в. Трудности в переговорах

Лансинг, казалось, склонялся на сторону Китая, возможно, из-за его родственных связей. Его жена была дочерью бывшего государственного секретаря Фостера, который впоследствии стал советником китайского правительства. Одно время сам Лансинг помогал своему тестю защищать Китай. При таких обстоятельствах понятна кажущаяся пристрастность Лансинга. Автор имел делю с Лансингом не первый раз. Приблизительно в 1893 г., когда в Париже третейским судом решался долго тянувшийся спор между Англией и Америкой насчет права рыболовства в Беринговом проливе, автор числился секретарем японского посольства во Франции; будучи глубоко заинтересован этим вопросом, он ежедневно посещал заседания суда. Американским представителем на суде был господин Фостер, а его личным секретарем — муж его дочери Лансинг. Однажды возник вопрос относительно того, считать ли главный рыболовный участок в Беринговом море внутренним морем. Одна из сторон для подтверждения своего заявления привела пример Японского Внутреннего моря. Тогда Лансинг со стороны Соединенных штатов и Кервуд, бывший советник японского правительства, представлявший английскую сторону, пришли в японское посольство и попросили дать им материалы о договорах и внутренних правилах, касающихся внутреннего моря. Автору было поручено принять этих господ, и он снабдил их всеми имеющимися документами по этому вопросу. Так автор познакомился с Лансингом. Прошло двадцать четыре года, прежде чем они вновь встретились.

Очевидное пристрастие Лансинга, возникшее из его родственных связей, причинило бесконечные неудобства и затруднения в переговорах по китайскому вопросу. Когда автор откровенно говорил с Лансингом, он обнаружил, что между их взглядами была целая пропасть. С самого начала они условились, что переговоры будут искренние и откровенные, и, так как это условие честно выполнялось, переговоры часто оживлялись и теряли связь с обсуждаемым вопросом. Во время переговоров была заметна странная закономерность. В дни, когда Лансинг докладывал о ходе переговоров президенту и потом являлся на следующее совещание, он был более благоразумен и уступчив, чем во время предыдущего совещания. Однако в этих переменах не было ничего необычайного. Президент Вильсон, по всей вероятности, смотрел на переговоры объективно, и, когда находил доводы автора разумными, он, будучи справедливым человеком, соглашался с ними и заставлял Лансинга делать то же самое. У автора создавалось впечатление, что он вел переговоры непосредственно с самим президентом. Несомненно, переговоры окончились бы разрывом, если бы не умеренность Вильсона. Не следует думать, что если Лансинг склонен был сочувствовать Китаю, то он питал какие-либо враждебные чувства против Японии.

Объясняя Лансингу, что Япония подразумевала под выражением «специальные интересы» в Китае, автор заявил:

«Специальные интересы Японии никоим образом не нанесут ущерба Китаю. Соединенные штаты особенно заинтересованы в территориальной целостности Южной и Центральной Америки, но Южная и Центральная Америка от этого никак не страдают. Наоборот, они чувствуют от этого себя в большей безопасности. Государства Центральной и Южной Америки должны быть благодарны Соединенным штатам за их особую заинтересованность в них. Разве Китай не должен быть так же счастлив, что его территориальная целостность гарантируется «специальными интересами» Японии? В конце концов целью настоящих переговоров является обеспечение безопасности Китая путем совместной японо-американской декларации».

Лансинг согласился с этими замечаниями, и, казалось, они его успокоили.

В переговорах с Лансингом было еще одно затруднение — вопрос о сферах влияния. Если бы автор тотчас же подчинился желаниям Лансинга по этому вопросу, другие задачи были бы решены значительно быстрее. Но японское правительство, так же как и старейшины в Совете по исследованию внешней политики, колебалось. Оно не могло найти серьезных оснований, для того чтобы отклонить предложение автора об упразднении сфер влияния, и не могло ни на что решиться, предоставив дело самотеку. Не имея никаких сведений о мнении своего правительства, автор был вынужден считать, что молчание его правительства объясняется не тем, что оно возражало против упразднения сфер влияния, а тем, что оно не решалось послать указания по вопросу, который требовал длительного обсуждения и который не мог быть разрешен одной Америкой и Японией, без консультации с другими державами. Но, несмотря на все сказанное, американское правительство продолжало с подозрением смотреть на отказ японского правительства упразднить сферы влияния в Китае. Подозрение это было тем более прискорбно, что оно явилось основной причиной отказа Соединенных штатов принять выражение «важнейшие интересы», которые предложил автор.

Прошло больше десяти лет с тех пор, как японское правительство и Совет исследования внешней политики, подняв такой шум насчет вопроса о сферах влияния в Китае, не могли притти ни к какому решению. Что стало со сферами влияния? Почему мы о них больше не слышим? Потому что они являются лишь формой выражения вышедших из моды принципов национальной экспансии и агрессивной дипломатии. Они умерли естественной и ранней смертью, и сейчас они не более чем анахронизм. Когда автор из Вашингтона послал предложение об их упразднении, сферы влияния были еще ценной дипломатической монетой, за которую Япония могла бы получить большие для себя выгоды. Теперь они не стоят старых, изношенных сандалий. Приходится сожалеть, что ими не воспользовались, когда они еще имели цену.