 |
Рождения, смерти и женитьбы 12 глава
|
|
|
|
Часть четвертая
Почем Страна Чудес?
Caveat emptor.
(Пусть покупатель остережется.)
Латинская пословица
I
Продавать значит владеть
Это самый важный урок, который усвоил Шедуэлл, занимаясь торговлей. Если ты владеешь чем-то, что страстно желает заполучить другой человек, то ты в равной мере владеешь и этим человеком.
Можно владеть даже принцами. И вот теперь они были здесь; точнее, их современные эквиваленты. Все примчались на его зов: наследники старых и новых состояний, аристократы и выскочки, они глядели друг на друга настороженно и с детским нетерпением ожидали появления сокровища, сражаться за которое приехали.
Пол ван Ньекерк, обладатель самой богатой в мире за пределами Ватикана коллекции эротики; Маргарет Пирс, в нежном возрасте девятнадцати лет после смерти родителей заполучившая самый крупный частный капитал в Европе; Боклер Норрис, король гамбургеров, чья фирма владела несколькими небольшими странами; нефтяной миллиардер Александр А. — в эти часы он умирал в вашингтонском госпитале, но прислал вместо себя на аукцион свою давнюю компаньонку, женщину, отзывавшуюся на обращение «миссис А.»; Микаел Рахим-заде — происхождение его богатств невозможно отследить, но все предыдущие обладатели этого состояния скончались совсем недавно и скоропостижно; Леон Деверо, только что прибывший из Йоханнесбурга с полными карманами золота; и некто безымянный, над чьим лицом хорошо потрудились лучшие хирурги, но глаза все равно выдавали человека невероятной судьбы.
Такой была семерка покупателей.
Они начали прибывать в дом Шермана, выстроенный на частной земле на окраине Терстастона, ближе к вечеру. К половине седьмого собрались все. Шедуэлл прекрасно справлялся с ролью радушного хозяина, подносил напитки и изрекал банальности, однако позволил себе несколько намеков относительно того, что ждало гостей впереди.
|
|
|
Ему потребовались долгие годы и множество тонких уловок, чтобы получить доступ к сильным мира сего. Еще больше стараний ушло на то, чтобы выяснить, кто из них мечтает о магии. При необходимости Шедуэлл прибегал к помощи пиджака, искушая людей, вхожих в высшие круги, и вытягивая из них сведения. Часто им нечего было рассказать: их хозяева не выказывали тоски по потерянному миру. Однако на каждого атеиста находился хоть один верующий: кто-то хотел вернуть забытые детские мечты, кто-то признавался, что искал рай, а нашел лишь слезы и золото.
Из списка верующих Шедуэлл выделил тех, чьи богатства были поистине несметными. После чего, снова прибегнув к помощи пиджака, он перешел от мелких сошек к крупным и встретился со своими элитными клиентами лицом к лицу.
Договориться с ними оказалось проще, чем он предполагал. Похоже, слухи о существовании Фуги давным-давно ходили и в самом низу, и на самом верху общества, а многие члены этого собрания были одинаково хорошо знакомы с обеими крайностями. Благодаря Иммаколате Шедуэлл знал достаточно подробностей о Сотканном мире и легко убедил клиентов в том, что скоро выставит Фугу на торги. Из всего короткого списка кандидатов лишь один отказался от участия в аукционе. Он бурчал, что подобные силы невозможно купить или продать и Шедуэлл пожалеет о своем поступке. Еще один кандидат умер в прошлом году. Остальные были здесь, их денежки трепетали, предвкушая скорую смену владельца.
— Дамы и господа, — объявил Шедуэлл. — Похоже, настало время посмотреть на то, о чем мы говорим.
Он повел их, как стадо овечек, по лабиринту коридоров в комнату на втором этаже, где был расстелен ковер. Занавески были задернуты, одинокая лампа заливала теплым светом Сотканный мир, занимавший почти весь пол.
|
|
|
Сердце Шедуэлла забилось быстрее при виде того, как они изучают ковер. Когда глаза покупателя впервые загораются при виде будущей покупки, это ключевой момент. Именно в эти мгновения и происходит продажа. Дальше начнется обсуждение цены, но никакие витиеватые слова не сравнятся с той первой секундой. Все остальное не имеет значения. Ковер с его замысловатым узором — это всего лишь обычный ковер. И только воображение клиента, распаленное желанием, может разглядеть спрятанные в нем пейзажи.
Шедуэлл всматривался в лица семерки и понимал, что выиграл эту партию. Не всем хватило такта, чтобы скрыть нетерпение, но все до единого они были очарованы.
— Вот он, — произнес Деверо. Его обычная суровость сменилась благоговейным восторгом. — Я и подумать не мог…
— А он настоящий? — поинтересовался Рахим-заде.
— О, вполне настоящий, — заверил Норрис.
Он уже опустился на корточки, чтобы пощупать товар.
— Осторожнее, — предупредил Шедуэлл. — Оно просачивается.
— В каком смысле?
— Фуга хочет проявить себя, — пояснил Шедуэлл. — Она готова, она ждет.
— Да, — произнесла миссис А. — Я это чувствую. — И чувство ей явно не нравилось. — Александр говорил, что мир должен выглядеть как обычный ковер. Насколько я могу судить, так оно и есть. Однако… не знаю, как сказать… в нем есть что-то странное.
— Это из-за движения, — сказал человек с искусственным лицом.
Норрис поднялся.
— Где? — спросил он.
— В центре.
Все взгляды устремились на сложное переплетение узоров в области Вихря. И в самом деле — казалось, что в том месте Сотканный мир слегка колебался. Сам Шедуэлл раньше ничего такого не замечал. Его желание совершить сделку и покончить с этим раз и навсегда усилилось. Настало время продажи.
— У кого-нибудь есть вопросы? — спросил он.
— Можем ли мы быть уверены, — заговорила Маргарет Пирс, — что это тот самый ковер?
— Нет, не можете, — отозвался Шедуэлл. Он предвидел этот вопрос, и ответ был у него наготове. — Либо вы чувствуете всем своим существом, что Фуга дожидается вас в Сотканном мире, либо уходите. Дверь открыта. Прошу вас. Не стесняйтесь.
|
|
|
Женщина помолчала несколько секунд. Затем сказала:
— Я остаюсь.
— Отлично, — кивнул Шедуэлл. — Тогда начнем?
II
Не лгите мне
Комната, куда привели Сюзанну, была холодной и безрадостной. Должно быть, так влиял на нее человек, усевшийся напротив Сюзанны. Он обращался с ней безукоризненно вежливо, но его манеры никоим образом не утаивали сокрытого под ними железного стержня. За час допроса он ни разу не повысил голоса и не выказал ни малейшего нетерпения, снова и снова задавая одни и те же вопросы.
— Как называется ваша организация?
— Я не вхожу ни в какую организацию, — отвечала она в сотый раз.
— У вас серьезные проблемы, — продолжал он. — Вы сознаете это?
— Я уже просила о присутствии адвоката.
— Никакого адвоката не будет.
— У меня есть права! — запротестовала Сюзанна.
— Вы лишились всех прав на Лорд-стрит, — ответил он. — Итак. Имена ваших сподвижников?
— Нет у меня никаких сподвижников, черт тебя раздери!
Она приказала себе успокоиться, но по-прежнему чувствовала прилив адреналина. Ее собеседник об этом знал.
Он пристально вглядывался в нее своими змеиными глазами. Он будет просто наблюдать, задавать одни и те же вопросы и накручивать ее, пока она не взорвется.
— А что насчет черного… — начал он. — Он принадлежит к той же организации?
— Нет. Нет. Он ничего не знает.
— Значит, вы признаете существование организации.
— Я ничего подобного не говорила.
— Вы только что это признали.
— Вы истолковываете мои слова как хотите.
И снова та же вгоняющая в тоску вежливость:
— Тогда прошу вас… говорите сами.
— Мне нечего сказать.
— У нас есть свидетели, и они утверждают, что вы и черный…
— Прекратите называть его так.
— Что вы и черный находились в эпицентре волнения. Кто снабдил вас химическим оружием?
— Это просто смешно! — возмутилась она. — Все, что вы здесь устраиваете. Смешно!
Сюзанна чувствовала, что щеки ее пылают, а на глаза вот-вот навернутся слезы. Будь он проклят, она не доставит ему удовольствия увидеть ее плачущей.
Должно быть, человек ощутил ее решимость, потому что оставил эту серию вопросов и перешел к другой.
|
|
|
— Расскажите мне о шифре, — сказал он.
Эти слова несказанно озадачили Сюзанну.
— О каком еще шифре?
Он вынул из кармана пиджака книжку Мими и положил на стол, жестом собственника накрыв ее широкой бледной ладонью.
— Что это такое? — спросил он.
— Это книга…
— Не надо принимать меня за дурака.
«А я и не принимаю, — подумала Сюзанна. — Ты опасен, ты пугаешь меня».
Но вслух она ответила:
— Но это обычная книга сказок.
Он раскрыл книгу, полистал страницы.
— Вы читаете по-немецки?
— Немного. Эта подарок. От моей бабушки.
Он время от времени останавливался, просматривая иллюстрации. На одной задержался подольше — дракон с блестящей чешуей в чаще темного леса, — прежде чем листать дальше.
— Вы сознаете, я надеюсь, что чем больше вы мне лжете, тем сильнее осложняете свое положение.
Она не удостоила ответом эту угрозу.
— Я собираюсь уничтожить вашу книгу… — начал он.
— Пожалуйста, не надо…
Сюзанна знала, что ее волнение он сочтет доказательством вины, но все-таки не могла сдержаться.
— Страницу за страницей, — продолжал он. — Слово за словом, если потребуется.
— Там ничего нет, — настаивала Сюзанна. — Это просто книга. И она принадлежит мне.
— Это улика, — поправил человек. — И она что-то означает.
— Сказки…
— Я хочу знать, что именно.
Сюзанна опустила голову, чтобы не дать ему насладиться видом ее боли.
Он поднялся со стула.
— Никуда не уходите, ладно? — сказал он, как будто у нее был выбор. — Я хочу переговорить с вашим черным дружком. Два лучших полицейских нашего города занимаются им… — Человек сделал паузу, чтобы до нее дошел подтекст. — Я уверен, что он уже готов все рассказать мне. Я скоро вернусь.
Сюзанна закрыла рот ладонью, чтобы не начать умолять его поверить. Ничего хорошего из этого бы не вышло.
Человек постучал в дверь. Ему открыли, он вышел в коридор. Дверь заперли.
Сюзанна несколько минут сидела и пыталась понять, что за чувство сжимает ей дыхательное горло и застилает взгляд, мешает дышать и видеть что-либо, кроме воспоминаний. Никогда в жизни она не испытывала ничего похожего.
Потребовалось время, чтобы понять: это ненависть.
III
Так далеко, так близко
«Эхо» на Рю-стрит, о котором толковал Каммелл, было все еще отчетливым и громким, когда Кэл наконец доехал туда вместе со своими пассажирами. Апполин принялась вычислять нынешнее местоположение ковра с помощью вырванных из атласа страниц, разбросанных на голых досках в спальне наверху.
Неискушенному глазу Кэла казалось, что она во многом действует как его мать, когда та выбирала лошадей, желая сделать ставку на ежегодном дерби: с закрытыми глазами тыкала наугад булавкой. Оставалось надеяться, что метод Апполин более надежен, потому что Эйлин Муни ни разу в жизни не угадала победителя.
|
|
|
Приблизительно на середине процесс прервала перепалка. Апполин (впавшая в некое подобие транса) выплюнула на пол горстку семечек, Фредди отпустил по этому поводу ехидное замечание, и от его слов глаза Апполин широко раскрылись.
— Не заткнулись бы вы там? — произнесла она. — Я занимаюсь чертовски сложным делом.
— Неразумно при этом использовать головокружители, — сказал он. — На них нельзя полагаться.
— Хочешь попробовать сам? — с вызовом предложила она.
— Ты же знаешь, у меня нет к этому способностей.
— Тогда прикуси язык, — отрезала она. — И оставь меня в покое, ладно? Уходи! — Она вскочила на ноги и подтолкнула его к двери. — Уходите. Убирайтесь отсюда. Все уходите.
Они вышли на площадку, где Фредди продолжал возмущаться.
— Эта женщина просто лентяйка, — сказал он. — Лилия обходилась без фруктов.
— Лилия была рождена для этого, — отозвался Нимрод, усаживаясь на верхнюю ступеньку. — Пусть она действует как считает нужным, хорошо? Она вовсе не глупа.
Фредди обратился за сочувствием к Кэлу.
— Я не имею ничего общего с этими людьми, — сообщил он. — Это чудовищная ошибка. Я не вор.
— А кто вы по профессии?
— Я мужской парикмахер. А вы?
— Я работаю в страховой компании.
Сама мысль об этом казалась нелепой: конторка, кипы страховок, каракули на промокашке… Это другая планета.
Дверь спальни открылась. В дверном проеме появилась Апполин, держащая в руке один листок из атласа.
— Ну и как? — спросил Фредди.
Апполин передала листок Кэлу.
— Я его нашла! — объявила она.
Эхо вибраций повлекло их на другой берег Мерси, через Биркен-Хед и за Ирби-хилл, на окраину общинных земель Терстастона. Кэл совершенно не знал этого района и изумился: это оказалась настоящая деревня в шаге от города.
Они ездили кругами по району, пока Апполин, сидевшая на пассажирском месте с закрытыми глазами, не объявила:
— Вот здесь. Останови здесь.
Кэл затормозил. Большой дом, к которому они подъехали, был погружен в темноту, хотя на подъездной дорожке стояло несколько потрясающих автомобилей. Они вышли из машины, перелезли через ограду и подошли ближе.
— Здесь, — повторила Апполин. — Я, можно сказать, чую Сотканный мир.
Кэл и Фредди дважды обошли здание в поисках какой-нибудь лазейки, позволявшей попасть внутрь, и на втором круге обнаружили окно. Слишком маленькое для взрослого, оно более чем подходило Нимроду.
— Тихо, как можно тише, — говорил Кэл, проталкивая его внутрь. — Мы будем ждать у парадной двери.
— А какова наша тактика? — поинтересовался Каммелл.
— Входим. Берем ковер. Выходим обратно, — ответил Кэл.
Послышался приглушенный удар, когда Нимрод соскочил с подоконника по ту сторону окна. Они выждали немного. Больше никаких звуков. Они вернулись ко входу в дом и замерли в ожидании, в темноте. Прошла минута, и еще одна, и еще. Наконец дверь распахнулась. На пороге стоял светившийся от радости Нимрод.
— Немного заблудился, — шепотом пояснил он.
Они скользнули внутрь. И на первом, и на втором этаже было темно, однако это не успокаивало. Воздух колебался, как будто пыль никак не могла найти место, где осесть.
— Сомневаюсь, что здесь кто-то есть, — заявил Фредди, направляясь к лестнице.
— Вы ошибаетесь, — шепотом ответил Кэл.
Он не сомневался — он знал источник этого холода, разлитого в воздухе.
Фредди не обратил внимания на его слова. Он уже поднялся на две-три ступени. У Кэла мелькнула мысль, что подобное упрямство, явно призванное показать презрение к опасности и компенсировать проявленную на Чериот-стрит трусость, не доведет до добра. Однако Апполин пошла вслед за Фредди наверх, предоставив Кэлу и Нимроду исследовать первый этаж.
Им пришлось пробираться по дому в кромешной темноте. Нимроду, поскольку он был гораздо меньше, это давалось легче, чем Кэлу.
— Пол права, — шептал Нимрод, пока они переходили из комнаты в комнату. — Сотканный мир здесь. Я его чувствую.
Чувствовал его и Кэл. От мысли о близости Фуги он воспрянул духом и расхрабрился. На этот раз он противостоит Шедуэллу не в одиночестве. У него есть союзники, обладающие силой, к тому же внезапность дает им преимущество. Если немного повезет, они умыкнут добычу прямо у Шедуэлла из-под носа.
Затем со второго этажа донесся крик. Вне всякого сомнения, это кричал Фредди, и в голосе его звучала боль. А в следующий миг послышался душераздирающий звук: его тело покатилось вниз по ступенькам. Еще две минуты — и игра закончена.
Нимрод бросился назад тем же путем, каким они пришли, явно не думая о последствиях. Кэл кинулся за ним, но в темноте споткнулся о стол, угол которого угодил ему в пах.
Пока он разгибался, сжимая рукой мошонку, до него донесся голос Иммаколаты. Ее шепот звучал отовсюду сразу, как будто она была везде, даже в стенах.
— Ясновидцы… — прошипела она.
И в следующий миг Кэл ощутил на лице дуновение ледяного воздуха. Он помнил его кислую вонь с той ночи среди мусорных куч у реки. Это был запах порока, запах сестер, и вместе с ним возник призрачный свет, позволивший Кэлу рассмотреть комнату, где он очутился. Нимрода уже не было, он убежал прямо в прихожую, откуда и лился призрачный свет. И вот теперь Кэл услышал его крик. Свет задрожал. Крик замер. Воздух сделался еще холоднее, когда сестры двинулись на поиски новой жертвы. Он должен спрятаться, и как можно скорее. По коридору впереди разливалось свечение. Кэл глядел на него и пятился назад к единственной двери, через которую можно было выйти.
Он переступил порог и оказался в кухне. Прятаться здесь было негде. Мучаясь от боли в паху, он кинулся к черному ходу. Дверь была заперта, ключа не было. Кэл в панике посмотрел назад через проем кухонной двери. Магдалена плыла по комнате, откуда он только что ушел. Ее слепая голова покачивалась взад-вперед, пока она выискивала в воздухе остатки человеческого тепла. Кэл почти чувствовал ее пальцы у себя на шее и ее рот на своих губах.
В отчаянии он еще раз оглядел кухню, и глаза его загорелись при виде холодильника. Магдалена приближалась, а он кинулся к холодильнику и распахнул дверцу. Ему навстречу вырвался арктический холод. Он как можно шире открыл дверцу и окунулся в ледяные испарения.
Магдалена уже стояла на пороге кухни, из ее грудей сочилось ядовитое молоко. Она колебалась, не уверенная, есть здесь кто-нибудь живой или нет.
Кэл стоял совершенно неподвижно, молясь о том, чтобы холодный воздух закрыл тепло его тела. Мышцы у него дрожали, а желание помочиться сделалось почти невыносимым. А Магдалена по-прежнему не двигалась, только поглаживала рукой вечно раздутое брюхо, лаская то, что спало внутри.
А затем из соседней комнаты послышался скрежещущий голос Карги.
— Сестра… — шепотом позвала она.
Карга появилась на пороге. Если она войдет — ему конец.
Магдалена шагнула вперед, и ее голова с жуткой целеустремленностью развернулась в сторону Кэла. Она подлетела поближе. Кэл задержал дыхание.
Теперь тварь была в паре ярдов от него. Голова Магдалены по-прежнему покачивалась взад-вперед на шее из слизи и эфира. Брызги горького молока полетели в него и ударили в лицо. Она что-то чуяла, это было очевидно, но ее сбивал с толку холодный воздух. Кэл сжал челюсти, чтобы нечаянно не застучали зубы, и молил силы небесные помочь ему.
Тень Карги упала в дверной проем.
— Сестра! — позвала она снова. — Мы здесь одни?
Голова Магдалены поплыла вперед, ее шея сделалась гротескно длинной и тонкой, а слепое лицо оказалось в футе от Кэла. Он отчаянным усилием удержал себя, чтобы не побежать.
Затем она пришла к какому-то решению и развернулась к двери.
— Да, мы совершенно одни, — ответила она и поплыла обратно к сестре.
Кэл был уверен, что она вот-вот передумает и развернется, чтобы схватить его. Однако она исчезла в дверном проеме, и обе сестрицы отправились куда-то по своим делам.
Кэл переждал целую минуту, пока последние отблески их свечения не угасли. Потом, шумно хватая ртом воздух, он отошел от холодильника.
Сверху донеслись крики. Он передернулся, представив себе, какого рода веселье там идет. И вздрогнул еще раз, когда осознал, что теперь он остался один.
IV
Нарушив закон
Сюзанна нисколько не сомневалась, что слышит голос Джерико. Его бессловесный протест становился все громче. Крик застал ее посреди мрачного подвала, который она уже считала своим после ухода Хобарта. Сюзанна тут же подскочила к двери и заколотила по ней.
— Что происходит? — закричала она.
Ответа от охранника с другой стороны двери не последовало, донесся лишь еще один надрывающий сердце крик Джерико. Что с ним творят?
Она прожила в Англии всю жизнь и, изредка сталкиваясь с законом по каким-нибудь пустячным поводам, считала его вполне здоровым животным. Но вот теперь Сюзанна оказалась у него в брюхе и обнаружила, что зверь болен, серьезно болен.
Она снова заколотила в дверь и снова не получила ответа. Хлынули обжигающие слезы бессилия. Она привалилась спиной к двери и попыталась заглушить рыдания, закрывая рот рукой, но ей это не удалось.
Понимая, что полицейский в коридоре может услышать ее плач, она хотела отойти от двери, но что-то ее не удержало. Затуманенным взглядом она увидела, что слезы, которые она вытирала ладонью, совершенно не похожи на обычные слезы. Они казались серебряными и скатывались в крошечные светящиеся изнутри шарики. Прямо как в сказке из книжки Мими, где женщина плакала живыми слезами. Только это была вовсе не сказка. Видение почему-то оказалось гораздо реальнее бетонных стен, заключивших в себя Сюзанну, и гораздо реальнее боли в глазах, вызванной этими слезами.
Она плакала менструумом. Она не ощущала в себе его проявлений с того мига, когда стояла посреди склада на коленях рядом с Кэлом, а события менялись с такой скоростью, что она и не вспоминала о менструуме. И вот теперь она снова ощутила его течение, и ее захлестнула волна воодушевления.
По коридору снова разнесся крик Джерико, и в тот же момент менструум ослепительно вспыхнул и залил ее хрупкое тело.
Не в силах сдержаться, Сюзанна закричала. Ручеек яркого света превратился в поток, хлынул из ее глаз и ноздрей, из нижней части живота. Ее взгляд упал на стул, на котором сидел Хобарт, и стул тотчас отлетел к противоположной стене, громыхая по бетонному полу, словно в панике спешил убраться отсюда подальше. За ним последовал стол, разлетевшийся в щепки.
За дверью послышались голоса, звенящие от страха. Сюзанне было на них наплевать. Ее сознание растворилось в менструуме и состояло из него, ее взгляд добрался до края потока и обернулся на нее саму — она стояла с дико вытаращенными глазами и улыбкой до ушей. Сюзанна смотрела вниз с потолка, куда поднимались испарения ее растворившегося жидкого «я».
У нее за спиной отпиралась дверь. Они придут с дубинками, подумала она. Эти люди меня боятся. И у них есть на то причины. Я их враг, а они — мои враги.
Сюзанна развернулась. Полицейский, стоявший в двери, казался жалким и хрупким: слабак, мечтающий о силе. Он разинул рот при виде того, что творилось в камере: мебель раздроблена в щепы, по стенам пляшет свет. А затем менструум двинулся на него.
Сюзанна последовала за потоком, и менструум отшвырнул полицейского в сторону. Какая-то часть ее сознания чуть отставала, она выхватила у полицейского дубинку и разломала на куски. Прочие части потока мчались впереди физического тела, заворачивая за углы, заглядывая под двери, выкрикивая имя Джерико…
Допрос подозреваемого мужского пола вызвал у Хобарта разочарование. Этот человек либо придурок, либо чертовски хороший актер: в один миг он отвечал вопросом на вопрос, а в следующий начинал говорить загадками. Хобарт отчаялся добиться от узника чего-то осмысленного, поэтому оставил его в обществе Лаверика и Бойса, двух лучших своих людей. Они выбьют из черного правду вместе с зубами.
Хобарт поднялся к себе в кабинет. Он приступил к более внимательному анализу книги с шифрами, когда снизу до него донесся грохот ломающегося дерева. А потом Паттерсон, которого он оставил охранять женщину, завыл.
Хобарт спускался по лестнице, чтобы узнать, в чем дело, и вдруг на него вдруг напало нестерпимое желание опорожнить мочевой пузырь. С каждым шагом это желание усиливалось и превращалось в нестерпимую боль. Он хотел превозмочь боль, однако на нижней ступеньке уже сгибался пополам.
Паттерсон сидел в углу коридора, закрыв руками лицо. Дверь камеры была открыта.
— Встать, я приказываю! — потребовал инспектор, но полицейский в ответ только рыдал как ребенок.
И Хобарт оставил его сидеть.
Бойс заметил, что выражение лица подозреваемого изменилось за миг до того, как распахнулась дверь в коридор. Было невыносимо наблюдать лучезарную улыбку на этом лице; Бойс трудился до пота, запугивая черного. Он хотел уже кулаками отучить его улыбаться до самого Второго пришествия, но тут услышал, как Лаверик, наслаждавшийся в углу заслуженной сигареткой, выдохнул:
— Господи Иисусе!
А в следующий миг…
Что же случилось в следующий миг? Сначала дверь загрохотала, будто с другой стороны разразилось землетрясение. Затем Лаверик выронил сигаретку и поднялся, а Бойс, на которого вдруг навалилась смертельная усталость, шагнул вперед, чтобы снова взяться за подозреваемого, кто бы там ни колотил в дверь. Но он не успел. Дверь широко распахнулась, внутрь хлынул поток света, и Бойс вдруг так ослабел, что едва не свалился. Через мгновение что-то вцепилось в него и завертело, закрутило вокруг оси. Он чувствовал себя беспомощным в этих объятиях и мог только кричать, пока холодная сила бесцеремонно вливалась в него сквозь все поры тела. Потом сила отпустила его так же внезапно, как и вошла. Бойс шмякнулся об пол, а в дверь вошла женщина, показавшаяся ему разом и голой, и одетой. Лаверик тоже увидел ее, он закричал что-то, но из-за шума в ушах — словно голову полоскали в реке — Бойс ничего не расслышал. Женщина нагнала на него ужас, какой он испытывал только во сне. Его разум силился вспомнить ритуал, защищающий от подобного ужаса. Надо действовать быстро, понимал Бойс. Иначе его мозги вот-вот выплеснутся наружу.
Взгляд Сюзанны задержался на мучителях лишь на миг. Ее занимал Джерико. Лицо его было залито кровью и распухло от побоев, но он улыбался своей спасительнице.
— Быстрее, — произнесла она, протягивая ему руку.
Он поднялся, но не стал приближаться к ней. Джерико тоже боится, поняла Сюзанна. Или испытывает почтение.
— Нам надо идти…
Он кивнул. Сюзанна вышла в коридор, уверенная, что Джерико следует за ней. Прошли считанные минуты с того момента, когда менструум растекся по ней, и Сюзанна училась управляться с ним, как невеста учится отпускать и подбирать шлейф своего платья. Выходя из камеры, она мысленно позвала за собой поток энергии, и менструум послушался.
Она обрадовалась его покладистости, потому что в дальнем конце коридора как раз возник Хобарт. Самоуверенность Сюзанны моментально испарилась, однако Хобарту хватило одного взгляда на нее — или на то, что он видел вместо нее, — чтобы замереть на месте. Он, кажется, не верил собственным глазам, потому что принялся энергично трясти головой. Вновь обретя уверенность, Сюзанна пошла к нему по коридору. Огни бешено вращались под потолком. Бетонная стена затрещала, когда она ткнула в нее пальцем, как будто достаточно было единственного усилия, чтобы проломить ее. Эта мысль заставила Сюзанну рассмеяться. Хобарт был не в силах выносить ее смех. Он развернулся и исчез на лестнице.
Больше никто не пытался им помешать. Сюзанна и Джерико поднялись по лестнице, затем прошли через внезапно опустевшую контору. От одного присутствия Сюзанны кипы бумаг взлетали в воздух и кружились, как конфетти.
«Ты обрела свое „я“», — сказал ее разум.
Сюзанна вышла на вечернюю улицу, Джерико следовал за ней на почтительном расстоянии. Он не стал рассыпаться в благодарностях. Просто произнес:
— Ты можешь найти ковер.
— Но я не знаю как.
— Позволь менструуму вести себя.
Этот ответ показался ей не слишком осмысленным, пока Джерико не протянул к ней руку ладонью вверх.
— Я ни у кого еще не видел столь сильного менструума, — сказал он. — Ты сможешь отыскать Фугу. Фуга и я…
Ему не пришлось заканчивать фразу, она поняла. Он и ковер сделаны из одного теста; Сотканный мир — это те, кто в нем скрыт, и наоборот. Сюзанна взяла Джерико за протянутую руку. В здании у них за спиной завыли сирены, но она знала: преследовать их не станут. Пока не станут.
На лице Джерико застыла тоска. Ее прикосновение вовсе не было для него приятным. А в голове Сюзанны свивались спиралями и переплетались нити энергии. Мелькали образы: какой-то дом, комната. И — да, конечно — ковер, во всем своем великолепии открытый жадным взорам. Нити расплывались, другие образы силились привлечь ее внимание. Неужели это кровь так широко залила пол? Это подметки Кэла скользят по ней?
Сюзанна выпустила руку Джерико. Он сжал кулак.
— И что? — спросил он.
Не успела она ответить, как во двор въехала патрульная машина. Напарник водителя услышал сирену, он уже выходил из машины, приказывая беглецам остановиться. Полицейский двинулся в их сторону, но менструум призрачной волной хлынул ему навстречу, подхватил его и выплеснул на улицу. Водитель выскочил из машины и поспешил скрыться за кирпичными стенами, бросив автомобиль на произвол судьбы.
— Книга, — сказала Сюзанна, опускаясь на водительское сиденье. — Моя книга осталась у Хобарта.
— У нас нет времени возвращаться, — сказал Джерико.
Легко сказать. Сюзанну выворачивало при мысли о том, чтобы оставить подарок Мими в руках Хобарта. Но пока она будет искать его и отбирать, можно потерять ковер. Нет выбора, придется оставить книгу в руках врага.
Как ни странно, она знала, что вряд ли отыщет для подарка Мими более надежное хранилище.
|
|
|
