Место психоанализа в экзистенциальной

Аналитике Сартра.

Сартр выделяет три уровня («ступени») человеческого существования, которые, конечно, можно выделить только в теории, поскольку они не существуют отдельно. Это просто три угла зрения на человека.

Первая ступень – базовая и самая общая структура человеческого бытия, структура, делающая человеческое бытие собственно человеческим. Сартр называет ее «человеческой реальностью» (С.570). Заключается она в том, что человеческое существование, будучи бытием-для-себя, в силу своей недостаточности и свободы, стремится к тому, чего ему недостает - к бытию-в-себе. Но не к тому бытию-в-себе (бытию вещи) которое оно ничтожит, а к такому, которое было бы одновременно и бытием-для-себя. Короче, человек стремится к бытию-в-себе-для-себя, то есть к сознанию (= «для-себя»), которое было бы свои собственным основанием и было бы тем, что оно есть (= в-себе). А такое бытие называется Богом. «Быть человеком – значит стремится к бытию Бога, или, если хотите, человек в сущности есть желание быть Богом» (С.570). Я бы отметил отчаянную и провокационную точность этого определения. Как ни парадоксально, Сартр говорит как теолог, хотя, естественно, Бог тут – философское понятие, которое можно заменить каким-нибудь другим понятием, например, «сверхчеловеком». Речь не идет о замещении Бога человеком, человекобожии, но о трансценденции, стремлении человека быть больше, чем он есть, быть, по крайней мере, полностью самодостаточным, преодолевшим онтологический недостаток. Вот этой общей онтологической структурой человеческого бытия занимается как раз феноменологическая онтология, и ей, соответственно, посвящен весь основной текст «БиН».

Вторая ступень – реализация базовой онтологической структуры («человеческой реальности» = «желания бытия») человеческого существования. Сартр называет ее фундаментальным проектом (= фундаментальным выбором), а также личностью. Личность – это фундаментальный выбор конкретного способа бытия, то есть отношения человека к миру, к себе, к Другому. Это уровень абсолютной полноты индивидуального. Я бы сказал, что данный уровень онтико-онтологический одновременно. Он онтологичен, поскольку речь идет о фундаментальном способе бытия личности, и он онтичен, поскольку речь идет об эмпирически и индивидуально совершаемом выборе. Можно, думаю, говорить в данном случае о некоей апостериорной априорности.

Очень важно отношение между двумя названными уровнями человеческого существования. Оно напоминает родовидовое отношение, а «человеческая реальность» напоминает концепт сущности человека. Действительно, близость тут есть. Может быть, она и не преодолена до конца. По правде говоря, всегда можно поймать экзистенциалиста на эссенциалистских допущениях. Но для Сартра, что бы по этому поводу не думали ловцы привидений, необходимо как раз показать, что индивидуальное нельзя понимать как пересечение универсальных схем. Здесь его позиция совпадает с учением Бинсвангера. Сартр корректно, на мой взгляд, преодолевает указанную трудность (в общем-то схоластическую). Он говорит, что фундаментальный проект никогда не конституируется желанием быть Богом, то есть не определяется содержательно, а «напротив представляет отдельное изобретение своих целей. Эти цели преследуются, исходя из отдельной эмпирической ситуации…» (С.570). Таким образом, свобода фундаментального выбора не нарушается, и, следовательно, все решается для человека в его существовании. Сартр подчеркивает поэтому, что при понимании другого у психоаналитика не должно быть универсальной символики для постижения конкретных проектов, каждый проект требует своего кода расшифровки. Данный уровень человеческого существования постигается психоанализом.

Третья ступень – символизация фундаментального проекта в эмпирически наблюдаемых действиях, склонностях, желаниях и. т.п. Для их систематизации нужна психология. Но психология может их лишь описать, обнаружить, классифицировать, но не в состоянии их понять. Понимание – дело психоанализа, то есть опроса, расшифровки всех эмпирических проявлений человека с точки зрения реализации в них фундаментального проекта.

Описывая отношения фундаментального проекта и его эмпирических проявлений Сартр высказывает основной принцип учреждаемого им психоанализа. На мой взгляд, в нем есть как минимум два некритически выдвинутых допущения. Сартр считает, что человек есть «целое, а не набор, следовательно, он полностью выражается в самом незначительном и самом поверхностном из своих поступков» (С.572). Итак, два допущения: человек – это целое; и человек полностью выражается в своих проявлениях, будь то нервный тик или политический выбор. Сартр никак не аргументирует свою позицию, она абсолютно аксиоматична. Он лишь апеллирует к нашему опыту и некоему дотеоретическому пониманию, которое имеется у человека относительно человеческой личности. Прав ли Сартр? Думаю, нет. Человеческая целостность, обусловленная выбором, или не обусловленная ничем, почему-то часто признаваемая философами идея, мифологема. Сартр полагает, что выбор делает человека конкретным единством, которое возможно, несмотря на то, что по своему бытию человек есть недостаток. Каким образом, онтологическая недостача, то есть раскол, расщепленность, снимается в акте выбора остается только догадываться, потому что, повторю, Сартр этого не объясняет. Правда, он проговаривается, что все не так просто. Выбор делает живой человек, и он может его изменить, поэтому психоаналитик должен быть гибким и учитывать изменения проекта человека. Но в том-то и дело, что если не субстантивировать выбор, не представлять жизнь простой чередой выборов, сменяющих друг друга ровно с понедельника (один закончился, второй начался), а хотя бы спектром возможностей, одновременно выбираемых проектов, то что такое целостность человека? Не справедливей ли будет признать, что человек всегда находится с самим собой в отношениях определенного и непрекращающегося полемоса (автополемоса)? Что такое полностью выражаться во всех своих проявлениях? Возможно ли это? Или всегда остается что-то невыраженное, нереализованное, по крайней мере, до поры до времени. Можем ли мы так редуцировать человека, говоря, что вот, в том-то и том-то он - весь? На языке обыденного взаимопонимания, наверно, такое возможно, но только не для профессионала.

И, тем не менее, главное для нас все-таки подлинное гуманистическое звучание экзистенциального психоанализа Сартра, акцент на личности, свободно себя выбирающей. Сартр отвергает «теорию послушной глины» (С.567), где человек понимается как слепок с различных обстоятельств (наследственности, воспитания, среды, физиологии), и «теорию связки склонностей» (Там же), которую часто практикует психология. Нет невыбранных обстоятельств, и нет бессмысленных желаний, если мы говорим о человеке. За всем этим стоит личность. Психоанализ Фрейда через герменевтику конкретных символизаций добрался до личностных глубин, но потерял их в универсалистских, априорных схемах и остановился на полдороги. Комплекс – еще не грунт, до которого должен добраться психоаналитик. «Комплекс является окончательным выбором, он есть выбор бытия, делается таковым» (С.575). Так же как либидо или воля к власти. Это и есть грунт, в который мы неизбежно упираемся. Мы с очевидностью (отметим по ходу, что критерий интуитивной очевидности появляется в тексте параграфа не один раз, что лишний раз подчеркивает феноменологическую школу Сартра) не можем двигаться дальше. Нельзя спрашивать, почему человек выбрал тот или иной способ бытия. Выбор совершается, как говорил Мамардашвили, «непочему», для него нет причин, он есть осуществление свободы бытия-для-себя.

И последнее, психоанализ Сартра синтезировал в себе (теоретически, разумеется) различные исследовательские стратегии: объяснение и понимание, интерпретацию и анализ, генеалогию и дескрипцию. Он учит нас понимать другого, интерпретировать смыслы его действий и желаний, и в то же время - объяснять то, как они стали возможны. Он учит нас быть внимательными к феноменам человеческой жизни, эмпирическим символизациям и в то же время – прослеживать их историю, генезис из первичного выбора. Таким образом, в психоанализе Сартра мы видим не лишенную определенных допущений и условностей удивительно емкую и продуктивную современную модель гуманитарного знания.

Спасибо!

Проф. В.А. Конев