Конкуренция в чтении

Итак, компьютерная метафора, сравнивающая человека со сканером, некорректна. Расшифровка слова не происходит строго последовательно, а время, необходимое для его чтения, не связано с количеством букв в нем. Поэтому вернемся к модели пандемониума, где распознавание осуществляется собранием демонов. Время, которое ему требуется для принятия важного решения («время конвергенции»), зависит не столько от содержания самой проблемы, сколько от споров, которые она вызывает. Когда все сенаторы согласны, самый сложный закон будет принят без длительных прений. И наоборот, даже незначительный вопрос, если он затрагивает деликатную проблему, может обернуться ожесточенными дебатами.

Исследования чтения показывают, что мозг во время этого процесса во многом ведет себя как ментальный сенат. Распознавание слова требует того, чтобы все задействованные системы пришли к согласию относительно интерпретации входящей информации. Таким образом, время, необходимое на чтение слова, в первую очередь зависит от конфликтов и коалиций, которые оно порождает в структуре коры.

Специалисты по экспериментальной психологии обнаружили, что конфликты могут возникать на всех уровнях обработки слова. Например, было установлено, что слова из ментального лексикона конкурируют со своими «соседями» – словами, которые отличаются от них всего на одну букву[95]. Так, слово «сом» сожительствует со словами «дом», «ком», «лом», «ром», «том», «сам», «сок», «сон» и «сор»[96], а слово «идея» – одинокий отшельник, «живущий» один. Опыт показывает, что количество соседей слова, в особенности их относительная частотность, играют ключевую роль в скорости, с которой мы это слово распознаем[97].

Во многих случаях наличие соседей помогает. Чем больше таковых имеет слово, тем быстрее мы можем определить, что оно принадлежит к лексикону нашего родного языка. Так, наличие соседей делает слово «сом» более типичным для русской орфографии, чем слово «идея». Кроме того, плотно заселенные «кварталы» обеспечивают больше возможностей для обучения. Например, у нас гораздо больше шансов запомнить написание и произношение слов, которые заканчиваются на «‑ ом», чем одного слова, заканчивающегося на «‑ дея». Поэтому этот «изгой» хуже кодируется как на зрительном, так и на фонологическом уровне.

Впрочем, много соседей – это не всегда хорошо. Как правило, чтобы понять или назвать слово, необходима однозначная идентификация. Следовательно, отделение от всех соседей – операция, требующая времени и усилий, особенно в том случае, если те употребляются часто, а, значит, выигрывают в лексической конкуренции. Например, называние слова «сом» происходит относительно медленно, поскольку оно конкурирует с такими часто встречающимися словами, как «сон»[98] и «сок»[99]. Наш лексикон – это арена, на которой идет жестокая борьба, причем более употребляемые слова имеют выраженное преимущество.

Конкуренция возникает и в рамках фонологического маршрута, преобразующего буквы в звуки. Например, чтобы вслух прочитать слово «beach», носителю английского языка требуется больше времени, чем слово «black». В слове «beach» исходная буквенная цепочка разбивается на сложные графемы «ea» и «ch», произношение которых отличается от произношения отдельных букв «e», «a», «c» или «h». Слово «black» проще, поскольку каждая из его букв непосредственно соответствует закрепленному за ней звуку. Чтобы продемонстрировать скрытый конфликт между уровнем букв и уровнем графем, обратимся к экспериментальной психологии. Как показывают исследования, определение слова, состоящего из сложных графем, включает короткий период бессознательной конкуренции, которая ведет к замедлению реакции. В результате называние слов с диграфами занимает больше времени, чем в случае с простыми словами, такими как «black»[100].

Примечательно, что большинство этих конфликтов разрешаются автоматически, без вмешательства сознания. Базовая стратегия, к которой прибегает наша нервная система при столкновении с неоднозначностью, состоит в том, чтобы не исключать ни одного возможного варианта. Разумеется, это выполнимо только в системе с множеством параллельных путей, обеспечивающих одновременное исследование нескольких интерпретаций. Ввиду такой открытой организации последующие уровни анализа могут делиться своими соображениями, пока не будет достигнуто решение, удовлетворяющее всех участников процесса. В некоторых случаях только контекст позволяет установить значение слова или его произношение. Возьмем следующее предложение: «Принц запер замок на замок»[101]. Эксперименты показывают, что в таких случаях мозг бессознательно активирует все возможные интерпретации слова, пока контекст не ограничит толкование одним значением[102]. К счастью, наши процессы чтения настолько эффективны, что мы редко осознаем подобные двусмысленности – если только они не очень смешные, как в случае с писательницей Дороти Паркер, которая во время медового месяца пропустила срок сдачи рукописи. «Скажите редактору, – попросила она своего агента, – что я была занята. Дела, знаете ли… Если честно, я просто затрахалась. Ну или без “за”»[103].