Глава 37. Охотники. Что было внутри

Глава 37

ОХОТНИКИ

 

Прошло уже три дня, как Вали очнулся, и чувствовал он себя до крайности странно. Он был необычайно энергичен: в нем бурлили силы, он почти не спал и не испытывал голода.

Его волновали ночные запахи, он сидел под звездами, вдыхая в себя бесчисленные ароматы корабля, пока Фейлег жевал сушеную рыбу из датских запасов. Дни тоже были полны новых впечатлений: солнце играло на воде, превращая море в россыпи бриллиантов, небо было бескрайним и завораживало синевой, а ветер, налетая, приносил тысячи запахов, каких Вали никогда не замечал раньше: гальки, сырых камней, птичьего помета и выброшенной на берег рыбы, – и каждый запах обладал собственными оттенками, собственным завораживающим узором. Когда на небе собирались тучи, Вали ощущал запах приближающегося дождя и понимал, куда повернет ветер. И все это не казалось ему странным, то есть, он понимал, что до сих пор не обладал столь утонченными чувствами, но не находил в их проявлении ничего подозрительного или неправильного. Жизнь с новыми чувствами казалась гораздо интереснее, чем с прежними.

Он вспоминал о Браги – иногда он не мог думать ни о чем другом. Неужели он убил его, как утверждает Фейлег? Человек‑ волк сказал, что он был «ослеплен яростью», но толком ничего не объяснил. Вали чувствовал себя настолько чуждым своему прежнему «я», что вполне допускал и такое… Но нет, волкодлак ошибся. Фейлег неверно истолковал то, что видел. Просто не разобрал в общей свалке.

А потом глаза подтвердили то, о чем настойчиво твердил нос: из отливающей металлом черной воды показалась земля, полоска ржаво‑ красных утесов. Вали взялся за рулевое весло, уцелевшее после удара вражеского корабля, и попытался взять курс на берег. Работа была не из легких. Течение несло их параллельно суше, и корабль неохотно выходил из него, если выходил вовсе. От Фейлега не было никакого толку – он застыл в своей обычной позе, опустив голову и уставившись на собственные ноги. Однако они понемногу приближались к земле.

Вид берега не вселял оптимизма: ровных пляжей почти не было, а причалить к острым утесам едва ли удастся. Вали правил, затем позволял течению нести их, снова брался за руль и снова бросал. В итоге они оказались под грязно‑ коричневыми утесами на расстоянии корабельного корпуса. Море волновалось все сильнее, поднимался ветер. Вали понимал, что, если корабль разобьется о скалы, они вряд ли смогут продолжить путь. Он поглядел на Фейлега. Волкодлак не сможет точно.

Волна швырнула корабль на скалу, ударила о камни и потащила обратно в море, вертя вокруг своей оси. Вали отпустил руль. Теперь остается только надеяться. Их стремительно оттаскивало от скал, утесы проносились так близко, что Вали мог коснуться их. Он понимал, что второго такого удара судно не выдержит. Их развернуло вокруг своей оси, развернуло еще раз, потом последовал новый удар, и корабль замер. Судно село на мель. От полосы ровного берега их отделяло расстояние в два корабельных корпуса.

Фейлег поднялся.

– Я доплыву, – сказал он.

– Я знаю, что ты не умеешь плавать, – возразил Вали. Он взял со дна корабля копье, лук и меч. Ощущения были чрезвычайно странные: в один миг голова тяжелела, словно с похмелья, а в следующий прояснялась, как никогда в жизни. – Собери припасы. Если повезет, ты доберешься до берега вброд.

Волкодлак сделал так, как было велено, и Вали неуверенно шагнул в воду. Волны едва доходили до бедра. Он побрел к берегу, а волкодлак стоял и смотрел. Вали дошел без затруднений – в самых глубоких местах вода поднималась только до груди. Фейлег двинулся следом. Вали удивился, с какой неуверенностью он идет. Неужели этот свирепый воин действительно так боится воды?

Они выбрались на небольшой пляж под вытянутым изломанным утесом из красноватой скальной породы. Вали не стал ничего говорить, просто пошел к скалам. Утесы были высокие, но неровные, здесь было за что зацепиться, и они сравнительно легко забрались на вершину, причем Фейлег по дороге успел собрать немного птичьих яиц. Вид сверху открывался ошеломляющий. Под ними расстилались зеленые березовые рощи, которые тянулись между фьордами, и широкая травянистая равнина, раскинувшаяся до гор на горизонте, которые были похожи на черных драконов.

Вали втянул в себя воздух. Он ощутил в ветре запах дыма и чего‑ то еще. Кто‑ то готовит мясо. Вали заслонил глаза от солнца и сощурился, вглядываясь вдаль. Там, по другую сторону фьорда, за невысоким зеленым холмом посреди равнины поднималась, извиваясь в воздухе, струйка серого дыма. Костер.

– Что это за место? – спросил Фейлег.

– Не знаю, – ответил Вали, – но собираюсь спросить.

Они вместе обогнули фьорд и пошли по травянистой равнине. До того костра было примерно три дня пути, но Вали по‑ прежнему не испытывал голода. Он вспоминал, как его стошнило кровью. Вали подозревал, что с ним действительно творится что‑ то неладное, хотя при этом не чувствовал себя больным. Напротив, он ощущал себя невероятно здоровым – если хлебнуть пива, то в самом начале происходит нечто подобное: язык развязывается, голова соображает быстрее, тело становится ловким, но в то же время рассудительность и благоразумие покидают тебя, исчезая в тумане. Вали чувствовал, как стадо оленей движется вдалеке, а в ветре пахнет приближающейся грозой.

Фейлег собрал какие‑ то травы, чтобы приложить к ране, однако Вали было ясно, что волкодлак сильно болен. Он обливался потом, от него веяло жаром, и Вали даже с десяти шагов ощущал в его дыхании сладкий привкус. Молодого князя раздражало, что из‑ за Фейлега приходится делать привалы, раздражало, как он сам понимал, безо всякой причины, просто ему хотелось двигаться дальше. На самом деле он злился на Фейлега, и эта злость, кажется, не отпускала его с той минуты, как он очнулся на борту корабля. Почему он не может просто бросить его? Потому что не может. Вали ощущал себя буквально привязанным к Фейлегу, как тучи привязаны к земле нитями дождя.

Он ведь пытался убить Фейлега в поселении Хемминга, но говорил себе, что ему помешало появление мальчика. Хотя на самом деле ему не хватило духу. И когда его восприятие мира изменилось, когда мысли стали течь как‑ то по‑ другому, Вали понял, почему ему не хватило духу. Он ощущал сродство с волкодлаком. Эта мысль тяжко давила на него, и он не хотел признавать эту тяжесть, так же, как не мог отказаться от нее.

Над ними разразилась гроза, бурная, с холодным дождем, но Вали не стал останавливаться. Костра давно не было видно, однако и сквозь завесу дождя угадывался запах отсыревших углей. К нему примешивался еще один запах – кислый привкус от раны волкодлака. Вали старался не обращать внимания на то, что с ним происходит из‑ за этого запаха, но у него в голове все громче раздавалось рычание, вытесняющее разум, и он отказывался признаваться себе самому, что это значит. Жажда крови. Крови. Запах и вкус крови не отпускали его с того момента, как они покинули корабль, и он никак не мог избавиться от этого ощущения во рту.

Они нашли потухший костер, когда солнце начало опускаться за большой черный пик, рассыпая по небу последние лучи. Поблизости никого не оказалось, но земля была утоптана, и на траве, где спали люди, остался запах звериных шкур и остывшая зола.

– Они отправились вглубь материка, – сказал Фейлег.

Вали кивнул. Он знал.

– Значит, идем за ними, – сказал он.

И сплюнул. Весь день во рту то и дело скапливалась слюна.

Князь как будто превращался в волкодлака. Фейлег лишь испуганно посмотрел на него и сделал так, как было приказано.

Гроза прошла, а когда взошло солнце, они нагнали охотников на оленей. Их вывел на след новый костер, а еще соблазнительный запах готовящегося мяса.

Целое семейство сидело вокруг двух конических шатров из березовых шестов и оленьих шкур. Там, где шесты сходились, образуя конус, было оставлено отверстие, и над одним из шатров вился дымок, который и привлек Вали и Фейлега. Однако сейчас их главной заботой стали два человека, которые принялись стрелять в них из луков. Стрелы упали довольно далеко, потому что у обоих охотников были нелепые маленькие луки. Стрелы застряли в земле, не долетев, на них не было зарубок для тетивы.

Вали почувствовал, как вскипела кровь, он был готов драться, и ему пришлось объяснять себе, что в том нет нужды. Но он все равно по‑ другому воспринимал действительность. Его первой мыслью была мысль об убийстве. Он ощутил руку волкодлака у себя на боку, и меч вылетел из ножен, не успел Вали коснуться его. Фейлег швырнул меч в сторону лучников и уселся на землю. Вали поглядел на него. Волкодлак был ранен, но до сих пор он всегда набрасывался на чужаков, бурля от ненависти. Теперь же он поступил так, как поступил бы сам Вали, если бы сумел взять себя в руки. Вали вспомнил набег на монастырь. Неужели он и сам когда‑ то вел себя как нормальный человек? Он постарался сосредоточиться на этой мысли, бросить якорь, чтобы не смыло приливной волной ненависти, которая уже поднималась, норовя утопить.

Охотники в темно‑ синих плащах, отделанных красной и золотой тесьмой, поняли, что братья пришли с миром, и двинулись им навстречу. «Весьма необычные люди», – подумал Вали: у них были темные волосы и голубые глаза, как и у него самого. Они улыбнулись друг другу, затем охотники проговорили что‑ то на непонятном языке и уселись на землю перед ними. Вали не понял ни слова.

Волкодлак ослабевшими пальцами развязал свой мешок. Он предложил охотникам мех с вином, и они с благодарностью выпили. Это был тот самый мех, из которого пытался пить Вали. Он был уверен, что вино испорчено, однако охотникам оно, кажется, пришлось по вкусу. Один из них указал на рану Фейлега, а затем на их стоянку. Вали поднялся, чтобы последовать за охотниками, и понял, что Фейлег не может встать. На ночной переход ушли все его силы. Князь еще ни разу не видел волкодлака в таком состоянии. Он понял, что случилось: рана загноилась. Волкодлаку осталось жить недолго.

Вали заставил себя вспоминать, чтобы снова стать тем мальчиком, который рос в доме рядом с поселением Двоеборода, молодым человеком, который любил Адислу и клялся умереть за нее. Но у него в голове плескалась грязная болотная вода, и он с трудом формулировал мысли. Его осенило, что надо помочь Фейлегу встать. Вали присел на корточки, закинул руки человека‑ волка себе на плечи и поднял его. Этот человечный поступок как будто немного привел Вали в себя, и в голове слегка прояснилось. Перед ним люди китового народа или же их сородичи из глубины континента, которые живут охотой на оленей. Хемминг упоминал, что Хаарик собирался обменять Адислу на своего сына. Может быть, эти охотники знают, где находится и кто такой этот Домен, о котором толковал Бодвар Бьярки.

В лагере охотники жестами предложили братьям зайти в один из их шатров – коту. Там сидела женщина с маленьким ребенком. Она посмотрела на чужаков с подозрением, однако указала Фейлегу на шкуры, предлагая лечь. Вали опустил волкодлака на землю и вышел. Внутри коты было невыносимо душно. Ему хотелось на солнышко.

Фейлег, тяжело дыша, лежал на оленьей шкуре. Он едва не погиб, следуя за Вали в заданном им темпе. Волкодлак не сомневался, что князь каким‑ то образом околдован, однако решительно шел за ним. В душе Фейлега что‑ то шевельнулось, когда он повстречался с Адислой, и он твердо знал, что будет искать ее до самого конца. Он вдохнул запахи коты: еда и кислое козье молоко, оленьи шкуры и костер из березовых поленьев. Все это удивительным образом успокаивало. Фейлег вспомнил, как когда‑ то сиживал с братьями и сестрами в темноте у очага, слушая рассказы о приключениях и славных подвигах. Тогда он понятия не имел, что отличается от других людей, что ему уготована особая судьба жить среди волков. Многие годы Фейлег даже не пытался входить в человеческие жилища, но сейчас он был счастлив. Это Вали теперь сидел снаружи, опустив голову, и глядел на свои ноги.

Вошел какой‑ то человек, пониже остальных, в четырехугольной шапке с откинутыми назад концами. Человек кивнул, улыбнулся в знак приветствия, сел и провел рукой по волчьей шкуре, которую носил Фейлег. Волкодлак не ощутил в его жесте угрозы и позволил ему откинуть шкуру. Тот осмотрел рану. Покачал головой, осторожно коснулся пальцами. Затем развернулся и приказал что‑ то женщине. Она поднесла Фейлегу миску с каким‑ то варевом, и он с признательностью съел все.

– Руохтта, – сказал незнакомец Фейлегу. Указал на него, изобразил, как ложится и закатывает глаза.

Фейлег понял, что тот обещает ему скорую смерть.

Фейлег никогда не страшился смерти. Когда он жил в семье, ему говорили, что смерть – это хорошо; когда он попал к Квельду Ульфу, он воспринимал смерть как данность – перемену, событие, из‑ за которого один день становится непохожим на другие. Фейлег подумал, что был бы рад умереть в этом маленьком шатре, пропитанном домашними запахами, среди этих добрых чужаков, хотя, ощущая умиротворение, исходящее от этого места, глядя на женщин и детей, на улыбающегося человека в четырехугольной шапке, он все‑ таки хотел жить. И хотел ради себя самого, понял он. Ему на ум снова пришли слова «я волк», но какой волк стал бы думать так? Он далеко от своих лесных братьев, хотя и был воспитан, чтобы стать одним из них. Человек в четырехугольной шапке поднялся и вышел.

Вали, сидящему снаружи, тоже предложили еду. Он поел немного и выпил несколько глотков кислого молока. Еда и питье сразу запросились обратно, и Вали принял подношение только из вежливости. Он улыбнулся женщине, которая принесла ему миску, но сделал это не ради нее, а ради себя. Сейчас все эти жесты, которых требовал этикет, казались ему жизненно важными. Ему необходима связь с повседневностью, с людьми, понимал он, чтобы удержать его… от чего? Он сам не знал, но его пугало нарастающее внутри ощущение, нечто среднее между тошнотой и воодушевлением. Казалось, это нечто готово выдворить его из собственного сознания. Молодой князь понимал, что теряет внутри себя что‑ то очень важное.

Все казалось каким‑ то не таким. Еще раньше он решил, что ощущения больше всего похожи на опьянение, и теперь впечатление только усилилось. Он чувствовал себя свободным, как в тот момент, когда вино только начинает действовать. И еще он понимал, что сейчас приобретает совершенно иное сознание. Ему даже было немного страшно, но страх сопровождался непонятным восторгом, кто‑ то внутри него хихикал и подзуживал: «Ну, давай. Отдайся этому чувству. Выйди из себя и изменись». Вали не знал, куда движется, что с ним произошло, но интуитивно понимал, что этому необходимо сопротивляться. Безумные мысли теснились в голове: «Я становлюсь кем‑ то другим, но как такое возможно? Я – это я, значит, теряя себя, я становлюсь собой. Я – это больше, чем что‑ то одно. Я не бесконечен, я сломлен, я…» Он силился подобрать слово, чтобы как‑ то подытожить свои переживания. И тут слово пришло само: голоден. Да, он голоден, но хочет вовсе не той еды, какую можно взять из котелка.

Он заглянул в коту и понял, что Фейлег с ним никуда не пойдет. Ему хотелось уйти сейчас же, чтобы отыскать Адислу. Любовь к ней, кажется, обрела еще большую значимость. Она была словно свет в ночи для заплутавшего путника, огонек, ведущий в безопасную гавань. Он видел перед собой ее лицо таким, каким видел в последний раз, когда она целовала его на прощание, – испуганное, встревоженное, но полное любви к нему.

Вали помахал человеку в четырехугольной шапке. Ему хотелось, чтобы бестолковая голова сосредоточилась на том, что необходимо сделать, поэтому он неотрывно думал об Адисле.

Человек подошел и встал рядом с ним. Не владея общим языком, они с трудом понимали друг друга.

– Сын Хаарика? – спросил Вали.

Он нарисовал на земле корабль, затем изобразил, как он разбивается о скалы, ударив по картинке кулаком. Нарисовал корону и сделал вид, что хватает ее.

– Домен, – произнес он. – Где Домен?

Человек улыбнулся ему и успокаивающе замахал руками. Затем он развернулся, взъерошил волосы одному из детей, поцеловал женщину, которая приносила похлебку, и зашагал по равнине к далеким горам. Вали ощутил свою беспомощность. Он молча сидел перед котой, а семейство охотников на оленей взирало на него.

Вали начал терять ясность мысли и просто сидел, наблюдая, как меняется освещение, как движутся облака. Вали не знал, сколько просидел так, когда вдруг ощутил, как на плечо легла чья‑ то рука.

– Дани не будет. – Слова были сказаны по‑ норвежски, только с сильным акцентом.

Человек в четырехугольной шапке вернулся, а вместе с ним пришел еще один, одетый так же, как он: в темно‑ синем шерстяном балахоне и четырехугольной шапке. Они привели за собой на веревке оленя. Страх животного затопил Вали, он почти чувствовал его вкус.

Вместо лука у пришедшего человека в руках был большой бубен. Вали вздрогнул. Точно такой бубен он видел во сне, когда ему приснилась Адисла, окруженная странными людьми в масках. Только на этом бубне не были нарисованы маленькие изломанные руны, осыпавшиеся с бубна из сна, – вместо рун были изображены сцены охоты и рыбалки.

– Дани не будет, – повторил человек.

– Дани не будет, – отозвался Вали. – Я ищу человека, а не пушнину и не золото.

Пришелец улыбнулся, и Вали увидел, что у него на верхней челюсти растут два лишних зуба. Он знал, как китовый народ выбирает своих шаманов: по физическим недостаткам вроде иссушенных конечностей или разноцветных глаз. Об этом ему рассказывал Велес Либор. Вспомнив о купце, Вали ощутил, как на него накатывает тошнота.

– Домен?

Шаман посмотрел на него с недоумением.

– Домен. Бубны. – Вали указал на инструмент у него в руке. – Домен.

– Вагой? – переспросил шаман.

– Домен.

Шаман покачал головой и указал на Фейлега, лежавшего в шатре. Затем нарисовал на земле неровный круг и прочертил вокруг него волнистые линии. Вали не понял. Шаман взял камень. Выкопал небольшую ямку, положил в нее камень и полил землю вокруг него водой.

– Вагой, – пояснил он, указывая на камень. Затем он завыл, плеснул воды и изобразил, будто бьет в бубен.

Вали внезапно понял: шаман показывает ему остров, остров, населенный волками, где бьют в бубны.

– Домен? – уточнил Вали, указывая на камень.

– А! Доермеен, – проговорил шаман, и Вали понял, что до сих пор неправильно произносил слово.

– Да, Домен.

Шаман закивал.

– Ябмеакка, – произнес он. Затем указал на коту, потряс полог, закрывающий вход, и проговорил медленно: – Хель. Богиня. Сражаться. – Он оскалился и сделал вид, будто что‑ то хватает.

Вали указал в разные стороны: куда идти?

Шаман махнул на восток, махнул несколько раз, давая понять, что путь неблизкий.

Вали не стал медлить. Он сейчас же вскочил на ноги и зашагал в ту сторону, но шаман закричал ему вслед на непонятном языке. Князь обернулся, шаман указал на него, затем на себя и снова на восток.

– Ты сам меня отведешь? – спросил Вали.

Он повторил жесты шамана.

Тот медленно кивнул и скрылся в коте.

 

Глава 38

ЧТО БЫЛО ВНУТРИ

 

Солнце село, чего не случалось с тех пор, как они оказались в северных землях. Приближается осень, а вслед за ней придет зима. Фейлег почти чувствовал привкус льда в воздухе.

Волкодлака бил озноб, тело сотрясалось от холода. Его вынесли из коты под яркие звезды и уложили рядом с костром. От травы веяло холодом, но вкусно пахнущий костер согревал его. Маленькая девочка гладила Фейлега по голове, а ее мать укрывала его одеялами. Рядом с ним возвышался пень срубленного дерева. На пне лежала каменная плита, а на плите – оструганное бревно, напоминающее очертаниями человека. Здесь же лежали мясо и сыр. И еще еловые ветки. Рядом стоял привязанный олень. Шаман из племени охотников приблизился к Фейлегу. Дотронулся до его раны. Боль пронзила Фейлега, а на руках шамана осталась кровь. Он распрямился и подошел к оленю, вымазал ему кровью морду и спину.

В котле что‑ то готовилось, но Фейлег знал, что это не еда. От котла исходил горький запах, который ему вовсе не нравился.

Вали тоже был здесь, сидел, глядя на восток, разговаривал сам с собой, и никто не пытался обратиться к нему.

Один из охотников зачерпнул чашкой варева из котла и поднес к губам Фейлега. Он проглотил и сразу же узнал вкус – примерно такой напиток готовил Квельд Ульф и потчевал его во время обрядов: этот напиток открывал дверь в волчью сущность.

Шаман охотников на оленей тоже отхлебнул варева и пустил чашку по кругу. Она дошла до Вали, но тот сидел бледный и отстраненный. Шаман был настойчив, он поднес чашку к губам князя. Вали внезапно словно очнулся ото сна, взял чашку и сделал глоток.

Потом зазвучали бубны, и шаман затянул грубую, но не лишенную очарования песню. Один охотник аккомпанировал ему на маленькой костяной дудочке, и Фейлег полностью отдался музыке. Бубен все грохотал и грохотал, голос певца взмывал и падал, словно морские волны или голоса его братьев‑ волков на холмах.

Небеса были широки и прекрасны, Фейлег видел, как над головой вспыхивают яркие огоньки. Видел людей вокруг, они переживали за него и казались ему похожими на его родичей. Он увидел лицо матери, склонившейся над ним, она говорила, как ей жаль, что ему пришлось уйти из дома и что он может вернуться прямо сейчас.

Шаман охотников на оленей стоял здесь же, но только он был не шаман, а олень, и его рога были из звезд. И присутствовало здесь что‑ то еще. Звезды как будто слились в силуэт и упали на землю всадником, несущимся на звездном коне, со звездным луком в руках, заряженным кометой.

– Руохтта… Руохтта… Руохтта…

Еще один охотник повалил оленя на землю, хотя тот отчаянно брыкался. А потом олень закричал. Послышался звук пилы. Фейлегу в руки сунули что‑ то – оленьи рога. Он держал их в вытянутых руках, как велел ему шаман. Пение все продолжалось. Он видел, как звездный человек поднял свой лук, но прицелился не в него. Фейлег понял, что это за существо, – бог смерти, и он пришел за ним, но охотники его обманули. Стрела‑ комета полетела в оленя. Животное отчаянно взбрыкнуло в последний раз, а потом затихло.

Фейлег задрожал. Женщины и дети подошли и легли рядом, согревая его и прогоняя лихорадку, а пение все продолжалось. Человек, сотканный из звезд, не уходил, он вложил в лук новую стрелу, но никто из охотников, кажется, этого не заметил.

 

Вали напряженно прислушивался к гулу бубна. Он гудел и внутри него, и вокруг, и это был не один бубен. Из‑ за гор, за которые опускалась круглая луна, ему отвечал второй бубен. Во рту стоял привкус варева, приготовленного шаманом, и Вали даже показалось, что его сейчас стошнит, а в следующий миг он почувствовал, как его собственное сердце подстраивается под ритм шаманских бубнов.

Кто‑ то заговорил с ним из бесконечной дали. Грохот бубнов как будто обрел осязаемые очертания, словно веревка вытянулась из‑ за гор, обвилась вокруг него и потянула, и Вали услышал голос издалека, который на том же диковинном незнакомом языке выпевал слово:

– Ябмеакка… Ябмеакка… Ябмеакка…

Вали понимал, что это слово выпевается из ненависти, а не для того, чтобы призвать. Кто‑ то желал, чтобы Ябмеакка умерла, и ему передалось это желание.

Напиток шамана растекался по сознанию, лишая возможности сопротивляться жажде крови, живущей в нем. Вали взглянул на свои руки. Они были прекрасны, и он долго рассматривал их. До сих пор он как‑ то не замечал, какие длинные у него пальцы, какие узкие ногти, больше похожие на звериные когти. Вот только зубы ему мешали, казались слишком большими для его рта, он постоянно облизывал их. И был еще этот привкус. Да, тот самый привкус: железо, соль и бесконечная красота, которая притягивает голодного человека к жарящемуся мясу. Кровь, пронизывающий и притягивающий запах крови заполнял его разум.

– Я сильный, – проговорил он вслух.

Бубен загудел быстрее, голоса осипли.

– Ябмеакка… Ябмеакка… Ябмеакка…

А в следующий миг бубен загрохотал как безумный, с такой скоростью, как будто камень покатился с горы. Вали понял, что оно пришло, то существо, которое они называли по имени.

Он увидел ребенка с женским лицом, изможденного и худого. Девочка была вся в золоте, драгоценные камни покрывали тело, отчего она походила на сверкающую змею. Она наблюдала, как гудение бубнов окутывает Вали, притягивая ближе.

Звуки бубнов внушали ему что‑ то. Он должен пройти долгий путь. Она там, Адисла там, та, которую он ищет.

И его последняя мысль явилась не извне. Она не имела отношения к ручейку символов, просачивающихся внутрь него вместе с громыханием бубнов, хотя именно этого добивался неведомый шаман. И ее внушила не нелепая девочка‑ женщина, смотревшая на него из языков пламени. Магия вокруг него оказалась всего лишь искрой, от которой запылал пожар, мелочью, породившей нечто громадное. Мысль явилась изнутри, это была его мысль. Он заговорил вслух, чтобы придать ей очертания.

– Я должен подкрепиться, – произнес Вали.

Он поднялся. И показался себе невероятно длинным и гибким, существом, скорее сотканным из теней, чем сделанным из плоти. Вокруг него двигались какие‑ то твари. Вали протянул руку, чтобы схватить их, сломать, проглотить. Он почувствовал удар и ответил на него. Услышал крик, но не обратил внимания, наслаждаясь вкусом мяса. Он ел долго, ощущая, как ужас жертвы просачивается в него, вскипая восхитительными пузырьками.

– Я подкрепился, – сообщил Вали.

На земле валялись какие‑ то обломки, предметы, некогда бывшие ему полезными, предметы, которые должны были помогать, направлять, указывать ему путь. Больше он в них не нуждался, он знал, куда ему идти. Он пошел на звук бубнов.

 

⇐ Предыдущая21222324252627282930Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: