Часть первая. Сорочинская ярмарка. Вечер накануне Ивана купала Быль, рассказанная дьячком ***ской церкви.

Часть первая

СОРОЧИНСКАЯ ЯРМАРКА

Описанием упоительных роскошеств летнего дня в Малороссии начи­нается сия повесть. Среди красот августовского полдня движутся возы, заполненные товаром, и пеший люд на ярмарку в местечко Сорочинец. За одним из возов, груженным не только пенькою и мешка­ми с пшеницей (ибо сверх того здесь сидят чернобровая дивчина и ее злая мачеха), бредет истомленный жарою хозяин, Солопий Чере-

вик. Едва въехав на перекинутый через Псел мост, воз привлекает внимание местных парубков, и один из них, «одетый пощеголеватее прочих», восхищаясь пригожей Параскою, затевает перебранку с зло­язычною мачехой. Однако, прибыв к куму, козаку Цыбуле, путешест­венники на время забывают это приключение, и Черевик с дочкою отправляются вскоре на ярмарку. Здесь, толкаясь меж возами, он уз­нает, что ярмарке отведено «проклятое место», опасаются появления красной свитки, и уж были тому верные приметы. Но как ни озабо­чен судьбою своей пшеницы Черевик, вид Параски, что обнимается с давешним парубком, возвращает его к «прежней беспечности». Впро­чем, находчивый парубок, назвавшись Голопупенковым сыном и пользуясь давним приятельством, ведет Черевика в палатку, и после нескольких кружек о свадьбе уж договорено. Однако по возвращении Черевика домой грозная его супруга не одобряет такого поворота со­бытий, и Черевик идет на попятный. Некий цыган, торгуя у опеча­ленного Грицько волов, не совсем бескорыстно берется ему помочь.

Вскоре «на ярмарке случилось странное происшествие»: появилась красная свитка, и многие ее видели. Оттого Черевик с кумом и доч­кою, собиравшиеся прежде провести ночь под возами, спешно воз­вращаются домой в компании перепуганных гостей, а Хавронья Никифоровна, грозная его сожительница, услаждавшая дотоле гостеп­риимством своим поповича Афанасия Ивановича, вынуждена спря­тать его на доски под самым потолком среди всякой домашней утвари и сидеть за общим столом как на иголках. По просьбе Чере­вика кум рассказывает историю красной свитки — как за какую-то провинность был изгнан из пекла черт, как пьянствовал он с горя, уг­нездившись в сарае под горой, пропил в шинке все, что имел, и зало­жил красную свитку свою, пригрозив прийти за нею через год. Жадный шинкарь позабыл о сроке и продал видную свитку какому-то проезжему пану, а когда явился черт, то прикинулся, будто в глаза его раньше не видал. Черт ушел, но вечерняя молитва шинкаря была прервана явившимися вдруг во всех окнах свиными рылами. Страш­ные свиньи, «на ногах, длинных, как ходули», угощали его плетьми, пока тот не признался в обмане. Однако свитки вернуть было нельзя: пана по дороге ограбил цыган, свитку продал перекупке, и та снова привезла ее на Сорочинскую ярмарку, но торговля ей не задалась. Смекнув, что дело в свитке, она бросила ее в огонь, но свитка не сго-

рела, и перекупка подсунула «чертов подарок» на чужой воз. Новый владелец избавился от свитки, лишь когда, перекрестившись, порубил ее на части, разбросал вокруг и уехал. Но с той поры ежегодно во время ярмарки черт «с свиною личиною» ищет куски своей свитки, и теперь только левого рукава недостает ему. В этом месте рассказа, неоднократно прерывавшегося странными звуками, разбилось окно, «и страшная свиная рожа выставилась».

В хате все смешалось: попович «с громом и треском» упал, кум пополз под подол своей супруги, а Черевик, ухватив вместо шапки горшок, бросился вон и вскоре без сил упал посреди дороги. С утра ярмарка, хоть И полнится страшными слухами о красной свитке, шумит по-прежнему, и Черевик, которому уж с утра попался крас­ный обшлаг свитки, ворча ведет кобылу на продажу. Но, заметив, что к узде привязан кусок красного рукава и бросившись в ужасе бежать, Черевик, вдруг схваченный хлопцами, обвиняется в краже собствен­ной кобылы и заодно уж с подвернувшимся кумом, что бежал от привидевшейся ему чертовщины, связан и брошен на солому в сарай. Здесь обоих кумов, оплакивавших свою долю, и находит Голопупенков сын. Выговорив себе Параску, он освобождает невольников и от­правляет Солопия домой, где ждет его не только чудно обретенная кобыла, но и покупщики ее и пшеницы. И хотя неистовая мачеха пытается помешать веселой свадьбе, вскоре все танцуют, и даже вет­хие старушки, которых, впрочем, увлекает не общая радость, а один только хмель.

ВЕЧЕР НАКАНУНЕ ИВАНА КУПАЛА Быль, рассказанная дьячком ***ской церкви.

Дьячок Фома Григорьевич уж некогда рассказывал эту быль, и некий «панич в гороховом кафтане» успел уж выпустить ее книжечкой, од­нако пересказ сей настолько не удовлетворил автора, что он взялся рассказать эту быль снова, как должно, а добросовестный пасичник — в точности передать его слова.

История, услышанная дьячком от собственного деда (славного тем, что в жизнь свою он никогда не лгал) и многие детали которой принадлежали дедовой тетке, содержавшей в то время шинок, —

произошла лет за сто до того, на месте Диканьки, бывшей тогда «самым бедным хутором». Всякий народ шатался вокруг, многие без делу, и среди них Басаврюк, «дьявол в человеческом образе». В цер­ковь он не ходил и на Светлое Воскресенье, а красным девушкам дарил подарки, давившие их, кусавшие и навевавшие всякие ужасы по ночам. Меж тем в селе жил козак Корж с красавицей дочкой, и был у него работник Петрусь, по прозванью Безродный. Приметив однажды, что молодые люди любят друг друга, старый Корж едва не побил Петруся, и только слезы шестилетнего Пидоркиного брата Ивася спасли бедного парубка: Петрусь был изгнан. А вскоре к Коржу повадился какой-то лях, «обшитый золотом», и вот уж все идет к свадьбе. Пидорка посылает Ивася сказать Петру, что скорее умрет, чем пойдет за ляха, и, когда потрясенный Петрусь заливает горе в шинке, к нему подходит Басаврюк и предлагает несметные бо­гатства за безделицу, за цветок папоротника. Они уславливаются встретиться в Медвежьем овраге, ибо только одну эту ночь, накануне Ивана Купала, цветет папоротник. В полночь они пробираются топ­ким болотом, и Басаврюк указывает Петрусю три пригорка, где будет множество цветов разных, а сорвать должно лишь папоротник и дер­жать его не оглядываясь. Все, как ведено, делает Петро, хоть и страшно ему, что за цветком тянутся сотни мохнатых рук, а позади него что-то движется беспрестанно. Но сорван цветок, и на пне по­является недвижный и синий, как мертвец, Басаврюк, оживающий лишь от страшного свиста. Он велит Петрусю во всем слушаться той, что перед ними станет. Вдруг является избушка на курьих ножках, и выскочившая из нее собака превращается в кошку, а затем в безоб­разную ведьму. Она шепчет что-то над цветком и велит Петру бро­сить его — цветок плывет огненным шаром среди мрака и падает на землю вдалеке. Здесь, по требованию старухи, Петрусь начинает ко­пать и находит сундук, но позади раздается хохот, а сундук уходит в землю, глубже и глубже. Сказав, что надобно достать крови челове­ческой, ведьма подводит дитя лет шести под белою простынею и тре­бует отсечь ему голову. Срывает Петрусь с ребенка простыню и, видя маленького Ивася, бросается на старуху и заносит уж руку. Но помя­нул Басаврюк Пидорку, а ведьма топнула ногой, — и стало видно все, что ни было в земле под тем местом, где они стояли. И помутился ум Петруся, «и безвинная кровь брызнула ему в очи».

Тут начался подлинный шабаш, Петрусь бежит, все вокруг кажет­ся ему словно бы в красном свете, в доме своем падает он и спит два дня и две ночи без просыпа. Пробудившись, не помнит Петрусь ни­чего, даже найдя в ногах своих два мешка с золотом. Он несет мешки Коржу, и тот закатывает такую свадьбу, что и старики не упомнят подобной. Одного Ивася нет на той свадьбе, украли его про­ходившие мимо цыгане. Чудно Пидорке, что не помнит Петрусь и. лица ее меньшого брата. Но еще чего-то важного не может вспом­нить Петрусь и день за днем сидит, припоминая. уж к каким знаха­рям ни обращалась Пидорка — все без толку.

И лето прошло, и осень, и зима, — страшен Петрусь, и одичал, и злится, а все мучится тщетным своим припоминанием. И решается несчастная Пидорка на последнее средство — привести из Медвежье­го оврага колдунью, что умеет лечить все болезни, — и приводит ее ввечеру накануне Купала. И вглядевшись, все вспомнил Петрусь, за­хохотал и пустил топором в старуху. И явилось вместо старухи дитя, накрытое простынею. Узнает Пидорка Ивася, но, весь покрывшись кровью, он освещает хату, и Пидорка в страхе убегает. Когда же вы­саживают сбежавшиеся люди дверь, уж никого нет в хате, лишь горстка пепла вместо Петруся, а в мешках — битые черепки. Пидор­ка уходит на богомолье в Киев, в лавру. Явился вскоре Басаврюк, но все сторонятся его (ибо поняли, что человеческий облик он прини­мал, чтоб отрывать клады, а молодцев приманивал, поскольку клады не даются нечистым рукам), а тетка дьячкова деда так далее оставля­ет прежний свой шинок на Опошнянской дороге, чтоб перебраться в село. За то Басаврюк и вымещает злобу на ней и других добрых людях долгие годы, так что и дьячков отец помнил еще его проделки.