 |
Русское. из книги «Азия» (1972 год)
|
|
|
|
Русское
текст
В доме царили мерзость и запустение. Королева была голой. Кровать была двустворчатой. Королева перевернулась на другой бок.
Виталий стоял тихо. Глаза Маши остановились на церкви. Ах! — сказал князь. Нет что вы. Сереженька! — говорила кудрявая женщина
Расцвели липы и каштаны — сказал Ковалев. Лес‑ то какой! — сказала Муся. Холм приветливый! — говорила русская женщина
Вязанная* шапочка и цветы розы и май. Ловля рыб в сетку стрекотание шмелей и русский человек в воде
Доктор — вы весь в брызгах — говорила она сжимая его холодную руку
Мой милый — Вы простудитесь — говорила Алешеньке Виктория Павловна
Эти фикусы мешают мне видеть вас — сквозь зубы произнес капитан
Солнце ослепительно и я тщеславна — говорила красивая Даша поводя плечом. Качели раскачивались. Зиял песок. Хмуро пахло деревьями
Было тепло. Вот и Геннадий — сказала она поднося руки к груди. Вот и он. Темный силуэт приближался
Ветер воет — сказал Виталий. Уходи к Дмитрию! крикнул он и судорожно зажав лицо руками убежал в сад
Я люблю ее — Иван Карлыч! — плакал Алексей на груди у доктора
Тропинкой они спустились на дно оврага. Здесь бежал ручей и плакала вода. Я люблю Вас — Груня — сказал он и поцеловал ее руку
Иван Иваныч — свет очей моих — идите сюда! — закричал пьяный князь
В оранжерее росли лимоны и розы
К нам к нам Алексей! закричали дамы увидав высокую фигуру юноши
Да вы Геракл прямо. милый мой — сказал доктор осмотрев Антона
Кучер улыбался широкой русской улыбкой
В дверях сарая стояла Ганна и смотрела на него. А ведь она совсем еще девочка — подумал он…
|
|
|
Иван Иваныч опять пил всю ночь — сообщила ему мать
В окне Григорьева горела лампа
Пашка сидел на окне и играл на балалайке
Наденька подошла к Иванову. Уйди! — коротко и враждебно сказал он. Алеша Алеша — прости меня — говорила она измученно — я не виновата. ей Богу* не виновата. Он заставил меня!
Лил дождь Она в мокром платье шла по бульвару. Ей было все равно куда идти. Из нагнавшей ее пролетки выскочил Калошин. — Марья Николавна — куда Вы — едемте ко мне — сказал он набрасывая на нее свой плащ
Кипарисов жил высоко под самой крышей. Дверь была красная
Эх загулял загулял загулял
Парень молодой молодой!
— пел пьяный Аркадий. Аркадий Петрович успокойтесь — говорила робко Нина. — А ты кто такая чтоб мне петь запрещать. Я петь хочу русскую песню и буду! Петь хочу! — закричал он
Мам'а — где живет Ив'анов? спросила Таня. Ах дитя мое — да ты же знаешь какой он непоседливый. Все меняет помещения. Кто же его знает — где он теперь
— Хороша была жизнь при Тиглат‑ Палассаре и хороша была жизнь при Ашшурбанипале и хороша была при королеве… говорил Тимофеев презрительно поджав губы. — Ассирийская военная держава — продолжал он…
Иоанна с распущенными волосами в одной рубашке стояла над ним держа в руке револьвер…
Мои творения принимают странный вид и странную форму — медленно произнес Алексей — но я нимало не забочусь о том. Позже разберусь. А сейчас я должен их написать. сомнение в написании не помогает. — и он положил листки на стол
«Когда Европа удалая
Быка за шею обнимала»… читал поэт стоя у стола
Вы виделись вчера с Любовью Ивановной? — спросил Игнатьев
— Я рад что вы навестили меня — говорил Иванов провожая Любочку до калитки. Я знаете ли очень одинок — приходите почаще — сказал он как‑ то по‑ особенному пожимая ей руку
|
|
|
Офицер щелкнул каблуками и передал пакет…
В кафе было тихо. Салтыков пил водку и закусывал грибами. Только два‑ три человека — думал он меланхолически — нужны мне в мире
Китаев лежал на кровати глядя в потолок изучая давно надоевшие его узоры и панически метался мыслью. — Не смог не смог он одолеть бушующий за окнами огромный каменный город. Город не преклонился к его имени как ласковая морская волна. Победил он меня — прошептал Китаев
Сумароков влез на батарею и держась за стенку приладил веревку на крюк. Глупо как все — тоскливо подумал он и оглянулся на захламленную комнату. Его чуть не вырвало и он поспешно сунул голову в петлю. — Как в старых романах — усмехнулся он и вдруг поймал себя на этом чудовищном «усмехнулся» Действительно — усмехнулся. Больше размышлять он не стал и осторожно шагнул с батареи. Шею сдавило…
Валя сидела перед зеркалом уже часа два. Обнаруженные ею морщинки у глаз не давали покоя. Она давно забыла что собралась в кондитерскую где договорилась… — Опомнилась — опомнилась — думала она. Ведь это смерть уже слегка тронула меня и теперь она все более и более будет трогать… Валя не плакала. но ей было жалко себя и хотя новые люди но я…
Когда стемнело — сорокалетний Кутузов пошел провожать восемнадцатилетнюю Лизу. Он шел рядом с ней и разглядывая ее в неверном сумеречном освещении думал — а ведь и она потрескается расползется. Лиза же щебетала что‑ то свое. И конечно она давно понимала что привлекательна а этот странный человек провожающий ее ей нравился и волновал ее. Какое у него неправильное лицо…
Деревья шумели в ночи. Бабичев вышел на крыльцо дачи и стал прислушиваться. Он не ожидал от мира чрезвычайных известий. неких встреч. слов. нет. Загадка загадка — думал он вглядываясь в мрак. Партии. страны группы людей. А вот так один и мрак — ты в ночном белье и деревья шумят — не выдерживаешь и уходишь…
На другой же день после свадьбы он исчез неведомо куда Пропал без вести
Он сидел на кухне и ел воблу. — Тутанхамон — думал он — столько золота во мраке. в гробнице. Тутанхамон — произнес он — Аменемхет. Эхнатон. Кайя. Псамметих. Озирис… Изида… — произносил он с удовольствием и хихикал — Сэти Первый! — хорошо! — думал он. В кухне было холодно.
|
|
|
Бедный мальчик скорчился на диванчике и спал испуганным внезапным сном. Мокрые башмаки стояли внизу.
Карл зажег камин и сел в кресло
Потапов и Соня ездили по пруду в разных направлениях. Она играла на гитаре и пела низким голосом старинные романсы Потапов щурился. Деревья низко свисали над водой.
Шаповалов шел в плаще по городу и думал о своей недавно отшумевшей юности. Вот прошла она и теперь Шаповалову практически нечего делать на земле.
Закипел чайник засвистел ветер.
Ордальенский постучал к Грибову. Пал Палыч дайте мне ваш револьвер на пару дней я хочу убить кого‑ нибудь. Господь с вами — Лазарь — вы пьяны! Нет Пал Палыч дайте мне револьвер я действительно хочу убить и именно кого‑ нибудь. Все равно кого Сил моих больше нет!
В палатке торговали солью крупой мясом и замками. Проуторов засмеялся поглядев на это
Васильев любил Лену но тосковал по любви иной. Иной бы любви! — часто говорил он себе глядя на свою жену.
В прошлом веке кучер Пашка спрыгнул с козел. А царь соскочил с трона
Стулья иногда бывают на трех ногах
Прекрасны горы Кавказа
Хороши хребты Тибета
Посылаются письма и почтовое ведомство их развозит крестьянам рабочим бывшим графиням многим кулакам в Сибирь и в Америку людям в лаковых ботинках
Мальчик посылает письмо мальчику
В разбитной день у ярких теремов Красной площади продавали квас и водку. Народ не зарился на немецкое пиво которое пили только немцы в вязаных колпаках
Людмила и истинно русский человек Древин шли в толпе с удовольствием слушая родную им речь
На дороге лежал калека и спал подложив под голову свою тележку
Сумасшедший Гаврилов стоял на кровати и произносил речь — Я главный русский кит! Я главная русская акула!
Яшка‑ татарин занимался неприличным
На дороге лежал большой камень. Несколько человек безуспешно пытались сдвинуть его. Я проходя подсмеялся над ними
|
|
|
Голые сидели на коленях у голых
На праздничном столе была пасха и крашеные яйца. Город был пуст
В день поминовения на могилах ели и была скорлупа от яиц. пели и играли на гармошках. Я смотрел на их детей с восторгом и завистью. Какие дикие отличные грязные дети — думал я — наружно соблюдая взрослое здоровое лицо. какие отличные девки грязные толстые какие жирные животные лица — восхищался я. А играла гармошка было жарко и я ходил между них будто кого‑ то ища
Скажу по секрету что я искал одну могилу… но ее не было
В праздник же другой более холодный я и вовсе был наполнен видениями так что и не спрашивайте как я себя вел…
В пятницу Людмила должна была придти и принести мне предсказания переписанные ею. Но я ее дожидаться не стал и ушел гулять в сад. гулял я долго и очень медленно. наслаждаясь медленностью своей походкой. * А деревья — те совершенно оставались на местах. Голое солнце повернулось когда прибежала моя неистовая помощница. Что тебе надо? — строгим голосом прервал я ее готовую речь. Почему ты мешаешь твоему учителю размышлять? Простите учитель! сказала она но я принесла Вам предсказания. Я сидела всю ночь… Это меня не касается. сказал я Но тут же пожалел ее и сказал — Можешь погулять рядом! Как же обрадовалась бедная девочка!
Когда гордое и тусклое лето уходит из наших краев все обычно ложатся на печки и становятся старыми. Улицы затмеваются. Квартиры напоминают крепости. в воздухе ходит один лишь музыкальный вал…
Память Чернышова сохранила скалы Дувра. Па‑ де‑ Кале и Ламанша. * вечера Италии и тени острова Мальта а я представляю себе спины женщин с которыми он спал. когда они уходили
Нож — оружие женское — говорил он. Коварно. хорошо мимолетно. А мы чтобы не превратиться в груды изношенного мяса вынуждены убивать. Убивать творения. замыслы а также души других людей. И вообще… мямлил он
Да что вы мямлите! Паршивый остаток старого! — стукнул я кулаком по столу. Вы разбираетесь в женской одежде лучше чем в своей собственной. Я бы воздвиг вам на могиле памятником нижнюю часть женского тела. Чернышов не обиделся. Улыбаясь проговорил — Конечно — я — дурак — вогнал свою жизнь туда Но и вы мой юный гениальный друг — вгоняете ее в другое. ну не в женщину так в свои творения
Идите вы к черту — сказал я ему. Посмотрите какая у меня двойная ведь венерина дуга на ладони. Я если б хотел — не хуже вас мог бы…
Но вам же это скушно* — мальчик мой! произнес он с улыбкой. Да… согласился я… — Ну вот видите. Конечно что вы более высокого полета. Вам удастся заполучить большее количество женщин чем мне. Вы умрете и давно тихо желанно смешаетесь с землей. А юные идиотки все будут таять над вашими стихами Юные прекрасные идиоточки — цвет нации. цвет. Старый дурак! — сказал я ему. Я чист а вы пошляк!
|
|
|
Неужели вам не нравится то что вас будут любить много много головок не нашедших себе иного применения. они будут умиляться на ваш портрет. А ваше тело ехидно ускользнув от них уже не существует. Вам все‑ таки удалось подсунуть им свою душу
Хватит! — завопил я и Чернышов — он был все‑ таки добрый старик — заговорил о чем‑ то другом. Великий бабник но и Великий Женский Друг был также Великий Формалист и потому стал объяснять мне какую рубашку нужно и как насколько должны выглядывать манжеты из рукава
Вечером когда море немного поутихло она в легких туфельках вышла погулять. Я подошел весь пьяный. ну весь пьяный и сказал — Добрый вечер! гуляете? А вы напились. напились как! простодушно удивилась она. Очень напился! согласился я. Вы ругаться не будете? спросила она. Нет — сказал я — не буду — что вы. — Тогда Хорошо — пойдемте к самой волне посидим. Да идемте! — сказал я и поплелся за ней
В ту осень я был одержим идеей завести себе точно такие же брюки под коленку какие были у меня в детстве. Но никто не знал как выкраивать такие брюки. Я огорчался дней восемь курил и строил на бумаге чертежи. А потом все куда‑ то унеслось На меня легла тьма и я забыл о тех брюках
Вот хорошее место — сказала она — мы можем здесь отдохнуть и присела в сено. Дети вырыли в сене какие‑ то причудливые ходы и она тотчас же полезла в одну из дыр. Ее не смущало то что мелькали ее трусики и мне решительно все было видно. даже мельчайшие мышцы. Римма вернитесь — сказал я ей — но она там где‑ то глухо захохотала и исчезла
Мой друг приехал издалека и рассказывал что он видел в далеких землях. Все то же. все то же — думал я с грустью не отвечая на энтузиазм с каким он изображал тамошние нравы и обычаи
Наиболее долговечная поэзия — человеческая. О человеке — так говорил я провинциалам которые заботились о форме. Они думали что я кривлю душой
Рукой я ухватился за карниз. подтянулся и полез вверх. Заглянув в окно увидел ее. Она лежала на постели полураздетая ноги ее были там где подушка а голова почти упала на пол. она плакала. Вдруг она взглянула на окно…
Ты все держишься за свое «я». Признай что я больше и тебя и тех с тобой. Признай и служи мне
Лечил я ее красным вином нагревая его в горячей воде. Открытое вино дымилось. Было спокойно. она лежала — выделяясь на белом белье. лечил я ее друзья мои — красным вином и приготавливая его уж надышался и был пьяным
Резво скачущие ноги девочки вызывают в памяти другие ноги. другой девочки только более развратной и противной. Давно… та девочка любила выделывать балетные па и при этом специально становилась чтоб показывать мне свои всякие места. она была странная уродина эта девочка хотя на вид красивая
Все у меня слипается. навязла клейкая масса своих и всеобщих кусков жизни. я переступаю через призрачные черноземные ямы. неожиданно выхожу из призрачных черноземных кустов. Я наклоняю голову среди деревьев. она в шляпе. шляпа белая и широкая. лепечет на солнце. а пальчики просвечивают. Дамский велосипед. корзинка с клубникой. вяжущее средство дубовой коры. Вечер. светлое платье. загорелые руки. бледная улыбка — мертвецы теперь все. все мертвецы
В последнее время на террасе стал часто возникать дедушка с особенной улыбкой и вообще старая плоть его. он стоит в отдалении на террасе и она заполнена туманом
Во мне есть плодородия — сказал я год спустя — но нету того чем ядят* и пьют и делают более сложные движения. Все во вторник пожрало искусство. Я как напоенный искусством. Яд! яд! — вскричал я
1971 год
из книги «Азия» (1972 год)
* * *
Мухи летают и летают фразы
Вечер продвигается но не весь сразу
Брат улыбается. тихо помидор ест
а сестра качается. а в сестре задор есть
А сестра поет песенку неведомую русскую
очень несчастливую — то широкую то узкую
Говорится в этой песенке настоящими словами
как любил один одну. и друг друга целовали
А вечер замедленно в России происходит
Брат поднимается и через дверь выходит
А сестра растрогана своим собственным пением
слеза покатилася. мешается с зрением
За ней другая катится. и мокрое пятно
Уже на белом платьице. Да это все равно!
Ведь никто и не любит-то и городок маленький
и книжки все печальные. а в октябре — валенки
* * *
Это было когда уезжал
В Арзамас я тогда уезжал
Это было когда уезжал
и приеду когда я не знал
это было что я уезжал
В это утро в кровати дремал
только луч меня нежный ласкал
Засмеялся и все разломал
одеяло свое разломал
Да я жалкий в кровати я спал
Дни же к осени стали идти
Поры времени трудно найти
Благодатно плодов нагрести
Еще солнце довольно в пути
и еще не бледнеет оно
так как будто оно полотно
А враги — те еще не живут
и не знают что я уже тут
это было когда еще зал
моей памяти он отдыхал
— я тогда в Арзамас уезжал
С чемоданом свободный стоял
кто же лично меня провожал
А меня этот мой провожал
мой отец со мной рядом стоял
Он меня в Арзамас провожал
Я был юн и экзамены сдал
на губе моей пух вырастал
моя тетушка все мне кивала
и к груди меня так прижимала
Я стеснялся. отец мне кивал
я из поезда тихо дрожал
А деревья! А кроны их! — дни
моей юности в нежной тени
уже тучи еще но не злой
Я уехал учиться — Бог мой!
Я уехал где залы огни
А Лимоновы стали одни
И семья всех Лимоновых села
Без меня и обедать велела
Каждый тих был и очень молчал
Сын уехал и брат возникал
А над крышею мелкой вокзала
Все звезда тихо-тихо стояла
Мой период геройский настал
Арзамас впереди проступал
И громада учебного здания
А Лимоновы ждали свидания
Я был робок чувствителен вял
А потом говорили — нахал
Ученик замечательным стал
Уж ему не придумать названия
* * *
Словно тихая ветвь прочертила
и в памяти нежно склонилась
южноальпийская поляна с вросшим деревом
как следы милого человека
на воде
Старый домик
сложенный по прихоти судьбы
Сыплется солнце
Кружевная блузка повисла на одном плече
Весело наклонившаяся поляна
отползает в сторону и показывает нижний вид
Где отполированные пики. горные ужасы
и строгие туманы
достигают поднятых волос дыбом
Эффект усиливается рычанием диких зверей
и свободолюбивых тигров
Кожноногие охотники грубо напевая
путешествуют за мясом
Дева сидит у окна и полна ожиданием
у нее подрагивают мягкие части
Далеко впереди зверь-лягушка
поет прохладную песню
и тут в коляске подъезжает гость
Гость полон добрых чувств и неудачных планов
он легкокрыл и его сопровождает мужлан
Гость выделяется на фоне мужлана
и оказывается забытым родственником
Он и детина поселяются в доме
ходят к небольшому водопаду за водой
Их редко видят кожаные кресла
но зато часто светлые цветы
Бывает что он таинственно молчит
и тогда она придумывает надежды
Так в июле одна и другая личность
дают спектакль
Махровая музыка махровые цветы
Глухой садовник — памятник прошлому времени
На сердце все время хлопоты. Редкие дожди все
обостряют. Ее платья отличаются необузданной
фантазией. она рвет их пролезая через кусты
В самом деле что таинственнее и краше чем июль
переходящий в август
Когда пойдешь к старым деревьям и плавный
виноградник залепит взор так и будешь вспоминать
страдая господнее горе. божий стыд
так было. так будет однажды. кто решится сказать
что платья она не рвала. Эта милая мордочка рвала их
часто хохотала смеялась смеялась… ушла…
* * *
Дикая мелодия измены
О качай меня о качай!
Моя милая мне изменила
В отвратительный месяц май
О дикая мелодия измены
Цветы и кусты
И то красное платье
И то красное платье
И то цветастое платье
В него была вложена ты
О черно-бурый морской берег!
О розовый нетленный берег!
Почему ты молчал
Далеко в городах пребывал я в вере
А здесь зверь завывал
И вот как сложишь руки
да как забудешь о себе
— опять появляется горе
— сладко воняет море
и мошка на верхней губе
Внутренности твои открыты
ты улыбаешься так
стихи мои все убиты
и возле тебя червяк
О мелодия! крупной солью
на раны мои посыпай
моя милая мне изменила
в отвратительный месяц май
* * *
Бледная русская роща
Гуляет рабочий. студент
Солнце лишь только выйдет
Спрячется в тот же момент
На побережье речки —
скучно. И хвоя… хвоя
Нет ни одной овечки
Нет пастуха героя
Куда-то ушли пастушки
Старенькая трава
Любила их ножки ушки
Да еле она жива
К беспозвоночному тренью
Птиц о листву
Прислушайся бедной тенью
А я тебя назову
Тебя назову героиней
С пальцев печаль стечет
Вон какой нежный синий
У нашей реки поворот
Так через десять лет
Горько заглянем в спины
Времени больше нет
Тихо. тепло мой свет
Я тебя не покину
Осень. я бедно одет
Мне почти тридцать лет
Я тебя не покину
* * *
Мальчик гоняет пчелку
пчелка летит от него
В этом не видно толку
но и сквозит торжество
Дальше видна панорама
дом с голубым окном
и молодая мама
с белым мечтательным псом
Кто вспоминает собаку
тот обо мне вздохнет
Но через всю аллею
белый женский живот
* * *
Тихая луна позарастала. Наступил оркестр
и двенадцатый час
Все бьет — все ходит. Ничто не остановилось
Речь идет о чувствах и луне
Сквозь кусты пробирается. Пробираясь трещит
и видит. Благоухают. Видны лица
О синие травы
о хрустящие травы
о сочное выполнение пейзажа
грустные ботинки
слезы покинутого. он увидел покинувшую —
лежит под деревом. ее обнимают
ты светишься — прошлое время!
Лезарбры. Ветви и сучья лезарбров
Шелестят. щелкают. навевают судьбу
и я согрет — увидела серая птичка
оттисни и меня на лице твоем —
полночь!
уложил мой дикий вскрик в коробку
Замер.
прислушивается
Жадная музыка августа
тридцатилетняя полная шея
до свиданья до свиданья милые
никогда больше никогда
больше никогда никогда никогда
* * *
Хорошо в жару отдать себя в чужие руки
в руки врага
или в руки любимой женщины
только эти двое бывают достаточно близки
они знают нас так — насколько позволит приблизиться
ненависть и любовь
пусть в жару эти близкие делают что хотят
переворачивают. кладут. уносят. забирают
семя. жизнь ласки. кровь
Хорошо в песке и на террасе где нет тени
где пески подступили и уже засыпали львов и вазы
(или без львов и ваз — деревянное просто)
хорошо растекаясь лежать
а они над тобою хлопочут
слабо голые или прозрачно дрожащие
от той радости что им досталась
…обувь. камешки. гвозди. пылинки. занозы
и на дереве старом рубцы
на металле. и болтик и гайка и шайбочка
и нанесенный песок в винтовую нарезку
и муравей и бесцельная гадость стоножки
шеи дальних песчинок
и ближние лапки передних
— Вознесение. мост через пыль и Европу в Египет
И культура как скука страницами перелистала пустыню
знойный символ растрепанной книги
перевернутой в прошлом
летящей
и вот уж опала
моя сила в мозгу
и сквозь шею вся вниз полилась
и наполнила орган
как крылья летящие через века
из детей
для того чтоб хозяин уклада смеялся…
Так мне женщина снилась. любимый сосуд мой
В него я. в него выливаю
|
|
|
