 |
Естественнонаучная и гуманитарная культуры
|
|
|
|
МОСКВА
ГАРДАРИКИ
УДК 50(075.8) ББК 20я73 Р83
Рецензенты: доктор философских наук, профессор В.П. Ляшенко; доктор философских наук, профессор А.А. Крушанов
Рузавин Г.И.
Р83 Концепции современного естествознания: Учебное посо-
бие. — М.: Гардарики, 2006. — 303 с.
ISBN 5-8297-0219-3 (в пер.)
Агентство CIP РГБ
В отличие от других учебных пособий, освещает важнейшие концепции естествознания, начиная от механистической и кончая квантово-ре-лятивистской и синергетической.
Особое внимание в книге обращается на связь концепций естествознания с современным научным мировоззрением и философией.
Сложные проблемы излагаются ясным и точным языком.
Для студентов высших учебных заведений.
УДК 50(075.8) ББК 20я73
ISBN 5-8297-0219-3
© «Гардарики», 2005, 2006 © Г.И. Рузавин, 2005, 2006
OCR: Ихтик (г.Уфа)
ihtik.lib.ru
ПРЕДИСЛОВИЕ
Одной из основных форм духовной культуры является наука как непрерывно развивающаяся система знаний о природе и обществе. Наряду с наукой к духовной культуре относят также все виды искусства и художественной литературы, которые нередко даже противопоставляются науке. Речь здесь идет о противостоянии художественной культуры научной, которое в нашей литературе получило отражение как спор «лириков» и «физиков».
Известный английский писатель Ч. Сноу, в прошлом занимавшийся физическими исследованиями, а затем перешедший в «коридоры власти», одним из первых опубликовал книгу «Две культуры», в которой утверждает, что на одном полюсе находится культура, созданная наукой, на другом — художественная культура. «Ученые и художественная интеллигенция, — считает он, — до такой степени перестали понимать друг друга, что это стало навязшим в зубах анекдотом»1. Причину такой поляризации культур он видит в недостатках системы образования, в его узкой специализации, что приводит к непониманию и даже отчуждению людей разных профессий. К сожалению, такое непонимание встречается и среди ученых. Гуманитарии часто возражают против применения в своих исследованиях надежных и проверенных методов естествознания, ссылаясь на то, что они в принципе не подходят для анализа специфического характера человеческой деятельности. Естествоиспытатели, не учитывая этой специфики, нередко пытаются навязать гуманитариям методы, явно неподходящие для изучения общественных процессов. Разумеется, каждая наука имеет свои особенности, и с ними необходимо считаться. В то же время все науки изучают единый мир, в процессе познания которого сформировались некоторые общие методы исследования. Часто именно незнакомство с этими методами или неумение использовать их в сво-
|
|
|
1 Сноу Ч.П. Две культуры. М., 1973. С. 25—26.
ей области приводит к отчуждению гуманитариев и естествоиспытателей.
Курс концепций современного естествознания, который введен в российских вузах, предназначен для студентов-гуманитариев и должен дать им представление об эволюции научных знаний о природе, начиная от механистической картины мира и кончая современными картинами квантово-релятивистской физики, космологии и биологии. Знакомство с ними будет способствовать «наведению мостов» между будущими гуманитариями и естествоиспытателями, поможет им понять в общих чертах проблемы, которыми они занимаются, выявить сходство и различие применяемых ими методов, установить связь концепций естествознания с научным мировоззрением и философией.
Глава 1
Естественнонаучная и гуманитарная культуры
Под культурой в широком смысле слова подразумевают все, что создается благодаря деятельности человека. Различают культуру материальную и духовную. В самой науке как духовной деятельности выделяют культуру естественнонаучную и гуманитарную, каждая из которых имеет свои цели, формы и методы познания. В настоящей главе мы рассмотрим сходство и различие между естествознанием и обществознанием по их формам и методам познания.
|
|
|
1.1. Естествознание и общество-знание
Эти термины обозначают две различные традиции, которые сформировались, с одной стороны, в процессе изучения природы, т.е. в естествознании, а с другой — при исследовании явлений духовной жизни общества. Такое различие обусловлено самой спецификой объектов изучения естественных и общественных наук. В то время как в природе действуют слепые, стихийные и независимые от человека силы и процессы, в обществе ничего не совершается без его сознательных целей, интересов и мотиваций. На этом основании естественнонаучное познание нередко противопоставляют социально-гуманитарному.
В истории науки и культуры в целом существуют две крайние точки зрения по вопросу о соотношении естествознания и обществозна-ния. Сторонники первой из них заявляют, что именно естествознание с его точными методами исследования должно стать образцом, которому должны подражать гуманитарные науки. Наиболее радикальными представителями этой точки зрения являются позитивисты, которые считают идеалом науки математическую физику, а методом построения любого научного знания — аксиоматико-дедуктивный способ математики и точных наук. Защитники противоположной позиции справедливо утверждают, что подобный взгляд не учитывает
8
всей сложности и специфики гуманитарного исследования и потому является явно утопическим и малопродуктивным. Некоторые крайние ее сторонники даже отказываются признать какую-либо общность и сходство между гуманитарным и естественнонаучным познанием. К их числу относятся многие представители возникшего еще в прошлом веке антипозитивистского направления в истории, социологии, психологии и других гуманитарных науках.
В последние годы под влиянием научно-технической революции и в связи с появлением таких новых общенаучных методов исследования, как кибернетика, системный подход, синергетика и ряд других, прежняя конфронтация между естествоиспытателями и гуманитариями значительно ослабла. Гуманитарии поняли важность и необходимость использования в своей науке не только технических и информационных средств точных наук, но и эффективных общенаучных методов исследования, которые первоначально возникли в рамках естествознания.
|
|
|
Повышение общего кругозора, культуры мышления и формирование научного мировоззрения студента-гуманитария во многом определяются изучением и усвоением наиболее важных концепций, которые выработало естествознание на протяжении всей долгой истории своего развития. Поэтому в дальнейшем мы будем рассматривать именно эти концепции. Среди них наиболее фундаментальными нам представляются современные концепции системного подхода, самоорганизации и эволюции, которые возникли в рамках естествознания, но в настоящее время начинают использоваться и в обществознании.
Системный подход, получивший широкое распространение в современном научном познании, ориентирует исследователя на целостный охват изучаемых процессов и явлений в их взаимосвязи и взаимодействии с другими явлениями. Тем самым он предостерегает от односторонности, неполноты и ограниченности узкодисциплинарного подхода к познанию.
Эволюционный взгляд на объекты и явления реального мира дает возможность понять их в общем, целостном процессе развития, а самоорганизация раскрывает общие внутренние механизмы эволюции. Эти фундаментальные принципы исследования все шире применяются также в гуманитарных науках, начиная от экономики и социологии и кончая историей, психологией и педагогикой.
Рассматриваемые в книге основные концепции естествознания составляют, по сути дела, ядро современной научной картины мира. Опираясь на них, мы можем правильно понять остальные принципы и концепции естествознания, раскрывающие специфические связи явлений и процессов природы.
Поскольку методы исследования в естествознании сформировались раньше, чем в гуманитарных науках, то в истории познания делались неоднократные попытки перенести их целиком и полностью, без соответствующих изменений и уточнений, в гуманитарные науки. Однако эти попытки не могли не встретить сопротивления и критики со стороны специалистов, изучавших явления социальной жизни и гуманитарной культуры. Иногда подобное сопротивление сопровождалось полным отрицанием какого-либо значения методов и концепций естествознания для исследования социально-экономических и гуманитарных явлений и процессов. Но в последние десятилетия мы являемся свидетелями того, как социологи, юристы, педагоги и другие специалисты-гуманитарии в своих исследованиях начинают применять системный подход, идеи и методы теории информации, кибернетики и недавно появившейся концепции самоорганизации систем — синергетики. Поэтому представляется весьма важным познакомиться с основными концепциями современного естествознания, во-первых, чтобы понять специфику методов естествознания и гуманитарных наук, во-вторых, сознательно применять наиболее общие методы, сформировавшиеся в рамках естествознания, в гуманитарной деятельности, в-третьих, чтобы получить более ясное и точное представление о современной научной картине мира, которую дает сегодняшнее естествознание.
|
|
|
1.2. Две традиции в объяснении, понимании и предсказании явлений
Наиболее отчетливо различие между естественнонаучным и гуманитарным познанием выражается в их подходе к основным функциям науки, важнейшими из которых являются объяснение, понимание и предсказание явлений.
Объяснение в самой обшей форме можно определить как подведение конкретного факта под некоторый общий закон или теорию. Под термином «факт» здесь подразумевается суждение или высказывание о реальном явлении или событии, а термин «подведение» подразумевает логический вывод факта из закона или теории. Поэтому объяснение можно определить как логический вывод конкретного факта из некоторого общего утверждения, чаще всего из закона или теории.
Действительно, чтобы объяснить факт, необходимо вывести его как логическое следствие из определенного общего утверждения, т. е. получить его, используя дедуктивную логику. Основной (большой) посылкой дедукции может служить любое общее утверждение, например
10
эмпирическое обобщение, но такое объяснение будет слабым и малоубедительным, так как не раскрывает сущности, которая скрывается за явлением. Поэтому в научных объяснениях в качестве их посылок чаще всего выступают законы и теории. Чтобы объяснить, например, почему яблоки падают на землю, Ньютону, по распространенной легенде, пришлось открыть закон всемирного тяготения. Биологам для объяснения явлений целесообразности в живой природе пришлось обратиться к эволюционной теории Дарвина. В экономике для объяснения повышения или снижения цен на рынке используют закон спроса и предложения.
|
|
|
В науке различают разные уровни объяснения. Так, чтобы объяснить увеличение данного объема газа при уменьшении давления обращаются к закону Бойля—Мариотта, который основывается на эмпирическом обобщении непосредственно наблюдаемых фактов. Для этого многократно измеряют, как с увеличением давления газа обратно пропорционально уменьшается его объем и, наоборот, с увеличением объема в обратном отношении уменьшается его давление. Но для более глубокого объяснения этого явления физики обращаются к молекулярно-кинетической теории вещества. Согласно этой теории, при нагревании происходит увеличение величины свободного пробега молекул, вследствие чего соответственно возрастает объем газа.
В естествознании первоначально преобладали причинные объяснения, для установления которых раньше использовались простейшие индуктивные обобщения, а затем более точные эмпирические и теоретические законы. Именно с такого рода объяснениями мы встречаемся уже в механике. Так, мы признаем, что причиной ускорения движения тела служит приложенная к нему сила. Подобного рода каузальные, или причинные, законы отображают регулярные, повторяющиеся связи между явлениями, когда одно из них служит причиной возникновения другого явления, которое называют следствием.
С дальнейшим развитием науки становилось все более очевидным, что причинные законы составляют лишь часть обширного класса научных законов. Все объяснения с помощью законов в настоящее время называют номологическими (от греч. nomos — закон). В принципе объяснение, как отмечено выше, может быть осуществлено с помощью любых общих высказываний, начиная от эмпирического обобщения и кончая сложнейшими научными теориями, которые основываются на системе законов. Действительно, уже простое обобщение можно считать объяснением, ибо оно охватывает множество отдельных конкретных случаев, рассматриваемых с некоторой общей точки зрения. Однако ценность таких объяснений невелика, особенно ког-
да для этого выбирается общее свойство несущественного, второстепенного характера. В отличие от них объяснения, опирающиеся на законы и теории науки, характеризуются особой надежностью, так как устанавливаются и проверяются очень тщательно.
Особый интерес вызывает вопрос о сходстве и различии объяснений в естествознании и гуманитарных науках, по которому до сих пор не прекращаются дискуссии. Они вызваны главным образом тем обстоятельством, что в ряде гуманитарных наук, например в истории, трудно подвести индивидуальные и неповторимые события под какой-либо общий закон или теорию. Поэтому есть немало историков, которые решительно возражают против переноса естественнонаучных методов объяснения в исторические исследования. Вместе с тем некоторые философы с не меньшим упорством отстаивают взгляд, что исторические и другие социально-культурные события и процессы в принципе также поддаются объяснению с помощью общих законов и теорий. Вся беда, по их мнению, состоит в недостаточной разработанности концептуального аппарата многих гуманитарных наук, в частности исторических.
Что касается характера законов, на которые должны опираться гуманитарные объяснения, то мнения здесь заметно расходятся. Одни ученые считают, что такие законы в истории и других гуманитарных науках весьма просты и тривиальны и поэтому не заслуживают особого анализа. Другие, напротив, утверждают, что они слишком сложны и запутанны, поэтому их предстоит еще открыть, чтобы объяснения стали адекватными. Третьи полагают, что для объяснения исторических событий и деятельности людей, участвующих в них, следует обратиться к так называемым телеологическим объяснениям, которые опираются не на законы, а на раскрытие целей, намерений и мотивов поведения и деятельности людей, в особенности выдающихся исторических личностей. Телеологические объяснения известны еще со времен Античности, и ими пользовался уже основоположник классической логики Аристотель. Однако под влиянием быстро развивающегося естествознания, в частности физики и химии, которые начали широко применять для объяснения явлений причинные законы, к телеологическим объяснениям стали прибегать все реже и реже. Интерес к ним возродился только после того, как стало ясно, что причинные объяснения оказываются во многом неадекватными в гуманитарных науках.
Среди историков и других ученых-гуманитариев есть также немало исследователей, которые заявляют, что методы объяснения оказываются вообще бесполезными в гуманитарных науках, поскольку в них главное внимание должно быть обращено не столько на общ-
ность, сколько на индивидуальность, неповторимость и даже уникальность событий и явлений духовной и социальной жизни. Поэтому они считают главным или даже почти единственным способом их исследования метод понимания, связанный с их интерпретацией, или истолкованием.
Пониманием называют способ, посредством которого раскрывается смысл явлений и событий духовной жизни и гуманитарной деятельности. Необходимой предпосылкой процессов понимания служит их интерпретация, или истолкование.
Способ понимания часто связывают с герменевтическим методом. Свое название этот метод получил от имени древнегреческого бога Гермеса, который, согласно легенде, служил посредником между людьми и богами Олимпа. Поскольку обычные люди не понимали божественный язык, то Гермес выступал как переводчик и истолкователь воли богов.
Возникший еще в античной Греции герменевтический метод стал впоследствии применяться в качестве основного средства для истолкования и понимания письменных текстов разнообразного конкретного содержания (юридических документов, религиозных текстов, художественных произведений, переводов с иностранных языков и т.д.).
В XIX в. известный немецкий историк культуры и философ В. Дильтей (1833—1911) попытался использовать герменевтику в качестве методологии наук о духовной деятельности, к которым он относил гуманитарные науки.
В методологии гуманитарных наук различают два подхода к анализу процесса понимания, которые условно можно назвать психологическим и теоретическим. К психологическому подходу относят понимание, основанное на переживании одним человеком духовного опыта другого, его чувств, настроений, мотиваций и т.п. С такой точки зрения понимание в основном достигается путем эмпатии, т.е. «вчувст-вования», перевоплощения и проникновения в духовный мир другого человека. Грубо говоря, чтобы понять другого человека, например автора художественного произведения прошлой эпохи, необходимо влезть в его «шкуру» и внутренне пережить то, что пережил он. Подобный взгляд на понимание был широко распространен в XIX в. среди теоретиков и историков искусства, литературоведов и критиков, а также других гуманитариев. Хотя прием перевоплощения, «вчувство-вания» и проникновения в духовный мир другого человека, несомненно, приносит определенную пользу, например, актеру, играющему роль исторического лица, однако условия жизни, конкретные события, которые наблюдал, скажем, У. Шекспир (1564—1616), а тем
более Еврипид (около 480—406 до н. э.), с тех пор существенно изменились. Поэтому современный исследователь или актер не могут наблюдать их теперь, к тому же о прошлой эпохе, ее нравах, обычаях и духовной жизни нельзя судить с точки зрения сегодняшних идей, нравов и представлений. В лучшем случае можно размышлять о прошлом или представить его, опираясь лишь на воображение, руководствуясь некоторыми аналогиями и предположениями.
Теоретическое понимание основывается прежде всего на интерпретации, или истолковании, определенных явлений, событий и процессов. Суть интерпретации в гуманитарной деятельности состоит в раскрытии целей, мотиваций, действий и поступков людей. В этом отношении такое понимание во многом сходно с телеологическими объяснениями.
Нередко понимание сводят только к раскрытию и усвоению того смысла, который вложил в текст его автор. Считается, что если мы раскроем этот смысл, то тем самым поймем его. Именно так рассматривают понимание не только в обыденном познании и обучении, но и при переводе текстов с чужого языка на родной язык. Есть немало переводчиков, которые решительно заявляют, что их главная цель состоит в том, чтобы полностью, без искажений и собственных добавлений донести до читателя смысл авторского текста.
На первый взгляд такое требование выглядит вполне убедительно, но если вникнуть в него глубже, то ясно обнаруживается его ограниченность. Действительно, почему люди разных эпох восторгаются творениями великих мастеров литературы, живописи и музыки? Разумеется, в первую очередь это объясняется тем, что в них выражаются глубокие общечеловеческие проблемы, тревоги и надежды, но не только это привлекает к ним внимание. Ведь если бы интерпретаторы разных эпох раскрывали лишь авторский смысл пьесы, художественного произведения или музыкального сочинения, то все свелось бы к непрерывному воспроизведению того же самого смысла. Однако каждый, кто берется, например, ставить пьесы Шекспира или античные трагедии Еврипида, добавляет к ним свой, собственный смысл, который выражает идеи, представления и настроения своего времени, и тем самым обогащает первоначальный авторский смысл. В результате, если за это берется подлинный художник, оригинальное произведение только выигрывает. Несколько труднее обстоит дело с интерпретацией исторических событий, но и они истолковываются обычно с позиций настоящего времени. Это, конечно, не означает возврата к утверждению «история есть политика, опрокинутая в прошлое», предполагающего предвзятое, неисторическое истолкование про-
шлых событий. В то же время нельзя не признать, что взгляд с более широкой и развитой позиции, обоснованный и обогащенный опытом новых поколений, дает возможность лучше понять тенденции исторического развития, а тем самым и прошлые события.
Следовательно, интерпретация и понимание автора текста или произведения не являются единственно возможными. Чтобы понять, например, историческую хронику, юридический документ или иной текст, интерпретатор не просто раскрывает авторский смысл, но привносит дополнительный смысл от себя, так как подходит к ним с определенных позиций своего времени, личного опыта, своих идеалов и убеждений.
Взгляд на понимание как процесс, связанный с раскрытием более глубокого смысла результатов познавательной деятельности, помогает выявить его творческий, конкретно-исторический и активный характер. Непреходящая ценность прошлых великих художественных произведений заключается именно в том, что новые поколения находят в них созвучие, сходство и общность своих мыслей с теми мыслями, которые волновали предшественников.
По этому вопросу интересные и глубокие соображения высказывал в своих трудах известный русский литературовед и философ М.М. Бахтин (1895—1975). Ссылаясь на суждение В.Г. Белинского, что каждая эпоха открывает в великих произведениях то, чего в них не было, он справедливо замечает, что «ни сам Шекспир, ни его современники не знали того «великого Шекспира», какого мы знаем теперь»1. Отсюда он делает вывод, что понимание не ограничивается раскрытием авторского смысла. Оно «должно быть лучшим... Понимание восполняет текст, оно активно и носит творческий характер. Творческое понимание продолжает творчество, умножает художественное богатство человечества»2. Не означает ли это, спрашивает Бахтин, что мы модернизируем или искажаем текст? С таким вопросом, как мы отметили выше, приходится встречаться тогда, когда некоторые переводчики и теоретики настаивают на сохранении только авторского смысла или существовании единственно правильной его интерпретации вообще, чтобы уберечь текст от модернизации. С попытками модернизации необходимо, конечно, бороться, но они не имеют никакого отношения к подлинно творческой интерпретации. Ценность и значение таких интерпретаций Бахтин видит в том, что они раскрывают в произведении такой потенциальный смысл, который не смог заметить ни сам автор, ни его современники.
1 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 331.
2 Там же. С. 346.
Зависимость понимания текста от конкретно-исторических условий его интерпретации не превращает его в чисто психологический и субъективный процесс, хотя личный опыт интерпретатора играет здесь не последнюю роль. Между тем некоторые ученые стремились построить методологию гуманитарного знания исключительно на психологической концепции понимания. Так, например, известный английский историк и философ Р.Дж. Коллингвуд справедливо указывал, что историку мало знать тексты и психологические особенности его автора. Когда он стремится понять решения и действия выдающихся исторических личностей (императоров, завоевателей, реформаторов и т.д.), то ему «нужно в самом себе воспроизвести весь процесс принятия решения по этому вопросу»1. Следовательно, исследование в данном случае сведется к мысленному воспроизведению исторической ситуации, ее разыгрыванию в уме историка. Однако осуществить это, во-первых, крайне трудно, ибо не может историк отождествить себя с Цезарем, Наполеоном или с кем-либо еще, во-вторых, субъективное воспроизведение хотя может в чем-то помочь, но не решает главного — не дает объективного анализа исторической ситуации. Поэтому известный западный философ К. Поппер справедливо считал существенным «не разыгрывание истории заново, а ситуационный анализ» 2. Такой анатиз связан не только с тщательным знакомством с исторической ситуацией, но и с выдвижением предположений и гипотез для ее решения. Проверка этих решений с помощью существующих и новых исторических свидетельств может помочь по-новому взглянуть на историческую ситуацию и даже сделать открытие в исторической науке. Таким образом, объективный анализ понимания не только допустим, но и необходим для анализа и понимания событий как настоящего, так и прошлого, которое нельзя изучать непосредственно, а приходится пользоваться весьма ограниченными историческими свидетельствами.
В связи с нашей темой естественно возникает вопрос: можно ли говорить о понимании явлений и процессов природы? Очевидно, что непосредственно этого утверждать нельзя, поскольку в явлениях природы не существует ни целей, ни намерений, ни мотивов, а тем самым и вложенного кем-то смысла. Думать иначе означало бы возвратиться к антропоморфизму, т.е. наделению природы особенностями, которые присущи только человеку. В то же время для исследования явлений природы мы вводим понятия, открываем законы и строим научные теории, с помощью которых интерпретируем эти явления. А это озна-
1 Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. М., 1980. С. 269.
2 Поппер К. Объективное знание. М., 2002. С. 184.
16
чает, что мы достигаем определенного теоретического понимания существующей в природе регулярности, повторяемости и закономерности, но такое понимание по своему характеру оказывается в определенной степени ближе к естественнонаучному объяснению.
В целом понимание представляет собой более сложный, противоречивый и запутанный процесс, чем объяснение. Поэтому мы рассмотрели его подробнее, чем объяснение. Различие между ними состоит в том, что если объяснение сводится к логическому выводу факта из закона или теории, то понимание связано с раскрытием смысла факта, действия, поступка или интерпретации текстов и других произведений духовной деятельности.
В отличие от объяснения и понимания третья функция науки заключается в предвидении будущих событий и явлений в форме предсказаний и прогнозов. При предсказании, как и при объяснении, также обращаются к логическому выводу.
Предсказание по логической структуре не отличается от объяснения и основывается также на выводе высказываний о фактах из общих утверждений (законов и теорий), но сами факты остаются неизвестными, и их предстоит еще открыть.
В то время как объяснение относится к событиям и явлениям настоящим, а нередко и к событиям и явлениям прошлого (археология, геология, история, палеонтология), предвидение ориентировано только на будущие события и явления. Оно играет решающую роль не только в развитии теоретического знания, но и особенно в практическом применении этого знания, обеспечивая возможность прогнозирования явлений и событий. Известная максима «знать, чтобы предвидеть» достаточно ясно выражает роль предсказания в практической деятельности.
Другая особенность предсказаний связана с вероятностным их характером. Это относится в первую очередь к предсказаниям социальных и гуманитарных событий и процессов, которые опираются не на универсальные законы, типа закона всемирного тяготения, а на законы стохастические, или вероятностно-статистические, учитывающие роль случайностей и потому весьма важные для исследования общества и руководства в общественной деятельности. Как будет подробно показано в дальнейшем, заключения, полученные из таких законов, всегда имеют не достоверный, а лишь вероятностный или правдоподобный характер. Поэтому по своей точности предсказания в социальных и гуманитарных науках далеко отстают от предсказаний в естественных науках, в особенности наиболее развитых. Хорошо известно, с какой точностью астрономы вычисляют солнечные и лун-
ные затмения, а физики предсказывают результаты процессов, происходящих внутри вещества или электромагнитного поля.
От чего зависят точность и однозначность предсказаний, с чем они связаны? Почему предсказания социальных и гуманитарных наук лишь вероятны?
Иногда утверждают, что гуманитарные и социально-экономические науки не достигли еще той степени теоретической зрелости, которая присуща так называемым точным наукам (астрономия, механика, физика, химия, и др.). В этом утверждении содержится доля истины, но далеко не вся истина. В действительности точность предсказаний напрямую зависит от характера исследуемых наукой явлений и процессов. Если в механике и астрономии предсказания опираются на общие, универсальные законы, какими являются, например, основные законы динамики и закон всемирного тяготения Ньютона, то в социологии и психологии приходится ограничиваться полуэмпирическими законами вероятностно-статистического характера. Выходит, что чем сложнее процессы, которые изучает та или иная наука, тем труднее абстрагироваться в ней от целого ряда свойств и особенностей этих процессов, их связи и взаимодействия с другими процессами. Именно в результате взаимодействия разнородных явлений и событий возникают случайности, общий, совокупный результат действия которых предсказать довольно трудно. Следует особо подчеркнуть также роль субъективного фактора в социально-гуманитарном познании, вследствие чего прогнозы в этой сфере оказываются не точными и достоверными, а лишь вероятными в той или иной степени.
1.3. Взаимосвязь и единство в развитии науки
Если окружающий нас мир представляет собой нечто единое и целое, в котором предметы и явления находятся во взаимосвязи и взаимодействии, то адекватное представление о нем должно быть отражено в единстве всего нашего знания. Подлинное единство научного знания формируется в диалектическом процессе взаимодействия дифференциации и интеграции знания в ходе развития конкретных наук.
В прошлом было широко распространено мнение о том, что развитие науки происходит путем постепенного, непрерывного накопления все новых и новых научных истин. Такой взгляд, названный куму-лятивизмом (от лат. cumulatio — увеличение, скопление), в лучшем случае может относиться к отдельным периодам развития науки, но не отражает целостной картины ее развития, ибо на протяжении бо-
2-925
лее длительных стадий происходит ревизия, или пересмотр, прежних ее понятий, принципов и концепций. Поэтому развитие любой науки не сводится к простому процессу накопления знаний.
Наиболее радикальные изменения в науке связаны с научными революциями, которые сопровождаются коренной ревизией, пересмотром, критикой и уточнением прежних идей, программ и методов исследования, т.е. прежде всего того, что теперь называют парадигмой науки. Понятие парадигмы, получившее широкое распространение после появления книги американского историка и философа науки Т. Куна, допускает множество толкований. Чаще всего под ней подразумевают фундаментальную теорию определенной отрасли науки. В классической механике такой парадигмой является теория И. Ньютона, в учении об электромагнетизме — теория Дж.К. Максвелла, в биологии — эволюционная теория Ч. Дарвина и т.д. Иногда парадигмой называют образец или схему для решения проблем определенного рода, что согласуется с первоначальным значением этого древнегреческого слова (пример, образец). Сам Кун использует понятие парадигмы для характеристики так называемого нормального периода развития науки, когда ученые, по его мнению, заняты распространением существующей парадигмы на неисследованные области своей науки. Эту деятельность он сравнивает с решением головоломок. Переход к новой парадигме означает выход за рамки нормальной науки и связан с поиском новой парадигмы, способной объяснить новые явления и процессы, с которыми не могла справиться старая парадигма.
Однако такой взгляд на развитие науки не учитывает глубокой диалектической связи между постепенными, количественными изменениями и коренными, качественными ее изменениями. Деятельность ученых на так называемой нормальной стадии исследования отнюдь не сводится к применению существующей парадигмы к решению частных задач, а тем более головоломок, как это пытается представить Кун. Дух поиска, критики и творчества присущ науке на всех этапах ее развития, а не только в период научных революций. Таким образом, между эволюционными и революционными периодами развития науки существует глубокое единство и диалектическая взаимосвязь.
Единство науки находит свое воплощение и в нерасторжимой связи процесса взаимодействия двух дополняющих друг друга процессов: дифференциации и интеграции научного знания.
Дифференциация научного знания служит необходимым этапом в развитии науки, направленной на более тщательное и глубокое изучение отдельных явлений и процессов определенной области действительности. В результате такого исследования появляются новые от-
дельные научные дисциплины со своим предметом и специфическими методами познания. Как известно, в античной Греции не существовало строгого разграничения между конкретными областями исследования и отдельными научными дисциплинами, за исключением математики и наблюдательной астрономии. Все известные знания, способы и приемы изучения явлений природы рассматривались в рамках философии как нерасчлененной области знания и всеобщей мудрости.
Впервые отдельные естественнонаучные дисциплины возникают в эпоху Возрождения и Нового времени, когда появляется экспериментальное естествознание. Изучение природы должно было начаться с установления законов такой простейшей формы движения материи, как механические движения и процессы. Занявшись экспериментальным исследованием свободно падающих тел, выдающийся итальянский ученый Г. Галилей (1564—1642) сформулировал законы, которым они подчиняются, и заложил основы механики, которую превратил в научную дисциплину знаменитый английский ученый И. Ньютон (1643— 1727). Вслед за этим в XVIII—XIX вв. постепенно формируются физика, химия, биология и другие фундаментальные науки о природе.
По мере дальнейшего научного прогресса происходит ускоренный процесс появления все новых и новых научных дисциплин и их ответвлений. Хотя при этом значительно возрастают точность и глубина знаний о явлениях и процессах природы, но одновременно ослабевают связи между отдельными научными дисциплинами и взаимопонимание между учеными. В наше время дело доходит до того, что специалисты разных ветвей одной и той же науки нередко не понимают ни теорий, ни методов исследования, ни научного языка друг друга. Таким образом, дисциплинарный подход грозит превратить единую науку в совокупность обособленных, изолированных, узких исследований, в силу чего ученые перестают видеть их место и значение в процессе познания единого, целостного мира. В этих условиях ученый превращается в узкого специалиста, который обладает полнотой знаний в строго ограниченной области, и поэтому, согласно известному изречению, он оказывается «подобным флюсу, ибо полнота его односторонняя». Поэтому становится необходимым противопоставить тенденции к дифференциации науки такие методы исследования, которые могли бы противостоять отрицательным последствиям дифференциации. Для преодоления ограниченности чисто дисциплинарного подхода к изучению мира в ходе развития науки постепенно разрабатываются средства и методы исследования, которые позволяют исследовать многие явления и процессы с единой, общей т<
|
|
|
