Оплата работы в университете

В 1627 г. испанские кортесы обратили внимание на то, что доходы профессоров стали намного ниже того размера, который необходим для жизни, в результате чего знающие и серьезные ученые уже не могут оставаться в университетах, а вынуждены искать другие должности, более подходящие для жизни.

В 1599 г. профессора Лувены жаловались на то, что их жалованье не позволяет им содержать даже слугу, а кафедра профессора французского права в Бордо оплачивалась так плохо, что было трудно найти преподавателей [13, с. 97; 19, с. 73].

Подобные жалобы звучали отовсюду. Но действительно ли работа в университете оплачивалась так плохо?

Ответ зависит от многих факторов, в том числе и таких, как экономическое положение университета, города или государства, статус факультета (или кафедры), известность преподавателя, его возраст, опыт, численность студентов.

Часть старых университетов (типа Оксфорда, Парижа и Саламанки) имели собственность, располагали ресурсами и доходами. В части университетов профессора были наделены пребендами. В следующей группе оплата преподавателей зависела от взносов студентов или дипломированных выпускников. Наконец, оставшиеся должны были поступать на жалованье города или правительства.

Многие университеты наделяли своих профессоров товарами и привилегиями в дополнение к жалованью, взносам, гонорару и другим формам денежных поступлений. Так, гейдельбергский ученый Ян Грутерус дал согласие принять назначение только при условии, что в его распоряжение ежегодно будет предоставляться повозка с вином, а для жилья выделен дом с садом... Дрова для отопления, продукты или лицензии на продажу пива и вина - таковы только некоторые примеры общего неденежного вознаграждения профессуры. Преподаватели могли также наделяться налоговыми льготами или какими-то другими привилегиями. В Павии, например, профессора были освобождены от постоя солдат, а в Милане - от налогов на собственность [30, № 8, с. 43-44].

Но в любом случае вплоть до XVIII в. основным источником профессорских доходов были пребенды и плата учащихся, а не жалованье (хотя число профессоров, состоящих на жалованье, росло). Первым немецким университетом, полностью зависевшим от государственного бюджета и денег студентов, фактически стал Гёттинген. Вместе с тем полагаться на студенческие взносы было делом небезопасным: как только эти поступления уменьшались, многие оказывались в трудном материальном положении.

Преуспевающие преподаватели, подобные Лютеру или Меланхтону, виттенбергская аудитория которых насчитывала 400-600 чел., или Алкиатусу, занятия которого в Болонье (1539 г.) посещали около 600 студентов, жили, конечно, хорошо. Но их коллеги, например, из Гейдельберга, где в 1525 г. преподавателей было больше, чем студентов, в этом отношении оказались менее удачливы.

Размер жалованья преподавателя зависел от его известности, персональных умений и опыта. При этом преподаватели-иностранцы получали больше. В университете Павии (XV в.) у 30-50 % преподавателей оплата не превышала 50 флоринов (примерная зарплата квалифицированного рабочего), а у 5 % находилась в пределах от 600 до 2000. Эта разница в XVII в. стала еще большей. Власти предпочитали привлекать одного-двух известных профессоров с высоким жалованьем, в то время как размер оплаты труда остальных означал жизнь впроголодь. Так, в Риме в XVII в. некоторые преподаватели получали 700 скуди, в то время как другие должны были удовлетворяться суммой в 40-60 скуди [30, № 8, с. 45].

Очевидно, что в крупных университетах ординарные профессора зарабатывали неплохо. В своем исследовании немецких факультетов права (XV-XVI вв.) Бурмейстер, например, пришел к выводу, что максимальное жалованье профессоров за XVI в. возросло со 100 флоринов (1520 г.) до 200 (1540 г.), а за тем и 300 флоринов (1560 г.). Некоторые же получали еще больше, что ни в коем случае не обрекало людей на голод, как иногда говорят. Такое положение было характерно не только для немецких факультетов права. Известно, что и труд преподавателей лютеранских университетов Уппсалы и Лунда в XVII в. оплачивался неплохо; то же относится и к большинству ординарных голландских профессоров. Весьма состоятельными были преподаватели Саламанки, Алкалы и Вальядолида (в XVI в. средний размер их жалованья составлял 500 дукатов, что в 5 раз превышало доход мастера-ремесленника). Аналогичным образом обстояло положение дел и в Англии [33, с. 84; 32, с. 374].

Стоит напомнить, что одним из результатов секуляризации стало и то, что многие преподаватели женились и имели семьи, поэтому жалованья, ранее достаточного для проживания самого преподавателя, теперь нередко не хватало.

В тех университетах, где работа оплачивалась плохо, профессора уделяли обучению лишь небольшую часть своего времени, остальное же тратили на поиски дополнительного источника заработка.

Таким образом (с учетом совместительств в том числе), не стоит удивляться, что прогулы для преподавателей XVI и XVII вв. становятся делом привычным. Так, в 1648 г. некто из Саламанки жалуется: "очень редко, чтобы кафедра свободных искусств <...> читала лекции непрерывно в течение года, некоторые (профессора. - Л.Д.) не читают даже месяца, а другие - и пару дней". В Ингольштадте (1586 г.) дело зашло настолько далеко, что, как утверждали студенты, "им удалось увидеть того или другого профессора всего лишь раз" [Цит. по: 34, с. 129; 38, с. 143; 30, № 8, с. 50].

Единственный способ переломить подобную ситуацию состоял в увеличении размера жалованья, поэтому, начиная с XVI в., представители университетов всячески стремились убедить власти в необходимости такого шага, но первыми его сделали в Вене.