Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Глава L. Схватка с койотами




Лиловые тени техасских сумерек уже спускались на землю,когда раненому, проделавшему мучительный путь сквозь колючиезаросли, наконец удалось добраться до ручья. Он утолил жажду и растянулся на траве, забыв о своейтревоге. Нога болела, но не очень сильно. О будущем он сейчас недумал -- он слишком устал. Ему хотелось только одного -- отдохнуть; и прохладныйветерок, покачивавший перистую листву акации, убаюкивал его. Грифы улетели на ночлег в заросли; избавленный хоть навремя от их зловещего присутствия, он скоро заснул. Но спал он недолго. Снова разболелись раны и разбудилиего. Именно боль, а не лай койотов, не давала ему спать доутра. Он не боялся койотов, которые рыскали кругом; они, какшакалы, нападают только на мертвых или на умирающих, а он знал,что рана его не смертельна. Ночь тянулась мучительно долго; страдальцу казалось, чтодень никогда не наступит. Утро пришло наконец, но и оно не принесло радости --вместе с ним опять появились черные птицы, а койоты не ушли.Над ним в ярком свете нового дня снова парили грифы, а вокругнего повсюду раздавалось отвратительное завывание койотов. Он подполз к ручью и снова напился. Теперь он почувствовал голод и огляделся в поисках пищи. Неподалеку рос гикори. На его ветках футах в шести надземлей висели орехи. Раненому удалось доползти до дерева, хотя это причинилоему мучительные страдания. Костылем он сшиб несколько орехов и немного утолил голод. Что же делать дальше? Уйти отсюда было невозможно. Малейшее движение причинялоему невыносимую боль, напоминая о том, что oн совершенно неспособен передвигаться. Он до сих пор не знал, что случилось с его ногой, -- онатак распухла, что он ничего не мог прощупать. Все же емуказалось, что у него раздроблено или вывихнуто колено. И в томи в другом случае пройдет много дней, прежде чем он сможетвладеть ногой. А что ему делать до тех пор? Несчастный почти не надеялся на помощь. Ведь он кричал дохрипоты, но никто не услышал; и, несмотря на это, время отвремени снова раздавался его глухой крик -- это были слабыепроблески надежды, борющейся с отчаянием. Он был вынужден оставаться на месте. Придя к этомузаключению, юноша растянулся на траве, решив терпеть, покахватит сил. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы вынести этистрадания, и все-таки с его губ иногда срывались стоны. Совершенно измученный болью, он уже не замечал, чтоделается вокруг. Черные птицы по-прежнему кружили над ним; ноон уже привык к этому и не обращал на них внимания даже тогда,когда свист их крыльев раздавался над самой его головой. Но что это? Какие-то новые звуки? Послышался топот маленьких ног по песчаному берегуручейка, он сопровождался прерывистым дыханием. Раненый оглянулся, чтобы узнать, в чем дело. "А, это только койоты",-- подумал он, увидев десятка дваэтих животных, снующих взад и вперед по берегу. До сих пор юноша не испытывал страха перед этимитрусливыми животными -- он презирал их. Но он встревожился,заметив их свирепые взгляды и угрожающее поведение. Сомневатьсяне приходилось -- они готовились к нападению. Он вспомнил, какему рассказывали, что эти животные, обычно трусливые ибезвредные, набрасываются на человека, когда он слаб и не можетзащищаться, особенно если их возбуждает запах крови. А он был весь изранен шипами кактусов. Его одеждапропиталась кровью. В душном воздухе распространялся тяжелыйзапах, и койоты не могли не почуять его. Очевидно, этот запахдразнил хищников, доводя их до неистовства. Как бы то ни было, юноша не сомневался, что они собираютсяна него напасть. У него не было другого оружия, кроме охотничьего ножа,который он, к счастью, не потерял. Его ружье и револьвер былипривязаны к седлу, и лошадь ускакала вместе с ними. Раненый вытащил нож и, опираясь на правое колено,приготовился защищаться. Минута промедления -- и было бы уже поздно. Ободренныебезнаказанностью, осмелевшие от запаха крови, которыйусиливался по мере их приближения, подгоняемые врожденнойсвирепостью, койоты наконец бросились на раненого человека. Шестеро волков одновременно впились зубами в его руки,ноги и тело. Рванувшись, он стряхнул их и нанес несколько ударов ножом.Один или два были ранены и с визгом отскочили. Но на него уже набросились другие... Борьба стала отчаянной, смертельной. Несколько хищниковбыли убиты, но остальные продолжали атаку, казалось, с ещебольшим ожесточением. Началась свалка. Койоты лезли друг на друга, чтобывцепиться в жертву. Нож поднимался и опускался, но рукичеловека слабели, и удары все реже достигали цели. Он терял последние силы. Смерть смотрела ему в глаза... И в эту роковую минуту юноша вскрикнул. Как ни странно,это не был крик отчаяния -- это был крик радости. И ещеудивительнее, что, услышав его, койоты отступили. Схватка прекратилась. На короткое время водвориласьтишина. Но не возглас человека был причиной этой перемены, ато, что его вызвало. Послышался топот лошади, за которым последовал громкийсобачий лай. Раненый продолжал кричать, взывая о помощи. Лошадь,казалось, была совсем близко. Вряд ли всадник мог не услышатьего. Но ответа не было. Всадник проехал мимо. Топот копыт становился все глуше... Отчаяние сноваовладело юношей. А хищники, набравшись храбрости, еще раз ринулись в атаку. Снова разгорелась жестокая борьба. Несчастный потерялпоследнюю надежду и продолжал защищаться, движимый толькоотчаянием. И вдруг койоты отпустили жертву: на сцене появилось новоедействующее лицо, и раненый воспрянул духом. Всадник остался глухим к его крикам, но собака пришла напомощь. Огромная собака с громким лаем стремительно выскочилаиз кустов. -- Друг! Какое счастье! Друг! Собака, выбравшись из чащи, перестала лаять и с открытойпастью бросилась на койотов, уже отступавших в испуге. Вот один уже у нее в зубах. Она встряхивает его словнокрысу, и через секунду он уже корчится на земле с переломаннойспиной. Другого постигает та же участь. Третьей жертвы не было:испуганные койоты, поджав хвосты, с визгом убежали. Все онискрылись в густых зарослях. Юноша больше ничего не видел -- силы оставили его. Онтолько протянул руку, с улыбкой обнял своего спасителя и,что-то ласково прошептав, впал в забытье. Однако он скоро пришел в себя. Приподнявшись на локте, он огляделся. Он увидел страшнуюкровавую картину. Но если бы он не терял сознания, то был бысвидетелем еще более жуткого зрелища. Во время его обморока через поляну проехал всадник. Этоего конь топотом своих копыт спугнул койотов, это он осталсяглух к мольбам о помощи. Всадник прискакал слишком поздно и недля того, чтобы помочь. По-видимому, он просто хотел напоитьлошадь. Лошадь вошла в ручей, напилась, вышла на противоположныйберег, пробежала по поляне и скрылась в зарослях. Всадник не обратил внимания на распростертое тело, тольколошадь фыркнула, увидев его, и испуганно покосилась на трупыкойотов. Лошадь была не очень крупная, но прекрасно сложена. Овсаднике сказать этого было нельзя -- у него отсутствовалаголова. Впрочем, голова была, но не на своем месте. Она находиласьу передней луки седла, и казалось, что всадник держит ее вруке. Страшное зрелище! Когда всадник без головы проезжал через поляну, собака слаем проводила его до опушки зарослей -- она давно бегала заним по пятам, скитаясь там, где скитался он. Но теперь она отказалась от этой бесплодной дружбы; онавернулась к раненому и улеглась рядом с ним. Как раз в эту минуту сознание вернулось к нему, и онвспомнил все, что было раньше. Приласкав собаку, он прикрыл плащом голову, защищаясь отпалящего солнца, и заснул. Собака лежала у ног раненого и тоже дремала; но она частопросыпалась, поднимала голову и злобно рычала, когда грифышуршали крыльями слишком близко над ее головой. Молодой человек бредил. С его губ срывались какие-тостранные слова: то любовные клятвы, то бессвязные речи окаком-то убийстве.

Глава LI. ДВАЖДЫ ПЬЯНЫЙ

Вернемся снова в уединенную хижину на Аламо, так внезапнопокинутую картежниками, которые расположились под ее кровом вотсутствие хозяина. Близился полдень следующего дня, а хозяин все еще невозвращался. Бывший грум Баллибаллаха по-прежнему былединственным обитателем хижины. По-прежнему он лежал пьяный,растянувшись на полу. Правда, с тех пор, как мы его видели впоследний раз, он уже успел протрезвиться, но теперь был сновапьян после нового обращения к богу вина. Чтобы объяснить все, надо рассказать, что произошло дальшев ту ночь, когда игроки в монте так неожиданно бежали изхижины. Вид трех краснокожих дикарей, сидевших за столом ипоглощенных игрой в карты, протрезвил Фелима больше, чем сон. Несмотря на явный комизм этой сцены, Фелим не заметил вней ничего смешного и приветствовал непрошеных гостей неистовымвоплем. Но в том, что за этим последовало, не было уже ничегосмешного. Впрочем, что именно последовало, он ясно себе непредставлял. Он помнил только, что трое раскрашенных воиноввнезапно прекратили игру, швырнули карты на пол и, нагнувшисьнад ним, стали размахивать ножами. Потом к ним вдругприсоединился четвертый, и все они, толкая друг друга, выбежалииз хижины. Все это произошло в течение каких-нибудь двадцати секунд.И, когда он опомнился, в хакале уже никого не было. Спал он или бодрствовал? Спьяну он видел все это или восне? Произошло ли это на самом деле или было новым,непостижимым для ума явлением, вроде того, которое до сих порстояло перед его глазами? Нет, это не могло ему померещиться. Он видел дикарейслишком близко, чтобы сомневаться в их реальности. Он слышал,как они разговаривали на непонятном языке. Это наверняка былоиндейское наречие. Кроме того, на полу валялись карты. Фелим и не подумал поднять хотя бы одну из них, чтобыузнать, настоящие ли они. Он был для этого достаточно трезв, ноу него не хватало мужества. Разве мог он быть уверен, что этикарты не обожгут ему пальцы? Как знать -- ведь они моглипринадлежать самому дьяволу. Несмотря на путаницу в мыслях, Фелим все же сообразил, чтооставаться в хижине опасно. Раскрашенные картежники могутвернуться, чтобы продолжать игру. Они оставили здесь не толькосвои карты, но и все имущество мустангера. Правда, что-тозаставило их внезапно удалиться, но они могут так же внезапно ивернуться. При этой мысли ирландец решил действовать. Погасив свечу,чтобы его никто не заметил, он крадучись выбрался из хижины. Через дверь он выйти не осмелился. Луна ярко освещалалужайку перед домом. Дикари могли быть где-нибудь поблизости... Он выбрался через заднюю стену, сорвав одну из лошадиныхшкур и протиснувшись между жердями. Очутившись снаружи, Фелимскользнул в тень деревьев. Он не успел еще далеко отойти, какзаметил впереди что-то темное. Он услышал, как нескольколошадей грызут удила и бьют копытами. Фелим остановился испрятался за ствол кипариса. Скоро ирландец убедился, что это действительно лошади. Емупоказалось, что их было четыре. Они, несомненно, принадлежалитем четырем воинам, которые превратили хижину мустангера вигорный дом. По-видимому, лошади были привязаны к дереву, новедь хозяева могли быть рядом... При этой мысли Фелим хотел уже повернуть назад. Но вдругон услышал голоса, доносившиеся с противоположной стороны,--голоса нескольких человек, говоривших повелительным иугрожающим тоном. Потом последовали крики ужаса и лай собаки. Затемнаступила тишина, нарушаемая лишь треском ломающихся ветвей,точно несколько человек в паническом страхе бежали сквозькусты. Фелим продолжал прислушиваться; шум становился все громче,-- бегущие приближались к кипарису. Кипарис был окружен молодыми побегами, в черной теникоторых и укрылся Фелим. Едва успел слуга спрятаться, как появились четыренезнакомца и, не останавливаясь, кинулись к лошадям. Пробегая мимо, они обменялись несколькими словами, которыхирландец не понял; но в их тоне звучал ужас. Лихорадочнаяпоспешность этих людей подтвердила его предположение.По-видимому, они бежали от какого-то врага, который напугал ихдо смерти. Рядом с кипарисом была небольшая поляна, ярко освещеннаялуной. Четыре беглеца должны были пересечь эту поляну, чтобыдобраться до своих лошадей. И, когда они попали в полосулунного света, Фелим отчетливо увидел их обнаженные красныеспины. Он узнал в них четырех индейцев, которые так бесцеремоннорасположились в хижине мустангера. Фелим оставался в своем тайнике до тех пор, пока подоносившемуся топоту не определил, что всадники поднялись покрутому откосу на равнину и быстрым галопом помчались прочь,явно не собираясь возвращаться. Тогда он вышел из своего убежища и, всплеснув руками,воскликнул: -- Святой Патрик! Что же это означает? Что этим чертямздесь понадобилось? И кто гонится за ними? Ясно, что кто-тоздорово их напугал. Не тот ли самый? Клянусь, что это он! Яслышал, как рычала собака, а ведь она убежала за ним. ОГосподи, что же это такое? А вдруг он, в погоне за ними,прискачет сюда? Боязнь повстречаться с загадочным всадником заставилаФелима снова спрятаться под деревом. В трепетном ожидании онпростоял еще некоторое время. -- В конце концов, это, наверно, всего лишь шутка мастераМориса. Он возвращался домой, и ему захотелось напугать меня.Хорошо, что он подоспел как раз вовремя и напугал краснокожих-- ведь они собирались ограбить и убить нас. Дай-то Боже, чтобыэто был он! Только я ведь его уже давно видел... Сколько жевремени прошло? Помню, что выпил я изрядно, а теперь хоть бы водном глазу... Да, не нашли ли они мою бутыль, эти индейцы? Яслыхал, что они любят это зелье не меньше нас, белых. Да ведьесли они отыскали бутыль, то там, наверно, и капли не осталось!Надо вернуться и проверить. Их теперь нечего бояться. Они такпонеслись, что теперь и след их уже простыл. Снова выбравшись из своего убежища, Фелим направился кхакале. Он пробирался с опаской и несколько раз останавливался,чтобы проверить, нет ли кого-нибудь поблизости. Успокаивая себя правдоподобным объяснением случившегося,Фелим все же по-прежнему боялся новой встречи с всадником безголовы, который дважды появлялся около хижины и теперь мог бытьуже внутри. Если бы не надежда найти "капельку" в бутыли, он, пожалуй,не решился бы до утра вернуться домой. Однако желание выпитьбыло сильнее страха, и Фелим, хотя и нерешительно, вошел втемную хижину. Света он не зажег -- в этом не было нужды: он достаточнохорошо знал хижину и особенно то место, где обычно стоялабутыль. Но в заветном углу бутыли не оказалось. -- Черт бы их побрал! -- воскликнул он с досадой. --Похоже, что они до нее добрались! А то -- почему ее нет наместе? Я оставил ее там. Отлично помню, что оставил ее там...Ах, вот ты где, моя драгоценная! -- продолжал он, нащупавнаконец ивовую плетенку. -- Да ведь они осушили ее, скотыэдакие! Чтоб на том свете черти припекли этих краснокожихворов! Украсть вино у спящего! Ах ты, Господи! Что же мнетеперь делать? Опять спать ложиться? Да разве заснешь безвыпивки с мыслями о них и о том, другом? А ведь ни капли неосталось... Стой! Пресвятая Дева, Святой Патрик и всеостальные! Что это я говорю? А полная фляга! Я ведь ее вчемодане запрятал. Наполнил до самого горлышка, чтобы датьмастеру Морису в дорогу, когда он в последний раз собирался впоселок. А он забыл ее захватить с собой. Помилуй Бог, еслитолько индейцы добрались своими грязными лапами до нее, я сойдус ума!.. Гип-гип, ура! -- закричал Фелим после того, какнекоторое время рылся в чемодане. -- Ура! Вот счастье-то!Краснокожим невдомек было сюда заглянуть. Фляга полна -- никтои не дотронулся до нее! Гип-гип, ура! После этого радостного открытия ирландец пустился плясатьпо темной хижине. Затем наступила тишина, потом скрипнула отвинчиваемаяпробка, и громкое бульканье возвестило, что жидкость быстропереливается из узкого горлышка фляги в горло ирландца. Через некоторое время этот звук сменился чмоканьем ивозгласами удовольствия. Бульканье сменялось чмоканьем, а чмоканье -- бульканьем дотех пор, пока не раздался стук упавшей на пол пустой фляги. После этого пьяные выкрики некоторое время чередовались спением, диким хохотом и бессвязными рассуждениями о краснокожихи безголовых всадниках, повторяясь все тише и тише, пока,наконец, пьяное бормотание не перешло в громкий храп.

Глава LII. ПРОБУЖДЕНИЕ

Второй сон Фелима длился дольше первого. Уже близилсяполдень, когда он наконец очнулся, и то от ведра холодной воды,вылитой ему прямо на голову. Это отрезвило его не хуже, чем видкраснокожих дикарей. Душ ему устроил Зеб Стумп. Выехав из ворот Каса-дель-Корво, старый охотник направилсясамой короткой дорогой или, вернее, тропой к реке Нуэсес. Не тратя времени на изучение следов, он пересек прерию ивыехал к известной читателю просеке. Сопоставляя слова Луизы Пойндекстер с тем, что он сам знало людях, которые отправились на поиски, старый охотник понял,что Морису грозит опасность. Вот почему он торопился приехать на Аламо раньше их; вотпочему он старался избежать встречи с ними по дороге. Он знал, что, если он встретится с отрядом, никакиеувертки не помогут, и ему волей-неволей придется указать дорогук жилищу предполагаемого убийцы. На повороте просеки Зеб, к своему огорчению, увиделсбившихся в кучу "регулярников" -- они, по-видимому, изучалиследы. Старого охотника утешало только то, что сам он осталсянезамеченным. -- Черт бы их побрал! -- пробормотал он с горечью. -- Какэто я не догадался, что могу встретить их здесь! Теперь надовернуться и ехать другой дорогой. Это задержит меня на час.Поворачивай, старуха! Нам с тобой не повезло. Тебе придетсясделать лишних шесть миль. Живей, моя кобылка! Назад! Но-но! Сильным рывком натянув поводья, Зеб заставил кобылуповернуть и поскакал обратно. Выехав из просеки, он направился сначала вдоль опушки, апотом снова въехал в заросли по той же тропе, которой накануневоспользовались Диас и трое его сообщников. Отсюда он скакалбез остановок и приключений, пока не спустился в долину Аламо. Недалеко от хижины мустангера он слез с лошади и со своейобычной осторожностью продолжал путь пешком. Дверь, обтянутая лошадиной шкурой, была закрыта, но в нейзияла дыра. Чтобы это могло значить? Зеб не только не мог ответить на этот вопрос, но даже незнал, что предположить. Еще с большей осторожностью стал он подкрадываться кхижине,-- можно было подумать, что он выслеживает антилопу. Охотник обошел хижину под прикрытием деревьев и пробралсяк навесу позади нее; опустившись на колени, он сталприслушиваться. Перед его глазами была щель -- там, где одна из жердейбыла сдвинута,-- а лошадиная шкура сорвана. Зеб посмотрел нанее с удивлением, но, прежде чем он успел догадаться, что тутпроизошло, из хакале донесся звучный храп -- так храпеть могтолько Фелим. Зеб Стумп заглянул в щель и действительно увидел спящегона полу Фелима. Теперь предосторожности были излишни. Охотник поднялся наноги и, снова обогнув хижину, вошел через дверь, котораяоказалась незапертой. Прежде чем будить Фелима, он внимательно осмотрел все, чтолежало на полу. -- Вещи-то упакованы!---удивился он.--А! Вспоминаю: пареньговорил, что собирается на днях уехать отсюда. Этот молодец непросто спит, а мертвецки пьян. Ну и разит от него! Интересно,оставил ли он хоть каплю виски? Вряд ли... А вот и бутыль безпробки валяется, рядом фляга -- тоже совсем пустая. Черт быпобрал этого пьяницу -- он способен поглотить не меньшежидкости, чем вся меловая прерия!.. Испанские карты! Целаяколода валяется на полу. Что он с ними делал? Должно быть,выпивая, раскладывал пасьянс. Но кто прорезал дыру в двери иоткуда эта щель в стене? Наверно, он сможет мне объяснить.Разбужу его и спрошу... Фелим! Фелим! Ирландец не пошевелился. -- Эй, Фелим! Фелим! Ответа опять не последовало. Охотник закричал так громко,что голос его был, вероятно, слышей на расстоянии полумили, ноФелим продолжал безмятежно спать. Зеб стал изо всех сил трясти пьяницу; в ответ послышалосьлишь какое-то бурчанье, но оно сейчас же перешло в прежнийраскатистый храп. -- Если бы не его храп, я подумал бы, что он умер. Но онмертвецки пьян, в этом нет сомнения. Как же привести его вчувство? Растолкать--ничего не получится. Черт побери,попробую-ка вот что... Взгляд старого охотника остановился на стоявшем в углуведре. Оно было до краев наполнено водой, которую Фелим принесиз ручья и, на свою беду, не успел еще израсходовать. Зеб с усмешкой поднял ведро и выплеснул всю воду прямо вфизиономию спящего. Это привело к желаемым результатам: если холодный душ и непротрезвил Фелима, то, во всяком случае, разбудил его.Испуганный вопль ирландца слился с веселым хохотом старогоохотника. Наконец оба успокоились и могли приступить к серьезномуразговору. Фелим все еще находился под влиянием пережитых ужасов ибыл очень рад Зебу Стумпу, несмотря на бесцеремонную шутку,которую тот сыграл с ним. Не дожидаясь вопросов, он начал подробно рассказывать --насколько позволяли ему заплетающийся язык и затуманенный мозг-- о странных видениях и происшествиях, которые чуть не лишилиего рассудка. От него Стумп впервые услышал о всаднике без головы. Несмотря на то что в окрестностях форта Индж и по всейЛеоне стало уже известно о появлении этой странной фигуры, Зебне встретил еще никого, кто бы мог сообщить ему эту из ряда вонвыходящую новость; старый охотник проехал по поселку еще назаре и никуда не заходил, кроме Каса-дель-Корво. Онразговаривал только с Плутоном и с Луизой Пойндекстер; но нислуга, ни молодая хозяйка асиенды еще ничего не слыхали остранном всаднике, которого накануне встретил отряд майора.Плантатор по той или иной причине умолчал о нем, а его дочь нис кем больше не разговаривала. Сначала Зеб посмеялся над "человеком без головы" и назвалэто "пьяными бреднями Фелима". Однако, когда Фелим стал настаивать, что это правда,охотник призадумался, особенно сопоставляя это с другимиизвестными ему обстоятельствами. -- Ну вот, как я мог ошибиться!--доказывал ирландец. --Разве я не видел мастера Мориса так же ясно, как вижу вас!Видел все, кроме головы. Но и голову потом увидел, когда онповернул лошадь, чтобы ускакать. На нем были его мексиканскоесерапе и гетры из пятнистой шкуры. И мог ли я не узнать егокрасивого коня! И я же говорю вам, что Тара убежала за ним.Потом я слышал, как она рычала на индейцев. -- Индейцы? -- воскликнул охотник, недоверчиво качаяголовой. -- Индейцы, которые играют испанскими картами? Белыеиндейцы, наверно. -- Вы думаете, что это были не индейцы? -- Неважно, что я думаю. Сейчас нет времени рассуждать обэтом. Рассказывай дальше, что ты видел и слышал. Когда Фелим наконец закончил свое повествование, Зеб нестал больше задавать вопросов. Он вышел из хижины и сел натраву. Ему хотелось разобраться в своих мыслях, а он, по егособственному признанию, не умел этого делать взаперти. Вряд ли нужно говорить, что рассказ Фелима еще больше всезапутывал. До этого надо было объяснить лишь исчезновение ГенриПойндекстера; теперь дело осложнялось еще тем, что и мустангерне вернулся домой, хотя, по словам слуги, он должен былприехать еще накануне утром. Совсем загадочным был удивительный рассказ о том, чтомустангера видели в прерии верхом на лошади, но без головы или,вернее, с головой, которую он держал в руке. Это могла бытьтолько какая-то шутка. Однако странное время для шуток -- ведь только чтосовершено убийство, и половина жителей поселка ищет виновникапреступления. Особенно маловероятно, чтобы такую шутку сыгралпредполагаемый убийца. Перед Зебом Стумпом раскрылась картина странного сцепленияобстоятельств или, вернее, какого-то нагромождения событий.Происшествия без видимых причин, причины без видимых следствий,преступления, совершенные по непонятным побуждениям.Необъяснимые, сверхъестественные явления... Ночное свидание Мориса Джеральда с Луизой Пойндекстер,ссора с ее братом, узнавшим об этой встрече, отъезд Мориса впрерию, Генри, отправившийся вдогонку, чтобы просить уДжеральда прощения,-- все это было вполне естественно ипонятно. Но дальше начинались путаница и противоречия. Зеб Стумпзнал о расположении Мориса Джеральда к Генри Пойндекстеру.Морис неоднократно говорил о юноше и никогда не обнаруживал итени вражды; наоборот, он всегда восхищался великодушнымхарактером Генри. Предположение, что Морис мог внезапно превратиться издруга юноши в его убийцу, казалось слишком неправдоподобным.Зеб поверил бы этому лишь в том случае, если бы увидел всесобственными глазами. Проведя целых полчаса в размышлениях, Зеб, несмотря насвой ясный и острый ум, так и не смог разобраться во всех этихзапутанных обстоятельствах. Только в одном он не сомневался: четыре всадника, которые,по его мнению, не могли быть индейцами, сделали набег на хижинумустангера и, возможно, были как-то причастны к убийству.Однако появление этих людей в хакале в отсутствие его хозяинанавели Стумпа на еще более грустные предположения: ему казалосьтеперь, что убит не один человек и что в лесных заросляхследует разыскивать два трупа. При этой мысли тяжелый вздох вырвался из груди старогоохотника. Он любил молодого ирландца почти отеческой любовью, имысль о том, что Морис Джеральд предательски убит в глухой чащеи что тело его терзают грифы и койоты, причиняла старикуневыносимую боль. Еще раз обдумав это, он снова вздохнул. Наконецмучительная тревога заставила его вскочить на ноги, и он началбыстро ходить взад и вперед, бормоча клятвы мести. Старый охотник был так поглощен печалью и гневом, что незаметил, как мимо него пробежала собака мустангера. Когда Фелим приветствовал ее радостным криком, Зеб Стумпобернулся, но, казалось, не обратил на нее внимания. Он вышелиз задумчивости, только когда Фелим, вскрикнув от изумления,позвал его. -- Что такое, Фелим? Что случилось? Змея тебя укусила? -- Мистер Стумп, поглядите на Тару! Смотрите, у нее на шеечто-то привязано! Этого не было, когда она ушла. Как выдумаете, что это? Действительно, на шее собаки был ремешок из оленьей кожи,а под ним торчало еще что-то -- какой-то маленький пакетик. Зеб вытащил нож и наклонился к собаке; та в испугепопятилась, но потом, поняв, что ее не обидят, позволилаподойти к себе. Охотник разрезал ремешок и развернул пакетик -- в нем былавизитная карточка. На карточке было что-то написано, как будто краснымичернилами, но на самом деле кровью. Любой охотник, даже живущий в самой глуши, умеет читать.Зеб не был исключением. Он довольно быстро разобрал красныекаракули. У него вырвался радостный крик: -- Он жив, Фелим! Он жив! Посмотри на это... Э, да ты ведьнеграмотный! Спасибо старику учителю, что заставил менявыдолбить весь букварь. Ну, да не об этом речь. Он жив! Он жив! -- Кто? Мастер Морис? Слава тебе Господи... -- Стой! Сейчас не до молитв. Достань одеяло и ремни. А япока схожу за своей кобылой. И поживее! Если мы потеряемполчаса, то будет уже поздно.
Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...