Колониализм срцдних веков и нового времени

Совершенно очевидно, что протекавшая в Высокое Средневеко­вье «экспансия Европы» имела черты, роднившие ее с заокеанской экспансией Нового времени. Одновременно она имела и ряд прин­ципиальных отличительных особенностей. Одна из таких черт осо­бенно резко отличает ее от, скажем, европейского империализма XIX и XX веков, по крайней мере если исходить из классического определения этого явления. Принято считать, что империализм Но­вого времени усугубил крупномасштабную глобальную дифферен­циацию: индустриальные регионы, жадные до сырьевых ресурсов и новых рынков, оказались в постоянной зависимости от регионов, выступающих в роли поставщиков сырья и потребителей готовой продукции. Конечно, эта картина грешит сильным упрощением, но в общем и целом она верна, что можно, в частности, подтвердить даже краткой историей каучука и меди в Новое время.

Колониализм Средних веков был в корне иным. Заселяя Ирлан­дию, Померанию и Андалусию, англо-нормандцы, немцы и кастиль­цы не создавали какую-то новую модель регионального подчине­ния, а воспроизводили существующую у них на родине. Основывая города, церкви и поместья, они бесхитростно копировали ту соци­альную структуру, с какой были хорошо знакомы у себя дома. Ито­гом этой колониальной политики было не создание «колоний» в смысле зависимых территорий, а распространение — методом кле­точного деления — культурных и общественных моделей, сущест­вовавших в сердце католического мира. Новые территории были изначально тесно интегрированы в старые. Путешественники Позд­него Средневековья, отправляющиеся из Магдебурга в Берлин и от­туда во Вроцлав, либо из Бургоса до Толедо и оттуда в Севилью, едва ли замечали момент пересечения каких-либо социо-культур­ных границ.

В этом и заключается причина, по которой при описании экс­пансии Высокого Средневековья формулу «ядро-периферия» нельзя считать вполне удачной, хотя без нее и трудно обойтись. С одной стороны, в определенном смысле схема «центр-окраины» достаточ-

Роберт Бартлетт. Становление Европы

но обоснованна: к началу XIV века потомки французских фамилий правили Ирландией и Грецией, немецких — Пруссией и Бранден-бургом, английских — Ирландией и Уэльсом, итальянских — Кри­том, кастильских — Андалусией. Очевидно наличие центробежного передвижения людей и власти, которое не уравновешивалось ника­ким движением в обратном направлении. С другой стороны, выра­жение «ядро-периферия» может отчасти ввести в заблуждение, по­скольку чаще оно подразумевает постоянную или долговременную функциональную субординацию периферии по отношению к цент­ру. А именно такой субординации в средневековом колониализме не было. Это были процессы воспроизведения, копирования, но не дифференциации.

Главными агентами этой экспансии методом воссоздания из­вестной модели были не могущественные монархии (устоим перед искушением назвать их государствами), а консорциумы, «предпри­нимательские» союзы франкского рыцарства, католического духо­венства, купечества, горожан и — без права голоса — крестьянст­ва. Много говорилось о том, что соратниками по таким колониаль­ным начинаниям, как англо-нормандское вторжение в кельтские земли или расселение немцев по Восточной Европе, становились чаще всего случайно, на один раз. В результате образовалось мно­жество независимых или фактически независимых государствен­ных образований на окраинах Европы — княжества Виллардуэнов в Морее, первых нормандских княжеств на юге Италии, автоном­ной Валенсии под властью Сида, Лейнстера под властью Стронгбоу, Ольстера под властью де Курси или Бранденбурга под властью маркграфов. Только в нескольких случаях экспансия принимала форму расширения королевств — так было, прежде всего, на Пире­нейском полуострове. При том, что для испанской Реконкисты во­прос расширения границ монархии имел первостепенную важ­ность, даже здесь оставалось место для значительных, автономных городских общин, со своими фуэрос, отрядами ополчения и систе­матическими приграничными боевыми действиями локального ха­рактера²⁸.

Ситуация на восточных границах Германского королевства ясно показывает, что и в отсутствие централизованного руководства экс­пансия вполне могла быть успешной. В XII—XIII веках завоевание и колонизация практически удвоили сферу немецкого присутствия и политического влияния. Участие германских королей в этом про­цессе было минимальным. В X веке наоборот, успех территориаль­ной экспансии на восточных границах обеспечило полновесное участие со стороны правящей династии Отгонов. В этот, более ран­ний, период главным залогом успеха рискованного завоевательного похода становилась концентрация ресурсов под монаршим руковод­ством. В Высокое Средневековье продвижение немецких феодалов и поселенцев в глубь Восточной Европы проходило под водительст­вом сразу нескольких лидеров.

12. Политическая социология Европы после экспансии

В действительности усиление некоторых ведущих королевств Западной Европы, наблюдавшееся на рубеже XIV века, фактически несколько затормозило экспансию католической Европы. В XI— XII веках аморфные вооруженные стычки локального значения со­храняли массу энергии, то есть людской силы, ресурсов и полити­ческой воли, для кампаний, направленных вовне франкского мира. К XIII столетию крупные державы уже стремились к монопольному осуществлению своих агрессивных замыслов и подчас главные свои усилия направляли друг на друга, нежели на внешнюю территори­альную экспансию, хотя их могущество намного превосходило мощь королевств предшествующего периода. Карл Анжуйский, чьи далеко идущие притязания на господство реализовались в Сицилии, Морее и Иерусалимском королевстве, оказался по сути чересчур занят борьбой со своими западными соперниками, чтобы стать опо­рой католическим государствам восточного Средиземноморья. Когда в 1291 году Утремер окончательно пал под ударами мусуль­ман, две великие державы, Франция и Арагон, схватились в смер­тельной битве за господство. Французский король Филипп Краси­вый был самым могущественным правителем христианского мира, однако он никак не стремился к экспансии этого мира. Пример его современника Эдуарда I Английского, чье завоевание Уэльса и включение его в состав королевства можно рассматривать как за­ключительный аккорд англо-нормандской экспансии в этой части кельтского мира, показывает, что в тех случаях, когда крупные уни­тарные государства XII—XIV столетия действительно концентриро­вали усилия на экспансии, они могли добиваться сокрушительных по своей эффективности результатов. Однако более типичной для того периода оказалась нескончаемая борьба между западноевро­пейскими державами, получившая название Столетней войны.

Таким образом, не аппарат королевской власти, а консорциум рыцарства, духовенства и купечества стал главным инструментом экспансионистского движения XI—XII веков в его наиболее типич­ных формах. Классическим случаем предприятия, осуществленного таким консорциумом, был крестовый поход в Восточном Средизем­номорье. Политическая карта Леванта в XII—XIII веках претерпела изменения не в силу искусства государственного управления, яв­ленного королем или императором, а благодаря своеобразному объ­единению усилий западных феодалов и рыцарей, независимого и послушного Риму духовенства и итальянского купечества, различав­шихся не только происхождением и положением в обществе, но и своими побудительными мотивами. Современники рисовали армии первого крестового похода как воинство «без господина и без князя», сражавшееся «без короля и без императора»-^. Однако со­здание Утремера явилось самым поразительным примером того, как воины-аристократы, клерикальная элита и городское купечест­во латинского Запада умели объединять свои силы, подчас безо вся­кого монаршего руководства, в деле создания новых государствен-

Роберт Бартлетт. Становление Европы

12. Политическая социология Европы после экспансии

ных образований и новых поселений. Колонизация Восточной При­балтики дает пример рождения совершенно новой общественно-по­литической модели — так называемого Орденштата (то есть «Ор­денского государства») — в результате деятельности немецких куп­цов и миссионеров, жадных до земли феодалов и крестьян, руково­димой и направляемой властью одного из международных военных орденов.

Интересы рыцарства, купечества, крестьянства и духовенства, которые могли входить или не входить в состав таких союзов, ко­нечно, не всегда совпадали. В языческой Восточной Европе миссио­нерское духовенство поднимало свой голос против чрезмерной алч­ности и беспощадности светских завоевателей, чья неуемная жад­ность и жестокость вызывали у коренного населения лишь протест против обращения в христианство, не оставляя шанса для мирного совершения крещения. Тевтонские рыцари могли торжественно со­общать немецким купцам, как они «сражались за расширение нашей веры и вашей торговли»³⁰, однако соотношение коммерчес­ких интересов крестоносцев с общими задачами их движения в каждом конкретном случае принимало иную форму, так что эта взаимосвязь могла быть не только взаимовыгодной, но и взаимораз­рушающей. Недвусмысленным примером служат неоднократные и тщетные попытки папы римского запретить итальянским купцам продавать военное снаряжение в исламские страны. К примеру, Александрия была не только крупным мусульманским центром, но и однм из крупнейших торговых городов Средиземноморья. И ве­нецианский, генуэзский или пизанский торговец едва ли стал бы участвовать в ее разграблении заодно с франкскими рыцарями — скорее он предпочел бы вести там торговлю под защитой мусуль­манского правителя. Зачастую франкские рыцари восточного Сре­диземноморья не могли похвастать независимостью или каким-то влиянием в отношении итальянских купцов, контролировавших их морские перевозки. В 1298 году в ответ на жалобу одного венеци­анского купца, что он был ограблен каким-то генуэзцем, кипрский король возразил, что «не вмешивается в отношения генуэзцев и ве­нецианцев»³¹. Со стороны этого франка-крестоносца было весьма дальновидно держаться в стороне от каких бы то ни было конфлик­тов между итальянскими купцами.

Отсутствие идейно-политического руководства в колониальных предприятиях подтверждается не только выдающейся ролью на­званных нами эклектичных союзов, ставших по сути агентами экс­пансии, но также явственной природой тех форм, в каких эта экс­пансия осуществлялась. За исключением Ирландии — которую, по­жалуй, можно было бы назвать колонией в современном смысле — центробежное движение эпохи Средних веков никогда не имело своим следствием долговременное политическое подчинение одного региона другому. Королевство Валенсия, Иерусалимское королевст­во и владения Тевтонских рыцарей в Пруссии и Ливонии были не

зависимыми территориями под властью западных или центрально-европейских держав, а их самостоятельными копиями. Легкость, с какой рождались, не будучи им подчинены, слепки с существую­щих государств в виде «новых колоний святого христианства», про­истекала прежде всего из самого факта существования на латин­ском Западе интернациональных клише, матриц, которые могли ти­ражироваться совершенно независимо от базовой политической модели.

Нарастание экспансии и углубление культурного единообразия латинского Запада в эпоху X—XIII веков отчасти было связано с развитием в Западной Европе правовых и институциональных мо­делей, которые легко переносились и адаптировались к иным усло­виям, сохраняя устойчивость к внешнему воздействию. Видоизме­няясь и выживая, эти слепки, в свою очередь, преобразовывали и сами условия своего нового существования. Поддающиеся класси­фикации схемы, такие, как инкорпорированный город, университет и международный религиозный орден, сформировались на Западе именно в период между серединой XI и началом XIII веков. Можно предположить, что многие составляющие их элементы существова­ли и прежде, но не были «скомпанованы» или взаимосвязаны так, как это случилось теперь. Сплав монастырского устава и рыцарско­го этоса породил военный орден; освобождение от податей и рынок вызвали к жизни свободный город; духовенство и гильдии дали жизнь университету. Общими для этих форм были их единообра­зие и способность к воспроизведению. Они стали своеобразными векторами экспансии, поскольку могли создаваться и процветать где угодно. Они показывают, как поддающаяся кодификации и трансплантации модель становилась переносчиком новых форм со­циальной организации по всей Европе независимо от централизо­ванной политической тенденции. Эти формы, в свою очередь, были идеальным инструментом для тех светско-церковных союзов, о ко­торых шла речь.

Эти социальные формы имели две жизненно важные особен­ности: они были конституированы и интернациональны по характе­ру, причем между этими чертами усматривалась взаимосвязь. Бла­годаря своему правовому оформлению эти социальные структуры поддавались кодификации и могли переноситься в другие, подчас чуждые условия и сохраняться там в силу известной независимости от внешних обстоятельств. Город, как следовало из бесчисленных городских хартий, штатрехте и фуэрос, представлял собой схему, комплекс определенных норм, которые вполне можно было адапти­ровать к местным условиям, не растворяя в них до неузнаваемости. Как отмечалось в Главе 7, германский городской закон являл мо­дель для городов, расположенных далеко в глубине Восточной Ев­ропы, нормандские обычаи переносились в Уэльс, а фуэрос католи­ческой Испании утверждались в городах Реконкисты. Подобно го­родам, свои нормативные и специфические особенности имели и

Роберт Бартлепип. Становление Европы

новые монашеские ордена XII века. По сравнению с их клюнийски-ми предшественниками цистерцианцы вышли на новый уровень правовой регламентации всей жизни ордена и организации между­народного масштаба. Цистерцианская монастырская система связы­вала в единую сеть сотни религиозных общин от Ирландии до Па­лестины. Как и в случае самоуправляемого города, новые ячейки цистерцианского братства воспроизводились с уверенностью в том, что они не только сумеют адаптироваться к среде, но и будут ее ме­нять. В этом и заключалась формула победоносной экспансии.

Успех этих моделей в каком-то смысле сродни алфавиту. Из разных видов письменности, выработанных в ходе истории, алфа­вит является самым безликим, В отличие от пиктограмм буквы в ал­фавите не несут никакой символики сами по себе, помимо своей роли букв. Они даже не передают звуков, как в силлабической сис­теме письма. Алфавит — это предназначенная для передачи звуков система кодировки минимальными средствами. Но в этом и его ве­ликая сила. В силу того, что элементы этой системы имеют малый набор значений, они могут сочетаться в бесконечном количестве комбинаций. Китайский иероглиф исполнен глубокого культурного значения, с ним ассоциируются определенные звуки и понятия. На­чертание иероглифа и его созерцание могут быть своего рода рели­гиозным действом. И этих многоплановых символов тысячи и тыся­чи. В алфавите же, напротив, нет и тридцати букв, и ни одна из них не имеет какого-то внутреннего смысла. Но как раз благодаря этому обезличиванию символов мы имеем необычайно практичную систему письма. Именно алфавитная система преобладает в мире, все больше прокладывая себе путь и в сердце Востока.

В каком-то смысле нечто подобное происходило и в средневеко­вой Европе. Раннее Средневековье было эпохой разнообразных и богатых локальных культур и социумов. XI, XII и XIII века — это история того, как на смену разнообразию приходило единообразие, причем приходило различными путями. Распространявшиеся в опи­сываемую эпоху культурные и политические модели были похожи на алфавит тем, что не имели привязки к конкретной местности: западный город и новые монашеские ордена являлись оттисками, клише, а это означало отсутствие какой-либо местной окраски и узких территориальных рамок. Бенедиктинцы и правящие династии Раннего Средневековья имели глубокие локальные корни, но новые организмы Высокого Средневековья переносили свои семена по воздуху. Подобно алфавиту, эти внетерриториальные, конституиро­ванные модели несли минимум базовой информации, но обладали зато максимальной практической мощью. С другой стороны, сухие модели, которые распространялись на такие расстояния, преобразо­вывая локальные миры, имели происхождение из конкретного места и времени, из какого-то своего локального мира. Алфавит за­родился в торговых городах Леванта, инкорпорированный город и рыцарские ордена — в недрах богатой на новшества посткаролинг-

12. Политическая социология Европы после экспансии

ской Европы. История распространения жизнеспособных новых моделей в XII—XIII веках является одновременно историей того, как отдельные цивилизации и социумы из множества существовав­ших в Средние века добивались превосходства над другими.

Нельзя сказать, чтобы этот процесс культурной диффузии и ас­симиляции протекал абсолютно гладко и беспрепятственно. Он не только встречал сопротивление, но и вызывал определенное напря­жение. Если франкские рыцари и католические священники несли свои культурные и социальные идеалы и привычки в разные регио­ны мира, то не было недостатка и в противодействии со стороны местных культур. Существовало и культурное сопротивление, и культурная ассимиляция. Для многих завоевания и экспансионист­ские движения Высокого Средневековья означали потерю, боль и трагедию. «Как? Разве не они запятнали нас бесчестьем? — вос­клицал исламский поэт Ибн Хамдис Сицилийский. — Разве не эти христианские руки превратили мечети в церкви...? Я вижу свою родину поруганной латинянами — ту, что была столь славна и гор­делива под властью моего народа» 32. Валлийскому клирику Риги-фарку, свидетелю нормандского завоевания Южного Уэльса в конце XI века, принадлежат похожие строки:

«Народ и пастырь обесчещены

Словом, душой и делами французов.

Они взваливают на нас бремя дани, присваивают наше добро.

При всей низости, из них один способен приказами своими

Повергнуть разом в дрожь туземцев сотню,

И взором навести ужасный трепет.

Мы уничтожены, увы, безмерно наше горе!»³³

Коренные народы, подвергшиеся насилию со стороны католи­ческой военной аристократии, не только предавались горестям. Иногда сила реакции со стороны коренного общества была такова, что позволяла создавать жизнеспособные государства, выковывав­шиеся в самом процессе сопротивления. Литовское государство по­явилось в ответ на немецкую угрозу и оказалось настолько жизне­способным, что пережило даже Орденштат и к концу Средневеко­вья стало господствовать в Восточной Европе. Перед лицом угрозы немецких рыцарей на Балтике, язычники-литовцы предприняли от­ветные действия не только в виде ожесточенного военного сопро­тивления, но и создав более централизованную государственную структуру с унитарной династийной системой правления. Рождение этого динамичного и экспансионистского по природе политическо­го образования было тесно связано с открытой пропагандой искон­ной религиозной традиции. Некоторые исследователи даже склон­ны считать это государство язычников крупнейшим в Европе сере­дины XIV века. Причем государство это вовсе не было вчерашним днем: например, военные орудия в нем были не менее передовые,

Роберт Бартлетт. Становление Европы

чем в других армиях. Литовские боги были старые, а литовские пушки — вполне новые³⁴.

В других регионах реакция коренного населения была если и не столь яростной, но не менее упорной. В таких странах, как Ирлан­дия, где завоеватели оказались неспособны установить неоспори­мое господство, сложилась непростая ситуация: завоевание части страны вызывало сильное сопротивление автохтонных правителей, однако полностью вытеснить агрессора им было не под силу. Мест­ные правители севера и запада острова в кульминационный период англо-нормандской колонизации сохраняли автономию, а затем, с конца XIII века, начали теснить власть англичан. В XIV—XV веках ассимиляция изменила направление на противоположное: началась «кельтизация» английского населения Ирландии, к ужасу колони­альных правителей. В «полупокоренном» государстве Ирландия вза­имные заимствования протекали как в военной, так и в культурной сферах. К XV веку ирландцы уже возводили каменные замки, зато у многих англо-нормандцев, как ни странно, рвения поубавилось³⁵.

В Испании покоренные мусульмане, мудехары, обычно покоря­лись новой власти лишь на том условии, что им будет предоставле -на свобода совершать свои религиозные обряды и независимость судопроизводства. В некоторых городах имели место массовые де­портации, а главные мечети были превращены в соборы. Но вплоть до эпохи Колумба там сохранялись значительные общины мусуль­манского меньшинства — пусть даже они все больше говорили по-испански и носили христианские имена. Это мусульманское мень­шинство и в христианских государствах Запада продолжало отправ­ление своего культа. Мусульмане были отстранены от участия в по­литическом управлении государством и ущемлены в социальном и правовом отношении, но несмотря ни на что эти общины сохрани­лись.

Литва, Ирландия, мудехары. Самые отдаленные окраины Евро­пы переживали процессы гомогенизации и поляризации. Те же самые силы, что влекли англичан, померан или датчан к более еди­нообразной цивилизационной модели, на дальних окраинах могли становиться причиной появления более явных культурных водораз­делов. К XIV веку обширная часть Европы, включая Англию, Фран­цию, Германию, Скандинавию, Северную Италию и Испанию, об­рела относительно высокую степень культурной однородности. В то же время для периферийных областей повсюду было характерно смешение разных, зачастую противоборствующих языков, культур, а иногда и религий. Повсеместно в этих приграничных областях межнациональные отношения играли роль, которая была немысли­мой для более однородных в культурном отношении центральных областей. И это не были отношения равных этнических групп: это было господство и подчинение, владычество и сопротивление.

Это книга о том, как тот же процесс, в ходе которого в Европе сформировалась и утвердилась единая цивилизационная модель,

12. Политическая социология Европы после экспансии

привел к образованию по периферии континента пояса разобщен­ных в языковом и этническом отношении социумов. Формирование все более гомогенной цивилизации параллельно с окончательным культурным размежеванием наверняка хорошо знакомо тем, кто за­нимается исследованиями более поздней истории, включая совре­менность. Есть здесь и связующая нить. Уже было достаточно убе­дительно показано, что мировоззрение и институты европейского национализма и колониализма зародились в средневековом общест­ве: завоеватели Мексики были знакомы с проблемой мудехаров, а колонизаторы Вирджинии имели опыт покорения Ирландии.

Нет сомнения, что католические общества Европы еще до 1492 года имели богатый опыт колониальных кампании. Они были знакомы с проблемами и перспективами заселения новых террито­рий, они уже сталкивались с проблемами, возникающими при взаи­модействии народов с несхожими культурными традициями. Конеч -но, в их опыте еще не было таких драматичных, «как гром среди ясного неба», ситуаций, какими сопровождались контакты 1492 го­да, И в экологическом, и в историческом плане средневековый ла­тинский мир тесно соприкасался и подчас служил продолжением соседних цивилизаций и социумов. Как бы то ни было, от Пиреней­ского полуострова на восток, через Средиземноморье, и на север — вплоть до Полярного круга широкой дугой шла граница католической Европы, граница, которая начиная с X века неустан­но раздвигалась.

Завоевание, колонизация, христианизация. Механизмы освое­ния новых территорий, способность к сохранению культурной самобытности посредством нормативно-оформленных структур и поддержания национального мировоззрения, организационные за­дачи и перспективы развития — все это вынуждало оказывать со­противление всему незнакомому и чуждому, подавлять это чуждое или сосуществовать с ним, будь то законы, религия, пушки или флот. Европейские христиане, совершавшие плавание к берегам Америки, Азии и Африки в XV и XVI веках, вышли из общества, которое уже являлось колонизаторским. Европа, зачинатель одного из главных мировых процессов завоевания, колонизации и преоб­разования цивилизационных моделей, одновременно и сама была продуктом этого процесса.

Сокращена^ использованные в Примечаниях и Библиографии

Примечания

АО

Helbig & Weinrich

Ausgewahlte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters

Helbig &

Weinrich Herbert Helbig and Lorenz Weinrich (eds.)r Urkunden und

erzahlende Quellen zur deutschen Ostsiedlung im Mittelalter

(AQ 26, 2 vols., Darmstadt, 1968-70)

J.-L. Regesta pontificum Romanorwn... ad annum... 1198,

ed. P. Jaffe, rev. S. Loewenfeld et a!. (2 vols., Leipzig, 18858)

Lacarra Jose Maria Lacarra (ed.), 'Documentos para el estudio

de la reconquista у repoblacion del Valle del Ebro', Estudios de Edad Media de la Corona de Aragon 2 (1946), pp. 469—574 (docs. 1—93), 3 (1947-8), pp. 499—727 (docs. 94—286), 5 (1952),j pp. 511—668 (docs. 287—400); repr. in 2 vols. Textes medievales 62—3 (Saragossa, 1982-3)

MF Mitteldeutsche Forschungen

MCH Monumenta Germaniae historica

MPH Monumenta Poloniae historica

n.s. new series, новые выпуски

PL Patrologiae, cursus completus, series latino,

ed. J.-P. Migne (221 vols., Paris, 1844-64)

Po. Regesta pontificum Romanorum inde ab annum...

1198 ad a. 1304, ed. A Potthast (2 vols., Berlin, 1874-5)

RHC.Occ. Recueit des historiens des croisades. Historiens occidentaux (5 vols., Paris, 1844-95)

RS Rerum Britannicarum Medii Aevi Scriptores ('Rolls Series')

(251 vols., London, 1858-96)

SRC Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum separatim

editi (MGH)

SS Scriptores (MGH)

UB Urkundenbuch

Глава 1

' Geoffrey Malaterra, De rebus gestis Rogerii Calabriae et Siciliae comi-tis et Roberti Guiscardi duds fratris eius 3.19, ed. Ernesto Pontieri (Rerum italicarum scriptores, n.s., 5/1, Bologna, 1928), pp. 68—9 (епископский престол был вскоре перенесен из Троины в Мессину).

² Orderic Vitalis, Historia ecclesiastica 3, ed. and tr. Marjorie Chibnall (6 vols., Oxford, 1968—80), 2, p. 26,

3 Этот анализ средневековых католических епископсгв опирается на следующие документы: Pius Bonifatius Gams, Series episcoporum eccle-siae catholicae (Regensburg, 1873); Conrad Eubel, Hierarchia catholica medii aevi О (1198 — 1431) (2nd ed., Minister, 1913), дополненные и ис­правленные в словарях: Dictionnaire d'histoire et de geographic ecclesiastiques (21 vols. to date, Paris, 1912-); Lexicon fur Theologie und Kirche, ed. Josef Hofer and Karl Rahner (2nd ed., 11 vols.. Freiburg im Breisgau, 1957—67), а также карты и библиография в кн.: Atlas zur Kirchengeschichte, ed. Hubert Jedin et al. (2nd ed., Freiburg im Breisgau, 1987), различных национальных и региональные исслледованиях, кото­рые отчасти поименованы ниже.

Magdeburg: Dipiomata Conradi I, Heinrici I et Ottonis J, ed. Theodor Sickel (MGH, Dipiomata regum et imperatorum Germaniae 1, Hanover, 1879—84), no. 366, pp. 502—3.

Общие труды по истории становления епископатов Восточной Ев­ропы включают: A.P.Vlasto, The Entry of the Slavs into Christendom (Cam­bridge, 1970), chapter 3; Francis Dvornik, The Making of Central and East-em Europe (London, 1949); о землях между Эльбой и Одером см.: Jiirgen Petersohn, Der sudliche Ostseeraum im kirchlich-poii+ischen Kraftespiel des Reichs, Polens und Danemarks vom 10. bis 13. Jahrhundert (Cologne and Vi­enna, 1979), part I, а также работы по истории отдельных епархий, напр.: Dietrich Claude, Geschichte des Erzbistums Magdeburg bis in das 12. Jahrhundert (2 vols., MF 67, Cologne, 1972—5); Fritz Curschmarm, Die Diozese Brandenburg (Verdffentlichungen des Vereins fur Geschichte der Mark Brandenburg, Leipzig, 1906).

⁴ Vita Constantini 15, tr. Marvin Kantor and Richard S. White, The Vita of Constantine and the Vita of Methodius (Michigan Slavic Materials 13, Ann Arbor, 1976), p. 47.

⁵ Adam of Bremen: Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum 3.77, ed. Werner Trillmich, in Quellen des 9. und 1м. Jahrhunderts zur Geschichte der Hamburgischen Kirche und des Reiches (АО 11, Darmstadt, 1961), pp. 135—503, at pp. 428—30,

⁶ Pagan Uppsala: ibid. 4.26—7, ed. Trillmich, pp. 470—72.

Примечания

Примечания

⁷ Malaterra, De rebus gestis Rogerii 4.7, ed. Pontieri, pp, 88—90; см.: Dieter Girgensohn, 'Dall'episcopato greco all'episcopato latino nell'Italia meridionale', in La chiesa greca in Italia dall'VIII al XVI secolo (3 vols., Italia sacra 20—22, Padua, 1973) 1, pp. 25—43.

⁸ Charles Homer Haskins, 'England and Sicily in the Twelfth Century', English Historical Review 26 (1911), pp. 433—47, 641—65, at p. 437.

⁹ Paul Freedman, The Diocese of Vic (New Brunswick, 1983), pp. 14— 15.

О Реконкисте см.: Derek W. Lomax, The Reconguest of Spain (London, 1978); Charles J. Bishko, 'The Spanish and Portuguese Reconguest, 1095— 1492', in Kenneth M. Setton (ed.), A History of the Crusades (Philadelphia and Madison, 6 vols., 1955—89} 3: The Fourteenth and Fifteenth Centuries, ed. Harry W. Hazard, pp. 396—456; Angus MacKay, Spam m (he Middle Ages: From Frontier to Empire, 1000—1500 (London, 1977), pp. 1—78; по­дробности истории отдельных епархий см.: Diccionario de historia eclesiastica de Espana, ed. Quintin Aldea Vaquero et al. (4 vols., Madrid, 1972—5).

¹⁰ Privilegios reales у viejos documentes de Toledo, ed. Juan Francisco Rivera Recio et al. (limited ed., Madrid, 1963), no. 1.

¹¹ De expugnatione Lyxbonensi: The Conquest of Lisbon, ed. and tr. Charles W. David (New York, 1936), pp. 178—80 and n. 5.

¹² Primera cronica general de Espana 1129, ed. Ramon Menendez Pidal (2 vols., Madrid, 1955), 2, p. 769.

¹³ Об истории латинской церкви Восточного Средиземноморья см.: Bernard Hamilton, The latin Church in the Crusader States: The Secular Church (London, 1980); Hans Eberhard Mayer, Bistumer, Kloster nnd Stifte im Konigreich Jerusalem (MGH, Schriften 26, Stuttgart, 1977), part 1; Jean Richard, "The Political and Ecclesiastical Organization of the Crusader States', in Kenneth M. Setton (ed.), A History of the Crusades (Philadelphia and Madison, 6 vols., 1955—89) 5: The Impact of the Crusades on the Near East, ed. Norman P. Zacour and Harry W. Hazard, pp. 193—250; Giorgio Fedalto, La Chiesa Latino in Oriente (2nd ed., 3 vols., Verona, 1981); RL. Wolff, 'The Organization of the Latin Patriarchate of Constantinople, 1204—1261', Traditio 6 (1948), pp. 33—60.

¹⁴ Об Афинской церкви см.: Innocent III, 14 July 1208, Sacrosancta Romano ecclesia, Po. 3456; Registrum sive epistolae 11.113, PL 214—16, at 215, col. 1433, см.: Jean Longnon, 'L^rorganisation de 1'eglise d'Athenes par Innocent III', in Memorial Louis Petit: Melanges d'histoire et d'archeologie byzantines (Archives de I'Orient Chretien 1, Bucharest, 1948), pp. 336—46; Leo Santifaller, Beitrage zur Geschichte des Lateinischen Patriarchats von Konstantinopel (1204—1261) und der venezianischen Urkunden (Weimar, 1938), pp. 130—40; G.L.F. Tafel and G.M, Thomas (eds.), Urkunden zur alteren Handels und Staatsgeschichte der Republik Venedig (3 vols., Fontes гегшп Austriacarum II, 12—14, Vienna, 1856-7) 2, p. 101, no. 209.

¹⁵ О епархиях Прибалтики см.: Petersohn, Der sudliche Ostseeraum; R.Bartlett, 'The Conversion of a Pagan Society in the Middle Ages', History 70 (1985), pp. 185—201; Karl Jordan, Die Bistumsgrundungen Heinrichs des Lowen (MGH, Schriften 3, Leipzig, 1939); Eric Christiansen, The Northern Crusades (London, 1980).

*6 Об Ордене меченосцев см.: Friedrich Benninghoven, Der Order der Schwertbruder {Cologne and Graz, 1965). О Тевтонских рыцарях имеется обширная литература, одним из добротных последних исследований является: Hartmut Boockrnann, Der Deutsche Orden (Munich, 1981).

¹⁷ Notker: Gesta Karoli 1.10, ed. Reinhold Rau, Quellen zur karolingi-schen Reichsgeschichte 3 (AO7, Darmstadt, 1960), pp. 321—427, at pp. 334—6.

¹⁸ Tota latinitas': Orderic Vitalis, Historia ecclesiastica 12,43, ed. Chib-nall, 6, p. 364.

¹⁹ Об истории Ирландии XII—XIII веков см.: Robin Frame, Colonial Ireland 1169—1369 (Dublin, 1981); idem. The Political Development of the British Isles 1100—1400 (Oxford, 1990); AJ. Otway-Ruthven, A History of Medieval Ireland (2nd ed., London, 1980); RBartlett, 'Colonial Aristocracies of the High Middle Ages', in Robert Bartlett and Angus MacKay (eds.). Me­dieval Frontier Societies (Oxford, 1989), pp. 23—47.

²⁰ Vita sancti Malachiae 8.16, in J. Leclerq and H.M. Rochais (eds.), Opera 3 (Rome, 1963), pp. 295—378, at p. 325.

²¹ ibid. 8.17, ed. Leclerq and Rochais, p. 326; цит. из Библии: Осия 2:23.

²² Song of Dermot and the Earl, lines 431—5, ed. and tr. Goddard H. Orpen (Oxford, 1892), p. 34.

²³ Walter Bower, Scotichronicon 12.27, ed. D.E.R. Watt, 6 (Aberdeen, 1991), p. 388 (Remonstrance of 1317—18).

²⁴ Bernard, Vita sancti Malachiae 8.16, ed. Leclerq and Rochais, p. 325.

²⁵ Цит. no kh,: Chanson de Roland, laisse 72, line 899, ed. F. White-head (Oxford, 1942), p. 27.

²⁶ ]ohn of Salisbury, Letters, 1: The Early Letters (1153-61), ed. W.J. Mil-lor, H.E. Butler and C.N.L Brooke (London, etc., 1955), no. 87, p. 135.

²⁷ Schlesisches UB, ed. Heinrich Appelt and Winfried Irgang (4 vols. to date, Graz, Cologne and Vienna, 1963-), 1, no. 11, pp. 8—9 (1143-5).

Глава 2

¹ Philip of Novara (Philippe de Navarre), Les quatres ages de 1'homme 1.16, ed. Marcel de Freville (Paris, 1888), p. 11.

² О роде Жуанвилей см.: Henri-Francois Delaborde, Jean de Joinville et les seigneurs de Joinvule (Paris, 1894)

³ Jean de Joinville, Histoire de Saint Louis XXXVI (167), ed. Natalis de Wailly (Paris, 1874), p. 92.

⁴ Calendar of the Gormanston Register, ed. James Mills and M.J. McEn-ery (Dublin, 1916), p. 182.

⁵ Joinville, Histoire, ed. de Wailly, p. 545.

⁶ Orderic Vitalis, Historia ecclesiastica, ed. and tr. Marjorie Chibnall (6 vols., Oxford, 1968-80), indices, s.v. 'Grandmesml'; генеалог, древо — ibid. 2, p. 370; Marjorie Chibnall, The World of Orderic Vitalis (Oxford, 1984), p. 227; Leon-Robert Menager, 'Inventaire des families normandes et frangues emigrees en Italie meridionale et en Sicile (Xle-XIIe siecles)', in Roberto il Guiscard e il suo tempo (Fonti e studi del Corpus membranarum

Яримечания

Примечания

italicarum. Centra di studi normarmo-suevi. Universita degli studi di Ban, Rome, 1975), pp. 259-387, at pp. 316-18.

⁷ Qrderic Vitalis, Historic ecclesiastica 3, ed. Chibnall, 2, p. 94.

⁸ 'Funambuli': Gesta Francorum 9.23, ed. and tr. Rosalind Hill {London, 1962), p. 56; Baudri de Bourgueil, Historia jerosolimitana, RHC, Occ. 4, pp. 1—111, at pp. 64—5.

⁹ Orderic Vitalis, Historia ecclesiastica 8.3, ed. Chibnall, 4, pp. 138-40.

¹⁰ О Роберте Рудланском см.: Domesday Book, ed. Abraham Parley (2 vols., London, 1783), 1, fol. 269; map in H.C. Darby, Domesday England (Cambridge, 1977), p. 332, fig. Ill; Rees Davies, Conquest, Coexistence and Change: Wales 1063—1415 (Oxford, 1987), pp. 30—31, 82—3; John Le Pa-tourel, The Norman Empire (Oxford, 1976), pp, 62—3, 312—14.

¹¹ О Сурдевалях см.: Domesday Book 1, fols. 298, 305—8, 373; Lewis

C. Loyd, The Origins of Some Anglo-Norman Families, ed. C,T. Clay and

D. C. Douglas (Harleian Society Publications 103, 1951), p. 99; Menager, 'In-ventaire des families normandes¹, p. 346; Red Book of the Exchequer, ed. Hubert Hall (3 vols., RS, 1896), 2, p. 602; Register of the Abbey of St Thomas Dublin, ed. John T. Gilbert (RS, 1889), nos.106, 349—50, pp. 92, 302—4.

*2 Derek W. Lomax, The Reconquest of Spain {London, 1978),p. 62.

¹³ Orderic Vitalis, Historia ecclesiastica, 13,5, ed. Chibnall, 6, p. 404.

¹⁴ Reinhold Rohricht, Beitrage zur Geschichte der Kreuzzuge 2: Deut­sche Pilger- und Kreuzfahrten nach dem heiligen Lande (700—1300) (Ber­lin, 1878), pp. 297—359.

¹⁵ Pommersches UB 1: 786—1253, ed, Klaus Conrad (2nd ed., Cologne and Vienna, 1970), nos. 213, 485, pp. 261—3, 579—80.

¹⁶ O. Eggert, Geschichte Pommems 1 (Hamburg, 1974), pp. 150—60, and also the bibliography cited there, pp. 263—4.

¹⁷ Schlesisches UB, ed. Heinrich Appelt and Winfried Irgang (4 vols. to date, Graz, Cologne and Vienna, 1963-), 2, no. 346, p. 208 (1248).

¹⁸ См.: Т.Е. McNeill, Anglo-Norman Ulster: The History and Archaeol­ogy of an Irish Barony 1177 — 1400 (Edinburgh, 1980), esp. chapter 1; God-dard H. Orpen, Ireland under the Normans, 1169 — 1333 (4 vols., Oxford, 1911—20) 2, pp. 5—23, 114—18, 134-44; New History of Ireland 2: Medie­val Ireland, 1169-1534, ed. Art Cosgrove (Oxford, 1987), pp. 114—16, 135.

¹⁹ См. также: RBartlett, 'Colonial Aristocracies of the High Middle Ages', in Robert Bartlett and Angus MacKay (eds.), Medieval Frontier Socie­ties (Oxford, 1989), pp. 23—47, at pp. 31—41.

²⁰ О кампании 1201 г. см.: Annals of Ulster (Armdla Uladh), ed. and tr. William M. Hennessy and Bartholomew MacCarthy (4 vols., Dublin, 1887— 1901), 2, pp. 235—7; ibid. 2, p. 229.

21 См.: William Dugdale, Monasticon Anglicanum, ed. John Caley et al. {6 vols. in 8, London, 1846), 6/2, p. 1125; Gearoid MacNiocaill, 'Cartae Dunenses XII-XIII Cead', Seanchus Ard Mhaca 5/2 (1970), pp. 418—28, at p. 420, nos. 4—5.

22 См.: William O'Sullivan, TTie Earliest Anglo-Irish Coinage (Dublin, 1964), pp. 1—5, 20—21; plate 1.

²³ См.: Roger of Howden, Chronica, ed. William Stubbs (4 vols., RS, 1868—71), 4, pp. 176 and 25; cf. Jocelyn of Fumess, Vita sancti Patricii, Acta sanctorum Martii 2 (Antwerp, 1668), pp. 540—80, at p. 540, who refers to de Courcy as Ulidiae princeps,

²⁴ См.: Eberhard Schmidt, Die Mark Brandenburg unter den Askanien (П34—1320) (MF 71, Cologne and Vienna, 1973); Johannes Schultze, Die Mark Brandenburg 1: Entstehung und Entwicklung unter den askanischen Markgrafen (bis 1319) (Berlin, 1961); Hermann Krabbo and Georg Winter, Regesten der Markgrafen von Brandenburg aus Askanischem House (Leipzig, Munich and Berlin, 1910—55).

²⁵ О дате образования Марки Бранденбург см.: Schultze, Die Mark Brandenburg 1, p. 74.

²⁶ Henry of Antwerp, Tractate de captione urbis Brandenburg, ed. Oswald Holder-Egger, MGH, SS 25 (Hanover, 1880), pp. 482—4, at p. 484.

²⁷ Сгош'са principum Saxonie, ed. Oswald Holder-Egger, MGH, SS 25 (Hanover, 1880), pp. 472—80, at p. 478.

²** О семье фон Веделей см.: Helcja Cramer, 'Die Herren von Wedel im Lande iiber der Oder: Besitz und Herrschaftsbildung bis 1402', Jahrbuch fur die Geschichte Mittel- und Ostdeutschlands 18 (1969), pp. 63—129; до­кумент 1212 содержится в: Hamburgisches UB (4 vols. in 7, Hamburg, 1907—67} 1, no. 387, pp. 342—3. См. также документы, связанные с ис­торией этой семьи, в: UB zur Geschichte des schlossgesessenen Geschlechts der Grafen und Herren von Wedel, ed. Heinrich Friedrich Paul von Wedel (4 vols. in 2, Leipzig, 1885—51),

²⁹ См.: Pommersches UB 2 (Stettin,1881—5, repr. Cologne and Graz, 1970), no. 891, pp. 218—19.

3® Современные польские названия населенных пунктов, обозна­ченных на Карте 4: Cremzow (Kr^pcowo), Driesen (Drezdenko), Falken-burg (Zlocieniec), Freienwalde (Chociwel), Kiirtow (Korytowo), Markische-Friedland (Miroslawiec), Neuwedel (Drawno), Schivelbein (Swidwin), Ucht-enhagen (Krzywnica); реки Ihna (Ina), Netze (Notec), Drage (Drawa).

³¹ См.: UB... von Wedel 2/1, no. 3, p. 3 (1272), nos. 7—8, p. 6 (1281).

³² ibid. no. 113, pp. 65—6.

³³ См.: Codex diplomatics Brandenburgensis, ed. Adolph Friedrich Riedel (41 vols., Berlin, 1838—49), AXV1II, pp. 151—3, no. 87 (1388); ibid., pp. 102—3, no. 5; ibid., pp. 111—12, no. 22; ibid., pp. 218—19, no. 9.

³⁴ См.: Cramer, 'Die Herren von Wedel', p. 119: 'nahezu landes-herrtiche Stellung'.

35 О семье Монферрат см.: Leopoldo Usseglio, / marches/ di Monfer-rato in Italia ed in oriente durante i secoli XII e XIII, ed. Carlo Patrucco (2 vols., Bibliotheca della societa storica subalpina 100—101, Turin, 1926).

³6 См.: William of Tyre, Chronicle 21.12(13), ed. RB.C. Huygens (2 vols.. Corpus Christianorum, Continuatio mediaevalis 63—63A, Turnhout, 1986), 2, p. 978.

³⁷ См.: Francesco Gabrieli (ed.), Arab Historians of the Crusades (Eng. tr., Berkeley and London, 1969), p. 177 (Ibn al-Athir).

Примечания

38 p_ei_re vidal: Poesie, ed. D'Arco Silvio A valle (2 vols., Milan and Naples, I960), 2, pp. 159—61, no. 19 ('Per mielhs sofrir'), lines 49—50. at p. 161.

39 Эти пятнадцать монархов следующие; короли и королевы Пор­тугалии, Леона и Кастилии, Арагона, Наварры, Франции, Англии, Шот­ландии, Норвегии/Швеции, Дании, Польши, Венгрии, Священной Рим­ской империи (и Богемии), Неаполя и Сицилии, Кипра; прочие прави­тели (в т.ч. некот<

⇐ Предыдущая19202122232425262728

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: