Эллинистически – римская философия

Эллинистически – римская философия

Античная философия в эпоху Эллинизма.

С Платоном и Аристотелем древнегреческая философия получает свое классическое завершение. «Классическое» означает завершаемое понимание бытия как природы. Все другие интерпретации в эллинистическую эпоху являют собой лишь вариации этого изначального понимания, которое уходит в прошлое и придается забвению в силу распространения христианства. В этой связи важно сделать следующие разъяснение, а именно понять: в чем суть философской мысли, развертывающей себя в эллинистический римский период. Важно понять, как происходит преобразование (бытийности) сущего от energeia Аристотеля и ideaПлатона в действительность (actualitas). Суть в том, что истолкование, перевод греческой мысли на латинский язык ведет к устранению самой греческой мысли. Мысль римского периода имеет свой собственный язык, свой дух и он ассимилирует греческое наследие и отчеканивает свою мысль. Римский период греческую мысль себе уподобил, а не сохранил. Любая новая конфигурация мысли, связываемая выдвижением или упрочнением принципа постижения сущего, всегда сопровождается фундаментальным изменением смысла бытия. Вот почему развертывание какого бы то ни было метафизического вопроса требует его включенности в фундаментальную метафизическую позицию, в которой лежит его основание. Речь идет о том, как формируется такая метафизическая позиция, в которой и благодаря которой отношение ко всему сущему и наше понимание сущего как сущего осуществляется с позиции действия, а понимание бытия эксплицируется в самопредставляемой деятельности, т. е. в действительности.

Итак, вспомним знаменитый вопрос Аристотеля, который лежит в основе метафизического вопрошания как такового: «... вопрос, который издревле ставился и ныне и постоянно ставится и доставляет затруднения, -вопрос о том, что такое сущее ( ti to on ) ». [1] Этот вопрос обращен к чтойности присутствующего сущего, коль скоро оно действительно, а значит действенно. Само слово присутствие в мысли греков эквивалентно пребыванию в открытости, произведенности к явности, непотаенности. Аристотель называет эту полноту присутствия energeia. Вопрос « что есть сущее» в греческом языке запечатлен в слове ousia, то есть это вопрос о том, что такое сущность, сущность в смысле бытия сущего как такового. Сущность вещей (ousia) Аристотель мыслит в первичном смысле как «энергия» (energeia), которая на латинский язык переводится как действительность ( actualitas ). Всвоем последующем историческом движении философская мысль сохраняет основной элемент присущий платоновско- аристотелевскому мышлению. Однако, (idea) Платона, в период Нового времени, становится идеей мышления как представления. И намного ранее «энергия» Аристотеля оказывается действительностью. Изменяются лингвистические формулировки этих сущностных конституэнтов в понимании бытийности Платоном и Аристотелем. Но сами эти конституэнты сохраняются. Если на этом основании сохраняется иллюзия, при которой философия понимается как непрерывная история постижения бытия и мышления, а также самой по себе истины, то тем самым упускаются из виду фундаментальные метафизические позиции, отделяющие античность от средневековья, Новое время от современности. Два различных способа постижения бытия, «чтойность» как «идея» Платона и «этость» как «энергия» Аристотеля, претерпевают радикальную трансформацию в горизонте различных метафизических позиций. Постижение природы вещей после Платона и Аристотеля раскрывается в особой интерпретации идеи и энергии. В случае аристотелевской энергии, речь идет уже о действительности (actualitas) и существовании (existentia). Здесь возникают следующие вопросы, на которые обращают внимание М. Хайдегтер. Является ли действительность, всего лишь переводом на латинский язык аристотелевского слова (energeia),   при сохранении смысла этого слова? И сохраняет ли (existentia) ту фундаментальную характеристику бытийности вещей, которая в греческой философии выражалась словом (ousia)? Латинское слово (existentia) могло бы сохранить существенное греческое содержание слова (ousia), поскольку еще Цицерон, выражение (ex-sistere speculo) понимал как выхождение из темноты к ясному свету дня. Однако этого не произошло, поскольку «действительность» не сохраняет сущностное содержание аристотелевской «энергии». Буквальный перевод, как подчеркивает не однократно М. Хайдеггер, ведет не просто к заблуждению, а даже к «забвению бытия». Как отмечает М. Хайдеггер, «... значение « энергии»- «пребывание- в-произведенности»- заменяется в пользу другого. Римляне переводят, т. е. понимают, «эргон», исходя из operatio в смысле actio и говорят вместо «энергии»- actus, совершенно другое слово с совсем другой областью значения. Про-изведенное оказывается теперь результатом той или иной «operatio». [2] На первый план выступает момент изготовления, сделанности того, что мы имеем в результате действенности. Другими словами, греческое слово ergon буквально означает «производимое в присутствие». Но затем «эргон» становится opus operari, actus agere, т. е. то, что сделано, изготовлено, сработоно. «Эргон» уже не есть то, что входит в открытость сущего; оно как опус результируется изготовлением, осуществляется в действии. Сущность «энергии» уже не есть большее «производимость» в смысле выхождения в открытое присутствие, но скорее действительность той или иной вещи, в которой правит изготовление и в которой имеется ввиду процесс работы. Здесь на первый план выступает характер «сделанности». Из начальной сущности аристотелевского слова (energeia), присущего пониманию бытия как природы мы получаем (actualitas) т. е. действительность, которая заключает в себе характер действия, деяния. Отныне действительное суть то, что соответствует порядку причины и следствия в смысле результата действия.

В горизонте исторического описания перехода от греческого языка философии к латинской терминологии происходят весьма существенные изменения. Это не просто перевод основных слов греческой мыслей на латинский язык. Чтобы осознать даже просто историческую сферу перехода к латинскому концептуальному языку, необходимо понять имперский элемент Рима в его основных политических измерениях, христианский элемент Римской церкви. В особенном сплаве имперского и церковного элементов, а также Романтического движения все то, что сохранилось и сохраняется ныне называется культурой (то, что называется миром как действительностью становится культурой (изготовленностью, сделанностью). Понимание бытия как действительности, исчисляемое по историческим эпохам, простирается, таким образом, на всю западную историю мысли, начиная от Древнего Рима и вплоть да нашего времени. Поскольку сущность понимания бытия как действительности полагается как бы заранее в основу всей истории мысли, начиная от греков, а тем самым, в структуру отношения человека к бытию всего сущего в целом, то тем самым, вся история мысли в ее многообразных смыслах есть прежде всего римская и до сих пор еще не греческая. Каждое последующее пробуждение греческой древности есть просто римское обновление той Греции, которая уже интерпретирована и переинтерпретирована сугубо римским способом. Даже средневековый период мысли в ее метафизической сущности также оказывается римским, коль скоро он есть христианский. Само понятие бытия как действенности является историческим и в этом оно осуществляет свою истину. В историческом горизонте постижения бытия как действительности оказываются возможными фундаментальные позиции метафизики как таковой. Действительность отличает себя как существование (existentia) от возможности (potentia), которая постигается как сущность (essentia). Действительность утрачивает сущностное понимание аристотелевской " энергии" сохраняя лишь неопределенное отношение к произведению. И хотя в понимании бытия преобладает постижение его как действительности " чтойность" тем не менее сохраняется и определяется как " идея". И вот здесь важно отметить самое существенное в постижении каузательного характера действительности.

Фундаментальная характеристика платоновской " идеи" это благо (to agaqon). " Идея" наделяет всякую отдельную вещь способностью быть являемой, т. е. как то или это сущее. " Идея", имеющая характер " чтойности", оказывается причиной (aitia) тех или иных вещей. " Чтойность" есть случай (causa) каждой отдельной вещи, т. е. ее причины. Соответственно, бытие как таковое, присуще существованию отдельных вещей, понимается уже сугубо каузально. Изначальность причины уже так прочно фиксируется в философии Платона и Аристотеля, что сама причина по сути дела получает ведущее место в понимании бытия как начала, имеющего смысл arch. Таким образом, происходит преобразование начала в причину как таковую. Отчасти уже в философии Аристотеля имеет место отождествление начала (arch) и причины (aitia). Бытийность вещей раскрывается в той сущностной характеристике, которая позволяет им осуществлять себя в существовании, т. е. реализовать свою возможность в действительность как таковую. Тем самым уже заранее подготавливается преобразование бытийности вещей от " идеи" и " энергии" в esse actu. Когда бытийность преобразовывается в действительность, тогда все вещи обретают характер изготовления. Они определяются действием в смысле каузального изготовления. И в такого рода терминах уже получают объяснение как реальность человеческого действия, так и реальность божественного, а именно: в философии Платона идея блага есть идея всех эйдосов природных вещей. Это есть высшая идея, которая относится к сфере сверхчувственного и тем самым выступает первопричиной для явления всякого сущего. Эту первую причину Аристотель называет божественным. Философия, таким образом, становится метафизикой, а сама метафизика оказывается внутренне теологичной. Здесь теология означает истолкование первопричин сущего как божественного начала, поскольку это начало есть самое сущностное среди всего сущего. Такому пониманию первопричин соответствует постижение истины как правильности воззрений и суждений. Правильность требует соответствующего образования человеческого бытия как такового (paideia). Образование заключается в том, чтобы обрести свой собственный образ, вид, лик, свое подлинное существо. Это подлинное образование человека, которое захватывает и обращает его внутреннюю суть в целом, переставляя человека на место

подобающее его существу.  Вся эллинистическая мысль, включая стоицизм, эпикуреизм, неоплатонизм и скептицизм, имеют своей основной направленностью «образование», «воспитание» человеческого существа, способного посредством мудрости выдержать все трагедии и катастрофы, которые характеризуют весь период существования Римской империи.

Важнейшим следствием великого похода (334-323г. до н. э. ) Александра Македонского явилось крушение греческого полиса. Полис - это место людей, где они оказываются совместимы в едином священном божественном месте. Афина - палада покровительствует им, когда она уходит - полис разрушается, т. е. слова утрачивают свое вещее звучание, а вещи свою сказывающую природу. Человек утрачивает полис как совместное божественное пребывание людей, место, где они оказываются совместимы с божественным и со всем сущим. Если божественное исчезает из человеческого, то человек устанавливает себя в качестве божественного (Александр Македонский). На закате полисной жизни греков, полис утрачивает самостоятельность (в результате создания римской империи, империи Александра Македонского). Греческий, (афинский) полис - это место совместного пребывания людей, родной дом человеческого бытия, где человек может быть в мире, где люди между собой согласуемы как соответствующие и ответствующие всему сущему и друг другу существа. Полис - это место, где люди оказываются совместимыми и внимающими друг другу. В этом смысле Платон говорил о политэйи как учении о полисе. В своих диалогах " Федон", " Кратил" он говорил об образце полиса, так как понимал, это полисная жизнь как таковая выражается и исчезает. В период эллинизма греческая мысль в ее классической форме утрачивает свою собственную природу, то есть себя завершает. Когда мышление утрачивает свой топос, то оно интерпретируется как идея, которая не имеет уже своего земного существования. Тогда бытие распадается на атомы и пустоту. Утрачивается греческий Космос как совместное пребывание всего сущего (богов и людей, неба и земли).

Разрушение космофизической гармонии вещей ведет к распространению космополитического идеала. Речь идет о таком планетарном охвате, который лишен своего родного топоса. Новый порядок уже не нуждается в обязательных для всех " гражданских добродетелях", но требует определенной техники распорядка и специальной выучки,  дисциплины жизни. Утрачивается соизмеримость человека со своим полисным окружением, т. е. сущность человека как гражданина. В эпоху эллинизма стали говорить о возможностях человека, которые могут иметь самодовлеющее значение.

Человек оказывался перед необходимостью создания своего мира, тогда как Аристотель говорил, в этом смысле, о создании измышляемых
миров, которым все только и занимаются, вместо того, чтобы внимать и
ответствовать одному единственному, реальному миру – Космосу. Впервые в истории эллинистическая этика структурирует себя в конструировании
своего самостоятельного поля, понимающего человека как такового в его
единичности и автономности. Совершается чеканка «нравственного облика»
мудреца способного противостоять всем внешним воздействиям. Таким образом, формируется понимание вечности человеческой души, отрешенной от всего происходящего и устремленной только к вечности и тем самым к бессмертию.

 Об особой дисциплине души и тела говорят уже киники,
утверждая аскезу как путь к свободе и к добру. Автаркия (autarkeia)
независимость, т. е. самодостаточность, апатия и безразличие ко всему -
таковы идеалы жизни киников. Основателем кинизма был Антисфен, однако
судьбе было угодно сделать символом движения киников Диогена
Синопского. Именно ему приписывают ставшей афористической фразу
" Ищу человека". Речь идет о человеке живущим в соответствии со своим
собственным предназначением, в согласии со своей природой (натурой).
Натуральный (естественный) человек, его возможности обретают
самодавлеющий характер. Разрушение космофизической гармонии ведет к
устранению сущности человека как космического существа, существа
принадлежащего космическому порядку всего сущего. Происходит
элиминация космической природы человека. На первый план выходит его
физическая, животная сущность, утрачивается собственная человеческая природа. Когда происходит распад Римской империи, тогда
исчезает понимание космоса как мира но остается понимание человека как
разумного животного (animal rationalis) присущее всей ментальности
имперского Рима. Так, наиболее существенные потребности человека для
киников суть животные. Ученик Аристотеля Теофраст рассказывает, что
Диоген, увидев мышь, которая не искала места для ночлега, не боялась ни
тьмы, ни чего-то другого, счел такой образ жизни за образец: без цели и без
ненужных забот и страхов. [3] Киники не прибегают к доказательствам и не излагают никакого учения. Сама их жизнь выражает некий смысл и заключает в себе целое учение. Киническая философия - это целиком и полностью жизненный выбор. Их жизнь, философия - всецело упражнение и усилие. Речь идет об упражнении, способности переносить голод, жажду, непогоду, ради достижения свободы, самодостаточности, беззаботности, спокойствия души. Все искусственное (цивилизация, роскошь) расслабляют тело и дух. В письме Аполексиду Диоген пишет: «Я попросил найти мне пристанище. Спасибо тебе за хлопоты, но, увидев улитку, я нашел прекрасное, защищенное от ветра жилище – пифос в Метрооне. Поэтому оставь без последствий мою просьбу и поздравь меня с находкой естественного убежища». [4]

 Кинизм возникает тогда, когда греческий полис
оказывается разрушен. Киник должен быть аполитичен, (" apolis" ). Полис

неприемлем, для мудреца не должно быть никакого прибежища. Тем самым устраняется топологическое присутствие человека в мире как в родном доме человеческого бытия. Человек лишается своего собственного места, становясь бездомным существом, т. е. " космическим пришельцем". Мир оказывается чужд человеческому присутствию. Таким образом, человеческая душа обретает иное интенциональное поле, устремляясь к вечности. Именно в эпоху эллинизма, благодаря метафизической мысли Платона и Аристотеля, греческая мудрость становится основным элементом христианского вероучения и всей последующей средневековой мысли.

Еще раз отметим следующее обстоятельство. Мысль всегда состоятельна если она развертывает и осуществляет себя в определенном месте. Например у Платона, мысль эксплицирует себя между идеальным и чувственно -воспринимаемыми вещами. В рамках абсолютной полноты мысль как таковая оказывается мнением. Для мысли нужен топос, (зазор), где она может себя развертывать (так в Средние века - это Бог и человек, в Новое время - субъект и объект). Если мы устраняем этот зазор, то мысль лишается пространства, где она может быть зримой и зрячей.