 |
Октябрь две тысячи двадцать четвертого.
|
|
|
|
Интернет-ресурсы США пообещали опубликовать фотографии предстоящего серьезного совещания в Белом доме, намеченного на середину июля. Сам президент, многоуважаемый патриот и заступник Фрэнсис Бэкон, пообещал всем экс-представителям ОПБ шанс убедить правительство в компетентности нынешнего предполагаемого руководства для разморозки проекта.
С целью обеспечения комфортабельности проведения мероприятия зал пополнился вращающимися креслами, с индивидуальной регулировкой, а на расположенных рядом небольших столиках было удобно держать мелкие вещи или делать записи.
- Господин Родригес… как всегда опаздывает? – заприметив отсутствие самого важного участника, глава страны отнюдь не расстроился. Все собравшиеся знали о вспыльчивой, заносчивой, необузданной и жестокой натуре экс-Командира, - Что ж, можем начать и без него. Нашу просьбу собрать добровольцев для вступления в ряды он выполнил, и будет благородно простить задержку…
Через несколько часов после того, как мистер Родригес обсудил с президентом решение по военной операции, задача которой заключалось в ликвидации условий, ставящих под угрозу безопасность и защиту жителей восточного Эль-Кувейта, наметилось и организовалось собеседование с молодым и проворным сотрудником основного тактического подразделения Сил специальных операций ВМС США Верном Дурслем. Как и Парошин, морской котик получил приглашение от Родригеса и уже спустя двое суток прилетел в Вашингтон.
С первого взгляда и первых слов он показался президенту интересным, нестереотипным и по-хорошему загадочным. Бэкон многое прочел о Дурсле, прежде чем согласиться обмозговать предложение испанца и пополнить им команду. Сильнее всего интриговали, если не ставили в тупик, некоторые факты из прошлого котика – его развод с женой, закончившийся скандальнейшим судебным заседанием, нераскрытые детали смерти его родителей, скончавшихся в пожаре три года назад, моменты, которые не хотелось обсуждать, но которые провоцировали самые мерзкие теории. Дурсль выкинул недешево стоившее и чертовски смелое признание:
|
|
|
- Я не любил своих родителей. И больше того, мне нисколько не жаль, что они не дожили до этого дня. И все же, уважаемый господин президент, я очень рассчитываю на вашу беспристрастность и клиентоориентированность. Я полностью-полностью ваш! – не оставалось сомнений, рекрут избрал весьма оригинальный подход к завоеванию доверия, начав разговор о проблеме терроризма с детских болячек, - И сколько бы вы меня не отговаривали, сколько бы не убеждали в безыдейности войны, воспитательски ссылаясь на мой возраст, я не изменю принятого решения.
Фрэнсис Бэкон, мастер-класс по технике ведения профессионального диалога, воспринял сбивчивый пыл Дурсля положительно, о чем говорил его взгляд, такой
Покладистый, скромный и немногословный.
- Что ж, ваше вступление было одобрено еще до нашей встречи. Моя вера в разумность мистера Родригеса неиссякаема. Если мистер Родригес, назначая кому-то встречу, хочет кого-то удивить, у него это всегда получается.
Морской котик дернулся в кресле, будто через него пропустили электрический заряд:
- Мистер Родригес – идеальный человек! Уж точно лучше, чем были мои родители, хотя… - и закрыл глаза, будто почувствовал в теле приятную усталость и захотел спать, - Хотя любой человек лучше, чем они, и все-таки ни одной базарной гадалке не по зубам тягаться с вашей интуицией по уровню верности оценивания человеческих качеств!
В итоге Дурсль стал хорошим другом и Родригесу, и президенту. Но иногда их преследовало противоречивое чувство, что парень подлизывается намеренно,
|
|
|
Параллельно замышляя нечто лукавое. Пристальный взор оборотня прожигал насквозь, а собеседники это чуяли, словно знали, но не решались признать, боясь обидеть человека с травмированным детством, коим пытался казаться представитель военно-морского флота, находящийся на первой половине жизни.
…Похороны ОПБ-шников прошли в разных точках мира, так как они все имели разную национальность и место жительства. Тейлор, как всегда, чувствовавший свою пускай и неявную причастность ко всему случившемуся, принимал действительность, не задаваясь поисками обходных путей и развилок.
Уровень поддержки Фрэнсиса Бэкона вернулся к прежним высоким показателям, и это положительно сказалось на репутации Обеспечения Президентской Безопасности (ОПБ).
Тейлора попросили написать доклад о том, при каких обстоятельствах погибли бойцы. И Командир, одобрительно посмотрев на сидевшего напротив него генерала Алека Хэммонда и министра обороны Жоржа Чёрча, взял листок бумаги, шариковую ручку, глубоко уселся в кресло и замер на несколько минут.
После предательства со стороны Ханка к Верну Дурслю, единственному выжившему, не считая Дэт-рока и Родригеса, стали относиться с куда большим доверием, что только пошло на пользу его замыслу, поскольку появилась возможность действовать, не озираясь по сторонам и не выискивая глазами следильщиков.
Дурсль получил доступ к временному патологоанатомическому моргу штаба, где тела погибших ОПБ-шников проверяли на наличие всевозможных патогенов и мини-устройств, обычно встраиваемых в основание черепа для взрыва или ведения слежки. Говоря прямо, оставаясь наедине с убитыми, Дурсль мог вытворять, что вздумается душеньке, мог организовать перевозку, нужно было только заключить ряд договоров и это с недавних пор входило в полномочия Дурсля.
Переживая сильнейшие внутренние бури, Родригес расчувствовался, стал еще уязвимее, и каждый божий вечер просиживал в баре, пропуская по несколько рюмок односолодового шотландского вискаря. Затем заказывал у знакомого подавальщика коктейль из текилы и напивался уже до чертиков, до появления множества разноцветных точек перед глазами.
|
|
|
…Дурсль нередко становился собутыльником испанца, развязывая язык подавленному шефу и выуживая различные секретики. Политические уловки мистера Бэкона и тайны ОПБ, которые прежде ненадежный Родригес обещал никому не разглашать, ныне бесконтрольно летели с его рта, привыкшего посылать к черту. Сыпались, как праздничные конфетти. Но, узнав все, что было необходимо, Дурсль отставил наигранную дружелюбность и более не затевал пьянок с расхлябанным, отбившимся от рук Командиром.
Флорида. Подземный штаб ОПБ.
Выбирая, кого из убитых следует передать в лапы коварным докторишкам, водя по воздуху пальцем, Дурсль остановился на Владимире Парошине. Почему именно он – “крысеныш” не мог себе ответить, полагаясь на какой-то невидимый жребий.
- В отличие от этих невезучих, ты, мой сладенький, будешь жить. Если, конечно, считать жизнью вечную церковную службу в храме, где требуется стоять, не допуская никаких непроизвольных шевелений вправо или влево, а иначе снова умрешь, и уже навсегда… - морской котик говорил, стоя рядом с трупом, наслаждаясь собственными словесными формами садизма, колебавшимися от довольно деликатных до крайне жестоких, - Я, конечно же, буду болеть за тебя всем сердцем, но и ты не подведи. Человек, которому ты присягнешь на веру, когда исцелишься, заменит тебе родителей, заменит бога. Ты потеряешь духовную привязанность к тем, кого просто знал, и к тем, с кем проводил время! – казалось, Дурсль уже забыл, что мертвые не могут слышать, - И как-нибудь потом скажешь мне спасибо!
Парень наклонился, поцеловал Владимира в холодный лоб, и через минуту на объект зашла группа людей, не имеющих никакого отношения к Обеспечению Президентской Безопасности. Гости впятером взяли труп и расплатились с котиком денежными купюрами, приятными на ощупь. Дурсль как-то по-детски засунул мизинец в ухо и поковырялся в нем:
- Ребята, да вы меня балуете! С таким темпом мне на работу скоро не нужно будет выходить… - улыбнулся, - Это - счастье и не подделанный восторг, ни с чем не сравнится! Никакая другая бумага не пахнет так здорово!
|
|
|
