Причины и источники возникновения идеологии

 

Идеологии являются специфическим феноменом, содержание которого составляет область ценностных суждении, имеющих силу убеждений и даже веры. Исходным пунктом идеологии является идея, развивающаяся в определенной ин­теллектуальной среде, воздействующая на общественное сознание и порождающая массовые политические движения. Будучи политиче­ским мировоззрением, идеология обладает способностью наделять смыслом действия индивидов и социальных групп в пределах акту­альной для них системы ценностей и вызывать к жизни определен­ную практику.

В научной литературе до сих пор не прекращается дискуссия о том является ли идеология исключительной характерной приметой нового времени, т.е. рождающегося индустриального общества, классовых революционных движений, или же она при­суща любым цивилизациям, включая, самые древние.

Как уже отмечалось выше, одним из важнейших признаков ци­вилизации является государство. С его возникновением связано существование особых общественных групп (слоев, клас­сов, страт), монополизирующих не только право на легитимное на­силие, но и на производство идей, которым в древнейших циви­лизациях обычно занимались «религиозные эксперты» – жрецы. Зародыши «официальной идеологии» отчетливо просматриваются в мифах, рисующих стереотипные для большинства древних об­ществ образы вечного космического порядка, порождением кото­рого являются царская власть, справедливость, правосудие и закон. Возникнув в русле традиционных древних религий, эти идеи придали цивилизации мощный преобразовательный импульс. В философских школах Индии, Китая и Греции создавались теории, призванные ответить на вопрос, как наилучшим образом устроить совместную жизнь людей и управ­лять ими.

В этот период можно различить ростки тех представле­ний, из которых тысячелетия спустя, возникли различные идеологические системы. Например, отвечая на вопрос, какое сред­ство следует изобрести для того, чтобы обеспечить продолжитель­ность идеального правления и внушить гражданам необходимость повиноваться, Платон в «Государстве» утверждал: «Я попытаюсь внушить сперва самим правителям и воинам, а затем и остальным гражданам, что все то, в чем мы их воспитали, предста­вилось им во сне как пережитое, а на самом-то деле они тогда на­ходились под землей и вылепливались и взращивались в ее недрах... Хотя все члены государства — братья (так скажем мы им, продолжая этот миф), но бог, вылепивший вас, в тех из вас, кто способен править, примешал при рождении золота, и поэтому они наиболее ценны, в помощников их — серебра, железа же и меди — в земледельцев и разных ремесленников. Все вы родственны, но большей частью рождаете себе подобных...» (Платон [181]).

Придуманный Платоном миф, долженствующий навечно закрепить установленный философами-правителями порядок, сопоставим с современными идеологическими конструкциями первого уровня. Отличительной чертой древних и средневековых протоидеологий является отсутствие возможностей воздействия на массовое сознание в силу того, что еще не существовало соответствующих материальных предпосылок, например разветвленного пропаган­дистского аппарата и СМИ. Без этих предпосылок идеологии первого уровня обречены на вымирание или на прозябание в качестве так называемых «кабинетных теорий».

Идеологии, в современном понимании этого термина, начали зарождаться в XIV в., в эпоху Возрож­дения, когда возник первый общественный кризис в связи с раз­вертыванием процесса секуляризации, т.е. освобождения обще­ственного и индивидуального сознания от религии. Религиозная картина мира постепенно уступала место рациональной системе представлений о нем. Существовавшее прежде религиозное мировоззрение обосновывало общественную жизнь, политический поря­док в терминах трансцендентных, то есть потусторонних и недос­тупных человеческому познанию абсолютных значимостей (идеи Бога, души, бессмертия, судьбы). Смысл человеческой деятельности задавался религиозными ценностями. Эти ценности и нормы пре­тендовали на тотальную значимость, регулировали общественные взаимосвязи и повседневные взаимодействия индивидов. Они вы­ступали в качестве мощной охранительной и сдерживающей силы, лежавшей в основе традиционного общества. Естественно, это ока­зывалось возможным в условиях полной зависимости индивида от природы и силы общественных связей (т.е. общины, рода, пле­мени). Следовательно, интеграция общества и его социальная ори­ентация осуществлялись под действием иррациональных факторов (верований, чувств, традиций, обычаев и т.д.).

Однако разделение общественного труда и связанный с этим процесс становления автономной личности породил тенденцию эмансипации — высвобождения политической и культурной систе­мы из зависимости от религиозной картины мира. Процесс обмир­щения культурной сферы привел к тому, что политика перестала быть прерогативой церковной власти и приобрела светский характер.

Первым шагом на пути эмансипации общества от сохранявшего свое влияние религиозного мировоззрения было провозглашение религиозного плюрализма. Реформация привела к переоценке ценностей и утверждению идеи о том, что выживание человека и умножение земных благ вы­ше потусторонних ценностей. Культ обеспеченной жизни обосно­вывался протестантизмом. Это было значительным шагом вперед в рационализации общественных отношений, создании новой соци­ально-политической реальности, формирующейся на принципах целесообразности, здравого смысла, пользы. Политический порядок уже не задавался нормами религиозной морали, а основывался на согласии всех граждан, которые для защиты своих прав и свобод создали государство новой (демократической) формы.

Смена религиозной картины мира рациональным объяснением реальности, по мнению Р.Т. Мухаева, породила состояние социальной опустошенности, что потребо­вало новых идеалов и смыслов. Выдвижение этих новых смыслов, призванных обосновать способность человека к разумной организа­ции общественного порядка, стали осуществлять политические идеологии. Они предлагали новые обмирщенные (земные) идеалы, способные интегрировать и ориентировать индивидов. Первой появилась идея о приоритете ценностей свободы, собственности и права индивида на жизнь, выдвинутая либеральными мыслителями. Затем эта идея овладела умами широких слоев населения и стала стимулом формирования массового политическою движения [155, с.339].

Идеология выступает в различных формах политических, правовых, эстети­ческих, этических, религиозных и философских взглядов. Соответственно, ее можно рассматривать одновременно и как форму общественного сознания, и как элемент культуры, являющийся продуктом духовной деятельности людей в со­циально-политической сфере, результатом интеллектуальных усилий фило­софов, ученых и политиков. Социальные общности и группы не выступают в роли непосредственных создателей идеологии — условия их существования, будучи объективной основой формирования тех или иных идеологических принципов и концепций, способствуют стихийному возникновению не идеологии, а общест­венной психологии, создающей определенную почву для распространения и усвоения идей, отвечающих интересам и представлениям конкретных общно­стей.

Идеология творится людьми, их умом и волей. Но сам акт творения носит уже объективный характер, потому что вызывается потребностями человека, а по­требности объективны. Идеология изначально присуща человеческому сообщест­ву, без нее немыслимо его существование. Потребности, интересы — исток лю­бой человеческой деятельности, в т.ч. и идеологической. К. Маркс [131] говорил, что «идея всякий раз посрамляла себя, как только отрывалась от интереса». Своими корнями идеология уходит в обыденное сознание, там ее глубинные истоки. Обобщая эмпирические данные обыденного сознания, идеология подни­мается на уровень теоретического осмысления действительности, но не сливает­ся с теоретическим сознанием, а образует самостоятельную сферу, в которой фокусируются интересы и потребности различных классов и социальных групп общества. Их интересы и потребности имеют по преимуществу практический характер, но глубинное их познание происходит на уровне теоретического обоб­щения. Оно стремится дать теоретически обоснованные ответы на вопросы практи­ческой реализации этих интересов и потребностей, указать пути их достижения [83, с.439].

На теоретическом, доктринальном уровне идеологии разрабатываются «религиозными экспертами», философами, учеными, дале­ко не всегда сознательно стремящимися навязывать свои идеи другим людям. По тем или иным причинам отдельные идеи или учения могут не дойти до массового сознания, оставить его равнодушным и враждебным. Идеология не может, за исключением единичных случаев, целиком определять волю, сознание, настроения абсолютного большинства. Правильность этого наблюдения продемонстри­ровал уже крах одного из самых ранних экспериментов, проводимых революционерами-жирондистами и якобинцами. В коммунистических странах, отмечал А.А. Зиновьев[79], где офици­альная идеология внедрялась в сознание, начиная со школьной скамьи, она все же «четко отличалась от прочих явлений культуры, не растворялась в них. Она была заметна, бросалась в глаза, вызывала раздражение и насмешки. Она вообще выглядела как нечто чуже­родное и ненужное, хотя на самом деле ее организующая и воспи­тательная роль была огромна.

Создание политической идеологии — дело сложное, требу­ющее огромных интеллектуальных усилий. Многие создатели по­литических идеологий вошли в историю: их теории и концеп­ции изучаются, сравниваются, используются в политических про­граммах современных партий. Представляется, что слабость поли­тических партий современной России объясняется во многом недостаточной разработанностью теоретических, идейных ос­нов их программ [107, с.411].

Важнейшим историческим водоразделом для мира идеологического стали грандиозные социальные сдвиги XVI-XVII вв., вызванные европейской Ре­формацией, революциями в Нидерландах и Англии, а так же Тридцатилет­ней войной. Развернутая памфлетами Лютера [123] и его сторонников пропаганда, взрастившая в Германии крестьянскую войну 1525 г., и «контрпропаганда» католиков уже напоминают идеологические баталии последующих веков. В этот период проявилась и важ­нейшая особенность европейских идеологических систем – тен­денция к универсализму. Эта особенность уходит корнями в уни­версальную христианскую традицию, распад которой в Новое время, собственно, и породил многочисленные прототипы совре­менных идеологий.

Новое время — время океанических цивилизаций и объедине­ния людей новыми мощными средствами коммуникации в еди­ное человечество. Это время действия масс, вышедших на истори­ческую арену. Данный феномен X. Ортега-и-Гассет проанализиро­вал в книге «Восстание масс». Вовлеченность масс в политическую и культурную жизнь потребовала создания особого способа орга­низации масс, получившего название идеологии, и особого способа культурного обслуживания масс — массовой культуры. «Восстание масс» стало источником и движущей силой идеологии и массовой культуры, которые переплелись между собой. Идеология сама яв­ляется культурой масс и культурой для масс и стимулирует разви­тие массовой культуры, которая не может не быть идеологизиро­ванной, поскольку идеология ближе всех отраслей культуры к материальным потребностям, а массы живут в основном ими. Управлять массами сподручнее рассчитанной на воздействие на них идеологией, чем элитарной по сути наукой, которую массы не способны понять. С выходом на историческую арену масс идеоло­гия получает преимущество перед наукой в борьбе за власть. Идео­логия имеет дело с массами, подлаживается под их интересы и за­просы, что принижает культуру и ведет ее к кризису. Идеология означает переход от разума и религиозной веры к материальным интересам толпы [163].

Идеологии не мифы, хотя в них много от мифологии, а мисти­ческое начало скрывается под рациональной оболочкой, просту­пая в бальзамировании вождей. Идеологии не религии, хотя в них есть приземленная вера, в которой на место Бога ставят идеолога, правителя или материальный идол (скажем, Золотого тельца). Идеология взяла само название у фи­лософии (термин «идея» идет от Демокрита и Платона). Она стре­мится подчинить себе искусство, заявляет о своей научности. Она пытается соединить науку с высшими идеалами человека — его стремлением к благополучию и счастью. Идеология выражает ин­тересы крупных групп населения. Это не знание об идеях (как бы­ло бы, если перевести буквально), а системы идей. Она объединяет людей, но ценой их превращения в «одномерных», по Г. Маркузе [132]. Объединяет и наука, но идеология действует более жестко, не ос­танавливаясь перед насилием.

Идеология должна обладать одновременно противоположны­ми свойствами: быть логичной и абстрактной и в то же время про­стой и понятной массам, соответствовать их надеждам и насущным нуж­дам. Идеология соединила материальный интерес с наукообраз­ным прогнозированием будущего, которое является предметом веры. Идеология как система взглядов, выражаю­щих интересы больших общественных групп — классов, наций, стремится поставить все предыдущее знание на службу материальным интересам. Идеологи — пророки материального. Они пришли, когда люди за­хотели счастья здесь и немедленно.

Идеология имеет три источника, заключенные в трех прекрас­ных словах лозунга Великой французской революции: свобода, равен­ство, братство. Из них, как из завязи, образовались три мировые идеологии. Само понятие «идеология» появилось в XVIII в. и первона­чально обозначало по этимологии слова учение об идеях — понятии, возвращающем к Платону, который, кстати, создал в своих поздних произведениях «Государство» и «Законы» [181] прообраз идеологической системы, которую неудачно пытался воплотить в жизнь.

Породила идеологию эпоха Просвещения. У ее истоков стоял Ж.Ж. Руссо [204], считавший, что науки и искусства не делают человека нравственным и счастливым. Руссо восхищались деятели француз­ской революции, особенно Робеспьер, провозгласившие свободу и ограничившие ее во имя ее же. «Свобода состоит в возможности делать все, что не приносит вреда другому», — провозгласила «Дек­ларация прав человека и гражданина», принятая Национальным собранием Франции 26 августа 1789 г. Но вскоре началось пресле­дование врагов свободы, и их головы полетели одна за другой.

Во времена Великой французской революции появилось по­нятие «врагов народа». Декрет Конвента объявлял врагами народа всех, кто выступал против Конвента или пытался унизить его. В со­ответствии с декретом Конвента от 26 февраля 1794 г. можно бы­ло объявить врагом народа кого угодно, например, тех, кто препят­ствовал народному просвещению «путем всяких махинаций» [248, с.239]. На­казание — смертная казнь. Улик было достаточно и устных.

Сначала французские деятели революции победили в своей стране, а затем начали войны с тем, чтобы, как заявил Камбон, «ни­что, существовавшее прежде, не могло устоять перед осуществляе­мой нами властью» [75, с.152]. Задача революционных войн заключалась в том, чтобы способствовать возникновению революций в других странах. Аналогичные задачи ставились после прихода большеви­ков к власти в России: «подталкивать» революции в странах Запада и Востока и, в конце концов, разжечь пожар мировой революции. Нечто похожее делают сегодня США, экспортируя по всему миру «демократические стандарты».

Тут же возникло знаменитое «кто кого?». Аргумент: если мы первые не начнем войну, то революция будет раздавлена усилиями остального мира. Начавшаяся война революционной Франции с другими государствами, писал Жорес, «не была борьбой одной на­ции против другой нации, а борьбой одной системы институтов — против другой системы институтов. Теперь институты, созданные свободой, должны были уничтожить, пусть даже силой, институты, созданные рабством» [75, с.155]. (То же было в России в XX в., когда тезис об обострении борьбы между капитализмом и социализмом исполь­зовал И.В. Сталин). Жорес восклицал: «Но как опасна такая по­пытка! Какие диктаторские привычки привьет она Франции! И как рискует она отождествить в глазах других народов националь­ную свободу с былым порабощением!» [75, с.155]. Закончилось все диктатурой Наполеона, а в СССР — Сталина.

Обе революции были борьбой идеологии за власть, и в этом их сходство, хотя содержательно они различны: одна — идеология сво­боды, другая — идеология равенства. А как же с теми, кто не подчи­нится завоевателям, несущим свободу? «Тогда и отношение будет к ним, как к врагам, раз они не хотят ни свободы, ни равенства» [75, с.158]. Это было названо революционной диктатурой Франции и революцион­ным протекторатом Франции над народами (доктрина Камбона, объявленная 15 декабря 1792 г. и утвержденная Конвентом). Вели­кая французская революция была образцом идеологической рево­люции. Ее аналог — Великая российская революция 1917 г.

Есть такое выражение: «Революция пожирает своих детей». Французская революция закончилась гибелью тех, кто ее организо­вал. Но идеология победила. Аналогична ситуация сложилась и в России в XX в. Большинство активных сторонников коммунистической идеоло­гии погибли или до революции, или во время ее, или после в ста­линских лагерях. Они оказались жертвами, на крови которых взошла идеология.

Идеология вступила в борьбу за власть в конце XVIII в., когда летели головы ее сторонников и противников, но окончательно ук­репилась после Первой мировой войны, победили в которой идео­логические державы — Англия, Франция и США, а побежденные взяли на вооружение другие идеологии — Россия в 1917 г., Италия в 1922, Германия в 1933 г.

Те, кто отдавал свои жизни за свободу, равенство и братство, подпитывали своей энергией идеологию до того момента, когда она, победив с помощью жертв, сама же отвечала репрессиями против своих противников. Примером может служить француз­ская революция, но это свойственно всем идеологиям. Гибли тыся­чи борцов за рабочее дело, угнетенный народ и свободу, и жертвы не пропали даром. Из них родилось господство идеологии в трех формах — либерально-капиталистической, националистиче­ской и социалистической. Каждая обещала счастье, и большин­ство людей верили и надеялись. Ни одна не оправдала надежд. По­чему? Объяснение может быть трех типов: историческое рацио­нальное, историческое нерациональное и метаисторическое. Если ограничиться первым, то ни одна из идеологий не выполнила обе­щаний в силу расщепленности единого идеала и из-за подмены в попытке насильственного приведения людей к счастью [52, с.302].

Во многом различные идеологические течения явились, по сути, результатом приспособления различных направлений политико-философской мысли — либерализма, консерватизма, марксизма, социал-демократизма, радикализма к непосредственным потребностям практической политики различных конфликтующих сил в обществе. Но в отличие от политической философии идеология ориентирована на непосредственные политические реалии и действия, на политический процесс и руководствуется соображениями привлечения наибольшей поддержки предлагаемого той или иной силой политического курса. Естественно, что она носит более ярко выраженный тенденциозный характер. Все идеологии независимо от их содержания касаются проблем авторитета, власти, властных отношений и т.д., основываются на признании определенной модели общества и политической системы, путей и средств практической реализации этой модели.

Именно в идеологии, по мнению К.С. Гаджиева, в наиболее обнаженной форме находит свое практическое воплощение, оправдание и обоснование конфликтное начало мира политического, или характерная для него дихотомия друг-враг. Для консолидации идеологии внешний враг имеет, пожалуй, не менее важное значение, чем единство интересов се носителей. Внешний враг служит мощным катализатором кристаллизации этих интересов. Если врага нет, то его искусственно изобретают. Особенно отчетливо этот принцип проявляется в радикальных идеологиях, которые вообще не могут обходиться без внутренних и внешних врагов. Более того, сама суть данных идеологий выражается с помощью образа или образов врага [41, с.166].

Как отмечал немецкий исследователь О. Ламберг, эффективность идеологии в данном аспекте наиболее отчетливо проявляется в тех случаях, когда остальной окружающий мир видится как враждебная сила, провоцируя тем самым инстинкты обороны, страха, агрессивности у членов соответствующей группы. Каждая идеологическая конструкция содержит в себе развернутое представление об антиподе или противнике. От образа противника во многом зависит степень интегрированности группы.

Известно, что любая идея, как бы совершенна она ни была, доведенная до абсолюта, превращается в свою противоположность или настоящий абсурд, и, естественно, попытки ее практической реализации не могут не обернуться далеко идущими негативными последствиями. Если теоретически допустить, например, возможность жизнеустройства, строго следуя нормам и установкам Евангелия, то не приходится сомневаться, что оно рано или поздно развалится. Ни одна армия в мире не способна эффективно функционировать, во всех случаях строго следуя букве собственного устава. В экономической сфере общеизвестен эффект так называемых забастовок «по-итальянски», которые приводят в буквальном смысле слова к параличу производства (например, работы железнодорожного транспорта) лишь потому, что все работники трудятся, скрупулезно соблюдая установленные правила и нормы.

Именно такова участь всех радикальных идеологических конструкций. Наглядный пример этого дают тоталитарные идеологии. Когда отдельный человек или приверженцы какого-либо учения проникаются уверенностью в том, что они овладели окончательной истиной, своего рода универсальным ключом к решению всех проблем и достижению гармонии, они вскоре выражают и вырабатывают уверенность в близкой достижимости царствия правды и справедливости. В итоге даже передовые по своему первоначальному замыслу социально-философские и идейно-политические системы оказываются замкнутыми, базирующимися на неподвижной основе и стремящимися втиснуть реальную жизнь в прокрустово ложе отвлеченных и искусственных одномерных конструкций. Превратившись в господствующую, любая идея сама себя сковывает, принимает тон официального оптимизма и уже не допускает какой-либо критики существующей системы. Пропорционально растет ее нетерпимость и закрытость, постепенно превращаясь в некое подобие религии.

Поэтому не случайно, что тоталитарное государство (как СССР, так и нацистская Германия) использовало всю свою мощь для утверждения мифологической версии своей идеологии в качестве единственно возможного мировоззрения [41, с.167]. По сути, она была превращена в своего рода государственную религию со своими догматами, священными книгами, святыми, апостолами, со своими богочеловеками (в лице вождей, фюреров, дуче и т.д.), литургией и т.д. Та­ким образом, государство представляло собой чуть ли не систему теократического правления, где верховный жрец-идеолог одновременно является и верховным правителем. Это, по удачному выражению Н.Л. Бердяева [14], «обратная теократия».

 

19.1.2. Эволюция политической идеологии

19.1.2.1. Этапы внутреннего развития политической идеологии

 

Идеология в своем развитии внутри социума проходит три этапа: диалектический, демагогиче­ский, догматический.

Первый этап развития идеологии можно также назвать фи­лософским, поскольку при формировании идеологии философ­ская составляющая играет важную роль. На этом этапе идеоло­гия проявляет непримиримость ко всем остальным идеологиче­ским направлениям, но сохраняет тесную связь с наукой, искусством и другими отраслями культуры. Борьба с иными идеологическими течениями, в том числе с теми, которые мало чем отличаются от данного, способствует четкому оформлению идеологии, но может ее и погубить. На этом этапе проводниками идеологии выступают только ее создатели да некоторые группи­рующиеся вокруг них фанатики. Но идеология создана, и вулкан готов к взрыву. Если идеологическая система оказывается доста­точно жизнестойкой и ей удается подавить конкурентов, особен­но из числа смежных идеологий, она стремится обрести господ­ствующее положение. Выводы о государстве как политической форме угнетения большинства меньшинством на диалектиче­ском этапе идеологии сопровождались демагогией о скором пре­одолении всякого угнетения в результате буржуазной или социа­листической революции.

Второй этап — распространения идеологии — можно на­звать демагогическим, поскольку стремление к подчинению масс данной идеологии делает важнейшей ее демагогическую состав­ляющую. Идеология может распространяться подобно эпидемио­логическим заболеваниям — как некая идеологическая «инфек­ция», действующая на духовно и душевно ослабленный организм, не имеющий стойких убеждений в качестве иммунитета. «Инфек­ция» от одного может перейти сразу к нескольким и так далее, за­хватывая массы. Идеологическая система, как лава, выплескивает­ся на поверхность, занимая огромные площади.

Третий этап — от господства идеологии до упадка — можно назвать догматическим. Идеологическая лава, выйдя на поверх­ность, начинает застывать, отрываясь от действительной жизни и интересов людей. Идеи превращаются в непререкаемые догмы и теряют жизненную силу. Если на втором этапе идеология пользу­ется философскими (преимущественно диалектическими) прие­мами, обеспечивающими ее проникновение в массы, то на треть­ем этапе она перестает впитывать философские поло­жения и превращается во врага философии.

На этом этапе идеология утверждается и пытается подчинить культуру. Ныне это самая большая опасность, грозящая культуре в целом. В идео­логии культура достигает своего самоотрицания, переходя, говоря гегелевским языком, «в свое другое». Ничто так не навязывается людям, никакая другая отрасль культуры не внедряется столь на­сильственно, вопреки самой природе культуры, и никогда кризис культуры не становится столь всеобъемлющим. Идеология появляется изнутри культуры как ее отрасль, и по­этому она опаснее всего для культуры. Противостояние идеологии и культуры откровенно и четко выразил немецкий национал-со­циалист Г. Геринг, сказав: «Когда я слышу слово «культура», я хва­таюсь за пистолет». Материальный результат противостояния вро­де бы предопределен, потому что у культуры нет огнестрельного оружия. Но она имеет другие, духовные средства борьбы [52, с.301].

Английский исследователь Л. Фойер попытался сформулировать некоторые законы функционирования идеологии, в т.ч. «закон левого и правого крыла» и закон генераци­онной идеологической волны. Смысл «закона генерационной волны» состоит в том, что каж­дое очередное поколение (генерация) ищет новую идеологию. Это и есть начало новой генерационной идеологической волны. В момент рождения это явление прогрессивно, оно возникает «слева» и опирается на «левые» силы. Затем движение идет к «центру» и завершается «поправением» уже повзрослевшего мо­лодого поколения.

Суть же «закона крыльев» заключается в том, что одна и та же философская идея в своем развитии проходит различные политиче­ские и социальные стадии — «слева направо» или наоборот, т.е. об­служивает разные политические и социальные силы [33. с.166].

⇐ Предыдущая59606162636465666768Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: