 |
Геополитика арабского мира
|
|
|
|
Геополитический подход — против клише о «колыбели терроризма»
Как уже я отмечал выше, одним из расхожих клише стало отождествление в странах Запада исламского (и в том числе арабского) мира с колыбелью международного терроризма. В доказательство приводят зловещие фигуры бен Ладена и Саддама Хусейна, события 11 сентября 2001 года, непрекращающийся палестино-израильский конфликт, распространение по всему миру ряда радикальных исламских течений, практикующих террор на базе своеобразно проинтерпретированных религиозных ценностей. Беспристрастному наблюдателю очевидно, что такая демонизация арабского мира является явной натяжкой, не имеет ничего общего с действительностью. Но внутренняя растерянность арабов не позволяет пока выдвинуть какой-то солидарный ответ на этот вызов. С одной стороны, арабский мир разрознен, и его сотрясают внутренние противоречия. С другой стороны, арабская цивилизация, как, впрочем, и любая традиционная цивилизация, на самом деле, не может безоговорочно принять нормативы глобализма, активно навязываемого народам Земли США и странами «богатого севера». Кроме того, сегодня отсутствует адекватный понятийный аппарат для того, чтобы адекватно сформулировать свои глобальные стратегические позиции — идеологические штампы прошлой эпохи более не пригодны.
Поэтому введение геополитической методологии в арабский культурно-политический контекст мне представляется более чем актуальным.
Палео-геополитика семитской расы и реперкуссии в современность
Не претендуя на компетентность в этих вопросах, я постараюсь наметить определенные ключевые моменты арабской геополитики в самых общих чертах. Геополитика арабского мира имеет древнейшую историю. Изначальным этапом ее можно считать геополитику семитской расы от древней Ассирии, Сирии вплоть до общесредиземноморской финикийской империи. Очерк этой древнейшей палео-геополитики семитских народов представлял бы собой увлекательное и поучительное повествование. Сразу можно заметить, что уже в этот период семитское пространство имеет оба характерных полюса — сухопутный и морской. Ассирия, Эдом, Моав и аравийские государства относятся к тому, что геополитика называет «цивилизацией Суши», финикийская морская империя являет пример законченной «талассократии».
|
|
|
Более того, в геополитическом учении именно Карфаген берется в качестве собирательного понятия для обозначения «талассократии» — «власти посредством моря». Таким образом, в архаических пластах истории арабская геополитика находит один из классических типов геополитических систем — Карфаген, который является матрицей позднейших талассократий. С точки зрения ортодоксальной геополитики, современные США являются историческим и типологическим развитием именно карфагенской модели. Сами основатели американской геополитической школы, такие как адмирал Мэхэн, Брукс Адамс и позднее Николас Спикмен, отчетливо осознавали «морской характер» американской империи, восходящей к образцам Великобритании, Голландии, Венеции и так вплоть до Финикии. Таким образом, сегодняшний мировой геополитический гегемон — США — по своей типологии имеет палео-семитские корни.
С геополитической точки зрения, в США нет ничего «римского». Напротив, это глобализация и модернизация главного противника Рима в пунических войнах. Так, за Атлантикой великий Карфаген был спустя тысячелетия возрожден из пепла. В определенном смысле современный арабский мир и генетически, и пространственно наследует карфагенскую эстафету, быть может, поэтому диалог арабов с США переживается сегодня столь остро. При этом следует подчеркнуть, что «финикийская» составляющая арабской геополитики — это только одно из двух. Естественно, преемственность в данном случае весьма относительна, и рассматривать ее характер следует весьма диалектически.
|
|
|
Геополитика халифата
Нынешний арабский мир, в значительной степени совпадающий с ареалом распространения древних финикийцев, тем не менее имеет несколько иной геополитический исток. Осью современного арабского мира являются потомки выходцев из Аравийского полуострова, влекомые подъемом исламской религии. В VII веке семитский мир был раздроблен, и отдельные его части входили в различные государственные образования — в частности в Византийскую империю и т. д. Появление в Западной Аравии исламской религии стало основой радикального преобразования всего мирового пространства. Для геополитического анализа важно, что ислам зародился среди арабских племен бедуинов, жителей внутренней пустыни, чей ландшафт («месторазвитие») представляет собой чистую стихию суши, парадигмальный пейзаж теллурократии. В своей картине мира один из первых геополитиков англичанин Хэлфорд Маккиндер использует термины «разбойники суши» и «разбойники моря», понимая под ними истоковые импульсы, лежащие в основе наиболее масштабных мировых империй противоположных геополитических ориентаций. «Разбойники моря», корсары, мореплаватели, торговцы, колонизаторы и их потомки создают морские империи, талассократии; «разбойники суши», кочевники, воины, завоеватели — сухопутные империи, теллурократии. В этом смысле созданный Мухаммадом и его последователями халифат был по происхождению, структуре и геополитическому качеству продуктом именно «разбойников суши» (равно как и империя Чингисхана, положившая основу Российской Империи и собственно политической интеграции Евразии).
Халифат, таким образом, в семитском мире проистекал из матрицы, геополитически полярной Финикии. Это была антитеза Финикии, своего рода «арабский Рим» (если под «Римом» понимать не город и цивилизацию, а геополитический принцип, архетип теллурократии).
|
|
|
Изначальный халифат является парадигмой современного арабского мира, его генетическим и геополитическим стартом, его надвременным идеалом и образцом. Структура халифата соединяла в себе религиозные, правовые, этнические, обрядовые, доктринальные, этические и иные нормы. По сути, это геополитическая матрица арабского мира, в каком-то смысле сам арабский мир. Дальнейшая судьба арабских народов, завоевание Северной Африки, Сирии, Палестины, Пиреней, Анатолии, Персии и так вплоть до Средней Азии, Кавказа, Синда и т. д. — было, по сути, распространением халифата с интеграцией в его состав инонациональных элементов и царств, принимавших основные параметры аравийско-исламского религиозно-культурного цивилизационного стиля. Изначально весь исламский мир был чем-то наподобие единого халифата, расширенного до мировых пропорций.
Это очень важный момент: халифат является геополитической матрицей арабского мира. И именно потому, что ислам представляет собой не просто «религию» в ее современном западном смысле, но еще и политическое, социальное, экономическое, этическое и культурное учение, его возрождение остро и жестко (подчас ультимативно) ставит геополитические проблемы.
Геополитические и государственно-политические мотивы заложены в самой сердцевине исламской традиции, генетически и цивилизационно восходящей к изначальной системе арабского халифата. Геополитика халифата актуальна вплоть до сегодняшнего дня, так как среди всех остальных вариантов, именно эта форма идентификации является для арабского мира, понятого как целостность, наиболее ясной и надежной, соответствующей фундаментальным историческим и цивилизационным основам.
Геополитика ислама
В IX в. единый халифат распался на несколько фактически самостоятельных феодальных государств. С первой половины Х в. существовали халифаты Фатимидов (909—1171), Омейядов в Испании (929—1031) и Аббасидов. В этом процессе разложения халифата все отчетливее проявлялись местные особенности конкретных пространств, объединенных изначально «импульсом пустыни» и свежим новорожденным исламом.
|
|
|
Одной из важнейших линий был заложенный на ранних стадиях раскол на суннитов (подавляющее большинство мусульман) и шиитов. С самого начала шиитское меньшинство стало полюсом «регионализации» ислама, нюансированной и тонкой дезуниверсализации его религиозной и геополитической миссии. Будучи в большинстве случае миноритарными диссидентами, шииты формировали в себе альтернативную геополитическую модель ислама, толковавшую смысл и содержание уммы и ее политико-правовое устройство на свой собственный лад. Шиизм нес в себе открытость к мистико-созерцательному элементу, экстатической харизматике имамата, наделенного особыми духовными и политическими привилегиями, и оспаривал политико-религиозную легитимность магистрального развития халифата. По сути, это был полюс внутриисламской цивилизационной альтернативы.
В Фатимидском халифате и много позже в шиитском Иране этот шиитский геополитический проект получил свое выражение, довольно жестко противопоставленное мажоритарному исламу. Контекст шиитской версии исламской теологии предрасполагает к учету региональных культурных особенностей, что облегчает проникновение в исламский контекст местных геополитических элементов. В любом случае разложение единства халифата на отдельные составляющие размывало изначальную идентичность арабского мира, открывало дверь проникновению в общий универсальный контекст местных элементов, что в сочетании с этнической и религиозной арабизацией порождало мозаичную картину полуинтегрированного единства, в котором отдельные составляющие могли довольно далеко отходить от универсальной халифатско-аравийской матрицы, увлекаясь иными геополитическими энергиями.
Реальная геополитическая история исламских стран и народов дает богатую картину этого процесса, динамичного взаимообмена культурными, политическими и религиозными элементами, что составило разнообразную и чрезвычайно разнородную картину реального исламского мира.
Для нас важно, что, будучи продуктом широкой экспансии изначально унифицированной и единообразной этнокультурной религиозно-политической модели, сопряженной с общим и единым для все геополитическим проектом (арабский халифат), исламский мир постепенно стал геополитической мозаикой, состоящей из довольно разнородных частей, значительная часть которых довольно далеко отошла от изначальной матрицы. Геополитика исламского мира исторически и этно-политически совпадала с геополитикой арабского мира лишь до определенного момента; после него мы имеем дело уже с более сложной и разнородной геополитической системой, в которой следует учитывать многомерные влияния этнических и культурных факторов в сочетании с проекциями «качественного пространства».
|
|
|
Османская империя
После взятия Египта в 1517 г. турками каирские халифы Аббасиды передали инвеституру победителям, и Османская империя стала новой геополитической структурой исламского мира, его политическим выражением. В определенном смысле турки взяли на себя миссию восстановителей халифата, но на самом деле Османская империя была устроена совершенно иным образом и имела иной геополитический вектор. Сразу следует сказать, что турки пришли из евразийских степей и по геополитической классификации были типичными представителями «разбойников суши». Османская империя в своих истоках есть типичная теллурократия, основанная на импульсе энергичных кочевников-завоевателей. Но, в отличие от изначального арабского халифата, в ней полностью отсутствует религиозно-культурная универсальная составляющая. Турецкая империя настаивала лишь на административном единстве правления — вполне в духе монголов или в меньшей степени русских, в остальном она, опираясь на номинальный ислам, вполне терпимо относилась к региональным особенностям народов и культур, попавших под ее контроль.
Турецкий «халифат», претендовавший на формальную преемственность Аббасидам, был не унитарной, но плюральной империей, разнородной культурно, этнически и социально, и не случайно в Османской империи процветали разнообразные суфийские ордена, впитывавшие и свободно развивавшие формально исламизированные местные национальные культы и традиции.
В Османской империи арабы были лишь одной из этнических составляющих наряду со многими другими, и не случайно национальный подъем арабского мира в XIX–XX веках мыслился как процесс национального освобождения от власти турок — почти как и в среде православных народов Греции и Балкан, попавших в сходную ситуацию, с тем лишь различием, что завоеватели навязывали побежденным иное вероисповедание.
Таким образом, с XVI века арабский мир как осколок изначального халифата, разрозненный и покоренный, постепенно шел к выработке новой геополитической программы. В XIX веке эти геополитические тенденции стали воплощаться в теории арабского национализма.
|
|
|
