Е. М. Жидкова. Проблема частного и общественного в политике воспитания «нового человека» в годы хрущевских преобразований

Е. М. Жидкова

Самара, музей «Самара Космическая»

ПРОБЛЕМА ЧАСТНОГО И ОБЩЕСТВЕННОГО В ПОЛИТИКЕ ВОСПИТАНИЯ «НОВОГО ЧЕЛОВЕКА» В ГОДЫ ХРУЩЕВСКИХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ

В 1961 г. была принята новая Программа КПСС, включившая в себя моральный кодекс строителя коммунизма. Воспитание «нового человека», которому предстояло через 20 лет вступить в коммунистическое общество, было невозможно без окончательной ликвидации пережитков прошлого в сознании людей. В годы хрущевских реформ, названных американским историком Ш. Фицпатрик «ненормальной смесью репрессии и утопизма»[771], тема культурного строительства и мобилизации широкой общественности на решение задач культурного фронта была одной из первоочередных. Пережитки в сознании и поведении людей были связаны не только с наследием буржуазно–помещичьего строя, но и с «некультурным бытом».

В докладе будет освещено проблемное столкновение понятий «частное» и «общественное» в воспитании «нового человека» в 1950—60–ые годы на примере Куйбышева.

В послевоенном Куйбышеве значительную часть населения составляли вчерашние крестьяне, принесшие в город крестьянскую трудовую этику и образ жизни, противоречивший дисциплинарным режимам фабрик и заводов. Привитие городского образа жизни проходило очень трудно. Воспитание нового человека требовало изменения практик, связанных с телесностью и бытовым поведением. В обществе, столкнувшимся с ускоренной модернизацией, урбанизацией и индустриальным подъемом, санитарно–гигиенические и воспитательные дискурсы приобретают тотальный характер.

Подвергся ломке привычный циклический ритм жизни крестьянина, исчисление времени по делам, а не по часам, окончание которых уже не отметить выпивкой, гулянкой и танцами. Низкая степень телесного самоконтроля и отсутствие требуемых социальных качеств у рабочих заставляли заводские власти принимать меры по борьбе с тем, что на языке документов называлось «нездоровым поведением в быту».

Некоторые хрущевские инициативы воспитательного характера можно рассмотреть под углом политики «раскрестьянивания» рабочего класса. Широко известна и официальная установка тех лет на полное вовлечение советских женщин в производство, фактически выполненная к концу хрущевского периода. Основным источником роста занятых были домохозяйки и женщины, покидавшие ЛПХ.

Начало последней советской кампании по борьбе с религией приходится на середину 1950–х годов, когда были приняты партийные постановления об усилении научно–атеистической пропаганды[772]. Необходимо было показывать безусловный вред религии и церкви как института. Праздники ведут к срыву плановых заданий, наноя вред народному хозяйству.

Формирование нового советского человека и новой семьи должно проходить в принципиально новых условиях. Согласно развернувшейся дискуссии о рожденном революцией «новом человеке», его главными чертами должны стать сознательность и соответствующие запросы, духовные и материальные[773].

Сельское население демонстрировало большую религиозность, чем городское. Семья осталась фактически единственным институтом, в котором сохранялась и передавалась религиозная культура новым поколениям. Бабушка, переехавшая из «бесперспективной» деревни в город к детям — вполне узнаваемый персонаж городского пейзажа. Материалы переписи 1959 г. выявили катастрофическое соотношение мужчин и женщин. С возраста 55 лет и старше количество женщин в 2—2, 2 раза превышало количество мужчин. В урбанизированном советском обществе с поголовно работающими женщинами роль бабушек была очень специфична и важна. Однако в рамках идеологической работы «темные старухи» явили собой отживший мир, косность старого быта. Именно поэтому в ходе последней антирелигиозной кампании они были причислены к ключевым агентам трансляции религиозных традиций[774].

Атеистическая работа с населением должна была показать успехи советского строя в преодолении пережитков прошлого и социальной несправедливости, в особенности по отношению к женщине. В Советском Союзе равенство полов считалось достигнутым, что особо подчеркивалось после полета В. Терешковой в космос. Поэтому у женщин не было, по мысли идеологов, оснований прибегать к религии.

С антирелигиозной риторикой была тесно связана и антиалкогольная. Уже в 50–х проблема алкоголизма привлекла серьезное внимание. Стремительный рост потребления алкоголя коррелировал с распространением хулиганства в рабочей среде. После публикации ряда ограничительных постановлений, регламентирующих торговлю спиртными напитками, началась агитационно–воспитательная кампания. Особо подчеркивался ущерб от алкоголизма в общественном и государственном масштабе, ущерб и вред, выходящий далеко за рамки личной и семейной драмы.

Следует сказать несколько слов о феномене шефства производственных коллективов, предприятий и учреждений над колхозами и совхозами. Производственная и культурная помощь сельчанам должна была помочь в преодолении разрыва в уровне и образе жизни. В 1960 г. в центральной прессе было напечатано обращение к деятелям советского искусства с призывом помочь культурному росту села, поделиться своими знаниями в области вкуса, культуры быта и поведения.

Представление о человеке, человеческой природе как подручном материале, пластичном и податливом, поддающемся необходимой формовке, характерно не только для 50–60–х, но для всей советской эпохи, верящей в безграничные возможности проектирования жизнедеятельности.

Усвоение фиксированных стандартов поведения, дисциплины тела и самоконтроль были частью советской концепции «культурности», преследовавшей вполне утилитарные задачи управления большими массами людей в годы индустриального подъема, перемещения населения и распространения городского образа жизни.