 |
Вермахт в Западной Европе
|
|
|
|
Прежде чем приступить непосредственно к операциям против Франции, Гитлер предпринял обходный маневр, повергший в немалое смятение английских и французских стратегов. Он решил провести наступательные операции против двух маленьких стран — Дании и Норвегии, чтобы создать там свои базы и тем самым— дополнительную угрозу английскому флоту, нейтрализовав в известной степени английское морское превосходство в Северном и Балтийском морях. Это превосходство, в частности, угрожало поставкам в Германию шведской руды, от которой в значительной мере зависела работа германской металлургической промышленности. (В 1940 году Германия должна была получить из Швеции 11, 5 миллиона тонн руды, что покрывало более 80 % ее потребностей в руде). Предложение провести операцию исходило от главнокомандующего военно-морским флотом Редера. Впервые оно обсуждалось на совещании у Гитлера в октябре 1939 года. Но тогда фюрер еще не решался на такое расширение зоны военных действий, боялся отвлекать силы от главной операции против Франции. Однако Гитлера ждал, так сказать, приятный сюрприз. С ним связались через Канариса и Розенберга, в ту пору руководителя внешнеполитического отдела НСДАП, норвежские фашисты во главе с Квислингом, председателем партии Национальное единение и бывшим военным министром Норвегии. С 14 по 18 декабря 1939 года фюрер трижды принял Квислинга, и тот изложил ему детальный план государственного переворота в Норвегии, приуроченного ко дню вторжения немецких войск. По-видимому, именно в результате этих переговоров Гитлер и переменил свое решение. Он избрал новый вариант агрессии, согласно которому немецкие вооруженные силы должны были действовать вместе с норвежской «пятой колонной». При таком варианте для проведения операции требовался минимум войск.
|
|
|
После бесед с Квислингом Гитлер вызвал к себе генерала Фалькенхорста, поручил ему подготовиться к захвату Норвегии и Дании и сообщил, что выделил для этой цели… пять дивизий. Пять дивизий для оккупации двух стран! Фалькенхорст страшно растерялся и попросил несколько дней на размышление. Но Гитлер приказал ему представить план операции уже через несколько часов. [78] Говорят, у Фалькенхорста не было даже соответствующих военных карт, он купил в магазине популярный туристский справочник «Бедекер» и по нему якобы составил план, который вручил Гитлеру точно в срок.
Через несколько дней фюрер издал приказ об утверждении плана «Везерюбунг» («учение Везер»), предусматривавший захват Норвегии и Дании. Для проведения плана «Везерюбунг», говорилось в приказе, должны быть выделены по возможности малочисленные силы, их слабость необходимо компенсировать смелостью и неожиданностью действий. В начале апреля 1940 года последовало дополнение к плану, в котором конкретно фиксировались день и час нападения: 9 апреля, 5. 15.
Гитлер знал, что успех операции зависит от фактора внезапности. Поэтому свое решение напасть на Норвегию и Данию он скрыл даже от Муссолини, хотя и встретился с ним в Альпах на перевале Бреннер в марте 1940 года. А вообще говоря, сохранять операцию в секрете было не так уж трудно, ведь в ней участвовало совсем немного войсковых соединений. Основные силы немецкой армии продолжали концентрироваться на западных границах Германии для войны против Франции.
Вместе с тем фюрер сознавал, что он шел на большой риск. И дело заключалось не только в том, что неудача операции означала бы потерю престижа накануне решающих действий. Важнее было другое — Германия рисковала почти всем своим флотом, который должен был участвовать в захвате Норвегии. Если бы нацистские военные суда, которые вышли 9 апреля на рассвете из немецких портов, наткнулись на превосходящие силы англичан (а это было вполне возможно, поскольку англичане обладали абсолютным превосходством на море), то судьба немецкого флота была бы решена.
|
|
|
Но англичане были застигнуты врасплох. В один из важных моментов войны отказала хваленая британская разведка — Интеллидженс сервис, да и английская стратегия тоже. За всю операцию немецкий флот потерял лишь одно транспортное судно; никакого морского сражения вообще не было, если не считать короткой перестрелки между немецким крейсером «Хиппер» и несколькими английскими судами. Англичане упустили единственный в своем роде шанс нанести решающий удар по немецкому флоту.
Гитлеровская тактика внезапности принесла свои плоды. За короткое время нацисты заняли основные стратегические пункты в Норвегии — Осло, Берген, Тронхейм, Ставангер, Нарвик. Фашистские отряды Квислинга оказали действенную помощь интервентам. Правда, им не удалось заполучить в свои руки ни короля, ни норвежское правительство — они эмигрировали в Англию. Но опорой захватчиков стали не только многочисленные агенты из «пятой колонны», но и старый административный аппарат; с 1942 года правительство возглавил Квислинг, который начал верой и правдой служить Гитлеру.
9 апреля немецкие войска оккупировали также Данию, не встретив особого сопротивления. Согласно официальной версии нацистской пропаганды, Дания и Норвегия были захвачены для укрепления «северного фланга» Германии. Норвегия и Дания, которые вообще не имели никакого отношения к конфликту между гитлеровской Германией, Англией и Францией, оказались первыми жертвами нацистской агрессии, направленной непосредственно против Западной Европы.
В операции против Норвегии и Дании Гитлер вновь вел себя как игрок, который идет ва-банк. Он поставил на карту очень многое (как мы уже говорили выше, судьбу германского флота). Силы, которыми он располагал, были ничтожны, резервы вообще отсутствовали.
Однако в нацистской игре были и свои «сильные» стороны — она ошеломляла противников, ставила их перед неожиданными решениями, к которым они не были подготовлены, позволяла Гитлеру удерживать инициативу в своих руках. До определенного момента эти обстоятельства являлись залогом военных успехов нацистов. Однако тем суровее оказалось «пробуждение» в тот день и час, когда гитлеровские средства — блеф, внезапность, беззастенчивость — себя исчерпали, а жестокость и террор на захваченных территориях обернулись не только всеобщей ненавистью, но и массовым движением Сопротивления против оккупантов как на востоке Европы, так и на западе.
|
|
|
Но все вышесказанное пришло много позднее. После операции на северном фланге Гитлер сразу же стал форсировать подготовку к нападению на Францию, чтобы ворваться в эту страну, так сказать, в «ореоле славы».
Между оккупацией Норвегии и Дании и началом военных действий против Франции прошел ровно месяц. За это время Гитлер окончательно завершил перегруппировку сил, вызванную новым стратегическим планом войны против Франции. Новый план имел те же отличительные черты, что и план «Везерюбунг»; он был рассчитан на внезапность и предусматривал нанесение основного удара не там, где его ждал противник.
Первоначальный план похода против Франции был выдержан, так сказать, в традиционно немецком духе. Главное наступление, как мы уже писали, немецкие войска должны были предпринять на севере — через Голландию и Бельгию. В центре предполагалось совершить лишь отвлекающий маневр. По существу, это был вариант знаменитого «плана Шлиффена», который лег в основу операций немецких милитаристов в 1914 году.
Франко-германская граница была надежно прикрыта «линией Мажино». Лишь на участке Арденн не существовало столь густой цепи наземных и подземных укреплений: это объяснялось тем, что он считался непроходимым для немецких танков — местность в Арденнах гористая, а главное, очень лесистая.
Впервые мысль отойти от старой схемы «Желтого плана» (так была названа операция против Франции) зародилась в голове офицера, начальника штаба группы армий «А» (которой командовал генерал Рундштедт) Эриха Манштейна. Долгое время он никак не мог пробиться к Гитлеру. Потом все же преодолел этот барьер. Манштейн предлагал нанести главный удар через Арденны на Седан, а затем продвинуться к берегу Ла-Манша, разрезав вооруженные силы Франции надвое и окружив их основную группировку, сосредоточенную на границах с Бельгией. Согласно гитлеровскому плану, операции немецких войск на северном фланге Должны были явиться лишь отвлекающим маневром; их назначение сводилось к сковыванию основных сил французов.
|
|
|
Решающий разговор Манштейна с Гитлером произошел на обеде, который Гитлер дал в честь группы генералов, назначенных на посты командующих корпусами. Гитлер сразу уверовал в идею Манштейна, более того, он настолько проникся ею, что начал выдавать план Манштейна за свой собственный (этот грех случался с Гитлером не раз! ). Уже 24 февраля был издан приказ, в котором говорилось об изменении установок при наступлении на Францию. Вслед за тем и началась перегруппировка сил, которая была временно задержана в связи с операцией против Норвегии и Дании. Однако к началу мая Гитлер завершил перегруппировку и назначил дату нападения: 10 мая 1940 года.
Операция против Франции была первой крупной военной кампанией Гитлера, в которой участвовали основные силы воюющих сторон — Франции и Германии. Планирование операции, история возникновения и утверждения окончательного ее варианта, роль Гитлера во всех перипетиях, связанных с принятием этого варианта, — все это очень характерно для его действий.
Мы уже коснулись истории смены первоначального плана генерального штаба, так называемого плана «Гельб» («Желтого плана»), вариантом, предложенным Манштейном и присвоенным Гитлером. Смена эта характеризует отличие установок определенной части генералитета от установки фюрера. Генералитет планировал операцию против Франции как военную кампанию с целью выведения из строя французских войск, а Гитлеру нужна была «тотальная победа», уничтожение Франции. Манштейн настроился на эту «волну», он сумел лучше других угадать намерения фюрера именно в плане превращения военной кампании в тотальную войну, какую проповедовал фюрер. Поэтому его план был принят Гитлером вопреки воле генерального штаба.
После войны генералы вермахта пытались «переиначить» историю и представить события так, будто именно генеральный штаб настаивал на изменении плана «Гельб» и на принятии варианта Манштейна. Цель подобного «исправления» истории в том, чтобы представить победу над Францией делом рук руководства вермахта. В действительности же Гитлер в данном случае, как и неоднократно впоследствии, вопреки мнению большинства генералов, находившихся на руководящих постах в генеральном штабе и в ОКБ, принял то решение, которое наиболее подходило к его способу ведения войны и к его стратегическим и политическим целям.
|
|
|
Советский историк В. И. Дашичев в двухтомном исследовании «Банкротство стратегии германского фашизма» пишет: «Анализ фактов показывает, что творцом первых вариантов плана «Гельб» и рьяным приверженцем нанесения главного удара северным крылом немецкой группировки был германский генеральный штаб. Именно он на протяжении пяти месяцев, с октября 1939 года по февраль 1940 года, навязывал Гитлеру и ОКБ свои решения в духе старых идей Шлиффена».
Решение отвергнуть план генерального штаба и утвердить новый, противоположный вариант операции было еще одной и, возможно, решающей победой Гитлера над военной верхушкой и генералитетом в целом. Успех операции против Франции сделал его окончательно глухим ко всяким возражениям. Отныне генералы стали всего-навсего послушными исполнителями воли фюрера.
Против Франции было сосредоточено 89 дивизий, еще 47 дивизий находились в резерве. Немцы начали наступать на северном фланге против Бельгии и Голландии 10 мая 1940 года. Впервые были в широком масштабе применены авиадесантные войска. Десантники захватили важнейшие опорные пункты бельгийской и голландской оборонительных систем, в том числе и знаменитый бельгийский форт Эбен-Эмаэль, считавшийся неприступным.
После четырех дней упорных боев французское командование было по-прежнему уверено, что именно в районе бельгийской и голландской границ действуют главные силы немцев. В приказе Гитлера № 11, датированном 14 мая, читаем: «Ход наступления до настоящего времени свидетельствует о том, что противник своевременно не разгадал основную идею наших операций. Он все еще сосредоточивает крупные силы на линии Намюр — Антверпен и пренебрегает участком перед группой армий «А».
А между тем на этом участке в районе Ахена и реки Мозель были стянуты 45 немецких дивизий, в том числе 7 моторизованных и 3 танковые дивизии. Они быстро захватили Арденны, вышли к реке Маас и с ходу форсировали ее. Теперь перед ними открылась северофранцузская низменность, и фашистские моторизованные колонны покатились к берегам Ла-Манша, почти не встречая сопротивления. 17 мая Гальдер записал в своем дневнике: «Фюрер страшно нервничает. Он ошеломлен собственным успехом, боится использовать до конца наши шансы, охотнее всего наложил бы на нас узду». 20 мая немецкие части достигли города Абвиль у устья реки Соммы. Французская армия оказалась разрезанной на две части. Голландские и бельгийские вооруженные силы капитулировали. Английский экспедиционный корпус был прижат к морю в районе Дюнкерка. Но ему удалось избежать уничтожения: неожиданно даже для многих генералов Гитлер приказал танковым частям Гудериана прекратить наступление. Это произошло 24 мая.
Причины решения Гитлера до сих пор горячо дебатируются в исторической литературе.
Бывшие гитлеровские генералы, стремясь доказать свою военную непогрешимость, после войны широко пустили в ход версию о том, что единоличную ответственность за «стоп-приказ» от 24 мая, остановивший наступление немецких танков под Дюнкерком, несет Гитлер. Этим приказом фашистский фюрер якобы чуть ли не сознательно спас британский экспедиционный корпус и части французских войск в районе Дюнкерка. Действительно, с конца мая по начало июня 1940 года под носом у немцев была проведена эвакуация с полей Фландрии союзной группировки численностью в 338 тысяч человек, группировки, припертой к морю наступающими танковыми силами вермахта. Это случилось тогда, когда немецкие танки находились всего в 20 километрах от Дюнкерка и победа над союзниками казалась обеспеченной.
Поведение Гитлера в дни Дюнкерка объясняется большинством немецких генералов в их мемуарах тем, что он хотел своим приказом «умиротворить» англичан и побудить их заключить мир с Германией. Однако последние материалы, особенно документы гитлеровского командования, рисующие действия руководителей вермахта в мае — июне 1940 года, ставят под сомнение эту версию.
24 мая, когда немецкие танковые войска приводили себя в боевую готовность, ожидая нового наступления на рубежах Бетюн, Гранвиль, Лан в каких-нибудь двух десятках километров от Дюнкерка, в штабе командующего группой армий «А» Рундштедта в Шарлевиле состоялось экстренное совещание: туда прибыл Гитлер в сопровождении Йодля. На этом совещании командование группой армий «А» высказало серьезные опасения по поводу дальнейшего продвижения танковых войск в сторону Дюнкерка. Танковые силы нуждались в передышке, а главное, в подтягивании резервов и подвозе горючего. Пойти на ослабление танковых ударных частей, бросив их против превосходящих сил союзников, сосредоточенных на узком пространстве, значило поставить под удар планы полного сокрушения Франции. В дневнике боевых действий группы армий «А» есть запись о совещании в Шарлевиле. В ней указывается, что Гитлер согласился с мнением командования о необходимости сохранить танковые войска для последующих операций, а стало быть, и с тем, чтобы задержать мобильные войсковые соединения на достигнутых рубежах — Бетюн, Гранвиль, Лан. В соответствии с этим мнением генералов был издан «стоп-приказ» от 24 мая. В данном случае о «единоличном решении» Гитлера говорить не приходится.
Правда, группе генералов (Рундштедт, Кейтель, Йодль), настаивавших на издании такого приказа, противостояла другая группа (во главе с Браухичем и Гальдером), выступавшая за продолжение наступления на Дюнкерк. Однако генеральские свары, как мы увидим далее, были обычным явлением в ставке Гитлера. В данном случае он стал на сторону группы Рундштедта — Кейтеля — Йодля.
Советский историк В. И. Дашичев, на наш взгляд, убедительно опроверг одну из легенд, возникшую после второй мировой войны, легенду о Дюнкерке, о том, что Гитлер якобы пренебрег легкой победой из-за пиетета перед Англией. У Гитлера на уме в то время было лишь одно: скорее добиться тотальной победы над Францией и, сокрушив ее, вынудить Англию, заключить мир. Упустить эту цель ради рискованной операции против экспедиционных сил союзников во Фландрии, исход которой Далеко не был ясен, он не хотел.
После успехов гитлеровских войск на центральном и северном участках фронта судьба Франции была решена. 14 июня гитлеровские войска вступили в Париж и 22 июня Франция капитулировала. Весь поход против Франции продолжался шесть недель.
В задачу данной книги не входит анализ тех причин, которые привели к поражению Франции: их корни заложены в мюнхенской политике «умиротворения» Гитлера, в политике капитулянтства перед нацистским агрессором. С этой точки зрения можно согласиться с выводом, который сделал Черчилль в своих мемуарах: Франция была побеждена еще до начала военных действий против нее. Французские мюнхенцы воевать против Гитлера никогда серьезно не собирались. Еще 1 сентября 1939 года, в день нападения на Польшу, один из депутатов во французском парламенте уверял: главный враг Франции, мол, не Гитлер, а Советский Союз и коммунисты! А за считанные дни до того, как кованый сапог гитлеровских оккупантов начал топтать улицы и площади французской столицы, французский буржуазный историк Эдуард Дрио так иронически изложил кредо французских реакционеров: «Вот моя политическая мечта в этом благодатном 1940 году. Даладье и Чемберлен отдают Гитлеру Россию до Владивостока, а Гитлер по-хорошему отдает Англии Ганновер и разрешает восстановить Рейнскую конфедерацию под протекторатом Франции — тут уж все будут довольны». Легкий налет иронии в словах Дрио не меняет сути: с точки зрения французских реакционеров-мюнхенцев, Гитлер получил бы отпущение грехов, если бы направил свою агрессию против Советского Союза и если бы «по-хорошему» согласовывал свои планы и действия с планами Запада.
Воевать с таким настроением против крупнейшей армии Европы означало с самого начала лишить себя шансов на успех. Компьен был логическим продолжением Мюнхена. Поэтому правы те историки, которые в военном успехе Гитлера видят прежде всего поражение близорукого, капитулянтского курса западных держав.
Но как бы то ни было — Гитлер праздновал победу. Он лично прибыл в Компьен, чтобы присутствовать при подписании капитуляции. И разыграл там очередное пропагандистское шоу, на которые был такой мастер. Дело в том, что именно в Компьенском лесу за 22 года до этого главнокомандующий союзными войсками маршал Фош в салон-вагоне специального поезда принял капитуляцию кайзеровской Германии. Салон-вагон так и остался в Компьене, его превратили в музей. Кроме того, в ознаменование победы Франции в лесу была установлена гранитная плита с надписью: «Здесь 11 ноября 1918 года была сломлена преступная гордыня германской империи, побежденной свободными народами, которые она пыталась поработить». В этот-то Компьенский лес и прибыли нацистские победители во главе с Гитлером. Вот как описывает сцену капитуляции один из ее очевидцев, историк Уильям Ширер: «Гитлер читает надпись и Геринг тоже. Все ее читают. Молча стоят они в свете июньского солнца. Я нахожусь от них на расстоянии пятидесяти метров и наблюдаю за лицом Гитлера через бинокль. На его лице сменяются чувства гнева, ненависти, злорадства и величайшего триумфа». Затем Гитлер подходит к бывшему салон-вагону Фоша и садится в кресло, в котором двадцать два года назад сидел французский маршал. Воистину Гитлер разыгрывает самый знаменательный спектакль своей жизни. Он позирует для грядущих поколений, ибо как никогда уверен в том, что создал «тысячелетний рейх». Если бы кто-нибудь сказал тогда фюреру, что не пройдет и пяти лет, как он будет, подобно затравленному зверю, метаться в своем последнем подземном убежище, а весь его «тысячелетний рейх» превратится в развалины, он бы, наверное, вполне искренне счел этого человека сумасшедшим. В ту пору Гитлер, так же как и многие его подданные, считал свою власть незыблемой, а свою империю непобедимой.
Правда, на пути полного господства над Западной Европой стояло одно «досадное» и в какой-то степени даже неожиданное для Гитлера препятствие: английское островное государство с разветвленной в то время системой доминионов и колоний, иными словами, Британская империя, давний соперник и конкурент Германии в борьбе за власть и влияние в Европе.
23 июня, т. е. всего через день после капитуляции Франции, глава британского правительства Уинстон Черчилль подтвердил в парламенте решимость Великобритании продолжать войну с Германией до победы над врагом — самым опасным, жестоким и безжалостным, с каким она когда-либо встречалась. Решение Черчилля было выражением исконных имперских интересов правящих классов Великобритании и вместе с тем соответствовало воле и чаяниям английского народа, мужественно вставшего на борьбу за независимость и суверенитет.
Поведение фашистской Германии в отношении Англии с июля по сентябрь 1940 года длительное время оставалось для исследователей одной из наиболее загадочных страниц истории второй мировой войны. Загадочность объяснялась тем, что цели нацистов в данном вопросе оказались крайне туманными. Гитлер впал в совершенно не свойственные ему колебания и нерешительность. Это неожиданное для фашистского диктатора состояние объяснялось как военными, так и политическими причинами и было связано с общей концепцией гитлеровского руководства и командования.
По сути дела, фюрер оказался перед необходимостью четко определить очередность и основные направления в его борьбе за мировое господство. А это значило, что надо выбрать объекты дальнейших ударов вермахта, исходя из генеральной концепции всей военной кампании.
Логика военных действий вермахта не оставляла сомнений в том, что следующей жертвой агрессии должна стать Великобритания. В гитлеровском генеральном штабе не сомневались поэтому в том, что целью новой кампании будет сокрушение Англии, прыжок через Ла-Манш, ликвидация последнего оплота противников Гитлера в Западной Европе. Именно эту кампанию и начало подготавливать германское командование. Ей было присвоено кодовое название «Морской лев».
В памятной записке генерала Йодля от 30 июня 1940 года, имеющей принципиальное значение для понимания дальнейших намерений вермахта, говорилось, что, если не удастся склонить англичан к миру с помощью политических средств, необходимо будет сломить их волю к сопротивлению «насилием». Притом «насилие» (то есть вторжение в Англию) рассматривалось как крайняя мера, поскольку и Гитлер и Йодль были убеждены в том, что с разгромом Франции война на Западе практически кончена и что стоит сделать Англии предложение о мирном урегулировании, подкрепленное психологическим и военным давлением, как она уступит и пойдет на мир. И тогда Гитлеру откроется путь для осуществления главного пункта «генерального плана» — установления мирового господства, путь к сокрушению Советского Союза, уничтожению первого в мире социалистического государства и порабощению народов, населяющих огромные пространства советской земли.
Исходя из этого своего «генерального плана», Гитлер начал вчерне разрабатывать операцию «Морской лев» с явной оглядкой на предстоявшую гораздо более трудную и более важную кампанию — нападение на Советский Союз. Поэтому подготовка к операции «Морской лев» с самого начала велась вяло. Любые аргументы, говорившие о сложностях операции, о необходимости завоевания господства на море для успешного ее исхода (что явно было не под силу гитлеровской Германии), охотно подхватывались Гитлером и служили поводом для бесконечных отсрочек начала военных действий против Англии.
Анализируя поведение Гитлера в эти месяцы, связанные с подготовкой операции «Морской лев», Иоахим Фест пишет: «В итоге можно прийти к следующему выводу: не исключено также, что Гитлер никогда не принимал всерьез планы вторжения в Англию и хотел лишь использовать эту возможность в психологической войне против Англии».
Правда, по настоянию командования военно-морского флота начались определенные военные приготовления для осуществления операции. 15 ноября 1939 года адмирал Редер приказал своему штабу изучить шансы на успех в случае десантной операции и высадки на Британские острова. В результате в конце ноября Редеру была представлена докладная записка, в которой указывалось, что высадка войск на британское побережье может быть осуществлена лишь при определенных условиях: уничтожении вражеской береговой обороны, которой должен предшествовать полный разгром военно-воздушных сил противника. Причем не только Англии, но и ее союзников. Ясно, что выполнить эти условия было, по сути дела, невозможно. Гитлер все больше терял интерес к операции, приготовления к ней были отложены и, наконец, последовало распоряжение от 12 октября 1940 года о том, что приготовления к вторжению в Англию должны вестись до весны 1941 года лишь с целью политического и психологического давления на Великобританию. Это означало, что Гитлер от плана «Морской лев» отказался.
|
|
|
