Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Как зоотехник перехитрил оленей




Как-то в начале лета в Зоопарк привезли пятнистых оленей. Эти стройные, красивые животные были совсем ещё дикие. Ведь их поймали недавно, и они ещё не успели привыкнуть к людям.

Сначала оленей поместили в небольшом деревянном дворике с маленьким сарайчиком. В такое тесное помещение их пустили специально, чтобы они перестали бояться и хоть немного привыкли к человеку.

Служитель, который за ними ухаживал, заходил во дворик осторожно, стараясь не сделать лишнего движения, чтобы не напугать своих питомцев. Осторожно клал в кормушку сено, привязывал к столбу связанные веником свежие ветки, потом сыпал в кормушку нарезанную морковь, свёклу, картошку и так же осторожно уходил.

Первое время олени приближались к кормушке лишь после того, как уходил служитель, но постепенно привыкли к нему и даже перестали шарахаться в сторону, когда он заходил. Теперь уже можно было выпустить оленей в загон. Загон был очень большой. Он весь зарос молодой травкой, а посередине, словно рощица, росли деревья.

Когда открыли ворота дворика, олени вышли не сразу. Первым вышел самый большой самец, очевидно, он был вожаком стада, потому что следом за ним тут же потянулись и остальные. Олени шли настороженно, готовые каждую секунду броситься в сторону. Особенно было заметно, как боялись самки. Они мелко-мелко дрожали и большими испуганными глазами смотрели по сторонам.

Но вот олень-вожак, осторожно ступая, направился к деревьям, а за ним и остальные. Очевидно, эта маленькая рощица среди ровного и открытого места казалась более надёжным укрытием, потому что, собравшись под деревьями, они провели там весь день. Олени, робко оглядываясь по сторонам, вышли лишь после того, как закрылся Зоопарк и ушли все посетители.

Прошло несколько дней. Олени по-прежнему боялись людей и по-прежнему не подходили к решётке, хотя всё же стали вести себя смелее. Лишь иногда, вдруг чего-то испугавшись, лёгкими прыжками проносились через загон к своей рощице и будто замирали среди деревьев. Их тревожило всё, и поэтому около загона постоянно находился дежурный. Он следил, чтобы кто-нибудь из посетителей не напугал оленей, ведь они могли разбиться о решётку.

Дежурный следил очень внимательно, и всё же такая беда случилась. Кто-то пронзительно свистнул. Всё стадо бросилось к деревьям, а одна оленуха в диком испуге ринулась к решётке. Удар! Не чувствуя боли, с содранной по всей груди кожей она кинулась к стаду. Оленуха встала среди своих собратьев, вся дрожа и даже не замечая крови, которая капала на зелёную траву.

Прибежал зоотехник. Пришёл врач. Издали, насколько это было возможно, разглядели оленуху. По всем признакам рана была неопасна, но нужно было как можно скорее её смазать. Стояли жаркие дни, и мухи липли к ране. Но как же смазать её? Как подойти к дикому оленю? Ловить оленуху — значит разбить других. Выход был один: заманить всех оленей снова во дворик, потом остальных выпустить, а больную оставить. Начали с того, что опять поставили им во дворике кормушки, потом туда перенесли и поилку. Пожалуй, последнее помогло больше всего. Олени уже не держались около привычных деревьев, а переместились ближе к открытым воротам дворика, где заманчиво поблёскивала в чистой поёнке вода, а в кормушках была разложена еда. К тому же дорожку вокруг той части загона, где был дворик, закрыли, чтобы никто не мог побеспокоить оленей.

Олени зашли во дворик уже на второй день. Как только они зашли, зоотехник дёрнул верёвку, и ворота захлопнулись.

Сначала, как и хотели, попытались отделить больную оленуху, а остальных выпустить. Но от этого пришлось сразу же отказаться, потому что испуганная оленуха пыталась вырваться из дворика первой. Тогда решили оставить всё стадо.

Врач принёс мазь. Однако и закрытые в тесном дворике олени не давали к себе подойти. Особенно раненая оленуха. Она тут же пряталась за остальными оленями и не давала до себя даже дотронуться. А медлить дальше было нельзя. Рана уже потемнела и очень мучила животное.

Тогда пришло решение: постараться загнать оленуху в сарай. Там, в тесном помещении, смазать её будет легче. Но получилось так, что в сарай вместе с раненой оленухой заскочило ещё несколько оленей. Они по-прежнему шарахались в сторону от человека, и зоотехник ничего не мог сделать. Однако он заметил, что, когда в сарай через небольшое оконце проникает в помещение свет, олени боятся больше, а к вечеру, когда в помещении становится темнее, они более беспомощны. Опытный зоотехник сразу догадался, что нужно сделать. Он вышел и так плотно занавесил халатом окно, что туда больше не проникал даже самый маленький лучик света. В этот день запертым в темноте оленям ничего не дали есть, а к вечеру зоотехник, обвесив себя со всех сторон свежими ветками, так что стал похож на куст, взял мазь и вошёл в помещение.

Там было так темно, что только по движению оленей он мог определить, что они делают. Сперва они сбились в кучу и фыркали, но «куст» стоял спокойно, не шевелясь. Потом олени, шумно дыша, топали совсем рядом, потом один из них робко оторвал листок с ветки. Дальше уже пошло, как это было нужно. Олени с жадностью объедали с «куста» ветки. Забыв осторожность, они так теснились вокруг зоотехника, что даже не обратили внимания, как он гладил их спины, бока… как нащупал раненую оленуху и, уже не упуская, смазал ей разбитую грудь, шею, а потом ещё долго, поглаживая, втирал мазь.

Через несколько дней такого лечения рана начала постепенно затягиваться, и больная оленуха стала быстро поправляться. Скоро её опять выпустили в загон. Рана затянулась, покрылась шерстью, и о ней напоминала лишь маленькая лысинка на груди.

Медвежонок

Этого медвежонка назвали Копушей, потому что она вечно копалась: последней выходила на прогулку, последней съедала свой обед. Братец Копуши, Драный Нос, самый задорный и злой медвежонок, уже успевал подраться с другими медвежатами, сестра Лизунья — облизать свои и чужие миски, а Копуша всё копалась и копалась…

Из всех медвежат Копуша была одна такая спокойная, добрая. Ей можно было без опаски дать в рот палец, отобрать корм. Не то что Драный Нос. Тому не дашь палец. Подойдёт, полижет и вдруг вцепится, да так, что не оторвёшь. Он и к другим медвежатам всегда приставал. Слабый, а в драку лезет. Недаром с вечно драным носом ходил, оттого его так и прозвали.

Копуша была общей любимицей. Она и играла как-то по-особенному: медленно, важно. Бывало, перевернётся через голову, а потом сядет и смотрит: в чём дело, почему дерево с другой стороны очутилось?

Всех больше она дружила с самой молодой юннаткой — Маней, потому что на Маниных платьях было много пуговиц, а Копуша их любила сосать. Сосать — это любимое занятие медвежат, а Копуши — особенно. Сосала она всё, что попало. Была ли это собственная лапа, пуговица или ухо соседа — всё равно. От удовольствия она только жмурила глаза и урчала. Вообще Копуша была очень смирная. Такие медвежата встречаются редко. Обычно они бывают очень вспыльчивые, чуть что — кусаются, а она никогда.

Поэтому, когда меня пригласили в детский сад на утренник с каким-нибудь животным, чтобы рассказать о его жизни, я, не задумываясь, остановилась на Копуше.

В гостях у ребят

Приехала за нами машина с утра. Я попросила шофёра подождать и отправилась за Копушей. Копуша любила гулять. Она легко дала надеть цепь, радостно потянула меня из клетки и, неуклюже пришлёпывая лапами, побежала вперёд. Но вот подошли к машине. Машина стояла чёрная, незнакомая, страшная и была совсем не похожа на тех зверей, которых видела Копуша. Она очень испугалась. Поднялась во весь свой маленький рост, глазёнки сделались круглые, губы вытянулись в трубочку, и так стояла не шевелясь. Потом вдруг испуганно повернулась и бросилась бежать. Удержала я её с трудом… Держала крепко, не давала уйти, и Копуша испугалась ещё больше. Откуда взялась и силёнка! Она упиралась всеми четырьмя лапами, хваталась за все предметы и так кричала, что со всего Зоопарка сбежались люди. Пришлось сажать её в ящик и потом уже ставить в машину.

Всю дорогу кричала, стонала и царапалась Копуша. Успокоилась только около детского сада. Я была очень рада, потому что хотела сделать ребятам сюрприз, а она своим криком могла всё испортить,

Копушу поместили в одной из комнат, а я пошла в столовую к ребятам. Несмотря на тайну, они, наверно, кое-что знали: нетерпеливо вертелись на стульях, поглядывали украдкой на дверь и таинственно шептались. И всё-таки, когда Копушу привели, раздалось общее «ах», потом: «Мишка, на!», и всё, что было на столе, очутилось перед ним.

Нужно ли говорить о том, что уж тут Копуша не испугалась. Она быстро оценила вкус яблок, конфет и печенья. Выбирала то одно, то другое, слизывала самое вкусное. Скоро её брюшко стало похоже на барабан, она едва ходила и смотрела посоловевшими глазками.

Ребята были в восторге. Они не знали, что делать. Ходили за Копушей по пятам, наперебой ласкали и всё упрашивали ещё скушать хоть кусочек.

Уехали мы очень поздно.

Ребята провожали Копушу, просили привозить её ещё, совали на дорогу сластей. Обратную дорогу она вела себя тише — не кричала, не царапалась. Чтобы не вести её на цепи, мы подъехали прямо к клетке. Вытащили из машины ящик, открыли и… ахнули. Посадили туда медвежонка, а вылез кондитерский магазин. Вся морда и голова Копуши были вымазаны кремом. Прилипли к шерсти кусочки печенья, из мягкой шерсти торчали конфеты, а во рту она держала большое яблоко. В таком виде её не узнали даже медвежата.

Как только Копуша вылезла, все двадцать пять медвежат, словно по команде, очутились на самой верхушке дерева. Зато что было, когда они её узнали и спустились вниз! Бедная Копуша! Она не знала, куда деваться. Вся медвежья стая преследовала её по пятам, вырывала с шерстью прилипшие конфеты, отняли яблоко, а Драный Нос чуть не откусил ей вместе с кремом ухо.

В этот день медвежата улеглись очень поздно. Они крепко спали, а Копуша, вся ободранная и обсосанная, ещё долго ворочалась с боку на бок и обиженно стонала.

Неудавшаяся съёмка

В Зоопарке снимали картину, называлась она «Насекомые». Играли в ней разные букашки, бабочки, жуки. Копуша играла тоже. Роль её была небольшая: залезть на дерево, открыть улей, достать мёд. Чтобы во время съёмки не вышло ошибки, решили её приучить. Для первого раза поставили улей на землю, положили в него мёд и пригласили Копушу. Копуша подошла недоверчиво. Вещь незнакомая, страшно: вдруг что выскочит, укусит, а Копуша была труслива. Долго ходила она вокруг улья: то понюхает его, то потрогает; потом увидела, что страшного ничего нет, стала на задние лапы и полезла в отверстие носом. Нос потянул воздух и сказал, что пахнет вкусным.

Копуша заволновалась. Вкусное надо достать. Она попробовала сунуть туда голову, но голова была большая и не влезала. Напрасно Копуша старалась её втиснуть и поворачивала то одной, то другой стороной — ничего не выходило. Тогда она сунула лапу. Лапа прошла свободно. Копуша открыла улей, достала мёд… Конечно, он пришёлся ей по вкусу. Она облизала языком всё-всё, даже доски. Потом легла и, урча, засосала лапу.

В следующий раз мы подвесили улей на дерево. Я залезала с другой стороны по лестнице, клала мёд и звала «артистку». «Артистка» кубарем катилась к дереву, быстро влезала и делала своё дело. Эти занятия ей так понравились, что она даже лазила, когда не нужно. Впрочем, это продолжалось недолго.

Недаром Копуша считалась у нас умницей. Скоро она заметила, что мёд бывает там только тогда, когда влезаю я, и после этого открытия стала зорко следить за мной. Не было возможности залезть незаметно на дерево. Как только я появлялась на площадке, Копуша бросалась ко мне. Я — к дереву, она — за мной. Неуклюжая, а бегала быстро, нипочём не уйдёшь. Поймает за ноги, тащит, кричит, а не дашь мёда — ещё укусит. Однажды целую банку отняла, всё съела и даже не моргнула.

«Ну, — думаю я, — на тебя не напасёшься, буду лучше в клетку запирать и выпускать, когда всё приготовлю». Так и сделала. Копуше это не понравилось. Чего она только не вытворяла! Кричала, рвала сетку, потом смешно складывала лапки и просила её выпустить.

От такой «артистки» режиссёр был в восторге. Ему не терпелось её скорее заснять.

Но вот наконец наступил долгожданный день съёмки, С утра светило солнышко, а мы волновались, торопились, готовились. Внутри улья уже находились посаженные туда заранее пчёлы, а режиссёр ещё раз проверил, всё ли на месте. И вдруг случилось то, чего никто не ожидал: Копуша скинула лапой крючок, открыла дверь и вышла.

Какой поднялся переполох, сказать трудно! Все до одного бросились наперерез «артистке». Каждый старался её схватить, задержать. Но, с невиданной для медведя ловкостью увёртываясь от ловивших её рук, Копуша всё-таки вскарабкалась на дерево. Она так спешила, что не заметила маленьких точек, которые зловеще летали вокруг.

Привычным движением просунула она в отверстие лапу, и тут… тут вылетела чёрная гудящая масса и окружила Копушу. Сначала она пробовала бороться с пчёлами. Била их то одной, то другой лапой, закрывала морду. Но пчёлы лезли в нос, в уши, в глаза, забивались в шерсть и так кусались, что Копуша даже забыла про мёд. Кубарем скатилась она с дерева, валялась по земле, кричала, потом вскочила и без оглядки помчалась в клетку.

Одним словом, она сделала всё, что было нужно, но заснять её не успели. Заставить же ещё раз лезть на дерево не могли. Не помогла и банка с мёдом. А утром, вся распухшая от укусов, больная и скучная, она отказывалась и от пищи.

Этим и кончился неудавшийся Копуше номер с покражей мёда и её карьера «артистки».

Гнездо 13

Сначала все волнистые попугайчики находились в большой, просторной клетке. Их было очень много и самого разного цвета — голубые, зелёные, жёлтые…

Целые дни они весело щебетали, летали по клетке. Если же волнистые попугайчики сидели на жёрдочках, то, глядя на них, можно было подумать, что это волшебное дерево, украшенное живыми разноцветными листочками. Эти листочки то перепархивали с места на место, то, чем-нибудь вспугнутые, беспорядочно поднимались вверх и так же беспорядочно опять садились на ветви.

Но вот наступил февраль, и птички начали разбиваться на пары. Тогда тётя Нюша, которая ухаживала за птицами, взяла сачок, сплетённый из толстых, крепких ниток, и стала рассаживать попугайчиков по цвету. Это была очень тяжёлая и кропотливая работа. Нужно было поймать птичку так аккуратно, чтобы не повредить её пёрышек; посмотреть, какого она цвета, и если зелёного, то пустить к зелёным попугайчикам, если жёлтого — к жёлтым, голубого — к голубым.

Тетя Нюша это делала много лет подряд. Никто, кроме неё, не мог так ловко взмахнуть сачком и, не давая пойманной птичке биться и ломать пёрышки, быстро пересадить в нужную клетку.

Закончив работу, тётя Нюша вдруг заметила в клетке голубых попугайчиков невзрачную бледно-голубую самочку.

— И как же я проглядела такую некрасивую? — разволновалась тётя Нюша.

Конечно, птичку можно было тут же поймать и отсадить, но тёте Нюше не хотелось лишний раз тревожить попугайчиков.

— Ладно уж, пусть остаётся, — махнула она рукой и стала развешивать в клетках домики.

Домики были деревянные, похожие на маленькие скворечники.

Их привезли очень много, потому что в каждую клетку надо было повесить столько, сколько там находилось пар птиц.

Вот и сейчас в клетке, где сидели зелёные попугайчики, тётя Нюша повесила пятьдесят четыре домика. Это значило, что здесь пятьдесят четыре пары и каждой паре полагается свой отдельный домик, да ещё с номером, чтобы легче было записывать, в каком гнезде что делается.

Не успела тётя Нюша кончить работу, как каждая парочка поспешно стала выбирать себе помещение. Через несколько дней все гнёзда были заняты, и только номер 13 почему-то остался пустым.

Тётя Нюша никак не могла понять, почему так получилось. Сначала она подумала, что этот домик неудобен или в нём слишком мал леток. Тётя Нюша подставила лесенку и полезла проверить. Но нет, отверстие было гладкое, круглое, нужного размера и внутри ровным слоем лежала подстилка. Одним словом, всё в порядке, а птички почему-то в нём не поселились, Но всё же, чтобы выяснить причину, служительница стала следить за ним.

Сначала тётя Нюша ничего не замечала, потом увидела, что один из зелёных попугайчиков всё время сидит отдельно. Этот попугайчик легко отличался от других. Все уже давно разбились на пары, а он держался один. Пёрышки у него были взъерошены, выглядел он скучным и плохо ел.

Тётя Нюша подумала, что попугайчик болен. Однако не болезнь оказалась причиной такого поведения птички. Однажды, когда попугайчик, взъерошенный и скучный, сидел на жёрдочке, с другой стороны сетки к нему подлетела та самая невзрачная голубая самочка, которая так не понравилась тёте Нюше.

Заметив самочку, зелёный попугайчик сразу встрепенулся, повеселел и всё старался к ней просунуть сквозь сетку голову.

Так, значит, вот кто был виновник болезни попугайчика! Очевидно, ещё находясь в общей клетке, они подружились, а теперь, оставшись друг без друга, скучали.

Тёте Нюше стало жаль птичку. И хотя этого не полагалось делать, она всё же отловила некрасивую бледно-голубую самочку и пустила в клетку к зелёному попугайчику.

На следующее утро гнездо под номером 13 уже не пустовало. Около него на жёрдочке сидели два попугайчика: один зелёный, другой бледно-голубой. Они весело щебетали и заботливо чистили друг другу пёрышки. А через несколько дней самочка снесла маленькие нежно-розовые яички и села их насиживать.

Она сидела и днём и ночью и даже не слетала за едой. Кормил свою подружку зелёный попугайчик, кормил прямо изо рта, как птенчика, а если самочке хотелось полетать, он сменял её и садился греть яйца.

Так прошло семнадцать дней. Во всех гнёздышках вывелись птенцы, вывелись и у бледно-голубой самочки. Птенцы лежали на подстилке, маленькие, покрытые беловатым пушком, с огромными клювами, а оба родителя целые дни таскали им еду.

Теперь тётя Нюша давала всем попугайчикам, кроме семян, как можно больше мягкого корма. Она мелко-мелко рубила сваренные вкрутую яйца, добавляла каши и ставила в мисочках намоченный в молоке хлеб. Всё это она делала для того, чтобы облегчить птичкам кормление птенцов.

Да и на работу тётя Нюша приходила теперь раньше положенного времени. Войдя в помещение, она надевала белый халат и торопилась обойти клетки, чтобы убедиться, всё ли в порядке. Потом уже убирала помещение, готовила корм и несла его птицам.

Но вот однажды во время обхода тётя Нюша вдруг увидела в клетке попугайчиков птенцов. Они лежали на полу под гнездом номер 13. Под тем самым, которое так долго пустовало и в котором потом поселилась голубая невзрачная самочка.

— Ах ты негодница! Выбросила да ещё сидит как ни в чём не бывало! — гневно закричала тётя Нюша и, что с ней редко случалось, замахнулась на сидевшую около гнезда птичку.

Потом осторожно подняла птенцов и положила их обратно в гнездо.

— Попробуй только выкинь ещё раз! — пригрозила она отлетевшей в сторону самочке.

Затем взяла дневник и подробно записала всё случившееся.

После этого происшествия тётя Нюша стала вести за гнездом номер 13 особое наблюдение. Кто знает, ведь всегда может случиться, что эта самка выбросит своих птенцов ещё раз.

Однако опасения служительницы оказались напрасными. Оба попугайчика так старательно ухаживали за птенцами, словно ничего не случилось. Особенно старалась голубая самочка. С утра до вечера летала она от кормушки к гнезду. Целый день носила птенцам корм и даже не всегда успевала поесть сама.

— Ишь как старается! Сама бы не захудала, — беспокоилась тётя Нюша и хотя ещё продолжала сердиться на голубенькую самочку, но всё же пододвинула столик с кормом поближе к гнезду, чтобы сократить птичке расстояние.

Вообще тётя Нюша очень любила своих крылатых питомцев и очень за них волновалась. Особенно когда приближалось время первого вылета птенцов из гнезда. Ещё бы: в этот день она подводила итог своей кропотливой работы. Ведь от того, насколько хорошо она ухаживала за птенцами, зависело и состояние выводков. Поэтому на тридцать пятый день, когда должны были вылетать птенцы из домика номер 13, тётя Нюша беспокоилась особенно сильно. С самого утра не отходила она от клетки, даже не пошла обедать, а птенцы всё ещё не показывались.

— Неужели слабые? — волновалась тётя Нюша.

Она уже хотела зайти в клетку и посмотреть, что делается в злополучном гнезде, как вдруг оттуда показался первый птенец.

Легко и свободно выпорхнул он из домика и уселся возле родителей на жёрдочке. Следом за ним последовали ещё. «Два… три… — записывала тётя Нюша в тетрадку. — Ещё четыре… — поправила она предыдущую цифру. — Подумать только, семь птенцов! И надо же такую ораву выкормить!»

Но тут, к её удивлению, из гнезда вылетело ещё несколько птенцов. «Восемь… десять… одиннадцать!» — быстро сосчитала тётя Нюша. Одиннадцать!.. Такого огромного выводка тётя Нюша не видела за всю свою долголетнюю работу.

Она даже не записала последнюю цифру и побежала к заведующей.

Когда тётя Нюша вместе с заведующей вернулась в попугайник, то на жёрдочке около гнезда сидели уже не одиннадцать, а двенадцать птенцов. Они сидели все в рядок и весело щебетали.

Увидев такую большую семью, заведующая удивилась тоже.

— А не ошиблись ли вы, тётя Нюша? — опросила она. — Может быть, это из другого гнезда вылетели, а вы спутали?

— Что вы, Анна Васильевна! — рассердилась тётя Нюша. — Да я своими глазами видела, из какого летка вылетали. Я за этим гнездом специально наблюдала. У меня всё записано: и как кормила и как птенцов выкидывала.

— Птенцов выкидывала? — переспросила Анна Васильевна. — Странно. А ну-ка, покажите дневник. Не может быть, чтобы одна пара столько вывела.

Тётя Нюша принесла толстую тетрадь и подала заведующей.

Анна Васильевна открыла дневник и долго, внимательно смотрела записи. Она нашла и ту, где было написано, как тётя Нюша обнаружила на полу птенцов и как она положила их обратно в гнездо.

— Где же лежали птенцы? — переспросила Анна Васильевна.

— Да вот здесь, под самым домиком, — показала тётя Нюша. — Вот отсюда я их и взяла.

Она даже нагнулась над тем самым местом, как будто там и сейчас лежали птенцы. Потом выпрямилась и… прямо перед собой увидела домик с номером 12, а номер 13 висел чуть-чуть в стороне.

— Ну, вот видите, — засмеялась Анна Васильевна, — птенцы-то, оказывается, из двенадцатого гнезда, а вы их в тринадцатое положили.

Тётя Нюша даже остолбенела. Потом бросилась за лесенкой, подставила её к номеру 12 и быстро поднялась по ступенькам. Так и есть: гнездо пустое. Значит, вот откуда выкинули родители своих птенцов! А она, тётя Нюша, сунула их в соседний домик, да ещё так ругала маленькую голубую самочку.

Тётя Нюша даже невольно протянула руку, чтобы погладить птичку, но та не поняла её движения. Она тревожно заметалась около своих двенадцати птенцов и всё старалась их загородить. Когда же тётя Нюша вышла из клетки, голубая самочка сразу успокоилась. Она уселась рядом со своими птенцами, из которых шесть было зелёных, а шесть ярко-ярко-голубых, и стала чистить свои бледные, невзрачные пёрышки. Но теперь эта невзрачная с виду птичка показалась тёте Нюше такой красивой, что она не выдержала, обернулась к заведующей и, показывая на птичку, сказала:

— И как только я не заметила, что она такая красивая!

И Анна Васильевна с ней согласилась.

Белла

В Зоопарк привезли большую партию обезьян. Здесь были вертлявые мартышки, длиннохвостые капуцины, похожие на собак гамадрилы и две шимпанзе — Бера и Белла.

Бера ничем особенным не отличалась от тех шимпанзе, которые до этого жили в Зоопарке, зато Белла была на редкость крупная, мускулистая, с широкими, могучими плечами и необыкновенно внимательным взглядом небольших карих глаз. Она невольно привлекала к себе внимание.

Когда Беллу впустили в клетку, она, довольно похрюкивая, сразу направилась к трапеции. Схватила её своими длинными сильными руками и, раскачавшись, словно акробат, ловко перепрыгнула на другую трапецию. Сделав несколько таких прыжков, Белла соскочила на пол, не торопясь подошла к решётке и стала следить за тем, что делает служительница.

Вообще Белле очень нравилось следить за тем, что делалось в помещении. Особенно её внимание привлекали ключи. Стоило служительнице положить их на стол, как Белла тут же старалась достать рукой. Заметив это, служительница стала класть ключи подальше, чтобы обезьяна не могла их достать. И всё-таки такая беда случилась.

Однажды служительница пошла на кухню за кормами. Закрывая за собой дверь, она не заметила, как упала щётка, Не успела щётка стукнуться об пол, как в одну минуту очутилась около решётки Белла.

Совсем немного времени потребовалось ей, чтобы просунуть сквозь железные прутья руку и достать щётку. Потом Белла подтащила ею ключи, схватила их и стала отпирать клетку. Правда, открывать замок, когда он висит с наружной стороны дверцы, не совсем удобно, однако ловкие руки обезьяны отлично справились с этой задачей.

Очутившись на свободе, Белла первым делом обследовала помещение. Она заглянула во все кастрюли, попробовала их содержимое; то, что ей не нравилось, она тут же выливала на пол, а то, что приходилось по вкусу, выбирала руками и ела. Наевшись, Белла открыла наружную дверь помещения и спокойно вышла.

Появление обезьяны на дорожках Зоопарка было замечено сразу. Она даже не успела отойти от помещения, как её окружили посетители, потом прибежал дежурный комендант, зоотехник, служители…

Увидев около себя столько народу, Белла резко изменила своё поведение. Шерсть у неё на плечах и на загривке поднялась дыбом. Она оскалила зубы и, визжа, стала угрожающе приплясывать. В это время принесли сачок и большую верёвочную сеть.

Несколько человек подняли сеть и хотели накрыть ею беглянку. Но Белла неожиданно бросилась под ноги окружающих её людей и в одно мгновение взобралась на дерево.

Напрасно манили оттуда обезьяну конфетами, яблоками, бананами. Она даже не смотрела на лакомства и продолжала сидеть на дереве, по-видимому совсем не собираясь покидать своё убежище.

Пришлось вызывать пожарную команду. Это, пожалуй, был единственный случай такого странного вызова.

Приехала машина. Пожарные быстро протянули рукав, потом один из них взял брандспойт и направил его на обезьяну. Струя холодной воды обдала Беллу. Она закричала и, закрывая рукой голову, стала быстро слезать с дерева.

Все думали, что обезьяна побежит обратно в своё помещение, но получилось совсем не так. Очевидно, Белла ещё на дереве приглядела себе другой путь спасения. Проскочив через оставленный ей к дверям обезьянника проход, она вдруг неожиданно свернула в сторону и, прежде чем кто-либо успел преградить ей путь, перескочила через забор и по водосточной трубе полезла на пятиэтажное здание соседней школы.

Взобравшись на крышу, Белла сразу успокоилась. Она разгуливала по самому краю крыши и с любопытством глядела на то, что делалось внизу. Теперь её взять было гораздо труднее, и она, по-видимому, прекрасно это чувствовала. Действительно, поймать огромную, сильную обезьяну на крыше пятиэтажного здания было не только трудно, но и рискованно.

Полез за ней старший зоотехник. Он давно работал в Зоопарке и хорошо знал повадки животных. Оставив своих помощников на чердаке, чтобы зря не беспокоить обезьяну, он смело вышел к ней на крышу. Этот зоотехник одно время присматривал за обезьянами и рассчитывал, что она его узнает и не тронет. И он не ошибся. Увидев зоотехника, Белла его сразу узнала. Ласково похрюкивая, подбежала она к нему, схватила за руку и стала тащить к водосточной трубе, как бы приглашая спуститься вместе с ней. По-видимому, ей уже надоело находиться тут, да к тому же она была мокрая и заметно дрожала от холода.

Чтобы обезьяна не простудилась, зоотехник снял с себя пиджак и надел его на Беллу. Белла тут же вывернула карманы, всё из них вытащила, но пиджак не сняла. Потом она опять схватила зоотехника за руку и теперь уже сама никуда его от себя не отпускала.

Несколько раз люди пробовали выйти с чердака и окружить обезьяну. Но каждый раз, едва они показывались, Белла приходила в страшное возбуждение. Сразу бросалась к самому краю крыши и тащила с собой зоотехника.

Положение создавалось довольно затруднительное — не оставаться же с нею на всю ночь на крыше пятиэтажного дома!

Пришлось идти на риск. К стене дома была приделана большая пожарная лестница. Вот по ней-то и решил спуститься зоотехник. С такой спутницей, как обезьяна, это делать было очень рискованно. Никто не знал, как будет себя вести Белла. Она могла толкнуть человека, а сорваться с такой высоты совсем не трудно.

Когда зоотехник сделал первый шаг к лестнице, все замерли. Кто-то вскрикнул, но тут же замолчал. Внизу быстро растянули на всякий случай сеть, и сотни глаз с напряжением следили за тем, что происходило наверху.

Вот зоотехник подошёл к самому краю крыши, держа за руку обезьяну, и осторожно поставил ногу на перекладину. Вот он спустился на следующую. Белла отпустила его руку и вдруг пронзительно завизжала. Толпа вздрогнула. Зоотехник перестал спускаться и ласково позвал обезьяну. Так же внезапно успокоившись, она послушно полезла вслед за человеком.

На высоте четвёртого этажа в школе оказалось открытым одно окно. Воспользовавшись этим, зоотехник по перекладине перебрался сначала на подоконник, а потом и в класс. Следом за ним перелезла и его четверорукая спутница. К счастью, в школе была перемена и класс был пустой.

Быстро заперев окна и дверь, зоотехник предупредил, чтобы никто не заходил в класс, а сам остался с Беллой.

Очутившись в большой, просторной комнате с партами, Белла ими очень заинтересовалась. Она стала поднимать крышки, вытаскивать портфели, ранцы, книги… Зоотехник хотел остановить Беллу, но она начала носиться по партам, хлопать крышками и подняла такой шум, что пришлось её оставить в покое.

Неизвестно, какой бы беспорядок натворила в классе обезьяна, но вдруг ей попался кусочек мела. Очевидно, Белла умела с ним обращаться, потому что взяла его в руки и что-то стала рисовать.

Пока она занималась «рисованием», принесли перегонную клетку. Белла взвизгнула, бросилась назад, но, увидев, что уйти некуда, спокойно вошла сама.

А через тридцать минут беглянка уже сидела в своей клетке и с аппетитом ела виноград.

Живой подарок

Дед Назар возвращался из города дорогой через лес, как вдруг какой-то маленький серенький зверёк выскочил из-под самых ног деда и скрылся в кустах.

Раздвинул дед кусты и видит: прямо перед ним притаился маленький лисёнок. «Вот так находка!» — подумал дед, сорвал с головы шапку и накрыл лисёнка. Всю обратную дорогу дед думал о том, как принесёт лисёнка домой, как обрадуются ему внучата…

Дома внучата ждали дедушку с подарком, да только не с таким. Едва дед успел войти в избу, как его окружили ребята и, узнав, что он принёс лисёнка, совсем затормошили. Прыгают, кричат:

— Покажи, дедушка, лисёнка! Покажи!

Дедушка неторопливо вынул лисёнка из сумки и пустил на пол. Но ребята даже разглядеть его не успели — лисёнок метнулся в одну сторону, в другую и скрылся под печку. Чего только не делали ребята, чтобы выманить его оттуда! Предлагали ему мясо, молоко — ничто не помогало!

Пришлось ребятам лечь спать, не разглядев как следует подарка.

Вылез лисёнок ночью, когда все уснули. Долго искал он выхода из избы, царапал лапками дверь, пробовал грызть её зубами. Потом сел посередине комнаты, поднял голову и жалобно затявкал.

— Вишь, неугомонный! — ворчал дед,

А лисёнок всю ночь кричал и звал свою мать. Утром, когда все встали, лисёнок опять залез под печь.

Сперва лисёнок всех дичился. Вылезал только ночью и пугался всякого шороха. Потом осмелел, а однажды даже вылез днём, когда все были дома. В это время ребята сидели за столом и обедали. Когда увидели они лисёнка, все словно замерли. Сидели тихо-тихо. А лисёнок подбежал совсем близко к столу и остановился. Маленький, пушистый, такой серенький, с белым кончиком на хвосте, он был совсем не похож на ту большую рыжую лису, которую они привыкли видеть на картинках.

Осторожно, чтобы не вспугнуть трусишку, кинули ему ребята кусочек мяса. Лисёнок жадно его схватил и скрылся под печкой. С этого дня он стал всё чаще и чаще вылезать из своего убежища. Перестал бояться людей и даже скучал, если все уходили из комнаты.

Назвали его «Лисок». Целые дни теперь проводил Лисок с детьми. Спал с ними, бегал, играл. Привяжут ребята на ниточку бумажку и водят перед зверьком, а он спрячется, потом неожиданно выскочит и старается поймать бумажку.

Брали Лиска дети с собой и на прогулку. Несли его на руках или привязывали на верёвочку, и Лисок бежал за ними, как собака. Без привязи лисёнка пускать боялись. Как-то раз на одну минутку выпустили и то чуть не потеряли. Трава в том месте росла густая, высокая — нырнул в неё Лисок и пропал. Целый час искали и звали его ребята, насилу нашли.

Всех своих Лисок знал хорошо. Бывало, увидит ребят и сразу к ним бежит — визжит, ласкается, хвостом виляет, подползает к ногам, на спину перевернётся и ждёт, когда его погладят.

Лисок становится взрослым

Рос Лисок очень заметно. Через два месяца заострилась мордочка, вытянулся хвост, а серый пушок сменился огненно-рыжей шёрсткой.

Настоящий красавец лис!

Зато в избе его стало держать невозможно. Лисок прыгал на стол, стулья, везде лазил, всё таскал. Ничего оставить нельзя: то в шкаф влезет — сливки слижет, то мясо из супа вытащит. Всё съест, а что останется — в дедову постель спрячет.

Да и прятал-то как! Разроет лапами подушку, одеяло, положит мясо и закопать старается. Сколько раз попадало за это Лиску! Поймает его дед, надерёт уши и начнёт выговаривать:

— Ах ты поганец рыжий! Вот спущу с тебя шкурку на воротник, будешь знать!

Он всегда так Лиску грозился, а сам старался ему что-нибудь сунуть вкусное.

Впрочем Лисок и так голодным не оставался. Не успеют за стол сесть, а он тут как тут. Зубами за платье дёргает — попробуй не дай ему! Разве утерпишь?

Вообще Лиска любили и баловали. Один дед Назар ворчал на него. Уж очень много хлопот стало, и что делать с лисёнком — не знает: расстаться жалко, привыкли, и в хозяйстве держать его трудно — как выскочит Лисок ночью из избы, сразу по курятникам шарить начнёт. Все щели, куда пролезть, где вылезть, знал.

Из-за него дед Назар со всеми соседями перессорился. Одних денег за чужих кур переплатил сколько! И решил он отвезти лисёнка в Москву. Может быть, купит кто лисицу ручную. Однако это сделать оказалось не просто: как узнали ребята, что их любимца продать хотят, такой плач подняли, хоть из дому беги.

Ребята плачут, а Лисок около них увивается, хвостом пушистым виляет, а сам так умильно в лицо заглядывает, словно утешить хочет.

И всё-таки пришлось с ним расстаться. Как-то вечером удрал из дому Лисок. Не возвращался он всю ночь. А утром дед Назар открыл дверь да так и обмер: перед самым крыльцом аккуратно, головками к двери, лежали одиннадцать задушенных кур, а рядом сидел довольный своей ночной охотой Лисок. Дед Назар даже не успел подумать, что делать, как стали появляться пострадавшие соседи.

Нужно ли говорить о том, сколько было шуму и крику! Грозились даже в суд на деда подать, если не уберёт из деревни лисицу.

В этот же день дед Назар ехал поездом в Москву, а рядом с ним стояла корзина с лисой.

На новом месте

В Москве дед Назар долго ходил по рынку и никак не мог найти место, где ему остановиться с лисой.

В мясном отделе нельзя — туда пропускали только с мясом, а н

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...