 |
Практические последствия признания органа представителем
|
|
|
|
1. Прежде всего необходимо определиться, какие субъекты могут рассматриваться в качестве органов юридического лица. Из содержания абз. 2 п. 1 ст. 53 ГК РФ вытекает, что структура и виды органов устанавливаются законом и учредительными документами. Среди упомянутых в законе органов можно выделить такие, которые создаются в корпорации, т.е. общее собрание, единоличный исполнительный орган, а также коллегиальные органы (ст. 65.3 ГК РФ). В других организационно-правовых формах структура и наименование органов могут быть иными.
Следовательно, главный признак такого представителя, как орган, - это то, что его наличие и полномочия предусмотрены учредительным документом. При этом закон предлагает определенную стандартную структуру органов, которая может быть как императивной (общее собрание участников юридического лица или иной высший коллегиальный орган, образование наблюдательного совета в публичном акционерном обществе), так и диспозитивной (например, совет директоров в непубличном акционерном обществе). Подчеркнем, что важно не просто указание в учредительном документе на возможность создания того или иного органа, но и определение его полномочий, т.е. возможность создавать, изменять и прекращать гражданские права и обязанности юридического лица (п. 1 ст. 182 ГК РФ), даже если такие полномочия будут сводиться к совершению одного или нескольких юридически значимых действий.
В этом смысле справедливо называть органы юридического лица уставными представителями, что позволит отграничить их от иных представителей юридического лица.
2. Важно решить, относятся органы юридического лица к добровольным или законным представителям. Для этого нужно узнать, является ли возникновение полномочий следствием сделки представляемого (совершенной им лично или от его имени представителем). При положительном ответе на этот вопрос представительство является добровольным, в ином случае - законным <50>.
|
|
|
--------------------------------
<50> См.: Байгушева Ю.В. Указ. соч. С. 51.
Согласно приведенному критерию к числу законных представителей может быть отнесено только общее собрание учредителей (участников) юридического лица, все остальные органы получают полномочия вследствие сделки (избрания), совершаемой либо общим собранием, либо иным коллегиальным органом (например, советом директоров), т.е. являются добровольными представителями.
В силу п. 4 ст. 185 ГК РФ правила Кодекса о доверенности применяются также в случаях, когда полномочия представителя содержатся в решении собрания, если иное не установлено законом или не противоречит существу отношений. Исходя из этого можно заключить, что к другим органам, помимо общего собрания, подлежат применению нормы главы 10 ГК РФ о доверенности, если иное не установлено законом или не противоречит существу отношений.
Кроме того, законное представительство, как оно трактуется в нашем законодательстве и доктрине (например, представительство малолетних, недееспособных или ограниченных в дееспособности), не является цельным понятием. Поэтому говоря, что кто-то выступает законным представителем, мы вовсе не определяем применимые нормы права. Например, закон прямо регулирует положение таких законных представителей, как опекуны и попечители (ст. 31 - 40 ГК РФ), тем не менее вопрос о применении к ним общих положений о представительстве из главы 10 ГК РФ остается открытым и решается исходя из существа отношений.
Аналогичная ситуация складывается и с другими органами. Например, участники общего собрания могут голосовать через представителей, а члены наблюдательного совета - нет <51>, подтверждение полномочий единоличного исполнительного органа по общему правилу происходит на основании реестра, а всех остальных органов - иначе, и т.п. Следовательно, довод "органы - это законные представители" не может сам по себе свидетельствовать в пользу применения или неприменения той или иной нормы главы 10 ГК РФ.
|
|
|
--------------------------------
<51> См., напр.: п. 5 ст. 32 Федерального закона от 08.02.1998 N 14-ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью", п. 3 ст. 68 Федерального закона от 26.12.1995 N 208-ФЗ "Об акционерных обществах".
3. Одним из наиболее важных моментов в понимании органов юридического лица как представителей является разделение отношений между юридическим лицом и органом на внутренние и внешние. Как мы уже упоминали ранее, в доктрине принято различать внешние отношения (между третьим лицом и представителем) и внутренние взаимоотношения (представителя и представляемого) <52>.
--------------------------------
<52> См.: Цвайгерт К., Кетц Х. Указ. соч. С. 434 - 435; Рясенцев В.А. Указ. соч. С. 226 - 234; Варул П.А. Указ. соч. С. 76 - 79; Крашенинников Е.А., Байгушева Ю.В. Обоснование полномочия добровольного представителя. С. 25 - 27.
Представляемый не может ссылаться на ограничения полномочий, установленные во внутренних отношениях, перед добросовестным третьим лицом, которое, совершая сделку с представителем, полагалось на содержание доверенности, т.е. сделка, совершенная представителем с нарушением такого ограничения, будет являться действительной, хотя и может быть оспорена на основании п. 1 ст. 174 ГК РФ. Вместе с тем совершение сделки с превышением полномочий, указанных в доверенности, т.е. с нарушением внешних ограничений, влечет применение ст. 183 ГК РФ.
В силу принципа общей правоспособности коммерческих юридических лиц их исполнительный орган всегда считается наделенным полномочием на совершение любых сделок. В терминах представительства это означает, что с внешней стороны (в отношениях с третьими лицами) полномочия исполнительного органа являются неограниченными. Так, в подп. 1 п. 8 Постановления Пленума ВАС РФ от 16.05.2014 N 28 "О некоторых вопросах, связанных с оспариванием крупных сделок и сделок с заинтересованностью" содержится следующее толкование слов "должен был знать", использованных в п. 1 ст. 174 ГК РФ: "...по общему правилу контрагенты вправе полагаться на неограниченные полномочия директора, за исключением случаев, когда они знали об ограничениях или должны были о них знать, т.е. обстоятельства были таковы, что любое разумное лицо немедленно обнаружило бы превышение директором своих полномочий".
|
|
|
Наделение коммерческих организаций общей правоспособностью необходимо в том числе для освобождения контрагентов от повышенного риска вследствие неуправомоченности директора <53>. Иное решение привело бы к тому, что юридические лица всегда следовало бы считать ненадежными контрагентами: третьи лица никогда не были бы уверены в полномочиях директора, что вынуждало бы их каждый раз изучать учредительный документ и другие документы общества (договор с директором, решение об избрании директора и т.п.), поскольку они несли бы риски неуправомоченности директора. Все это в конечном счете означало бы неполноценность юридического лица как субъекта права.
--------------------------------
<53> См.: Cahn A., Donald D.C. Op. cit. P. 313 - 315.
Кроме того, как отмечается, одной из основных целей разграничения отношений с представителем на внутренние и внешние является избавление контрагентов от необходимости исследовать внутренние отношения между представителем и представляемым <54>. Это вполне применимо и к органу юридического лица. Если исходить из того, что третьи лица должны проверять учредительный документ и иные документы общества на наличие ограничений полномочий директора, то на них будет возложен риск неверного толкования соответствующих ограничений, не говоря уже об иных аспектах взаимоотношений юридического лица и директора. С учетом массовости юридических лиц как участников гражданского оборота это создает необоснованную угрозу интересам третьих лиц. Именно поэтому в случае с директором большинство европейских правопорядков исходит из неограниченности его полномочий, относя все уставные ограничения к внутренней стороне отношений <55>.
|
|
|
--------------------------------
<54> См.: Крашенинников Е.А., Байгушева Ю.В. Обоснование полномочия добровольного представителя. С. 26. Наиболее полным образом эта идея проводится в абз. 2 ч. 1 ст. 10 Европейской директивы о публикациях, где сказано, что само по себе раскрытие учредительного документа не является достаточным доказательством осведомленности третьего лица об ограничениях предмета деятельности компании, которыми был связан директор. Такое решение позволяет еще больше упрочить стабильность оборота, так как контрагенты освобождаются от риска неверного понимания ограничений, предусмотренных уставом.
<55> См.: Roth G.H., Kindler P. Op. cit. P. 77 - 78.
Применяя разграничение отношений между представителем и представляемым на внутреннюю и внешнюю стороны к случаям, когда подтверждение полномочий представителя происходит посредством проверки публичного реестра <56>, можно предположить, что сведения из него выступают функциональным аналогом доверенности <57>, соответственно, против третьего лица могут действовать только те ограничения полномочий представителя, которые отражены в реестре.
--------------------------------
<56> За исключением представительства единоличного исполнительного органа, в российском праве не так много других случаев, когда подтверждение полномочий представителя происходит посредством реестра. Зато такие примеры имеются в иностранном праве. Например, в § 53 Торгового уложения Германии указывается, что сведения о предоставлении и прекращении прокуры (особый вид представительства, используемый в коммерческом обороте) вносятся в торговый реестр. Здесь и далее ссылки приводятся по: Торговое уложение Германии. Закон об акционерных обществах. Закон об обществах с ограниченной ответственностью. Закон о производственных и хозяйственных кооперативах / сост. В. Бергманн; пер. с нем. Е.А. Дубовицкой; науч. ред. Т.Ф. Яковлева. 2-е изд., перераб. М., 2009.
<57> В случае представительства, основанного на реестре, третьи лица полагаются на сведения реестра (представитель подтверждает наличие полномочий на основании реестра), тогда как при представительстве по доверенности - на документ, отражающий содержание сделки по наделению полномочиями (п. 1 ст. 185 ГК РФ). Это позволяет утверждать, что решение об избрании директора (членов коллегиальных органов), т.е. сделка, в силу которой происходит наделение полномочиями, не является доверенностью в смысле п. 1 ст. 185 ГК РФ, которая называет доверенностью "письменное уполномочие, выдаваемое одним лицом другому лицу или другим лицам для представительства перед третьими лицами". Директор легитимируется в первую очередь через реестр (п. 2 ст. 51 ГК РФ), хотя, безусловно, возможны ситуации, когда лицо представляет решение о своем избрании в доказательство наличия полномочий директора, например, чтобы совершить сделку в тот период, когда соответствующие сведения еще не получили отражение в ЕГРЮЛ.
|
|
|
Например, в случае представительства единоличного исполнительного органа сведения ЕГРЮЛ - это область внешних отношений; сведения о полномочиях, указанные в учредительном документе, иных документах юридического лица или договоре с директором, - область внутренних отношений.
По причинам, изложенным выше, общий стандарт осмотрительности не должен включать в себя обязательную проверку каких-либо иных документов юридического лица, если только речь не идет о сделках, явно выходящих за пределы обычной хозяйственной деятельности (отчуждение всего или большей части имущества юридического лица). Обычно достаточно проверки ЕГРЮЛ на предмет того, кто обладает полномочиями директора. По этой причине ограничения полномочий директора, отраженные в учредительном документе или иных местах, по общему правилу непротивопоставимы третьему лицу, т.е. сделка, совершенная с нарушением таких ограничений, будет действительной, хотя и может быть оспорена на основании п. 1 ст. 174 ГК РФ. Если бы такие ограничения полномочий исполнительного органа относились к внешней стороне отношений, то сделка считалась бы совершенной без полномочий на основании ст. 183 ГК РФ, что не так в силу прямого указания на ее оспоримость в п. 1 ст. 174 ГК РФ.
В общем виде принцип защиты доверия контрагента к полномочиям директора, отраженным в реестре, закреплен в п. 2 ст. 51 ГК РФ. Эту идею выражает и п. 1 ст. 174 ГК РФ, который четко указывает на то, что по общему правилу предполагается, что контрагент не знает содержание учредительного документа.
Подтверждение полномочий органов, сведения о которых не отражены в ЕГРЮЛ, происходит путем проверки решения об избрании членов этого органа, а также учредительного документа. Такая обременительная процедура, впрочем, не должна затруднять оборот, так как потребность в ознакомлении с решениями этих органов возникает у третьих лиц только в исключительных случаях (реорганизация, одобрение крупных сделок, т.е. отчуждение всего или большей части имущества, одобрение сделок с конфликтом интересов).
Другим следствием разделения отношений на внутренние и внешние является то, что напрямую не связаны вопросы наделения единоличного органа (члена коллегиального органа) полномочиями и заключение договора, на основании которого лицо, осуществляющее полномочия единоличного органа, или член коллегиального органа исполняют свои обязанности.
Таким образом, избрание лица директором (членом коллегиального органа), будучи лишь сделкой по наделению полномочиями, само по себе не порождает никаких обязанностей у избранного лица. Для возникновения внутренних отношений требуется, чтобы был заключен договор <58>. Такой договор считается заключенным также и в случае, когда избранное лицо приступило к исполнению обязанностей, т.е. договор может быть заключен конклюдентными действиями.
--------------------------------
<58> Отдельные авторы правильно обращают внимание на этот момент, см.: Тычинская Е.В. Указ. соч. С. 115 - 118. В то же время заметим, что автор не вполне последователен, поскольку считает, что необходимо согласие предполагаемых кандидатов в органы управления, так как, если они отказались, избрание нарушает их права и законные интересы. Как видится, избрание кого-либо в органы управления ни к чему не обязывает и не может нарушать права избранного, так как является всего лишь сделкой по наделению полномочиями, при этом для ее совершения необходима лишь воля представляемого, т.е. юридического лица. Равным образом выдача доверенности не требует согласия представителя (см.: Крашенинников Е.А., Байгушева Ю.В. Обоснование полномочия добровольного представителя. С. 6).
4. Согласно п. 3 ст. 65.3 ГК РФ (в ред., действующей с 01.09.2014) уставом корпорации может быть предусмотрено предоставление полномочий единоличного исполнительного органа нескольким лицам, действующим совместно, или образование нескольких единоличных исполнительных органов, действующих независимо друг от друга.
Эта норма порождает несколько важных практических вопросов, ответы на которые можно найти в главе 10 ГК РФ.
4.1. Если в уставе предусмотрено, что полномочия единоличного исполнительного органа могут осуществлять несколько лиц, но не установлено, как они должны действовать (совместно или независимо друг от друга), то ответ даст п. 5 ст. 185 ГК РФ, устанавливающий презумпцию, согласно которой представители могут действовать самостоятельно или, выражаясь языком закона, "каждый из них обладает полномочиями". Для того чтобы установить, что полномочие принадлежит нескольким лицам, т.е. что эти лица должны действовать совместно, необходимо прямое указание устава.
Поскольку, как мы указали выше, третьи лица не обязаны знакомиться с уставом, они вправе исходить из наличия полномочий действовать самостоятельно каждого из лиц, указанных в ЕГРЮЛ в качестве лиц, имеющих право действовать от имени юридического лица. Знание третьих лиц о том, что директора могут действовать только совместно, предполагается только в случаях, когда это было указано в ЕГРЮЛ (абз. 3 п. 1 ст. 53 ГК РФ).
4.2. Если уставом установлено, что образуется несколько единоличных исполнительных органов, каждый из которых действует независимо друг от друга, необходимо ли разграничивать их компетенцию? Представляется, что в отсутствие иного указания закона такой обязательности нет. Иными словами, у юридического лица будет одновременно несколько обладающих одинаковой компетенцией директоров. Это соответствует и логике представительства, которое никак не ограничивает возможность существования нескольких представителей, обладающих одинаковыми полномочиями.
В то же время вполне допустимо, чтобы компетенция между несколькими директорами разграничивалась уставом. Однако такое разграничение не будет противопоставимо третьим лицам, т.е. сделка, совершенная директором с нарушением компетенции, будет действительна и может быть оспорена только по п. 1 ст. 174 ГК РФ, в соответствии с которым необходимо будет доказать, что третье лицо знало или должно было знать о том, что компетенция разграничена. При этом, как мы указывали ранее, третье лицо вправе исходить из того, что каждый директор вправе совершать все сделки от имени общества <59>.
--------------------------------
<59> В то же время разграничение полномочий будет значимо при разрешении вопроса о привлечении соответствующего директора к ответственности за причиненные убытки.
Обратим также внимание на то, что ЕГРЮЛ не предоставляет возможность указания полномочий директора. Следовательно, добросовестные третьи лица, полагавшиеся на сведения из реестра, вполне могут исходить из наличия необходимых полномочий.
Возможно, в будущем будет поставлен вопрос об отражении в ЕГРЮЛ компетенции каждого из нескольких директоров. Однако представляется, что воплощение этой идеи в жизнь было бы ошибкой, так как будет поставлена под угрозу стабильность гражданского оборота, участники которого будут вынуждены оценивать, уполномочен ли каждый конкретный директор на совершение того или иного действия, т.е. на третье лицо будет возложен риск неправильного толкования формулировок полномочий директора. Ведь ничего не мешало отражать ограничения полномочий директора в ЕГРЮЛ и до реформы ГК РФ, но законодатель на это не пошел. Нет причин, почему с появлением возможности существования нескольких директоров позиция законодателя должна поменяться и он должен допустить указание этих ограничений в ЕГРЮЛ.
4.3. Последний вопрос касается случаев, когда в силу устава полномочия единоличного исполнительного органа осуществляют совместно несколько лиц <60>.
--------------------------------
<60> Обращает на себя внимание то, что п. 3 ст. 65.3 ГК РФ именует каждое из лиц, действующих от имени юридического лица независимо друг от друга, отдельным единоличным исполнительным органом, но избегает этого в случаях, когда полномочие предоставлено нескольким лицам, действующим совместно: "Уставом корпорации может быть предусмотрено предоставление полномочий единоличного исполнительного органа нескольким лицам, действующим совместно, или образование нескольких единоличных исполнительных органов, действующих независимо друг от друга".
Это вполне объяснимо с точки зрения критерия классификации "единоличный - коллегиальный орган", который заключается не просто в арифметическом количестве лиц, а в количестве лиц, необходимых для принятия решения. Например, как указывает С.С. Вилкин, "органы юридического лица разделяются по способу осуществления компетенции: здесь выделяются единоличные органы, т.е. те физические лица, которые могут осуществлять компетенцию самостоятельно, и коллегиальные (коллективные) органы, члены которых могут осуществлять компетенцию только через взаимодействие друг с другом. Если в единоличном органе компетенция в полном объеме возлагается на единственное физическое лицо, осуществляющее функции данного органа, то в коллегиальном органе компетенцией наделяются все его члены в совокупности" (Вилкин С.С. Указ. соч. С. 27).
Иными словами, если одно лицо получает самостоятельное полномочие, т.е. возможность принимать решение по компетенции органа своим единственным решением, оно является единоличным органом, если же для принятия решения необходимо участие иных лиц - коллегиальным органом. Следовательно, когда полномочия единоличного исполнительного органа предоставлены нескольким лицам, действующим совместно, эти несколько лиц образуют коллегиальный орган.
Прежде всего необходимо определить, что означает слово "совместно". Полагаем, что при его толковании следует ориентироваться на нормы о представительстве (п. 5 ст. 185 ГК РФ), где использован такой же термин. Эта норма описывает так называемое коллективное представительство, т.е. случаи, когда в совершении сделки от имени представляемого участвуют все или несколько из представителей, которым принадлежит коллективное полномочие <61>. Если не указано иное, следует исходить из того, что для совершения сделки необходимо участие каждого из сопредставителей, так как это и предполагается буквальным пониманием слова "совместное". Примеры аналогичного понимания слова "совместно" можно увидеть в п. 1 ст. 72 и п. 1 ст. 1044 ГК РФ, где этот термин используется для обозначения ситуаций, когда необходимо волеизъявление всех лиц, действующих совместно.
--------------------------------
<61> См.: Байгушева Ю.В. Указ. соч. С. 58.
Далее необходимо выяснить, каковы последствия совершения сделки в отсутствие волеизъявления всех сопредставителей, в том числе лиц, совместно осуществляющих полномочия единоличного исполнительного органа. Представляется, что поскольку в обсуждаемой ситуации полномочие осуществляется только несколькими лицами совместно, то в отсутствие всех необходимых волеизъявлений сделка не считается совершенной. Данную ситуацию необходимо отграничивать от случая, описанного в ст. 183 ГК РФ, когда представитель действовал без необходимых полномочий, поскольку эта статья рассчитана на ситуации, в которой лицо, действовавшее без полномочий, создавало видимость их наличия. Тогда как в случае с содиректором, который не скрывает факта, что он лишь один из нескольких совместно действующих директоров, отсутствует это намерение создать видимость наличия полномочия, а следовательно, и считать сделку совершенной от его имени было бы неоправданным.
5. В судебной практике и литературе часто обсуждался вопрос о применимости к действиям директора нормы ст. 183 ГК РФ, предусматривающей, что при отсутствии полномочий действовать от имени другого лица или при превышении таких полномочий сделка считается заключенной от имени и в интересах совершившего ее лица, если только другое лицо (представляемый) впоследствии не одобрит эту сделку.
Достаточно давно в судебной практике закрепилась позиция о неприменимости этой нормы к органу юридического лица. Так, в п. 2 информационного письма Президиума ВАС РФ от 23.10.2000 N 57 "О некоторых вопросах практики применения статьи 183 Гражданского кодекса Российской Федерации" указано, что в случаях превышения полномочий органом юридического лица (ст. 53 ГК РФ) при заключении сделки п. 1 ст. 183 ГК РФ применяться не может; в данном случае в зависимости от обстоятельств конкретного дела суду необходимо руководствоваться ст. 168, 174 ГК РФ с учетом положений Постановления Пленума ВАС РФ от 14.05.1998 N 9 "О некоторых вопросах практики применения статьи 174 Гражданского кодекса Российской Федерации" <62>.
--------------------------------
<62> Впоследствии эта позиция подтверждалась в постановлениях по конкретным делам (см.: Постановление Президиума ВАС РФ от 08.10.2002 N 6112/02).
Многие авторы высказывали мнение о том, что подход судебной практики был сугубо прагматическим: лицо, действовавшее от имени юридического лица в качестве органа, без полномочий или с их превышением, с высокой степенью вероятности не будет способно исполнить обязательства по договору <63>. Этот аргумент, конечно, нельзя всерьез принимать во внимание, если только не предполагать, что в остальных случаях лица, которые действовали без полномочия или с его превышением, всегда способны исполнить договор <64>.
--------------------------------
<63> См.: Тычинская Е.В. Указ. соч. С. 52; Степанов Д.И. Указ. соч. С. 26 - 27.
<64> Проблема скорее была в самой негибкой конструкции ст. 183 ГК РФ в редакции, действовавшей до 01.09.2013, которая исходила из того, что сделка всегда считалась заключенной с неуполномоченным лицом, без возможности для контрагента отказаться от договора в таком случае. Этот недостаток уже исправлен в новой редакции ст. 183 ГК РФ, где указано, что в случае совершения сделки с неуполномоченным лицом другая сторона путем заявления совершившему сделку лицу или представляемому вправе отказаться от нее в одностороннем порядке, за исключением случаев, когда при совершении сделки она знала или должна была знать об отсутствии у совершающего сделку лица полномочий либо об их превышении.
Тем не менее, руководствуясь упомянутым разъяснением, суды не применяли к сделкам лжедиректоров ст. 183 ГК РФ. Вместо этого такие сделки признавались недействительными на основании ст. 168 ГК РФ, при этом судебная практика, по существу, сформулировала позицию о том, что сведения ЕГРЮЛ о директоре организации обладают публичной достоверностью, т.е. тот, кто добросовестно полагался на их достоверность, защищен правопорядком от обнаруживаемой впоследствии их недостоверности и может ссылаться на них в суде <65>.
--------------------------------
<65> См.: Зайцев О.Р. Дела о защите от действий лица, выступавшего в качестве директора организации при отсутствии у него таких полномочий (комментарий к Постановлениям Президиума ВАС РФ от 02.06.2009 N 2417/09, от 03.11.2009 N 9035/09, от 22.12.2009 N 9503/09) // Правовые позиции Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации: избр. постановления за 2009 год с комментариями / Под ред. А.А. Иванова. М., 2012. С. 15 - 16. Однако публичная достоверность реестра не могла быть абсолютной. Очевидно, что справедливость требовала дифференциации ситуаций, при которых лжедиректор был указан в реестре: 1) если это произошло вследствие признания недействительным решения о его избрании - учет добросовестности третьего лица обоснован, так как на контрагентов не должны перекладываться риски внутренних конфликтов участников юридического лица; 2) при попадании в реестр на основании поддельных документов или иным образом помимо воли участников юридического лица добросовестность стороны сделки не важна, так как оставлять в силе сделки, совершенные злоумышленником, попавшим в реестр на основании поддельных документов, было бы несправедливым перекосом в сторону защиты интересов контрагентов. Такое разделение можно проследить и в практике Президиума ВАС РФ, например в Постановлении от 02.06.2009 N 2417/09. Легко заметить, что сформированная в конечном итоге судебная практика выходила далеко за рамки оспаривания на основании ст. 168 ГК РФ, которая по буквальному тексту не позволяла учитывать добросовестность противоположной стороны сделки.
С признанием за органом юридического лица статуса представителя к нему будет применима также и ст. 183 ГК РФ, однако, думается, никаких глобальных изменений это повлечь не должно. На первый взгляд в случае со ст. 183 ГК РФ добросовестность третьего лица, вступившего в сделку с неуполномоченным лицом, не имеет значения, но такой вывод был бы поспешным. Закон защищает доверие третьих лиц к публичному реестру, содержащему в том числе сведения о полномочиях директора (п. 2 ст. 51 ГК РФ) <66>. Разумеется, такая защита не безгранична, ведь п. 2 ст. 51 ГК РФ хотя и закрепляет общий принцип публичной достоверности сведений, содержащихся в реестре юридических лиц, тем не менее оговаривает в числе исключений случаи, когда соответствующие данные включены в этот реестр в результате неправомерных действий третьих лиц или иным путем помимо воли юридического лица. Следовательно, сделка лица, указанного в ЕГРЮЛ в качестве директора, но фактически не обладавшего такими полномочиями, тем не менее связывает юридическое лицо (представляемого), если только не будет доказано, что другая сторона сделки знала или должна была знать об отсутствии полномочий либо соответствующие данные включены в реестр в результате неправомерных действий третьих лиц или иным путем помимо воли представляемого.
--------------------------------
<66> Аналогичное решение, предполагающее защиту доверия к сведениям публичного реестра, закреплено в § 15 Торгового уложения Германии, где указано, что третье лицо может ссылаться на ошибочно внесенные в реестр сведения, за исключением случаев, когда контрагент знал, что такие сведения не соответствуют действительности. Это применяется и к директору (см.: 
K.J. The GMBH. A Guide to the German Limited Liability Company. 
ed. Munich, 2009. P. 38).
С учетом сказанного можно констатировать, что с признанием органа представителем (и, как следствие, с применением ст. 183 ГК РФ) с точки зрения практических последствий по сравнению с существовавшей судебной практикой оспаривания сделок лжедиректоров ничего не должно измениться кардинально: по-прежнему подлежит учету добросовестность контрагента, а также то, не было ли изменение данных реестра результатом неправомерных действий третьих лиц. В то же время правовой режим сделок лжедиректора уравнивается со сделками с лжепредставителями: 1) сделки лжедиректора не нужно оспаривать (согласно п. 1 ст. 183 ГК РФ для представляемого юридического лица они не производят правового эффекта); 2) у третьих лиц появляется определенность в статусе таких сделок - они считаются совершенными от имени лжедиректора.
6. Довольно часто в судебной практике и литературе возникал вопрос о применении п. 3 ст. 182 ГК РФ к действиям директора. В качестве единственного аргумента против указывали на то, что органы юридического лица не являются представителями <67>. Позднее судебная практика перешла на позицию о применимости к директору этой нормы <68>.
--------------------------------
<67> См.: Постановления Президиума ВАС РФ от 21.09.2005 N 6773/05, от 01.11.2005 N 9467/05, от 11.04.2006 N 10327/05, где суды указывали на неприменимость к органу юридического лица правил о представительстве, и в частности п. 3 ст. 182 ГК РФ.
<68> См.: Постановления Президиума ВАС РФ от 16.06.2009 N 17580/08, от 25.03.2014 N 19768/13.
Мотивы такого решения можно проследить на примере п. 10 информационного письма Президиума ВАС РФ от 10.12.2013 N 162, где указано, что "положение лица, которое в силу закона или учредительных документов юридического лица выступает от его имени, и положение представителя во многом аналогичны. И орган юридического лица, и представитель действуют от имени соответствующего лица, создавая для него права и обязанности". Также это информационное письмо содержит вывод о возможности оспаривания сделки, заключенной директором, на основании ст. 179 ГК РФ (в ред. до 01.09.2013), поскольку в противном случае юридические лица будут поставлены в неравное положение с другими участниками гражданского оборота, что приведет к нарушению основополагающего принципа равенства участников гражданских правоотношений (п. 1 ст. 1 ГК РФ).
Некоторые авторы и раньше выступали за применение этой нормы к сделкам, заключенным директором. А.В. Егоров, в частности, указывал на возможность злоупотребления со стороны директоров в тех организационно-правовых формах, законы о которых не содержат правила об оспаривании сделок с заинтересованностью <69>. Ю.В. Байгушева, которая в целом считает, что директор не является представителем, тем не менее отмечает, что цель п. 3 ст. 182 ГК РФ состоит в исключении коллизии интересов представляемых, и такая коллизия может возникнуть и между интересами двух юридических лиц, когда одно и то же лицо является органом в этих юридических лицах, а потому, по словам автора, эту норму можно применять по аналогии <70>. В условиях новой редакции п. 1 ст. 53 ГК РФ уже нет никаких сомнений, что п. 3 ст. 182 ГК РФ будет применяться к органам юридического лица <71>.
--------------------------------
<69> См.: Егоров А.В. Комментарий к Постановлению Президиума ВАС РФ от 16.06.2009 N 17580/08. С. 217.
<70> См.: Байгушева Ю.В. Указ. соч. С. 53 (сноска 62).
<71> Отметим, что в Германии к членам правления также применяется норма о запрете представителю сделок в отношении себя лично (§ 181 Германского гражданского уложения), см.: Conac P.-H., Enriques L., Gelter M. Constraining Dominant Shareholders' Self-Dealing: The Legal Framework in France, Germany, and Italy // European Company and Financial Law Review. 2007. Vol. 4. P. 500 (fn. 19), 517. URL: http://ssrn.com/abstract=1532221.
Вопрос о соотношении п. 3 ст. 182 ГК РФ и норм о сделках с заинтересованностью решен в п. 1 Постановления Пленума ВАС РФ от 16.05.2014 N 28, из которого следует, что в случае, когда сделка подпадает под специальное регулирование норм о сделках с заинтересованностью, она не подлежит оспариванию по правилам п. 3 ст. 182 ГК РФ.
Подчеркнем, что п. 3 ст. 182 ГК РФ применяется также и к голосованию членов коллегиальных органов. Как отмечали Е.А. Крашенинников и Ю.В. Байгушева, по правилам об оспаривании сделок может быть признано недействительным одно из волеизъявлений (иными словами, голосование), составляющих решение, и в некоторых случаях это может привести к недействительности всего решения <72>. Вместе с тем авторы не рассматривают голосование как сделку, так как само по себе оно не порождает правовых последствий, на которые направлено <73>.
--------------------------------
<72> См.: Крашенинников Е.А., Байгушева Ю.В. Односторонние и многосторонние сделки // Вестник ВАС РФ. 2012. N 7. С. 50.
<73> См. там же. С. 46.
Следовательно, голосование члена коллегиального органа, в том числе волеизъявление участника на общем собрании, может быть оспорено на основании п. 3 ст. 182 ГК РФ. Во избежание этого член коллегиального органа должен воздерживаться от голосования по вопросу, решение по которому касается его лично, например выдача согласия на совершение сделки, стороной или выгодоприобретателем которой он является. В то же время под действие п. 3 ст. 182 ГК РФ не должны подпадать случаи, в которых хотя разрешаемый вопрос и касается участника (акционера) лично, но его участие в голосовании оправдывается наличием у него интересов, обусловленных статусом участника (акционера). Например, он вправе голосовать по вопросу избрания директора, даже если в качестве кандидата выступает он сам или аффилированное с ним лицо, по вопросу выплаты дивидендов и т.п. <74>.
--------------------------------
<74> См.: Roth G.H., Kindler P. Op. cit. P. 134 - 135.
7. Значимым является вопрос о возможности оспаривания сделок, совершенных директором, по таким основаниям недействительности, как ст. 171, 177 - 179 ГК РФ (в ред. до 01.09.2013).
В ст. 171, 177 и 178 ГК РФ вообще нет упоминания о том, что может быть оспорена сделка, заключенная представителем, в том числе органом. Лишь ст. 179 ГК РФ касается оспаривания сделки, совершенной представителем, но в условиях непризнания органа представителем это нередко понималось как невозможность оспаривания сделок директора по такому основанию. Впрочем, судебная практика допускала оспаривание сделки директора на основании ст. 179 ГК РФ (в ред. до 01.09.2013) <75>. Этот подход к оспариванию сделок, заключенных органом, вступившим в злонамеренное соглашение с противоположной стороной сделки, получил поддержку в литературе <76>. Окончательно проблема была решена после появления нормы п. 2 ст. 174 ГК РФ, устанавливающей, что может быть оспорена сделка, совершенная органом юридического лица заведомо в ущерб интересам юридического лица, если другая сторона сделки знала или должна была знать о явном ущербе для юридического лица либо имели место обстоятельства, которые свидетельствовали о сговоре либо об иных совместных действиях органа юридического лица и другой стороны сделки в ущерб интересам юридического лица.
--------------------------------
<75> См.: Постановление Президиума ВАС РФ от 28.05.2013 N 15036/12; п. 10 информационного письма Президиума ВАС РФ от 10.12.2013 N 162.
<76> См.: Гутников О.В. Недействительные сделки в гражданском праве (теория и практика оспаривания). 3-е изд., исп
|
|
|
