How to do things. With words. I. L. Austin. Sens and sensibilia. Джон Остин. Москва 1999. От издателя

HOW TO DO THINGS

WITH WORDS

I. L. AUSTIN

SENS AND SENSIBILIA

КАК ПРОИЗВОДИТЬ

ДЕЙСТВИЯ ПРИ ПОМОЩИ СЛОВ

ДЖОН ОСТИН

СМЫСЛ И СЕНСИБИЛИИ

МОСКВА 1999

От издателя

ОСТИН Джон (Austin John Langshaw — родился 26 марта 1911 г. в Ланкастере, Англия; умер 8 февраля 1960 г. в Оксфорде, Англия) — британский философ-аналитик, представитель лингвистической философии. Получил образование в Оксфордском университете, где впоследствии стал профессором философии (1952-1960).

В основе концепции Остина лежит идея аналитической философии о том, что главной целью философского исследования является прояснение выражений обыденного языка. Поскольку значительная часть работы по анализу обыденного языка осуществлялась скорее в обсуждениях, чем в печати, постольку у Остина сравнительно мало опубликованных работ. Студенты собрали и обработали его лекции, которые были изданы посмертно. Взгляды Остина не носят систематического характера. Многие выступления Остина были направлены против неверного, т. е. нарушающего логику, «обыденного» языка, употребления слов и целых фраз отдельными философами, но основной вклад Остина состоит в проницательных замечаниях об употреблении таких терминов, как «знать» и «истинный». Согласно Остину, сказать, что я что-то знаю, не значит просто утверждать это что-то. Последнее, строго говоря, означает просто, что я так полагаю, а не то, что я знаю это; так что если человек что-либо утверждает, то его можно спросить, знает он это или нет. ¹ Специфический характер познания усматривается на основании тех возражений, с которыми может встретиться наша претензия на знание. Прежде всего могут быть поставлены под сомнение наш прошлый опыт и наши нынешние возможности. Остин, в частности, подверг критике широко распространенную в аналитической философии теорию «чувственных данных», т. е. Содержания ощущения и восприятия, якобы непосредственно постигаемых в познавательном акте. Общее философское возражение против возможности знать ощущения других людей иногда принимает форму вопроса о степенях уверенности. Остин считает, что на самом деле никогда нельзя быть уверенным в своих же собственных ощущениях. Мы не только можем их неправильно назвать или обозначить, ² но и можем испытывать неуверенность относительно их и более основательным образом. ³ Например, мы можем просто быть недостаточно знакомы с данным ощущением, чтобы позволить себе уверенно судить о нем, ⁴ или мы можем пытаться «распробовать» свое ощущение более полно. Кроме того, добавляет Остин, за термином «знать» обычно следует вообще не прямое дополнение, а придаточное предложение с союзом «что» и, когда этот факт полностью осознан, различие между якобы познанными ощущениями и другими видами знания теряет всякое правдоподобие. ⁵ Общее философское возражение против всех претензий на знание, согласно Остину, выражено в следующем рассуждении: знание не может быть ошибочным, а «мы, по-видимому, всегда или практически всегда подвержены ошибкам». ⁶ Но такого рода возражение обнаруживает внутреннюю связь между глаголом «знать» и такими «исполнительными» словами, как «обещать», которая и лишает это возражение его силы. Фраза «я знаю» — не просто «описательная фраза», в некоторых важных отношениях она является ритуальной фразой, подобно фразам «я обещаю», «я делаю», «я предупреждаю» и т. п. ⁷ Прилагательное «истинный», по Остину, не должно применяться ни к предложениям, ни к суждениям (propositions), ни к словам. Истинными являются высказывания (statements). ⁸ Фактически можно сказать, что высказывание истинно, когда историческое положение дел, с которым оно соотносится посредством разъясняющих соглашений..., однотипно тому положению дел, с которым употребленное предложение соотносится посредством описательных соглашений. ⁹ А всякая попытка сформулировать теорию истины как образа оказывается неудачной вследствие чисто конвенционального характера отношения между символами и тем, к чему эти символы относятся. Остин считает: многие фразы, рассматриваемые часто как высказывания, вообще не должны рассматриваться как истинные или ложные, как, например, «формулы в исчислении... определения... исполнительные фразы... оценочные суждения... [или] цитаты из литературных произведений». ¹⁰ Признание этого факта дает возможность избежать многих затруднений в теории истины.

Другая проблема, стоявшая в центре внимания Остина, — возможность познания «чужих сознаний» и его отражение в языке. Остин надеялся, что в результате его деятельности возникнет новая дисциплина, являющаяся симбиозом философии и лингвистики, — «лингвистическая феноменология». Он полагал, что познание сознания других людей включает особые проблемы, но, подобно познанию любого другого вида, оно основывается на предшествующем опыте и на личных наблюдениях. Предположение о том, что это познание переходит от физических признаков к фактам сознания, ошибочно. ¹¹ Остин считает, что вера в существование сознания других людей естественна, обоснований требует сомнение в этом. Сомневаться в этом только на основании того, что мы не способны «самонаблюдать» восприятия других людей, значит идти по ложному следу, ибо дело здесь попросту в том, что, хотя мы сами и не наблюдаем чувств других людей, мы очень часто знаем их. ¹²

Важное место в ранних работах Остина занимает введение понятий пер-формативиого u констатирующего высказываний, которое он рассматривает как очередной шаг в развитии логических представлений о границе между осмысленными и бессмысленными высказываниями. Под первым он понимал высказывание, являющееся исполнением некоторого действия («Я обещаю, что... »), под вторым — дескриптивное высказывание, способное быть истинным или ложным. В дальнейшем эти идеи были преобразованы в теорию речевых актов (speech act theory). В целостном виде они были изложены Остином в курсе лекций под названием «How To Do Things With Words», прочитанном в Гарвардском университете в 1955 г. Единый речевой акт представляется Остину трехуровневым образованием. Речевой акт в отношении к используемым в его ходе языковым средствам выступает как локутивный акт; в отношении к манифестируемой цели и ряду условий его осуществления — как иллокутивный акт; в отношении к своим результатам — как перлокутив-ный акт. Главным новшеством Остина в этой схеме является понятие иллокуции, т. к. локуцией всегда занималась семантика, а перлокуция была объектом изучения риторики. Остин не дает точного определения понятию «иллокутивный акт». Он только приводит для них примеры¹³ — вопрос, ответ, информмрование, уверение, предупреждение, назначение, критика и т. п. Остин пытается обнаружить отличительные признаки иллокуции. В дальнейшем Стросон Ф. свел замечания Остина к четырем признакам, из которых главными являются признаки целенаправленности и конвенционалъности. Остин считал, что в отличие от локутивного в иллокутивном акте конвенции не являются собственно языковыми. Однако ему не удалось объяснить, в чем состоят эти конвенции. Остину принадлежит и первая классификация иллокутивных актов. Он полагал, что для этой цели нужно собрать и классифицировать глаголы, которые обозначают действия, производимые при говорении, и могут использоваться для экспликации силы высказывания, — иллокутивные глаголы. С точки зрения современного уровня развития лексической семантики классификация Остина выглядит довольно грубым приближением к сложной структуре данного объекта исследования. Теория «речевых актов» оказала большое влияние на современную лингвистику и логику (т. н. иллокутивная логика_г трактующая речевые акты как интенциональные действия говорящего).

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: