Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Увертюра для оркестра мировых держав 1 глава




Валерий Евгеньевич Шамбаров

За Веру, Царя и Отечество

 

Ночь подошла,

Сумрак на землю лег,

Тонут во мгле пустынные сопки,

Тучей закрыт восток.

Здесь под землей

Наши герои спят,

Песню над ними ветер поет,

И звезды с небес глядят.

То не залп с полей долетел

Это гром вдали прогремел.

И опять кругом все так спокойно,

Все молчит в тиши ночной.

Спите, бойцы,

Спите спокойным сном,

Пусть вам приснятся нивы родные,

Отчий далекий дом…

 

Вальс "На сопках Маньчжурии", написанный после Японской войны, но особую популярность завоевавший в годы Первой мировой

 

МОЛИТВА ВОИНА

Перед вступлением в бой с врагами Отечества

 

 

Господи Боже, Спасителю мой! По неизреченной любви Твоей Ты положил душу Свою за нас. И нам заповедал полагати души наша за друзей своих. Исполняя святую заповедь Твою и уповая на Тя, безбоязненно иду я положить живот свой за веру, Царя и Отечество и за единоверных братий наших. Сподоби меня, Господи, непостыдно совершить подвиг сей во славу Твою. Жизнь моя и смерть моя — в Твоей власти. Буди воля Твоя. Аминь.

 

1914 г.

 

ОТ АВТОРА

 

Первая мировая война занимает в истории России не менее важное место, чем борьба с нашествиями Наполеона или Карла XII, и значительно превосходила их по масштабам. Сотни тысяч солдат и офицеров — между прочим, и наших с вами предков или в той или иной степени далеких родственников, выполнив свой долг до конца, навсегда остались лежать на полях Галиции и Польши, в болотах Полесья и Прибалтики, в ущельях Карпат и Турции. И тем не менее об этой войне в нашей стране известно до удивления мало. Спросите о ней любого, и в лучшем случае ваш собеседник вспомнит трагедию армии Самсонова и Брусиловский прорыв. И вроде все… Хотя грандиозные сражения кипели несколько лет на тысячекилометровых пространствах. Были горькие поражения, но были и блестящие победы. Были ныне забытые талантливые полководцы, были ныне забытые многочисленные подвиги русских солдат, моряков, казаков. Русское оружие очередной раз покрыло себя неувядаемой славой. Громились неприятельские армии и эскадры, брались вражеские твердыни, эхо русских пушек не раз заставляло дрожать Берлин, Вену, Будапешт и Константинополь, а русские воины поили коней из Прегеля, Сана, Тигра и Евфрата.

Впрочем, оказывается, что найти литературу, которая объективно рассказала бы о ходе Первой мировой на русском фронте, очень и очень непросто. Потому что все зарубежные источники, касающиеся войны на Востоке, базируются исключительно на немецких данных. Которые часто представляют из себя всего лишь пропаганду военного времени, ничего общего не имеющую с действительностью, либо являются привиранием мемуаристов, к коему склонны отставные генералы всех времен и народов. Не так уж много материалов по этой теме оставили и участники войны из числа эмигрантов. Ведь для них Первую мировую заслонила куда более катастрофическая и страшная по своим последствиям гражданская. И даже в тех случаях, когда отдельные авторы добирались до сражений 1914–1917 гг., на их описания волей или неволей накладывался отпечаток последующих событий. Эти авторы не располагали никакими архивными материалами, оставшимися в России, и, как правило, излагали лишь личные впечатления. И к тому же воспоминания военной эмиграции напрочь забивались потоками, исходящими от эмиграции политической. Лидеры либеральных и демократических партий были гораздо более известны и авторитетны за рубежом, имели несравненно большие возможности для публикации своих трудов. Но своей целью часто ставили оправдать перед историей (и перед самими собой) собственные действия по подталкиванию России к революции, доказать ее полезность и необходимость. И поэтому сильно грешили подтасовками фактов и всевозможными искажениями. Ну а большевистская литература по понятным причинам стремилась изобразить войну лишь в качестве "империалистической бойни", выдергивая и гиперболизируя негативные моменты. В итоге дошло до взаимного цитирования и подкрепления немецких (и основывающихся на них англо-американских), либерально-эмигрантских и коммунистических источников, что создало иллюзию «объективности» и способствовало формированию устойчивого штампа в массовом сознании.

И все же надо отметить, что с военной (но не политической) точки зрения события Первой мировой на русских фронтах были наиболее полно и точно освещены историками советской школы. В их работах опускались фамилии героев, очутившихся в «контрреволюционном» лагере, некоторые цифры, противоречившие официальным установкам, но в целом ход боевых операций и их анализ приводились верно. Ну еще бы, ведь в 20-30-х гг. Красная Армия обучалась на опыте мировой и преподавали в училищах и академиях ее участники. Поэтому частенько при внимательном прочтении можно обнаружить несоответствие между основным содержанием и предвзятыми выводами, которыми авторы вынуждены были сопровождать свои работы. Новый всплеск интереса к Первой мировой произошел в годы Великой Отечественной и сразу после нее уж больно явные аналогии напрашивались. Причем в этот период были пересмотрены и многие политические оценки 20-х, смягчены тона и персональные акценты (хотя, конечно, с Лениным спорить все же не осмеливались).

Но, к сожалению, такие работы писались и издавались лишь для специалистов, в рамках узких исследований, академических трудов, пособий для высших военно-учебных заведений. Широкой публике они оставались неизвестными, и в популярной советской (как и вышедшей из нее антисоветской) литературе сохранялась прежняя однобокая традиция изображать Первую мировую лишь в качестве "преддверия революции", и не более того. Зарубежная же литература к работам советской военно-исторической школы не обращалась никогда — видимо, по политическим причинам. И на Западе с наложением на первичные искаженные источники разного рода домыслов, гипотез, журналистских сенсаций к настоящему времени возникли такие фантастические нагромождения, что порой остается лишь руками развести. Приведу только один пример — если открыть 4-й том "Оксфордской иллюстрированной энциклопедии" (переведенной на многие языки, в том числе и на русский) на фамилии «Брусилов», то мы узнаем, что этот полководец одержал "блестящую победу", но потерял "1 млн. убитыми". Вот и гадай, откуда мог взяться этот миллион, да еще «убитыми», если у Брусилова во всех армиях фронта насчитывалось 600 тыс. штыков и сабель? Или авторы приплюсовали сюда и 400 тыс. пленных, которые тоже вдруг обрусели и все до единого погибли? Впрочем, у оксфордских авторов и представления о Западном фронте оказываются весьма смутными — в их энциклопедии мы можем прочитать, что маршал Жоффр был отстранен от командования "за поражение французской армии под Верденом". А если уж коллектив историков не знает, кто победил под Верденом, тут дальше и плыть некуда…

Хочу предупредить, что в настоящей работе читатель не найдет никаких сенсационных гипотез, догадок, заумных версий и хитрых логических построений. Я предпочел излагать только факты — которые пришлось отбирать и компоновать из источников разного рода, и советских, и эмигрантских, и иностранных. Если же какие-то из этих фактов и покажутся вам «сенсационными», то лишь в силу их малоизвестности. Кстати, в этой книге возможно расхождение в датах с некоторыми другими историческими трудами. Дело в том, что русские современники всегда приводили хронологию событий по «старому», юлианскому календарю, а последующие авторы часто бездумно переписывали эти даты, что порождало путаницу и затрудняло синхронизацию событий в России и на других фронтах. Поэтому всю хронологию (кроме случаев, оговоренных в тексте), автор счел целесообразным привести к «новому», григорианскому календарю.

Целью же своей работы я видел не какой-то «нетрадиционный» взгляд на войну, а наоборот, восстановление настоящей исторической картины, расчистку ее от ложных представлений, клеветы и случайных наслоений. Мне хотелось показать войну как таковую, как самостоятельное историческое явление. И отнюдь не явление «преддверия» падения России, ее кризиса и надлома — как выясняется, как раз это фактам не соответствует. Напротив, через призму Первой мировой я хотел бы показать величие России накануне ее падения. Величие и непобедимость, сохранявшиеся до тех пор, пока Россия была единой…

 

Часть первая

УВЕРТЮРА ДЛЯ ОРКЕСТРА МИРОВЫХ ДЕРЖАВ

 

1. "ГЕРМАНСКИЙ ВОПРОС"

 

Чтобы проследить истоки той или иной войны, обычно бывает достаточно проанализировать итоги войны предыдущей. Но чтобы проследить вызревание такого глобального конфликта, как Первая мировая, нужно вернуться во времени гораздо глубже — к потрясению, которое тоже по своим масштабам было близко к мировому и перекроило всю политическую карту земли — к наполеоновским войнам. Последствия их коснулись многих держав и регионов. Свое лидирующее положение в Европе утратила Франция. Была ослаблена ее традиционная соперница в борьбе за лидерство Австрия. Выбыли из числа "великих держав" Голландия, Испания, Португалия, а из числа "мировых банкиров" — итальянцы. В выигрыше оказалась Англия, лишившаяся главных конкурентов и на морях, и в торговле, и в промышленной и финансовой сферах. В раздробленной Германии французская оккупация вызвала ответную реакцию мощный всплеск национального самосознания. Пруссаки, баварцы, саксонцы, гессенцы вдруг вспомнили, что все они — немцы, и стали усиливаться тенденции к государственному объединению, что позволило бы противостоять врагам в будущем. И наконец, разгром Наполеона выдвинул на роль самой сильной континентальной державы Россию. Получившую таким образом право стать одним из главных арбитров в послевоенном устройстве Европы.

Александр I и попытался играть такую роль. На Венском конгрессе, вырабатывавшем условия мира, он предложил создать Священный Союз государей, входящих в коалицию победителей. Это, кстати, была первая в истории попытка образовать международный коллективный орган для поддержания мира, стабильности и правопорядка. Предполагалось, что Священный Союз будет опираться на принципы нерушимости государственных границ, легитимизма правительств и сможет мирным путем регулировать возникающие спорные вопросы. Но такого единства не получилось. Усиление России вызвало озабоченность западных держав, и на том же самом Венском конгрессе против нее уже был заключен тайный союз Англии, Австрии и Франции, что предопределило на будущее не коллективную, а коалиционную политику. Условия мира также удовлетворили не всех.

Недовольной осталась Германия. Хотя Пруссия внесла значительный вклад в победу, но и Австрия не хотела терять гегемонию в германском мире и, ловко играя на принципах «легитимизма», вступилась за права мелких немецких князей, не желавших попасть в зависимость от прусского короля. Поэтому Берлин не получил приращений, на которые рассчитывал, а тенденции немцев к объединению остались нереализованными. Вместо этого был создан чисто формальный Германский Союз, высшим органом которого стал Франкфуртский Сейм из представителей различных немецких государств, заведомо послушный Вене. Недовольной осталась взбаламученная в ходе войн Италия. При изгнании наполеоновских ставленников и возвращении прежних правителей тут утвердились австрийцы, и оккупацию страна восприняла болезненно. Недовольной осталась Польша — конгресс окончательно подтвердил ее раздел, хотя при этом в российской части поляки получили довольно широкую автономию вплоть до права иметь свою армию. Так возникли "германский вопрос", "итальянский вопрос", "польский вопрос".

Но недовольной была и Франция. Хотя по инициативе Александра I с ней обошлись очень мягко, согласились считать войны не французской, а наполеоновской агрессией и вернули все владения Бурбонов, то есть дореволюционные границы. Однако французы все еще грезили былой славой и возмущались, что им не оставили… и их завоеваний. Или хотя бы "естественные границы" по Рейну и Альпам, включая Бельгию, часть итальянских и немецких земель. А Англия весьма прохладно отнеслась к принципам легитимизма и вместо них взяла на вооружение принципы либерализма, что в условиях XIX в. было равнозначно политике "экспорта нестабильности" и на чем ощутимо выигрывала сама Англия. Скажем, поддерживая революции в Латинской Америке, но одновременно и революции в Испании и Португалии, что не позволяло этим странам подавить восстания в Латинской Америке. А в итоге и новые государства, и ослабленные старые попадали под политическое и экономическое влияние Британии. Франция же в попытках повысить утраченный рейтинг встревала всюду — пробовала утвердиться в Италии, вводила войска в Испанию, заигрывала с поляками. И вместо легитимизма сделала ставку на "принцип национальностей" — право каждой нации иметь свое государство, что можно было использовать против многонациональных России и Австрии.

Возникшие коалиции получились отнюдь не стабильными. Так, в «польском» и «итальянском» вопросах Россия, Австрия и Пруссия выступали заодно, а Англия и Франция им противодействовали. Но в "германском вопросе" Пруссия не находила поддержки ни у кого. А в «испанском» Франция выступала союзницей России и Австрии — против Англии. А вскоре добавился и сложнейший "восточный вопрос". Ведь в прошлом Париж был традиционным союзником Турции, обеспечивая ей финансовую, дипломатическую и техническую поддержку. И разгром Франции косвенно ударил и по Османской империи. Теперь французов стали заменять англичане. И поскольку Россия в конце XVIII — начале XIX в. прочно утвердилась в Закавказье, принялись помогать туркам играть против нее. Через порты, сохраненные Турцией на побережье Кавказа, засылалось оружие и деньги северокавказским горцам, пошли их интенсивные набеги на казачьи станицы и грузинские селения. Русские до этого времени в горные районы вообще не лезли, предоставляя им жить независимо и по своим обычаям. Но постоянные нападения, жертвы и угоны людей в рабство вынудили Петербург к ответным военным мерам. Началась полоса тяжелейших кавказских войн.

А ослаблением Турции воспользовались балканские народы. В 1821 г. вспыхнуло восстание в Греции. Греки были настроены пророссийски, что очень обеспокоило Вену и Лондон. И Александра I, «царя-джентльмена», но более чем посредственного дипломата, стали водить за нос, указывая на его же принципы легитимизма и требуя через Священный Союз искать "политическое решение". Дело тонуло в словопрениях, турки резали повстанцев, а те разочаровались в России, не получая от нее помощи. Но окончательно подавить их не удавалось, и тогда Англия вдруг сменила тактику. Начала сама поддерживать греков в качестве "верного друга", привлекая к этому и французов. Ситуация изменилась после воцарения Николая I, человека не только решительного, но и проявившего себя тонким политиком. Формально соглашаясь с "международным сообществом", он настоял на том, чтобы объединенная миротворческая эскадра, направленная для пресечения перевозки карательных экспедиций, получила право при неповиновении применять силу. И грянуло Наваринское сражение, лишившее Порту ее флота (британский король Георг IV назвал эту победу "злосчастным происшествием").

И турки сами полезли в полномасштабную войну. Русские провели ее блестяще. Армия Паскевича на Кавказе взяла Карс и Эрзерум, а армия Дибича с победоносными боями прошла Болгарию и очутилась на подступах к Константинополю. Впрочем, царь пообещал Западу не искать частных приобретений, и для себя Россия потребовала немного. По условиям Адрианопольского мира к ней отошли Анапа и Поти, через которые шло снабжение горцев оружием, а также Ахалцих и Ахалкалаки — для укрепления южных границ. Кроме того, для России и государств, с которыми она находится в мире, предоставлялся свободный проход через Босфор и Дарданеллы. Но зато получила независимость Греция, а автономию — княжества Молдавия, Валахия и Сербия. Однако распадом Османской империи решили воспользоваться и французы (из-за чего распался их альянс с Англией, еще тогда получивший название "Антант кордиаль" — "Сердечное согласие"). Они начали завоевание Алжира, поддержали сепаратизм египетского хедива. На этом опять умно сыграл Николай I — помог султану против хедива, и в благодарность был заключен Униар-Искелесский договор, по которому Россия признавалась союзницей Турции, получала право присылать султану войска и большие привилегии по использованию проливов. Действовал он, правда, недолго — встревоженные англичане, французы и австрийцы тут же объединились и при очередных затруднениях Порты навязали ей другой договор — о коллективном покровительстве Европы и нейтралитете проливов.

Надо заметить, что в XIX в. внешняя политика воспринималась общественностью куда более горячо, чем сейчас. Уступка конкурентам в каком-либо уголке Земли считалась общенациональным позором, и в подобных случаях слетали правительства. Но особенно обострялись все международные вопросы в периоды революций. Так было в 1830 г., когда грянуло восстание в Польше с массовой резней русскоязычного населения, восстали тяготевшие к Франции бельгийцы, не желая быть в составе Нидерландов. А революционные французы вопили о реванше, требовали поддержать поляков и Бельгию и двинуть войска на Рейн и в Италию. Большой войны удалось избежать лишь из-за того, что войск у Франции не было — они завязли в Алжире. Поляков подавили, и царь в наказание лишил их автономии. А Бельгия переориентировалась на Англию и получила независимость на условиях нейтралитета, гарантированного пятью державами. Но и Германия, пережив угрозу вторжения, снова заговорила об объединении для борьбы с "наследственным врагом". И Пруссия сумела сделать шаг к интеграции, создав Цоллерферейн — Таможенный союз, объединивший в единое экономическое пространство сперва 8 государств, потом стали вступать остальные… Решения по уставу Цоллерферейна должны были приниматься только единогласно, что льстило мелким княжествам. Но когда Австрия спохватилась и захотела тоже вступить в Союз, Пруссия легко заблокировала ее принятие.

В еще большей степени те же проблемы выплеснулись в революциях 1848 г., которые развернулись под лозунгами "свободы наций". Но все «освобождающиеся» нации повели себя крайне агрессивно. Во Франции брали верх как раз те политики, кто громче всех поднимал тему реванша. При подавлении восстания в Париже было расстреляно 11 тыс. чел., но большинство французов оказалось все равно довольно, поскольку во главе государства вместо миролюбивого Луи-Филиппа встал Луи-Бонапарт, вскоре провозгласивший себя Наполеоном III. Забузила Италия, и королевство Пьемонт, подстроившись к общим настроением, при науськивании французов и англичан выступило против Австрии. В самой Австрии передрались все против всех — хорваты, венгры, чехи, немцы. Причем все переманивали императора Фердинанда I на свою сторону и выражали готовность подавлять остальных. В Германии революционеры создали во Франкфурте парламент, требовали объединения против Франции, но предъявляли претензии уже на все земли, где жили немцы, — и на Эльзас с Лотарингией, и на Шлезвиг и Гольштейн, принадлежавшие Дании, и на Польшу, и на российскую Прибалтику (впрочем, войну против «реакционной» России провозглашали вообще "одной из необходимых мер нашей эпохи"). Прусский король Вильгельм IV начал под шумок войну с Данией за Шлезвиг и Гольштейн, чем заслужил чрезвычайную популярность, и парламент предложил ему императорскую корону. Но игрушкой в руках демагогов он стать не захотел и вместо этого начал помогать германским князьям подавлять революцию. Заставляя их взамен признать гегемонию Пруссии. А это вызвало угрозу войны с Австрией, тоже вознамерившейся реорганизовать Германский Союз в свою пользу… Выпутаться изо всей возникшей неразберихи помог столь мощный стабилизирующий фактор, как Россия. По просьбе императора Франца-Иосифа, занявшего престол отрекшегося отца, Николай I направил войска в Венгрию, разгромив повстанцев и позволив Вене сосредоточиться на Италии и навести там порядок. Немцев заставил оставить в покое Данию. А прусского короля и австрийского императора царь помирил и вынудил вернуться к прежнему статус-кво с Германским Союзом. После чего уже несложно было совместными усилиями ликвидировать последние революционные очаги.

Но большая война все же разразилась. Она требовалась Наполеону III, чтобы примазаться к славе "великого предка" и упрочить власть. И он с англичанами, озабоченными усилением авторитета России, заключил тайный союз с Турцией. Там как раз в это время визирем стал Решид-паша, основатель партии "Молодая Турция", и начал реформы «танзимата» — вводились местные суды, общинные и окружные советы, провозглашалось "равенство перед законом", что было широко разрекламировано западной пропагандой как переход на демократический путь. Однако на деле «равенство» подразумевалось только для мусульман. Началось восстание в Боснии, поддержанное Черногорией. Турки двинули туда карателей. Россия начала заступаться за христиан. И на войну ее фактически спровоцировали. Не зная о сговоре против себя и считая состояние Порты плачевным, она серьезно к войне не готовилась, надеясь обойтись дипломатическими мерами и демонстрацией силы. А Турция, чувствуя мощную опору, наглела, усилила военную помощь Шамилю, наотрез отвергала все предложения. И первой открыла боевые действия, внезапно захватив форт Св. Николая. Лишь тогда царь дал команду атаковать — результатом чего стала Синопская победа. И тут же против России единым фронтом выступили Англия, Франция, Пьемонт. Фактически к ним примкнула и Австрия, «отплатив» за недавнее спасение и понадеявшись, что после поражения царя Балканы окажутся в ее зоне влияния. В драку австрийцы не полезли, но ввели войска в Молдавию и Валахию, сконцентрировали силы в Галиции, вынуждая держать там две трети русских войск. «Отблагодарила» и Дания, отказавшись соблюдать нейтралитет и открыв англичанам балтийские проливы.

К такой войне Россия и впрямь была не готова — предположить, что на нее обрушится вдруг вся Европа, которой она не сделала ничего плохого, согласитесь, было трудновато. Но стоит обратить внимание и на другой аспект — под Севастополем впервые в новой истории война неожиданно приняла позиционный характер, когда наступательные средства не могли преодолеть оборонительных, и сражения вылились в перемалывание живой силы на одном месте. И к такому варианту западные державы оказались тоже не готовы. Военной победы им достичь так и не удалось. Понеся колоссальные потери, они вынудили русских оставить одну лишь Южную сторону Севастополя. На Балтике, на Белом море и на Камчатке нападения были успешно отбиты. А на Кавказе генерал Муравьев взял сильную крепость Карс. И первоначальные планы и требования антироссийской коалиции, доходившие до отторжения Польши, Финляндии, Северного Кавказа, где намечалось создание зависимой от турок «Черкессии» во главе с Шамилем, пошли прахом. Но и силы России иссякали. И тяжело сказывалась дипломатическая изоляция.

Единственным верным другом проявила себя Пруссия. Там тоже была сильна антироссийская партия, но взяли верх более мудрые политики, убедившие короля, что не стоит играть на руку австрийцам и французам. Пруссия была еще слишком слаба, чтобы открыто поддержать царя, однако вела сложные дипломатические игры, связавшие Вену по рукам и ногам и не позволившие ей двинуть свои армии в бой. А потом дипломатам Александра II, занявшего престол после смерти отца, удалось склонить к миру Наполеона III, потерявшего 200 тыс. солдат и уже понявшего, что за "моральное удовлетворение" цена высоковата, а «материальные» плоды этих жертв пожнут англичане и турки. Тем не менее не по военным результатам, а по причине изоляции условия Парижского трактата о мире стали для России тяжелыми. Ей запрещалось держать флот и арсеналы на Черном море. У нее отбиралась часть Бессарабии — в пользу Молдавии. Ее протекторат над Молдавией, Валахией и Сербией передавался "под покровительство Европы". А права христиан в Турции отдавались на волю султана — хотя он обязывался обеспечить их равноправие. При этом Турция "допускалась к участию в выгодах общего права и европейского концерта", и все державы обязались не предпринимать в ее отношении никаких действий без согласования с другими.

21 августа 1856 г. русский канцлер Горчаков издал свой знаменитый циркуляр: "Говорят — Россия сердится. Россия не сердится. Россия сосредоточивается". Но были в этом циркуляре и слова, на которые тогда Запад легкомысленно не обратил внимания. Что Россия "в сложившихся обстоятельствах считает себя свободной от всех обязательств, которые брала на себя ранее". Первой это почувствовала Австрия. Умело играя на противоречиях между европейскими державами, Россия ей закрепиться на Балканах не дала, вместо этого родилась автономная Румыния. А когда французы в союзе с Пьемонтом начали с Австрией войну, Петербург рассчитался с Веной адекватно — сосредоточив войска на Украине и вынудив Франца-Иосифа держать значительный контингент на восточной границе. Россия не позволила ему привлечь и германские княжества, заявив, что "Итальянская война не угрожает Германскому союзу". И Австрия потерпела разгром.

Наполеон III в это время находился в пике могущества, и его авантюры расплескались на весь мир. В союзе с англичанами Франция дважды громила Китай, влезла в Индокитай, начала строительство Суэцкого канала, укреплялась в Африке, а пользуясь тем, что в США шла войной Севера с Югом и они были не в состоянии применить свою "доктрину Монро", запрещавшую европейским державам вмешиваться в американские дела, Наполеон III послал войска в Мексику, провозгласив там новую империю во главе со своим ставленником эрцгерцогом Максимилианом. Он также вынашивал проект "Латинской империи", где под его гегемонией объединились бы Италия, Испания, Мексика. Ничего хорошего из этого не вышло. Англия начала опасаться аппетитов Парижа. Мексиканцы встретили оккупантов пулями. А Италия вовсе не спешила сменять австрийцев на французов. Наполеон хотел образовать на Апеннинах конфедерацию нескольких государств, связанных с Францией так же, как немцы с Веной. Но Пьемонт вместо этого поддержал и инициировал цепную реакцию революций — и произошло объединение всей Италии, кроме Венеции, оставшейся у австрийцев, и Рима, занятого французами.

Французская экспансия встревожила и немцев, и Пруссия под этим предлогом стала усиленно вооружаться. А вскоре Наполеон рассорился и с Россией. В 1863 г. в Польше опять вспыхнуло восстание, активно подпитываемое из-за рубежа. Базы мятежников находились в австрийской Галиции, в Париже открыто шла вербовка добровольцев в Польшу. И Запад снова попытался говорить с русскими на языке ультиматумов. Англия, Австрия и Франция предъявили требования создания в Польше национального правительства, назначения поляков на государственные должности и даже исключительного употребления польского языка в государственных учреждениях и системе образования. А увлекшийся Наполеон III опять стал сколачивать тайный союз, предлагая восстановить Польшу "в полном объеме" — с возвращением ей Украины, Белоруссии, Литвы, отобрать у Пруссии Силезию, а Турции отдать "Черкесский край". Но Россию снова поддержала Пруссия, где на политическом небосклоне взошла новая звезда — министром-президентом стал Бисмарк. Он сам предложил царю Альвенслебенскую конвенцию, по которой пруссаки обещали содействовать подавлению инсургентов и даже разрешали для этого русским войскам заходить на свою территорию. Да и Россия была уже не та, что в 1856 г. И канцлер Горчаков на западные ноты ответил совершенно другими условиями: безоговорочная капитуляция восставших, а англичанам и французам в эти дела вообще не лезть. Позже русский канцлер издал еще один меморандум, указывая, что единственной причиной длительности восстания являются симпатии к нему со стороны Европы. И советовал ей порекомендовать своим подзащитным бунтовщикам безоговорочную сдачу.

И… тут же отступили. Австрия поняла, что если будет воевать против Пруссии в союзе с "наследственным врагом", это подорвет ее позиции в германском мире. Британия вспомнила, что за союз с Италией Наполеон взял Савойю и Ниццу, прикинула, что теперь он за союз как минимум хапнет Бельгию, и Пальмерстон пошел на попятную, заявив, что "с удовлетворением принимает благожелательные намерения России в отношении Польши". А о "наполеоновских планах" в России и Пруссии узнали. И запомнили. Ну а восстание в Польше и впрямь быстро погасло, едва лишь прекратилась помощь из-за рубежа.

Вена между тем старалась упрочить свое пошатнувшееся влияние на немецкие государства. И созвала во Франкфурте "съезд князей", которых всегда можно было подмять под себя. Но и Пруссия была уже не та. И ощущала за собой поддержку России. Ее король Вильгельм I съезд князей проигнорировал, а Бисмарк бросил настоящую политическую «бомбу», объявив, что высшим органом Германского Союза может стать лишь парламент, избранный всеобщим голосованием. Однако тут же и «подыграл» Вене. Предложил для повышения авторитета среди немцев отвоевать у датчан спорные герцогства Шлезвиг, Гольштейн и графство Лауэнбург. Австрийцы клюнули… И Дания тоже пожала плоды своей неблагодарности в Крымской войне — на этот раз Россия за нее заступаться не стала. Пруссаки, австрийцы и федеральные войска Германского Союза без помех захватили "немецкие земли". А когда по этому вопросу все же созвали в Лондоне конференцию, сослались… на "право войны" — создав тем самым прецедент, опрокидывавший всю систему международного урегулирования.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...