Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Недостаточные теории об общественном измерение человека




История общественной мысли предлагает три основных объяснения сути человеческой социальности: человек социален по природе (Аристотель); общество это результат общественный договор между индивидами (Гоббс, Локк, Руссо); общество это нечто в себе, предшествующее индивидам, сводящими к частям и функциям общественного целого (Гегель, Маркс, Конт, Дюркгейм). Каждое из них дает свой подход к пониманию, противостоящий двум другим; в любом из них присутствуют элементы истины, но каждое их них само по себе недостаточно. Поэтому, принимая те самые зерна истины, нам придется углубиться и выявить корень, который определяет сущность социальности и дает жизнь разным историческим теориям общества.

Несомненно, Аристотель прав, когда утверждает, что человеку свойственна общность. Крайне нелегко выжить и обрести “благую жизнь” в условиях изоляции. Только в сотрудничестве с другими людьми получает человек то, что ему необходимо для жизни, в т.ч. нравственные блага. Но достаточно ли этого, чтобы определить социальное измерение человека? Все ли общественное сводится к взаимодействию?

Аристотель утверждает онтологическое и нравственное превосходство общества над индивидуумом, но для объяснения данного измерения он опирается на фактические жизненные потребности. Однако такие факты не исчерпывают всю человеческую социальность. На самом деле, у человека существует не просто телеологическая склонность и жизненная потребность пребывать в обществе – все гораздо радикальнее: данное измерение присуще ему изначально и входит в него как составляющая его бытия.

Аристотель исходит из представления о человеке как о сформированной и цельной личности и констатирует, что она не может существовать без взаимодействия с другими людьми. Поэтому естественное место ее пребывания – полис. Быть человеком означает быть гражданином, а это, в свою очередь, означает быть соучастником.

Но человек нуждается и призван к сотрудничеству с другими потому, что в нем заложено то самое социальное измерение, которому надлежит дать объяснение.

Взаимодействие по своей сути более следствие, чем основополагающий корень общественного единства. Не что иное, как это единство, определяющее идентичность человека, делает возможным сотрудничество.

Что взаимодействие не дает исчерпывающего объяснения социальному измерению человека, видно из множества социальных явлений, которые с ним никак не связаны. Возьмем, к примеру, моду. Одно дело – сотрудничать в создании и распространении нового направления, и совсем другое – одеваться по моде. Общие мнения и привычки, народные традиции и единые культурные черты одного народа явно отражают данное измерение, но не связаны с сотрудничеством.

По-видимому, Аристотель осознавал глубинный уровень человеческой социальности, провозглашая общественную природу человека; он предполагает ее нравственный характер и даже пишет следующее: “Человек по природе своей есть существо политическое, в силу чего даже те люди, которые нисколько не нуждаются во взаимопомощи, безотчетно стремятся к совместному жительству”.[5] Но все же Аристотель не дает иного объяснения этому основополагающему измерению, кроме как в плане потребности во взаимодействии.

Теория общественного договора отражает один реальный аспект жизни общества: даже если считать общество естественным, все же его конкретное формирование происходит не без активного и свободного участия людей. Уже испанская схоластика эпохи Возрождения утверждала, что общество является результатом природы и свободы. Но теория общественного договора так сильно подчеркивает роль свободы, что забывает о первичности социального измерения человека, и никакой договор сам по себе не может его объяснить; скорее, первичное измерение объясняет, почему люди могут заключать договоры.

Такое забвение есть следствие спорных предпосылок, взятых в качестве основы. Первая предпосылка зависит от аналитического математического разума, согласно которому природа вещи заложена в ее элементах. Касаясь общества, его следует рассматривать как сумму индивидуумов, которые, в свою очередь, понимаются как предшественники общества. Такая теория носит название индивидуализм. На самом деле, неправда, что природа элементарна: существует много сложных, но совершенно естественных вещей. И в случае общества индивидуумы устанавливают многочисленные общественные отношения не только в качестве индивидуумов, но и на основе личной идентичности, в которой уже явно присутствует социальное измерение, т.е. именно то, что следует объяснить. Нет ни одного человеческого индивидуума, наделенного хотя бы относительной самостоятельностью, если прежде не произошел процесс его социализации.

Индивидуалистическая предпосылка исходит из того, что общественные связи создают единство между самодостаточными и свободными волеизъявлениями. Но единство воли посредством договора требует в качестве обязательного условия предварительное радикальное объединение людей, которое позволило бы само заключение договора. Политическое единство не то же самое, что социальная общность.

Новое время научилось различать социальность и политическое устройство. Одно дело – свойственное человеку социальное измерение: без него невозможно понять индивидуум вне социальной группы, к которой он принадлежит; совсем другое дело – способ политического регулирования совместной жизни в определенном обществе. Реально, теории общественного договора решают именно последнюю проблему, проблему законности государственной власти, участия в ее решениях и контроля над ней, т.е. решают не проблему происхождения общества, а справедливого устройства государства и законной власти. Идея общественного договора напрямую связана с идеей народного суверенитета, сформулированной Саламанкой школой в XVI веке, и уже с XVII века предпринимаются попытки реализовать ее на практике. Но теории общественного договора пытались найти решение политической проблемы, связывая ее с проблемой самого происхождения общества, таким образом, в этих теориях политический аспект поглощал общественный. В итоге, при отсутствии посредничества между индивидуумами и государством остаются только две возможности: либо свести государство к служению индивидуальным интересам (это либерализм, который поощряет тех, кто имеет экономическое влияние и контролирует политическую власть); либо свести всю социальную жизнь к функции государства, а индивидуумов – лишь к элементам этого государства (государственный тоталитаризм).

Наконец, также социологическая концепция соответствует реальным фактам социальной объективности и ее реальному противодействию тому, чтобы быть сформированной произвольно. На самом деле, и отдельные индивидуумы, и целые социальные группы часто сталкиваются с трудно преодолимыми препятствиями к проведению серьезных изменений в обществе. Это не одно и то же – сменить правительство (посредством государственного переворота, выборов и т.д.) и изменить привычки, традиции или ментальность целого народа. В этом смысле можно признать, что социальное измерение обладает принудительной силой в форме социального давления. Но можно задать вопрос: действительно ли социальное измерение наделено силой объективного давления до такой степени, что оно в нем заключается, или, наоборот, данное измерение давит потому, что оно социальное? С другой стороны, можно усомниться в том, что все социальное имеет характер давления.

Методологически можно в области одной науки отказаться от действия другой – например, в социологии от психологии. Но в универсальном смысле следует признать, что даже если действительно социальность, которая подавляет индивидуум, является “надиндивидуальной”, все равно неправда, что ее суть состоит в этом давлении: социально не потому, что давит, но давит потому, что социально. Хотя общество и давит на индивидуума, нельзя свести суть общества к давлению. Итак, можно сказать, что социальное давление не составляет, но сопутствует социальному измерению. Кроме того, неправда, что все социальные явления сопровождаются давлением, допустим, дружба никак не связана с давлением.

Заблуждение Дюркгейма не только в том, что он определяет социальное измерение лишь одним сопутствующим фактором (давлением), его главная ошибка состоит в желании сделать из общества нечто вроде субстанции. На самом деле, все не так: как субстанция существуют только индивидуумы, но в них есть нечто, не совсем индивидуальное, превосходящее индивидуальность, а именно – его социальное измерение. Социальность вполне реальна, а не субстанциальна.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...