141. «И старым дышит новизна»

Повышенное внимание к русско-половецким отношениям породило много частных концепций, более или менее остроумных и всегда противоречивых. Разбор их увел бы нас из этнологии в область историографии. [855] Но это дает повод для характеристики не славян и тюрок, а славистов и тюркологов, что не входит в задачи нашего исследования. Поэтому можно ограничиться анализом двух концепций: политологической и экономической. Первую сформулировал А. Е. Пресняков, [856] тем самым предвосхитив теорию «вызова и ответа» А. Тойнби, [857] вторую — Н. А. Рожков, [858] продолжением взглядов коего явилась теория «торгового капитала» и борьбы за торговые пути М. Н. Покровского. [859] Эта сторона воззрений Покровского не связана органически с другими его высказываниями, хотя и те и другие были отвергнуты в ходе дальнейших исследований. [860]

При объяснении крупных исторических явлений, например возникновения или исчезновения той или иной «цивилизации» (у нас ее называют «культура»), всегда возникает вопрос «почему? ». А. Тойнби отвергает все природные воздействия, биологические и географические, и предлагает свою оригинальную концепцию: «Человек достигает цивилизации не в результате высшего биологического дарования (наследственность) или географического окружения (имеются в виду легкие условия для жизни), но в качестве ответа на вызов в ситуации особой трудности, которая воодушевляет его сделать беспрецедентное усилие» (Ор. cit. P. 570). Поэтому одна из глав его труда названа «Достоинства несчастья».

Что это за вызовы? Иногда плохие природные условия: болота по берегам Нила, тропический лес в Юкатане, море вокруг Эллады, а в России — снега и морозы. Да-да, а может быть, причина расцвета Англии — лондонский туман? Об этом автор молчит.

Вторая группа вызовов — нападения иноземцев, что, по мнению А. Тойнби, тоже стимулирует развитие цивилизаций, потому что нападения надо отражать. Как пример фигурирует Австрия, которая будто бы потому обогнала Баварию и Саксонию, что на нее в XVII в. напали турки. Но, как известно, турки напали сначала на Болгарию, Сербию, Венгрию, Византию, на что те ответили капитуляцией. А от Вены турок отогнали гусары Яна Собеского, которых турки в тот момент «не вызывали». Пример не подтверждает концепцию, а противоречит ей.

Это длинное отступление вызвано тем, что А. Е. Пресняков независимо от Тойнби и даже ранее его (1907—1908 гг. ) дал такое же объяснение расцвета Киевского княжества: угроза со стороны кочевников из южных степей вызвала создание в Киеве «военной княжеско-дружинной организации… Но за свое служение делу европейской культуры Киевщина заплатила ранним надрывом своих сил…»[861] Еще один вариант концепции «извечной борьбы леса со степью».

В интерпретации А. Е. Преснякова непонятно многое, если не все. Киев был захвачен не печенегами, а варягами, печенеги долгое время были союзниками Игоря и Святослава, трагическая смерть которого является эпизодом, заслуживающим отдельного исследования. И потом, печенеги поддерживают Ярополка и Святополка против Владимира и Ярослава, [862] т. е. участвуют в усобицах, не более. Нападение на Киев в 1036 г. связано со сменой религии, а в то время это означало смену политической ориентации.

Торки просят у Всеволода I союза и места для поселения. Половцы через месяц после случайной победы на р. Альте разбиты наголову Святославом Черниговским при Снови, причем 3 тыс. русичей оказалось достаточно против 12 тыс. куманов. Война 1093—1116 гг. произошла по инициативе русских, а в XIII в. русские идут на Калку спасать половцев от монголов. С чего бы это?

Да и сам принцип?! Если одной необходимости достаточно, чтобы создать сильное государство, то почему они создаются так редко? Почему не было создано такое же государство в XIII в., когда нужда в нем была еще острее? И почему киевские князья то и дело покоряли не печенегов и половцев, а славян? Да еще как жестоко! Видимо, славянам сильная держава в Киеве была не нужна, хотя Киев был центром торговли с Европой. Из Киева и через Киев везли меха и драгоценные изделия, дорогие ткани, вина и пряности. [863] А что попадало в Киев?

Тут вступает в диспут экономическая концепция Н. А. Рожкова, принимаемая А. Е. Пресняковым без критики. [864] Это не осуждение. Рожков, видимо, вполне прав, когда пишет: «Внешняя торговля того времени характеризовалась двумя отличительными и имеющими первостепенную важность чертами: во-первых, торговая деятельность была занятием исключительно одних общественных верхов — князей, их дружинников и небольшой группы состоятельных горожан; масса же населения не принимала в ней никакого участия, потому что не продавала, а отдавала даром, в виде дани, продукты охоты и пчеловодства; во-вторых, внешняя торговля не затрагивала… насущных… потребностей даже этих, руководивших ею, высших классов населения; все необходимое они получали натурой, отправляя на внешний рынок лишь избыток и выменивая там только предметы роскоши». [865]

Да, но это похоже на «торговлю» с индейцами Канады и зулусами Южной Африки. Это способ порабощения страны путем обмана и спаивания аборигенов. Это программа колонизаторов эпохи «первоначального накопления капитала», губительная для народов, становившихся ее жертвами. И ее разделяет Н. А. Рожков. Он, подобно всем перечисленным авторам, утверждает, что «в XI в. с падением Хазарского царства и торжеством половцев в южных и юго-восточных степях торговля с арабами слабеет и наконец совершенно прекращается, потому что половцы перерезывают и уничтожают существовавший раньше путь для этой торговли». [866] Отсюда Н. А. Рожков делает вывод, что половцы представляли наибольшую опасность для Древнерусского государства. [867]

Рожкову следовало бы поинтересоваться делами халифата, который в X—XI вв. поделили карматы, дейлемиты и сельджуки. Война там шла непрестанно. Некому было торговать и нечем! Надо бы знать, что купцы в Степи, от Китая до Германии, пользовались неприкосновенностью, за что платили пошлины.

Но главное не это, а то, зачем русским была дефицитная торговля? Это уж не «лес и степь», а поклонение мамоне.

С началом XX в. преклонение перед дефицитной торговлей у ряда историков превращается в навязчивую идею, унаследованную некоторыми советскими историками от минувшей эпохи историографии проблемы. П. И. Лященко усматривал в кочевниках «диких степей юга» причину замедленного исторического развития восточных славян. [868] Как это понять? Неужели восточным славянам так было нужно бесплатно, в виде дани, отдавать свои меха через князей купцам и ростовщикам?! С. В. Юшков оплакивает разгром Хазарского каганата — государства хищных работорговцев и спекулянтов — как «отрицательное» явление в экономическом развитии Руси. [869] П. П. Толочко указывает, что оборона и «охрана торговых путей возглавлялась киевскими князьями и велась в интересах всей Руси». [870] А почему же Киев был подвергнут разграблению — сначала суздальцами в 1169 г., а потом черниговцами в 1203 г.?

Даже В. В. Каргалов, весьма недоброжелательно относившийся к малым народам нашей Родины, пишет, что в XII в. «редкая усобица обходилась без того, чтобы тот или иной князь не приглашал к себе на помощь поганых». [871] Следовательно, половцы и русские уже составляли единую этносоциальную систему, причем число русских достигало 5, 5 млн, а половцев — несколько сот тысяч. [872] Ну и конечно, торговые отношения Руси с Востоком в XII в. приостановились: из инвентаря древних погребений исчезли восточные бусы. [873] Жаль, конечно, но ведь на Восток перестали поступать русские меха. Да и иноземные купцы лишились большей части доходов. Но зато сократился налоговый пресс на население: прокормить князя с дружиной славянским мужам было легко, а вот насытить мировой рынок, пожалуй, не под силу. Поэтому в XII в. на Руси были люди, симпатизировавшие половцам, а были и ненавидевшие их.

А ведь если подумать, то эта точка зрения не так уж оригинальна. Выше было показано, что черниговские и северские князья научились находить общий язык с половцами. Владимир Мономах говорил с половцами с позиции силы. С одной стороны, он подавил их самостоятельность и включил западные кочевья в состав Русской земли, с другой — заключил с половцами «19 миров», т. е. использовал их как союзников против других русских князей. Обе позиции исключили несправедливость в отношении половцев. С ними князья умели договориться, и даже, пожалуй, лучше, чем между собой. Современникам Мономаха интерпретация событий XII в. историками XIX—XX вв. показалась бы нереальной.

Но, как было указано выше, была и третья программа, правда только в Киеве, при дворе великого князя Святополка Изяславича. Ее проводили «уные» (юные) сподвижники Святополка II. Название не говорит об их истинном возрасте; это просто название партии, опиравшейся на купеческий капитал и имевшей польско-немецкую ориентацию. Именно эта партия толкала великого князя на войны, потому что пленных продавали в рабство купцам, увозившим их в Регенсбург и Венецию для дальнейшей перепродажи в Египет. Греки были конкурентами этих купцов, и потому митрополия была в оппозиции Святополку II, а Киево-Печерская лавра, соперница митрополии, Святополка поддерживала. В Лавре же работал Нестор — ориентация летописца очевидна. [874]

Так вот, куманофобия XII в. была программой заграничных купцов и их прихлебателей в Киеве. Им она была выгодна, и их позиция объяснима. Историки XVIII—XIX вв. еще не успели изучить историю Великой степи и фантазировали на ее счет. А вот для науки XX в. эти фантазии неуместны. Взгляды именно этой партии повторяют перечисленные авторы.

Нельзя сказать, что русская наука предреволюционного периода была отсталой, но и передовой она не была. Юридическая школа сомкнулась с экономической в самом остром вопросе истории Древней Руси — проблеме восточных соседей. И вывод обеих школ был один: «Бей дикарей! ». Как это совпадает с известным решением индейской проблемы: «Хороший индеец — мертвый индеец! ». И как это решение омерзительно ныне! Сами американцы стыдятся того, что их предки выдавали премии за скальп индейца, как за хвост волка. У нас, к счастью, нет причин стыдиться прошлого. Наши предки дружили с половецкими ханами, женились на «красных девках половецких», принимали крещеных половцев в свою среду, а потомки последних стали запорожскими и слободскими казаками, сменив традиционный славянский суффикс принадлежности «ов» (Иванов) на тюркский — «енко» (Иваненко).

Этносы возникают и пропадают в историческом времени; поэтому, для того чтобы разобраться в географической проблеме этногенеза, надо изучить историческую науку — историю событий в их связи и последовательности. Историю не текстов, не институтов, не культурных влияний, а деяний, и только тогда можно получить достоверный материал, который не шокировал бы читателя, умеющего понимать прочитанное и критически его воспринимать.