существующие институты чувствуют себя, имея дело с процессом перемен? Насколько их сознание готово к переменам и насколько сама их природа допускает перемены? Перечень институтов не претендует на то, чтобы зваться полным, и я, возможно, упустил из виду некоторые важные структуры, которые следовало бы включить. Я просто хотел всем этим показать, как от природы нервной системы можно перейти к природе восприятия, затем к природе традиционного мышления и, наконец, к структуре общества. Ниже представлены аспекты данного вопроса, которые я намерен рассмотреть на последующих страницах.

• ИЗМЕНЕНИЕ. Наша глубоко заложенная вера в эволюционную модель развития. Как слепые котята, мы бестолково движемся вперед, адаптируясь к внешним факторам, кризисам и возникающим новым идеям.

• СЛЕДУЮЩИЙ ШАГ. Основывается на том, где мы находимся в данный момент времени и как нам добраться куда надо, а не на том, где нам надо было бы быть.

• ПОД ЗАВЯЗКУ. Нет пустот, нет пробелов. Время, пространство и ресурсы — все распределено.

• ОБРАЗОВАНИЕ. Закрытая в себе система, которой по большей части неведомы две вещи: потребность общества в мышлении и то, какой тип мышления обществу необходим.

• ЛУДЕКИЯ. Новое слово, обозначающее игру в соответствии с утвержденными правилами. Не является вопросом эгоизма.

• КРАТКОСРОЧНОСТЬ. Значительная часть нашего мышления рассчитана на короткий срок (бизнес, политика), поскольку это диктуют соответствующие правила.

• ДЕМОКРАТИЯ. Система, придуманная для того, чтобы достигать консенсуса в отношении предпринимаемых в обществе действий, но в настоящее время гораздо с большим эффектом служащая как основание для бездействия.

• ПРАГМАТИЗМ. если поведение не руководствуется установленными абсолютными принципами, какова тогда альтернатива?

• БЮРОКРАТИЯ. Организация, созданная для определенной цели, однако со временем начинающая существовать для целей собственного выживания.

• ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ. С одной стороны, тенденция к растущей специализации и подразделению, с другой — к объединяющему пониманию вещей.

• УНИВЕРСИТЕТЫ. Выполняют образовательную, культурную и исследовательскую функцию, с очень большим упором на историю, тратя на ее изучение значительную часть интеллектуальных ресурсов.

• ПЕРЕДАЧА ИНФОРМАЦИИ. Ограниченные возможности языка в сочетании с императивами средств массовой информации и большими возможностями последних в деле изменения общественного мнения.

• ОФОРМЛЕНИЕ ИДЕЙ. Наши растущие возможности в оформлении идей с учетом особенностей восприятия в будущем могут превратиться в проблему.

 

Изменение

 

Бернард Шоу как-то сказал, что прогресс всегда осуществляется за счет неразумных людей, поскольку разумные люди желают использовать систему такой, какая она есть, а не менять ее[38].

По аналогии с совершающей колебания пружиной, постепенно приходящей в состояние покоя, мы считаем, что большинство наших концепций и общественных институтов весьма близки к совершенству. Речь идет, в нашем представлении, либо о решении отдельных задач там или тут, либо об определенных корректировках с учетом изменившихся обстоятельств. Нам не приходят в голову крупные изменения или нет потребности в таковых. В отношении мест, где пока нет демократии, мы надеемся, что со временем и здесь укоренятся соответствующие традиции.

Концепция, лежащая в основе процесса перемен, — это эволюция. Различные довлеющие факторы (экологические, экономические) и потребности (повышение жизненного уровня, расовое равенство) определяют, по нашему убеждению, наше развитие, подталкивая кое-что здесь, кое-что тут. Довлеющие факторы реализуются через политический процесс или, что еще вернее, черпают силы в изменении общественного мнения.

Технические изменения — дело корпораций, университетов и технических институтов, имеющих соответствующую мотивацию. Изменения в общественном мнении иногда происходят под руководством индивидуумов (как, например, Ральфа Нэйдера[39]), но чаще всего возникают в виде незаметного поначалу тренда, который затем крепчает в лавинообразной манере.

Существующую систему всегда будут защищать те бесчисленные лица, у которых хватает интеллекта, чтобы защищать, но недостаточно, чтобы предлагать что-нибудь новое. Всегда найдутся люди, убежденные, что любое изменение по определению послужит угрозой их положению. Более того, поскольку мы не можем в полной мере предвидеть последствия изменения до того, как оно произошло, лучше на всякий случай избегать риска.

Крупные кризисы приводят к изменению, как, например, растущие цены на нефть привели к перестройке нефтяной экономики, а твердая иена заставила Японию стимулировать внутренний спрос. С политической точки зрения изменение, вызванное кризисом, гораздо более приемлемо, поскольку в таком случае необходимость предпринять нечто очевидна (даже то, что удалось пережить кризис, само по себе является достижением).

Некоторые идеи возникают и ни к чему не приводят, например попытки упростить английское правописание. Некоторые идеи возникают, получают какое-то развитие, а затем умирают. Есть идеи, которые остаются надолго, как охрана окружающей среды. Так работает эволюция. В ответ на эволюционные довлеющие факторы будут использованы критическое мышление, инерция большинства систем и всеобщее согласие.

Имеются ли какие-нибудь недостатки у данной удобной эволюционной модели?

Представьте себе игру, в которой вам кто-нибудь дает картонные фигурки, по одной за раз. Ваша задача в том, чтобы наилучшим способом использовать получаемые вами фигурки. Под «наилучшим способом» понимается складываемая простая фигура, которую человек может описать по телефону без лишних слов. Итак, вы складываете фигурки так, чтобы получился прямоугольник. Затем вы добавляете следующую фигурку, чтобы получился прямоугольник с более длинной стороной. Потом вы пытаетесь добавить еще две фигурки, но в результате не получается простая фигура. Чтобы продолжить свое занятие, вам необходимо вернуться назад, разобрать прямоугольник и превратить его в квадрат. Теперь вы можете далее прибавлять новые элементы, чтобы получить квадрат большего размера.

Игра проста, но принцип важен. В каждый момент времени мы делаем самую умную вещь. Мы пытаемся скомбинировать то, что имеем, с тем, что есть нового у нас. В такой системе практически неизбежно наступает момент, когда мы вынуждены вернуться назад — с целью переделать нечто, что являлось наилучшим выбором для своего часа, — чтобы иметь возможность двигаться вперед. Это потому, что направление организации зависит от того, что было, а не от того, что может случиться в следующий момент. Например, наши демократические привычки основаны на том, что мы имели (городские сходы), а не на тех возможностях, которые открывают для нас коммуникационные технологии.

Данный принцип применим не только к играм с картонными фигурками, но и к любой системе широкого охвата с двумя характеристиками: непрерывный ввод информации на протяжении времени и необходимость наилучшим образом использовать имеющееся под рукой.

Проблема в том, что мы не можем просто строить на текущей имеющейся основе. Нам может потребоваться вернуться назад и нечто переделать, чтобы быть в состоянии двигаться вперед. Во многих случаях мы не можем сцепить элементы-фигурки каким-то новым способом, пока не освободим место, разобрав хотя бы частично старую конфигурацию фигурок, которая в настоящий момент уже не является подходящей. Рассуждения по такой схеме всегда служили обоснованием для революций: разрушим старое, чтобы построить новое. Проблема революций состоит в том, что они имеют тенденцию просто замещать одну жесткую систему другой, хотя старый рисунок мозаики можно разобрать, а потом собрать нечто новое лучшим способом, но на это требуется время.

Вторая проблема с эволюционной моделью состоит в следующем: тогда как в царстве животных последние мало что могут сделать в деле изменения своей среды обитания, в связи с чем виды, не слишком хорошо адаптированные, вымирают, в человеческом обществе система способна менять свою среду так, чтобы обеспечить собственное выживание. По данному правилу обычно выживают диктатуры. По этой же причине марксизм можно принимать в качестве политической системы, но не в качестве формы правления, поскольку, оказавшись у власти, марксизм устраняет возможность дальнейшего развития. У всех политических систем аналогичные амбиции, просто одни более эффективны и беспощадны, нежели другие, в реализации своих амбиций.

Означенное управление средой в обеспечение выживания существующей системы есть целиком то же самое, как действует система веры. Как мы видели, вера задает такие восприятия, которые служат в подкрепление ее самой. Демократическая система создает свободную прессу, которая обычно работает на капиталистических принципах, поскольку «интерес» легче продать, чем «идеологию». Тоталитарная система создает прессу, которую она контролирует с помощью лицензий, доступа к печатному станку и угрозы безработицы.

Закрытая в себе система веры, в свою очередь, совершенно аналогична системе парадигм, столь часто обсуждаемой в науке. Парадигма — это особенная интеллектуальная модель, посредством которой мы смотрим на мир. Новые идеи отбрасываются, если они не вписываются в модель, до тех пор, пока данных, обосновывающих потребность в переменах, не станет столь ошеломляюще много, что сдвиг парадигм становится неизбежным.

Многие верят в то, что нормальный процесс спора и обсуждения в обществе способен привести к крупным переменам, однако научный опыт показывает, что это не так. Спор и обсуждение происходят в рамках существующей парадигмы и могут вызвать незначительные изменения, но никак не парадигматический сдвиг как таковой. Нельзя организовать дискуссию, если одна сторона говорит на английском, а другая — на французском языке. Аналогичным образом, если каждая сторона принадлежит к своей парадигме, отличной от другой, дискуссии не получится — на человека, предлагающего новую парадигму, смотрят как на ненормального (как смотрели на Христа в большинстве своем его современники).

Все замечания по поводу естественного поведения самоорганизующейся паттерн-системы в мозге, сделанные ранее в этой книге, равным образом применимы и к обществу, которое также является самоорганизующейся системой. Вместо паттернов здесь имеют место концепции, институты и процедуры. Поскольку мы вполне удовлетворены эволюционной моделью (к тому же веря, что единственной альтернативой для нее служит революционная модель), мы так толком и не поняли процессов формирования идей, изменения и дизайна.

Мы опасаемся придуманных утопий в силу их нереалистичности и непроверенности. Кроме того, они опираются на абсурдные ожидания в отношении человеческого поведения и трудно достижимы практически. Мы опасаемся дизайна в целом, поскольку знаем, что техническое решение может быть неверным, тогда как эволюция по определению всегда права. Мы летаем в самолетах, являющихся результатом дизайна, но у нас нет социологического эквивалента аэродинамических труб, в которых мы могли бы испытывать идеи, перед тем как воплощать их. Поэтому мы согласны предоставить внешним факторам возможность осуществлять дизайн за нас и называть это эволюцией.

Если 42 процента электората имеют полный контроль над правительством в течение 15 лет (речь идет о правительстве Тэтчер в Великобритании), это может только приветствоваться: поскольку такая была создана система; поскольку госпожа Тэтчер является выдающимся человеком; поскольку любое правительство, находящееся у власти, должно принимать во внимание мнения всего электората, чтобы иметь возможность в свое время вернуться к власти. Вместе с тем и такая система может быть улучшена еще больше. Предположим, что оба ведущих кандидата попадают в парламент, но сила их голоса отражает то, сколько человек их поддержало: 38 процентов голосов означает для парламентария 0,38 голоса. Разумеется, получающемуся в результате парламенту пришлось бы быть гораздо большим по размеру, но принцип остается.

Даже если системы едва ли претерпевают изменения, всегда имеет место осознание необходимости в новых идеях в определенных областях: долг стран третьего мира, затраты на здравоохранение, социальная защита, отправление правосудия, растущая преступность, наркомания. Откуда взяться новым идеям для решения текущих и возникающих проблем? Обычным образом: собираем информацию, анализируем ее и применяем основные принципы. Вместе с тем означенные области деятельности настоятельно требуют новых подходов, точно так же как Олимпийские игры 1984 года требовали таковых, пока последние не были наконец найдены посредством сознательного применения инструментов латерального мышления. Однако в большинстве своем мы по-прежнему не понимаем процесса формирования идей и не уделяем внимания развитию соответствующих навыков. В лучшем случае мы просто говорим, что идеи рано или поздно возникнут, а нам просто надо следить за тем, чтобы не проморгать их. Мы добились бы гораздо лучших результатов, если бы наконец осознали, что анализ едва ли сам по себе способен генерировать новые идеи.

Экономическая теория и практика только выиграли бы в результате некоторых радикальных изменений в мышлении. Мы научились все быстрее оперировать различными кусочками, собирая их в единую картину. Изменение процентной ставки должно быть увязано с возможной инфляцией, обменным курсом, инвестициями в производственный сектор, ценами на жилье и так далее. Поведение одних из этих факторов противоречит поведению других. Возможно, электроника позволит нам перейти от «водной» экономики (поток осуществляется по градиенту) к «снежной» (поток зависит от температуры). Равным образом мы не осознали до конца долгосрочных последствий «финансового супа», являющегося результатом того, что средства телекоммуникаций устранили временные и пространственные барьеры, а либерализация тем временем устраняет другие барьеры.

Корпорация, которая имела бы такое же отношение к переменам, что и общество в целом, прекратила бы свое существование за какие-нибудь два года. Простое следование по течению может защитить нас от эксцессов и катастроф, однако не позволит нам использовать с полной отдачей ресурсы, лежащие прямо-таки у нас под носом.

Остается надеяться, что более полное понимание того, какое мышление необходимо для осуществления перемен и верного распределения внимания и ресурсов, приведет к некоторому улучшению в том, как ныне обстоят дела в этой сфере.

 

Следующий шаг

 

Возьмите карандаш и попробуйте воспроизвести на листе бумаги контур какой-нибудь не слишком сложной фигуры. Повторите процесс, пользуясь короткими штрихами или точками вместо непрерывной линии. В большинстве случаев второй метод позволяет получить гораздо более хороший результат. Причина в том, что положение следующей точки относительно предыдущих легче скорректировать, получая в итоге более точное изображение фигуры, которую вы копируете. Рисуя же линию, мы подчиняемся эффекту инерции и требованию непрерывности. Линия в итоге не может в одно мгновение оказаться где-то в стороне, в отличие от точки.

В большинстве ситуаций следующий наш шаг в основном определяется тем, где мы находимся, а не тем, где нам следовало бы быть или где мы хотим быть. Шаг определяется тем, где мы стоим, откуда мы только что прибыли, а также нашим более отдаленным опытом. Можно сказать, что нас скорее толкает в спину наша история, чем притягивает к себе видение будущего. Мы мало-помалу двигаемся вперед. Промежуточные шаги гораздо более важны, чем пункт назначения, вне зависимости от того, сколь значимым последний является. Изменения в образовании должны разрабатываться с учетом возможностей учителей, системы апробации и текущих требований к образованию. Перемены в системе правосудия должны основываться на существующей структуре и действующих ролях.

Говорят, был однажды фермер-ирландец, которого попросили указать дорогу к определенному месту. Поразмыслив несколько мгновений, он сказал: «Если бы мне приспичило попасть туда, я бы шел не отсюда». Есть нечто замечательное в такой логике, хотя само замечание не являлось особенно полезным (хотя водитель, в конце концов, мог бы последовать совету и добраться вначале до более подходящей начальной точки, а оттуда уже двигаться указанным маршрутом).

Имеется также краевой эффект. Это означает, что пусть маршрут нам ясен и в пункт назначения нам очень хочется попасть, но если мы не в состоянии сделать первый шаг, все остальное невозможно. Все инициативы США во внешней политике на Ближнем Востоке связаны с таким первым шагом: как на это посмотрит Израиль (и его лобби в США)? Оценка воздействия на окружающую среду является необходимым первым шагом в реализации любого хозяйственного проекта.

Архитекторы проектируют новое здание с нуля, даже будучи связанными ограничениями (место стройки, количество имеющихся средств и вкус клиента). Часто оказывается легче и дешевле построить новое здание, чем пытаться перестроить старое.

По большей части в обществе не бывает выбора. Нам приходится делать следующий шаг непосредственно из положения, которое мы в данный момент занимаем. Мы можем осознавать, что университеты более не являются двигателем интеллектуального прогресса, но мы привыкли к ним и не можем просто так закрыть их, чтобы переделать по-новому.

Мало-помалу корпорация набирает вес и успокаивается. На существующей базе строится будущее. Требуется динамичный новый директор, перекупка контрольного пакета акций или слияние с другой корпорацией, чтобы возникла возможность радикальной перестройки. В ходе этого могут быть распроданы подразделения, уволены менеджеры среднего звена, прекращены все неприбыльные проекты, наняты новые люди. Михаил Горбачев в Советском Союзе находился как раз в положении нового директора, которому поручили радикально перестроить очень большую корпорацию, которая черепашьим ходом продвигается вперед по пути, проторенному в результате предыдущего исторического процесса, и видит свое будущее не далее чем на один шаг вперед.

В каждый момент времени поток воды найдет самое легкое для себя направление. Вода не может потечь вверх по склону, даже зная, что это привело бы ее к еще большему склону. Вода не может перетечь через берега реки, даже зная, что за ними лежат поля, которые ей требуется залить. Сходным образом в различных ситуациях мы делаем то, что делать легко, что относится к делу и несет в себе некую выгоду для нас в данный момент. Математике без труда до поры до времени удавалось сторониться нелинейных систем, поскольку имелись более легкие области, которым можно было уделить внимание. Мы вкладываем много интеллектуальных сил в изучение истории, поскольку это более легкий предмет для изучения, чем многие другие.

По мере того как мы продвигаемся вдоль своего пути, где каждый следующий шаг является наиболее разумным относительно нашего текущего положения, мы можем обнаружить, что, оказывается, отклонились весьма далеко от цели нашей деятельности. Так шаг за шагом растут бюрократии, пока наконец не выясняется, что они очень плохо служат тем целям, ради которых их создавали. Слои командных уровней, назначение которых состояло в том, чтобы способствовать скорейшему принятию решений, постепенно превращают процесс принятия решения в почти неразрешимую задачу.

В своем мышлении мы оказываемся смотрящими с большим упорством в одном направлении, а именно в том, с которым в основном связаны наш опыт и затраченные ранее интеллектуальные силы. Нам бывает трудно избрать свежее направление. Людей нанимают для работы в уже существующие организации, а не в организации, которым следовало бы существовать.

Я не хочу этим сказать, что речь идет о процессе свободного дрейфа, поскольку это не так. Каждый шаг может делаться с большим расчетом, однако направление движения избирается почти целиком на основе текущего положения, а не того, каким видится нам будущее.

 

Под завязку

 

Платон решительно выступал против любых инноваций в сфере образования. Если вы знаете, по вашему собственному определению, что вы не просто правы, но абсолютно правы, любое нововведение будет для вас лишь шагом назад.

На практике трудность с нововведениями в образовании проявляется не в этом ощущении абсолютной правоты (хотя это, безусловно, тоже имеет место), но в том, что учебный план заполнен под завязку, не осталось пустых мест, вакуума. Так что все новое, предлагаемое быть включенным, может быть включено лишь за счет чего-либо существующего, которому придется быть исключенным. Почему нечто исключают? Потому что оно плохо или неэффективно. Но дело часто вовсе не в этом. Большинство вещей в учебном плане там потому, что они имеют свое назначение, или, но крайней мере, большинство людей считают, что это так.

Любая информация, которую преподают, имеет свою ценность. Чем больше информации мы имеем, тем более ценной становится любая дополнительная, поскольку общее здание знания растет все выше. Можно заполнить каждую секунду учебного плана еще большим количеством информации, и по-прежнему будет требоваться еще 30 лет учебы в школе, чтобы усвоить лишь малую часть всей имеющейся в мире информации. Если только мы не собираемся достигнуть богоподобного состояния, когда владеешь всей мыслимой и немыслимой информацией, после чего мышление становится ненужным и наступает момент, когда большую пользу способно принести изучение операционных мыслительных навыков (не только навыков критического мышления), с тем чтобы уметь применять информацию, которой мы владеем. В этот момент мы должны принять твердое решение отказаться от использования части времени на освоение информации, какой бы ценной она ни была, и направить его на прямое изучение мышления как части наших умений и навыков. Некоторые из наиболее просвещенных стран и школ уже начали это делать.

Данный пример с системой образования иллюстрирует важнейшую проблему с новым мышлением. Даже если нечто новое не требует, чтобы старое было разрушено, все равно для него просто не оказывается лишнего места. Люди, время, ресурсы — все целиком задействовано, во многих случаях даже ощущается нехватка ресурсов.

Парадокс состоит в том, что по мере того, как мы продвигаемся дальше в будущее, потребность в переменах ощущается все больше и больше (чтобы справиться с проблемами растущего народонаселения, загрязнения и так далее и как можно полнее использовать все возникающие новые технологии), однако при этом возможностей для их осуществления становится все меньше и меньше, поскольку все уже задействовано.

Умный генерал не бросает в атаку все свои войска, а оставляет стратегический резерв, который может быть использован сообразно возникающим потребностям и возможностям. Общество этого не делает, поскольку считается, что у нас все базы прикрыты, выражаясь бейсбольным языком, и что прогресс обеспечен посредством эволюции, конфликта мнений и случайным одиночкой-новатором.

В дополнение к выделению средств на исследования самые преуспевающие корпорации также выделяют фонды на новые деловые подразделения или венчурные предприятия. Как стратегический резерв у генерала, эти предприятия не вовлечены в повседневные бои, а ждут, пока не подвернутся новые возможности.

Демократия не смогла бы с легкостью применять принцип стратегического резерва, поскольку на любые незадействованные ресурсы смотрели бы как на возможность снабдить ими места, где ощущается их недостаток. Чрезвычайные фонды действительно существуют, но не место и не ресурсы для перемен.

То же применимо и на уровне мышления. У человека, который знает все ответы, имеет мнение по каждому вопросу, а также уверенность, подкрепленную рациональными доводами, очень мало возможностей для дальнейшего прогресса. Такой человек вряд ли завершит любую дискуссию, иначе чем убедившись лишний раз, что он был прав прежде и остается таковым и сейчас.

 

Образование

 

Кто-то сказал, что функция образования — это дорогой беби-ситтинг[40]и связанные с этим возможности найти работу. Ничего дурного в таком определении нет.

«Передача культурных ценностей», «духовное развитие», «обучение важнейшим умениям и навыкам, необходимым для жизни в обществе», «профессиональное образование», «открытие в человеке его потенциала», «развитие в человеке любви к знаниям», «воспитание полезных членов общества» — таковы фразы, используемые при описании целей образования. Вместе с тем много чего в образовании там просто потому, что так сложилось, и во многом является вопросом веры.

Если на время не принимать во внимание профессиональное образование (необходимое для овладения конкретной профессией), найдется совсем немного свидетельств тому, что история, география, естественные науки, поэзия, литература и так далее имеют столь уж большое значение в контексте образования. Мы воспринимаем практически просто на веру, что означенные предметы являются необходимой частью «культуры», которую мы хотели бы видеть в наших согражданах. Что касается чтения, письма и математики, мы принимаем как постулат, что данные базовые навыки настолько очевидны в своей полезности, что нет никакой возможности думать иначе.

Вместе с тем, когда дело доходит до обучения навыкам мышления, мы требуем доказательства, что это необходимо. Вопрос следует ставить совершенно наоборот: как может любая система образования, нацеленная на обучение базовым навыкам, необходимым для жизни в обществе (особенно в демократическом), обосновать справедливость того, что она упускает из виду важнейший из навыков — умение мыслить? Ответ вам дадут быстро: поскольку мышление действительно важнейший базовый навык у человека, ясное дело, что образование помнит о нем; ясное дело, что мышление используется во время изучения любого из предметов, включенных в программу школы всякого уровня.

Человек, печатающий в настоящее время двумя пальцами на клавиатуре, будет и в возрасте 60 лет по-прежнему печатать двумя пальцами. Это не по причине отсутствия опыта в печатании — просто то, что практикуется им, является методом печатания двумя пальцами. Тот факт, что мышление используется, не означает, что при этом происходит обучение мыслительным навыкам. Такое обучение должно осуществляться гораздо более явным образом, ему должно быть предоставлено место в учебной программе, чтобы обучаемые, преподаватели и родители знали, что речь идет о развитии мыслительных навыков и умений как таковых. Включение данного процесса в состав других курсов может быть удобно (поскольку учебные планы заполнены до отказа), но столь же заметного эффекта в этом случае достигнуть не удастся.

Проблема с образованием в том, что это система «в себе»: она задает свои собственные цели и самостоятельно занимается их достижением. Люди в образовании чаще всего воспринимают мышление как анализ и критическое мышление. Это потому, что подход образования состоит в том, чтобы преподать материал студентам и ожидать их реакции на него. Однако в реальном мире людям приходится сводить вместе факторы в ходе обдумывания какого-либо вопроса; оценивать приоритеты; предлагать альтернативы; принимать решения; выдвигать инициативы. Все это часть того, что я называю операционностью.

Образование было и остается слишком зацикленным на реактивном мышлении. Моя работа в мире бизнеса убедила меня, насколько ограниченным является предположение, что реактивного мышления вполне достаточно. К сожалению, большинство из тех, кто принимает решения в сфере образования, видят лишь самые очевидные потребности образования, лежащие на поверхности. Иногда наблюдается поразительная цикличность в суждениях. Задачи в тестах IQ предназначены для того, чтобы оценить основы мышления у человека. Поэтому давайте научим студентов, как решать задачи в тестах IQ (распознавать лишний предмет в группе и тому подобное). А затем давайте используем эти тесты IQ, чтобы обосновать то, чем мы занимаемся.

В моем опыте с программой CoRT по обучению навыкам мышления одним из самых важных результатов является изменение в оценке студентом самого себя от «я умен» к «я мыслю». Это гораздо более конструктивный образ. Речь идет уже не о позиции «я прав», а о позиции «я подумаю об этом». На мышление также начинают смотреть как на навык, который может быть улучшен посредством внимания и практики (навыки игры в теннис, бега на лыжах и навыки в любом другом виде спорта).

Образование сводится к усвоению информации и получению верных или неверных ответов на поставленные задачи. В связи с этим основной упор делается на анализ, критическое мышление и дедукцию. Вместе с тем самой главной части мышления — перцепционной — уделяется неизмеримо меньше внимания. Считается, что с этим типом мышления в достаточной мере справляется, например, литература. По причинам, которые я указывал ранее в этой книге, это результат непонимания восприятия. Литература предлагает восприятия, но не навыки работы с ними.

Образование имело и имеет различные проблемы, которые перечислены выше в данном разделе: вера в перемены путем эволюции; трудность следующего шага; проблема «заполненности под завязку».

Из чего в таком случае должно было бы состоять образование? Безусловно, должен был бы быть элемент обучения базовым навыкам. Это включало бы мышление (не только критическое, но и продуктивное), чтение и письмо, базовые математические навыки (которые нужны в повседневной жизни), компьютерная грамотность, навыки общения и жизни в обществе. Затем нужна была бы информация о том, как действует современный мир: бизнес, политика, начальная социология и так далее. Общекультурный уровень (а также по возможности и предшествующий уровень) следует обеспечивать иным способом, нежели принятым сейчас. Такие предметы, как история, география, драма, технологии, следует преподавать с использованием добротно сделанных видеоматериалов.

Науку следует реструктурировать, иметь с ней дело на трех уровнях: базовые навыки (методы), современный мир, общая культура.

Если мы собираемся добиться изменений в положении дел с мышлением в обществе, нам следует позаботиться о том, чтобы образование выполняло свою фундаментальную задачу, а именно обучало бы людей навыкам мышления. Это более важно, чем все остальное. Образование упорно отказывается принимать на себя такую задачу (в основном потому, что люди от образования пребывают внутри системы ценностей, где господствует очень узкий взгляд на то, что собой представляет мышление, и поскольку они ориентируются на неподходящие критерии).

Скоро настанет день, когда родители попросту начнут требовать, чтобы школы работали лучше в деле обучения их детей навыкам мышления. В опросе, проведенном Джорджем Гэллопом много лет назад, более 60 процентов родителей заявили, что недовольны тем, как в школах преподают «мышление».

 

Лудекия

 

Возьмите умного человека. Научите его правилам определенной игры. Затем попросите его сыграть в эту игру, но плохо. Это прозвучит для него абсурдным предложением. Умному человеку всегда хочется сыграть в игру полностью и в соответствии с тем, как составлены правила. Я придумал слово «лудекия» (от лат. ludo — я играю), которое означает процесс игры (осуществления деятельности) в строгом соответствии с прописанными правилами.

Фондовая биржа призвана отражать рыночную стоимость перечисленных в биржевом списке корпораций. Однако наиболее прямое влияние на рыночную цену акций оказывает тенденция людей покупать и продавать их. Поэтому вы сумеете успешно играть на рынке, если проявите внимательность и предугадаете тенденцию среди других игроков. Через некоторое время она превращается в игру «в себе», и всякие корпоративные ценности перестают быть первостепенными, даже если их периодически выдвигают вперед, дабы оправдать некоторое поведение, которое на самом деле зависит от иных факторов. Данный процесс неизбежен, поскольку через некоторое время мы предугадываем предугадывание повышения цены, а затем кто-нибудь предугадывает наше предугадывание предугадывания.

Игрок-инсайдер[41]знает, что затяжной постоянный рост случается нечасто, и деньги поэтому следует делать на колебаниях цены. Требуется лишь некий синхронизирующий сигнал (неважно, отражает ли он истинное положение вещей), чтобы заставить достаточное количество людей действовать надлежащим образом. Затем цена растет, люди начинают покупать. К моменту, когда начинают покупать рядовые игроки, вы, как инсайдер, продаете и делаете деньги. История показывает, что рядовые игроки бывают вполне счастливы, что их «доят» таким образом, потому что они постоянно помнят о том, что случаются и периоды затяжного роста цены, когда и им удается выиграть немалые деньги. Синхронизирующими сигналами в былые времена являлись, например, мнение Генри Кауфмана по процентным ставкам и сведения, появлявшиеся в некоторых биржевых изданиях.

Адвокат делает деньги, играя в юридические игры согласно прописанным правилам. Это включает раздел имущества при разводе, иски по медицинским ошибкам и ущемленным правам потребителей, переход капитала одной корпорации к другой и так далее. Тот факт, что компенсации по врачебным ошибкам резко повышают премии врачам (что включается в счета больных), а также вынуждают врачей защищаться целой батареей тестов и анализов (также за счет пациентов), не волнует адвоката. То, что взысканные по суду высокие компенсации для некоторых сфер деятельности (например, детских садов) не могут претендовать на страховку, опять-таки не волнует адвоката. Если правила написаны так, что адвокат получает определенный процент от выигранной в суде суммы, адвокату будет тем лучше, чем выше сумма. Если вы играете в игру, вы играете в нее.

Агенты по операциям с недвижимостью желают, чтобы цены были как можно выше, поскольку их комиссия — это некоторый процент от сделки. То, что запредельные цены могут сделать мечту о доме недостижимой для основной массы покупателей, не волнует агента.

Само образование демонстрирует лудекию в действии. Оно задает стандарты и тесты, а затем оценивает успешность собственной работы по результатам их применения. Если они не охватывают то, чему в действительности следовало бы учить, это еще ничего не значит, поскольку тесты оказываются важнее изм<

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: