 |
25 марта 2019. Настоящее добро
|
|
|
|
Продолжаем читать «Наставления» преподобного Марка Подвижника из первого тома «Добротолюбия» (из раздела «К тем, которые думают оправдаться делами»). Остановимся на двадцать девятом абзаце:
Желающий переплыть мысленное море долготерпит, смиренномудрствует, бденничает, воздерживается. Если же понудится войти (в этот подвиг) без сих четырех, то измучит только сердце, а переплыть не может.
Мысленное море – это то самое делание, о котором мы говорили в прошлый раз, когда читали двадцать четвертый абзац. Человек ставится в условия (а это обязательно происходит, и слава Богу), когда он понимает, что сил терпеть то, что на него свалилось, у него нет никаких: терпеть это безденежье, или эту боль, или это равнодушие окружающих, или эту злость их, или еще что-то… Сил больше никаких нет.
Когда человек услышал о том, что надо смиряться, он начинает «смиряться». Он понимает, что надо как-то терпеливо относиться к немощам других. И начинает относиться к ним терпеливо. Но этому наступает предел, потому что он не может больше «смиряться», он видит только одно, что его «смирение» превращается в потворство и только разжигает наглость и злость того, кого он терпит. Он думает: «Ладно, буду молиться». И начинает молиться, но молитва его слабая, крошечная, он изнемогает, у него не хватает веры, чтобы действительно помолиться.
И с чем бы ни столкнулся человек, всегда бывает так. Это мысленное море, эта пучина, в которую бросается человек, пытаясь исполнить заповеди Божьи и не исполняя их, подвигает его (должно сподвигнуть, мы говорили об этом в прошлый раз) на молитву о даровании терпения, смирения, кротости, любви, молитвы, решимости проходить пост… И вот когда он начинает обо всем этом молиться, то бушующее море бывает очень тяжело переплыть.
|
|
|
Скажем, начала жена просить терпения, чтобы терпеть постоянно пьяного мужа. Хотя я знаю и другие случаи, когда мужьям приходится терпеть много тяжелых вещей, игра не идет в одни ворота. Просто этот пример более понятен людям. И вот женщина понимает, что терпения у нее нет. Она начинает просить Бога о терпении: «Господи, помоги мне вытерпеть его, дай мне силы терпеть его! » Она молится, но терпения не прибавляется. Но она же молится! Но терпения все равно не становится больше. Один день в неделю она еще может вытерпеть, остальные шесть никак. И вот тогда начинается самое больное.
Все зависит от того, насколько человеку действительно надо терпеть. Обычно человек на этом и заканчивает. Он вошел по пояс в это море и понял: «Да ну его, я все равно его не переплыву. Ну, раздражаюсь, ну гневаюсь, тут лишь бы не сорваться и чего-нибудь страшного не сделать до того времени, пока Бог его (мужа) не заберет». Заберет. И что? Ведь ты его не любишь! Ты не любишь его ни как мужа, ни как сожителя, ни как врага. И от того, что он умрет, ничего хорошего не будет, потому что он и мертвый будет тебя обличать. И я знаю такие случаи, когда человек в подобных обстоятельствах не может забыть другого.
Она бывает удивительной чистоты женщина, которая только после смерти мужа понимает, как она перед ним виновата. Но уже ничего не сделаешь. Она сердце рвет в куски, чтобы вымолить у него прощение, а его уже нет. Парадокс, да: это бывает только тогда, когда его нет рядом. И он постоянно ее не мучает, но она уже не помнит своих мучений, она помнит только одно – она перед ним бесконечно виновата; он ушел, а она с ним не примирилась. И это бывает порой очень мучительно. Поэтому надо не смерти другого ждать, а что-то делать. Пучина кажется непреодолимой, но это море необходимо переплыть, добраться до пристани, когда станешь мирно относиться к человеку, который рядом.
|
|
|
И вот женщина начинает усердно молиться. И тут она вдруг неожиданно понимает то, о чем я только что сказал: смерть не избавит ее от муки. И она понимает, что должна терпеть, ведь она христианка: «Бог терпел больше, надо терпеть. Бог же любит моего мужа и терпит его; значит, может и мне дать силы для терпения. Я не знаю, откуда эти силы взять, но Бог знает, надо просить у Него».
И вот женщина начинает усердно молиться, она чувствует, что терпения никакого нет, но хочет его получить. И тогда впервые рождается стон и плач перед Богом; она хочет изменить отношение к мужу, по-настоящему хочет, понимает, что все слезы, которые были до этого, были от того, что ей было жалко саму себя, а теперь ей впервые становится жалко его: «Если он не изменится, то погибнет, а я-то как жена где тогда буду? Где я окажусь, если его не люблю, если не могу его терпеть, ведь любовь долготерпит? Я не люблю, значит, я не в Боге, значит – и меня ждет тот же самый ужас и беспросветный мрак совместного бытия в вечных муках».
И она содрогается от ужаса и начинает действительно молиться, чтобы было терпение, и молится долго. И терпение появляется, но терпение безрадостное: она уже не злится, не сердится, но и радости не испытывает. И вскоре ей приходит мысль: «Не так я молюсь, надо иначе молиться: “Господи, даруй мне любовь к моему мужу! Научи меня любить его так, как любишь его Ты! Покажи мне, как Ты его любишь! Помоги мне заслонить его от него же самого! Научи меня, что с ним сделать. Да я на крест взойду, только бы спасти его! “» Вот до какого порога может дойти любовь, в начале которой – молитва всего лишь о том, чтобы было даровано терпение!
Марк Подвижник говорит, что это невозможно сделать, если ты не придерживаешься этих четырех важнейших принципов: долготерпения, смирения, бдения и воздержания. Долготерпение и смирение касаются духовной природы человека. Бдение и воздержание – его душевно-телесной природы.
Ведь долготерпение предполагает, что я готов идти в этой молитве до конца; что бы ни было, я дойду до конца, я должна дойти, так велит Бог, я дойду. Что бы ни случилось, я буду все терпеть. Трудности молитвы, непонимание, неуверенность, отчаяние – все буду терпеть, потому что знаю: Бог меня не оставит, я верю в это.
|
|
|
Смирение предполагает, что нужно смиряться не только перед мужем, а и во всех остальных случаях, то есть необходимо понять, что такое горе попущено мне за что-то, для чего-то, так наградил меня Господь таким вот крестом. Опустим голову и будем молчать, смиряясь перед всеми, не бранясь, не ругаясь ни с кем, не ворча ни на кого, ни в каком случае не ропща. Вот такое долготерпение и смирение и поможет нам переплыть это море.
А если мы, всякий раз выходя из дома, будем жаловаться на свою жизнь, злословить на мужа, делать замечания людям, обличать нерадивых людей, все время ссориться, то, конечно, никакого моря нам тогда не переплыть и до плода не добраться.
Нужно бдение и воздержание как то, что дисциплинирует нашу душу и тело. Бдение истощает, истончает тело и делает душу очень нечувствительной к удовольствиям мира сего. Конечно, в наше время бдение – очень тяжелый подвиг, особенно если человек в возрасте. Это понятно. Но все-таки испокон века бдение было тем условием, которое помогает душе отлепиться от мира. Бденная душа, которая ночью молится, или читает, или просто бодрствует, но не перед телевизором, очень быстро теряет интерес к миру.
А воздержание во все обычное время как бы ограничивает человека. Имеется в виду не только воздержание в пище, а вообще воздержание от общения с миром. Когда человек сначала полагает предел телевизору, потом он равнодушно проходит мимо витрин магазинов, потом он как бы не видит людей, чтобы никого не осуждать, когда едет в общественном транспорте или идет по улицам, не слышит песен, не слушает сплетен, не вмешивается в чужие разговоры…Он постепенно воздерживается от всего того, чем живет мир, и душа его постепенно прилепляется к Богу как к единственной своей опоре, единственному защитнику, спасителю и источнику жизни.
Для чего все это необходимо? Именно наши молитвенные усилия в просьбе стяжать терпение, любовь или смирение показывают, что мы действительно хотим этого больше всего на свете. Ведь на самом деле мы часто просим о терпении, смирении, любви, об исцелении или еще о чем-то просто для того, чтобы нам наконец-то стало комфортно жить, чтобы жизнь наша стала ровной и безбедной, чтобы никто нас не раздражал, не напрягал, чтобы ушло все, что нас раздражает.
|
|
|
И, конечно, пока мы этого комфорта хотим, Бог нас не слышит. Он ждет, когда мы наконец поймем, что пришли сюда не для комфорта, что путь восхождения к любви бесконечен, и остановиться на этом пути мы не можем, не имеем права, не должны этого делать. Вот когда Бог увидит, что человек это понял, Он действительно услышит этого человека, утешая его и укрепляя в любви, сострадании, терпении, смирении. А пока человек не поймет, что он пришел сюда учиться любви, стяжать любовь, причем именно через общение с Богом, он не сможет ничего получить. Без Бога мы только грешная земля, и ничего хорошего на ней не вырастет. Только Он дает ту силу, тот дух, через который созидается наша душа. И чем больше мы трудимся, чем полнее море, которое нам приходится переплывать, тем большее утешение и радость ждет нас в конце, тем большую степень любви нам удастся пережить еще в этой жизни.
Сорок третий абзац:
Всякое добро, к какому способно естество наше, мы должны были делать ежедневно. Что же воздадим мы Богу за прежде наделанное зло?
Эти слова мы уже читали в самом начале, когда приступали к изучению этого четвертого раздела изречений преподобного Марка Подвижника. Но всякий раз (мне так, по крайней мере, представляется), когда я встречаюсь с подобными словами, хочется их повторить, на них остановиться, хочется напомнить об этом, особенно современному человеку, потому что он воспринимает мир совсем иначе.
Древние люди представляли себе свое положение в мире примерно так (эскизно, схематически): у них есть долг, их дело, которое они должны делать качественно. Если они будут его делать некачественно, их ждет вполне заслуженное порицание, наказание. Это можно назвать чувством ответственности, но вряд ли в те эпохи произносили подобные слова. Человек просто понимал, что он должен защищать свою родину, или кормить жену, или растить детей, или давать им профессию, должен идти на войну, если пришла она на землю, вступать в ополчение. Никто не спрашивал, нравится ему это или нет, человек просто понимал, что он должен. Если он не сделает этого, то будет негодяем и подлецом, он будет сам себя чувствовать таковым, даже независимо от того, накажут его или нет. Он сам не хотел чувствовать себя подлецом, поэтому любому человеку тогда нравилось, хотелось исполнять свой долг. Если он не исполнял его, каким-то образом вел себя как трус или пытался схитрить, слукавить, то он знал, что он хитрец, что он лукавый человек, что он трус, подлец, негодяй, развратник. Он знал это. И когда наконец наказание его настигало, он понимал, что он это заслужил, и иллюзий на этот счет у него не было, хотя многие, доживая в этом состоянии до старости, осознавая, что их ничего хорошего за эту жизнь не ждет, пытались принести покаяние, потому что знали, как много из того, что они должны были сделать, они не сделали. Таким было мировосприятие древних людей. Я специально подчеркиваю, что древних, некоторым образом насмешки ради, потому что между теми людьми и нами лежит гораздо бó льшая бездна, чем просто годы.
|
|
|
А современный человек думает не так: я никому ничего не должен. Никому и ничего. И всякий раз, когда я делаю какое-то дело, я тем самым делаю другому одолжение. А раз так, то тот, кому я делаю это одолжение (народ, государство, мама, папа, начальник, фирма, да неважно кто), должен меня благодарить, и я надеюсь получить за это некие похвалы как минимум, лучше награды; или еще лучше – какие-то денежные премии.
Современный человек привыкает считать, что все, что он делает, он делает не потому, что должен, а потому, что ему жалко людей или его попросили, поэтому надо сделать что-то, деваться некуда. Он не осознает это как свой долг, как то, что он обязан сделать. У нас же, в принципе, не принято говорить, что человек обязан что-то делать. У нас даже правила дорожного движения человек соблюдает не потому, что обязан, а потому, что он делает одолжение, снисхождение какой-нибудь инспекции дорожно-патрульной службы, например (или жене, которая боится ехать с большой скоростью по скользкой дороге, или еще кому-то). Но при этом считает, что все правила полная ерунда, зря их придумали, никому они не нужны. Но деваться некуда, что ж делать-то, надо их соблюдать. И поэтому, когда он их соблюдает, он себя считает чуть ли не героем, думает: «Сегодня я проехал по правилам; жаль, что об этом никто не знает, а то бы, наверно, наградили».
Это смешно, это шарж, конечно. Как и всякий шарж, он нелеп и не обладает точным соответствием действительности, но в нем угаданы основные черты современного человека, который действительно ведет себя так, как будто делает всем одолжение. Я уже не говорю о том, как живут в семьях, чаще всего вовсе не заключая брак, не оформляя никаких отношений: «А зачем? Я никому ничего не должен, надоест – уйду или выгоню; или еще что-нибудь. В конце концов, это мое дело, я сам решаю, что мне с этой жизнью делать».
Такое отношение появилось примерно лет сорок назад. Может, кто-то, лучше знающий этот вопрос, скажет, что пятьдесят. То есть древние люди – это люди, жившие в середине прошлого века, я уж не говорю про тех, которые жили до них. Вот такая бездна пролегла между людьми всего лишь за одно поколение. Люди стали совершенно другими, они о долге не говорят, об обязанностях не говорят, они говорят лишь о правах: есть ли у тебя право и есть ли право у меня. Говорить о том, что у меня есть еще и какие-то обязанности, сейчас считается дурным тоном.
Самое печальное (поскольку мы все люди своего времени) в том, что это проявляется и в отношении к Богу. Сходив один раз в храм, на Пасху, допустим, мы ждем, что Бог обрушит на нас изобилие чудес. Когда нам плохо, мы приходим в храм, исповедуемся, причащаемся и ждем, что все, что у нас плохо, как рукой снимет: «Ну, мы же сделали то, что надо. Скажите, что еще надо, я сделаю: ну, деньги там дать или пост какой-то соблюсти. Ну что надо сделать? Я сделаю, но чтобы потом сразу все стало хорошо. Вы только конкретно скажите, что я должен сделать, чтобы после этого гарантированно наступило некое исцеление, облегчение, изобилие плодов небесных и земных».
Вот примерно так мы мыслим – мы ждем исцеления после первой же исповеди, после первого же причастия. А если этого нет, мы начинаем на Бога сердиться, мы уверены, что это Он должен нас сделать счастливыми, это Его забота, это Он Бог. Для чего Он тогда нужен вообще? Он, по нашему мнению, нужен для того, чтобы исполнять нашу волю, наши прихоти, наши желания. Да и вообще почему мы должны Ему говорить о наших желаниях? Он и так знает, что нам надо. Он должен прежде нашего желания давать нам все то, что нам необходимо. А Он почему-то не дает. И мы считаем себя вправе возмущаться Его недостойным поведением: почему Он не дает нам то, что нам надо? Куда Он смотрит? Либо Он вовсе не такой, каким мы Его представляем или каким нам Его описывали, либо Церковь какая-то неправильная. Потому что она нам ничего не дает и не помогает получить желаемые блага. Мы чувствуем себя обиженными, обманутыми, раздраженными, хлопаем дверью, хотим, чтобы этот хлопок услышали все. Хлопаем ею на глазах у СМИ, у всего Интернета, чтобы все увидели, что мы разумные люди, что у нас есть чувство собственного достоинства, и мы не вправе терпеть такого Бога, Который не может исполнить наши элементарные желания по первой просьбе, а лучше и вообще без всякой просьбы.
Таково религиозное состояние современного общества. Большинство людей именно так видит мир. Даже намек на то, что сам человек живет не так и делает не то и что он обязан делать совершенно другое, вызывает возмущение, богохульство, ропот у людей. Человек не хочет слышать ни о каких своих обязанностях, он считает, что он вправе требовать достойной жизни у Бога на том основании, что он сделал Ему одолжение, в Него поверил, признал Его бытие. Так где же обещанные блага?
Все это говорит о том, что человек распущен и горд. Самое страшное, конечно, что он горд; именно гордыня является источником всех его бед, потому что Господь гордым противится. Но человеку нет дела до того, чему противится Бог, ему нет дела до того, чтобы исполнять какие-то обязанности, иметь какую-то ответственность, он умеет только требовать у Бога. То, что от него требует Бог, ему просто неинтересно слушать, он говорит Ему практически публично, что считает себя вправе от Него отречься. Как сказал Иван Карамазов своему брату Алеше, как будто бы стоя перед лицом Бога: «Тогда я возвращаю Тебе Твой билет. Мне не нужно Твое Царство, я не буду в Тебя верить, потому что Ты не исполняешь то, что, как я считаю, Ты должен исполнять». То есть человек диктует Богу то, что Он должен делать, требует от Него то, что должен делать Бог, нисколько не думая о том, что должен делать сам. И вот этому, конечно, Бог противится, и в этом причина всех человеческих бед.
А Марк Подвижник говорит: «Всякое добро мы должны делать всегда». Должны, это просто наш долг. А мы не делаем. Мы должны всегда молиться, прощать, всегда служить, всегда заботиться о детях, муже, жене, о друзьях, нищих, об Отечестве, о родителях, всегда заботиться о животных, о природе. Все это мы должны делать всегда, каждый день, двадцать четыре часа в сутки. Это признак нашей человечности; мы, люди, должны так жить.
Именно эта всегдашняя забота о других и есть признак человека. Он человек, он должен так жить, и за это нет никакой награды, не будет ее ни здесь, ни там, это просто наш долг, это то, что мы должны делать, потому что мы люди.
|
|
|
