Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Конкретное понимание собственности




'Природа консервативной конкретности,- говорит Мангейм, оставивший одно из самых глубоких исследований консерватизма не только как политической идеологии, но как всеобъемлющего мировоззрения,- нигде не проявляется так явно, как в понятии собственности, отличающемся от обычного современного буржуазного понимания этого явления' [55, с. 602]. Есть прежде всего два типа собственности, предполагающих разные формы связи собственности с ее хозяином. Традиционный тип, о котором теоретики консерватизма, прежде всего Й.Мозер, говорили, что это 'настоящая собственность', предполагал наличие 'живой' взаимной связи между собственностью и ее хозяином [149]. Ему противостоит современный абстрактный тип, где собственность связана с ее хозяином не иначе, как условиями договора. В первом случае собственность и ее владелец представляют собой как бы члены одного тела, и разорвать их отношения полностью по существу невозможно. Мангейм вслед за Мозером показывает, что собственность в настоящем смысле давала ее хозяину определенные привилегии, например право голоса в разных государственных собраниях (в случае имущественного ценза), право охоты, право включения в число присяжных. Она была связана с личным достоинством, и ее в определенном смысле нельзя было утратить. Например, во Франции и Германии, когда собственник земли менялся, право охоты к нему не переходило, оно оставалось за прежним владельцем, что свидетельствовало о том, что новый хозяин - 'ненастоящий'. То же было справедливо и в обратной связи. Отношение собственности не только было неистребимо, т.е. сохранялось вопреки юридическим актам о смене собственника, но оно и не могло возникнуть 'произвольно', посредством юридического акта там, где до этого его не существовало. Так, поясняет Мангейм, потомственный дворянин, покупая имение у неродовитого человека, не мог перенести на него 'настоящей' собственности только на том основании, что он сам принадлежит к старому дворянству. Существовала, таким образом, непреходящая взаимная связь между конкретным имением и конкретным собственником.

Подробно эта идея разработана у А.Я.Гуревича [25]. Гуревич связывает ощущение непосредственной связанности между владением и владельцем с более ранней, 'варварской' эпохой. Он обратил внимание на то, что норманны, например (то же относится и к древним германцам), весьма дорожа драгоценными металлами и стремясь их приобретать любыми способами (прежде всего грабежом), тем не менее не пускали их в товарный оборот, не использовали для покупки жизненно важных вещей, а прятали монеты в землю, болото, топили в море. Выглядело так, будто они не понимали коммерческой роли денег.

Такое использование монет кажется загадочным, если не учитывать, что согласно представлениям, бытовавшим у этих народов, 'в сокровищах, которыми обладал человек, воплощались его личные качества и сосредоточивались его счастье и успех' [25, с. 198]. Лишиться их означало потерять надежду на счастье и успех, а может быть, и вообще погибнуть. Поэтому спрятать золото в землю не означало заложить клад в современном смысле слова, т.е. спрятать деньги с целью их сохранения и сбережения в превратностях быта и военной судьбы. Их прятали не для того, чтобы потом забрать. Клад, пока он лежал в земле или на дне болота, сохранял в себе удачу хозяина и был неотчуждаем. Он был собственностью хозяина, но не только в силу факта владения, не в силу права на владение (даже если оно имелось), не в силу вовлеченности его в экономические взаимодействия, но прежде всего по причине отождествления его с личностью хозяина, или, если использовать терминологию Мангейма, по причине наличия глубоких интимных внутренних связей между собственником и собственностью.

Отметим здесь, что деньги - самая текучая и непостоянная из форм собственности - таким образом лишались своей функции всеобщего посредника и 'субстанциализировались', обретали личностную субстанцию.

То же относилось и к земле. Право собственности на землю существовало, существовал и 'коммерческий' земельный оборот. Но в особых случаях определенные участки земли также наделялись личностными характеристиками и изымались из коммерческого оборота. Существовал, как известно, обычай 'вергельда', т.е. уплаты за убийство или изувечение человека, или другие тяжкие преступления. Вергельд платили как деньгами, так и имуществом. Но не всякое имущество шло в уплату вергельда. Так, если вергельд платился землей, то, например, у норвежцев принимался в уплату только 'одаль' - наследственная земля, которая находилась во владении семьи в течение многих поколений и практически являлась неотчуждаемым имуществом. Просто приобретенную, 'купленную' землю нельзя было отдавать в счет вергельда. Точно так же земля, полученная в счет вергельда, не могла быть продана родственниками убитого. Это не было просто юридической нормой. Некоторые земельные наделы имели символическую функцию. Определенная часть земли 'субстанциализировалась', отождествлялась с семьей владельца или его собственной личностью.

Позже соответствующие символические опосредствования оказались перенесенными на отношения феодальной, или, как ее называл Мозер, 'настоящей' собственности. Это была далеко не частная собственность в современном буржуазном смысле. 'Если римское право,- пишет А.Гуревич,- определяло частную собственность как право свободного владения и распоряжения имуществом, право неограниченного употребления его вплоть до злоупотребления (jus utendi et abutendi), то право феодальной собственности было в принципе иным' [25, с. 232]. Во-первых, земля не являлась объектом свободного отчуждения. Владение землей наряду с правами, например правом получения дохода с земли (впрочем, не полного), налагало множество обязанностей, в частности по ее хозяйственному использованию. Во-вторых, владелец земли вообще считался не собственником (posessor), а 'держателем' (tenant), поскольку земля вручалась ему господином на определенных условиях, выполнение которых было обязательным. В-третьих, земельное владение всегда было непосредственно связано с личностью владельца. 'Если буржуазная собственность противостоит непосредственному производителю - фабричному рабочему, земельному арендатору - как безличное богатство, то феодальная земельная собственность всегда персонифицирована: она противостоит крестьянину в облике сеньора и неотделима от его власти, судебных полномочий и традиционных связей. Буржуазная собственность может быть совершенно анонимна, между тем как феодальная собственность всегда имеет свое имя и дает его господину; земля для него не только объект обладания, но и родина со своей историей, местными обычаями, верованиями, предрассудками' [25, с. 233]. Так что не случайно дворянские фамилии в европейских странах имели то же самое имя, что и их земля (регион, деревня, местность, имение).

Консервативное понимание собственности как раз и стало попыткой артикуляции этого 'дотеоретического, неартикулированного опыта', воплощающего в себе прямые и непосредственные связи между личностью и ее собственностью. Мангейм ссылается на известного консервативного писателя А.Мюллера, который считал имения продолжением человеческого тела и описывал феодализм как амальгаму человека и вещи. Мюллер считал, что в исчезновении этой связи виновато римское право и называл его 'французской революцией римлян' [55, с. 603].

Отголоски такого консервативного подхода обнаруживаются в классической немецкой философии, в частности у Гегеля. Согласно этому подходу существо собственности состоит в том, что 'в эту вещь я вложил свою волю', а 'смысл собственности состоит не в том, что она удовлетворяет потребности, а в том, что в ней устраняется чистая субъективность личности' [20, с. 404, 406]. Другими словами, собственность - это объективация личности, 'продление' ее в мир вещей. Точно так же элементы, и весьма существенные, консервативного отношения к собственности обнаруживаются в марксизме, о чем речь пойдет ниже.

Таким образом, возникшая уже в Новое время дилемма 'быть или иметь' в традиционном обществе и традиционном сознании вовсе не выглядела дилеммой, не предполагала необходимости выбора: 'быть' и 'иметь' в значительной степени обозначали одно и то же. Бытие и 'имение', если и не совпадали, то находились в отношениях неразрывной взаимозависимости.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...